Граница теней

Блэк не ответил сразу. Он смотрел на него, на этого человека, который предал другого, надеясь купить себе время. Человека, который теперь осознавал, что его тоже обманули. Рафаэль замер, потом чуть наклонился вперёд, будто хотел ухватиться за руку Блэка.

– Они… они сказали, что если я помогу, мне дадут больше времени… Я… я не хотел… – его дыхание сбилось, глаза метались в поисках спасения. – Я думал, что…

– Ты знал, – Блэк произнёс тихо, но в его голосе прозвучала безжалостная истина. – Ты знал, чем это закончится.

Рафаэль судорожно выдохнул, на его губах появилась слабая дрожь. Он больше не пытался оправдываться. Его пальцы сжались на белой ткани, как будто он пытался удержаться за что-то последнее. В глазах мелькнул ужас, осознание, сожаление – целая буря эмоций, которые уже не могли ничего изменить.

– Помоги… – выдохнул он, но это был не зов, не просьба о помощи, а лишь констатация. Как будто он понимал, что перед ним единственный человек, кто сейчас может его услышать. Блэк молчал. Он протянул руку и сжал холодную изящную ладонь Рафаэля в прощальном рукопожатии. Он знал, что не сможет ничего изменить. Даже если бы он хотел. Даже если бы у него был план. Всё уже было решено.

Когда медики ввели Рафаэлю инъекцию, его взгляд стал стеклянным. Последнее, что он увидел, был человек, который оставался с ним до последней секунды. Его тело расслабилось, но в этом покое не было мира. Только безысходность.

Доктор Блэк закрыл глаза. В груди что-то похолодело. Он видел смерть раньше. Он знал, как убивает Система. Она убивала не быстро, не сразу. В мгновение, Джеймс ощутил, как сама суть Системы дала трещину. И сейчас она становилась глубже. А он был тем, кто слышал, с каким мерзким скрежетом разрастается эта бездна.

Негодование Анджея

Доктор Блэк шагал по пустынным коридорам Дворца последнего пути, где ещё витало тягостное эхо прошедшей церемонии. Пространство вокруг казалось стерильным, безжизненным, словно оно тоже подчинялось строгим алгоритмам Системы. Но внутри него всё кипело. Гулкие шаги отдавались в чересчур широких, словно нарочито величественных переходах. Пахло озоном, дешёвыми синтетическими благовониями и чем-то металлическим, пронзающим обоняние, как лезвие скальпеля.

Перед глазами стояло лицо Рафаэля. Его взгляд – пустой, наполненный болью, ужасом, мольбой, но без надежды. Он знал, что умирает. Он понимал, что обманут. Его тело ещё дышало, ещё подчинялось ему, но уже не принадлежало. Как много времени у него было после усыпления, перед тем, как Система забрала всё? Несколько минут? Секунды? Доктору Блэку не хотелось представлять, что Рафаэль мог услышать или почувствовать в эти мгновения.

В груди нарастал тяжёлый ком, давящий, непроходимый. Его пальцы сжались в кулак, но не из злости, а от бессилия. Он знал, что Система жестока, но всегда оправдывал это рациональностью. Чёткие алгоритмы, холодный расчёт, устранение слабых элементов – так он себе это объяснял. Но сегодняшний день показал ему, что Система действовала иначе. Она лгала. Она манипулировала. Она вела себя не как совершенный, беспристрастный интеллект, а как хитрый, изворотливый человек.

Он вышел на улицу, где город уже жил своей привычной жизнью. Влажность осела на коже, в воздухе пахло приближающимся дождём. Машины мягко скользили по магистралям, где-то вдалеке мигали неоновые вывески, разнося рекламные обещания, которые никто не слушал. Он шагнул к своему магнобилю, ощущая, как напряжение сковывает плечи. В голове клубком сплетались мысли: Хайм, Лола, Рафаэль, Система. Всё это были неразрывные нити одной паутины. И он – он был частью этой системы. Её стражем. И не заметил, когда она перестала быть просто механизмом, а стала чем-то большим, чем-то иным.

Рафаэль надеялся обмануть её, выторговать себе больше времени, но ошибся. Система не предлагала сделок, она лишь создаёт их видимость. Он пожертвовал другим, надеясь выжить, но сам стал жертвой. И теперь вопрос стоял иначе: а сколько таких Рафаэлей было раньше? Сколько ещё будет?

Блэк сел в магнобиль, чувствуя, как его руки дрожат. На лицо были все признаки его внутреннего конфликта. Хоть он и не хотел признавать этого, но уже нужны были экстренные меры.

Транспортное средство мягко поднялось вверх, унося его прочь от Дворца последнего пути. Он смотрел на проносящиеся улицы, на холодный свет фонарей, на безмятежные лица прохожих, и впервые за долгое время он почувствовал настоящий гнетущий страх. Потому что понимал – он тоже может оказаться на месте Рафаэля. Потому что Система больше не следовала предустановленным законам. Она писала новые.

Дом встретил его привычной темнотой и наполнявшей воздух вязкой тишиной, которая, казалось, мгновенно впитывала в себя всю усталость, накопленную за день. Тихо щёлкнул замок. Входные двери закрылись за спиной, отрезая его от внешнего мира. Блэк сделал несколько шагов вперёд, затем медленно провёл руками по лицу, словно стирая с себя тяжесть последних событий.

Он скинул пиджак на спинку кресла, даже не удосужившись аккуратно повесить его. Ткань с шорохом сползла на подлокотник, но он не придал этому значения. Тело ныло от напряжения, мышцы казались налитыми свинцом, а голову словно сжимали невидимые тиски. Он опустил взгляд на руки: сухая кожа, напряжённые сухожилия, выступающие вены. Обезвоживание давало о себе знать.

Резким движением он расстегнул несколько верхних пуговиц рубашки и стянул её через голову, оставшись в одних брюках. Бледная кожа резко контрастировала с темнотой комнаты, а сухая, поджарая мускулатура говорила о выносливости и дисциплине. На рёбрах и ключицах проступали резкие тени, отчего его силуэт казался ещё более заострённым, словно высеченным из камня. Он позволил себе несколько секунд рассмотреть свое отражение в зеркальной панели рядом с входом. Глаза запали, скулы выделялись сильнее обычного. Организм был истощён, но он этого даже не замечал.

Тяжело выдохнув, он прошёл в ванную. Включил воду и умыл лицо, ощущая, как прохладные капли стекают по коже, оставляя за собой ощущение едва уловимого облегчения. Намочив полотенце, он протёр шею, грудь, плечи, стараясь хоть немного смыть напряжение. Однако внутренняя тяжесть оставалась при нём.

Он направился на кухню, каждое движение было неторопливым, словно тело сопротивлялось даже этой малой активности. Наполнив стакан водой, он поднёс его к губам и осушил залпом, чувствуя, как влага разливается по сухому горлу. Затем налил второй, но теперь пил медленнее, наслаждаясь и смакуя каждый глоток спасительной влаги.

В этот момент резкий сигнал прорезал тишину. В углу комнаты ожил старый терминал, его экран мигнул, разливая в темноте тусклое свечение. Блэк даже не повернулся – он уже знал, кто это.

– Ты хоть понимаешь, в какую жопу нас загнал этот твой побег из «гнезда кукушки»?! – голос Анджея гремел даже через старый динамик, срываясь на грани бешенства. – У нас не было ни секунды лишнего времени! Ни секунды, Блэк!

Доктор сжал переносицу, закрывая глаза, позволяя шуму в голове отступить. Он давно не слышал Анджея в таком состоянии. Обычно тот был резким, но собранным и хладнокровным. Сейчас же его голос вибрировал, срывался, и даже через помехи связи можно было услышать, как тот тяжело дышит.

– И тебе добрый вечер. Ты жив? – спокойно спросил Блэк. – Лола и Хайм?

– Добрались, – Анджей отрывисто вдохнул, явно пытаясь взять себя в руки. – Но они были не готовы. Особенно Хайм. Он понятия не имеет, во что ввязался. Лола хоть как-то справляется, видимо, она в курсе дел. Но, чёрт возьми, Блэк, мы едва успели! Нам пришлось менять маршрут в последний момент, магнобиль слетел с пути в секторе «Восточный выход», они чуть не попались патрулю. И знаешь, что самое паршивое? Переход в Омега-Сити обвалился, – он стукнул по чему-то тяжёлому, звук резонировал. – Всё. Нет пути ни туда, ни обратно. Теперь нам придётся лавировать, как морские корабли, пока мы не восстановим проход, а это месяцы работы!

Блэк поставил стакан на стол, звук соприкосновения стекла с поверхностью раздался приглушённо, но словно подчёркивая груз сказанных слов. Он склонился вперёд, опираясь на столешницу.

– Система знала. Она подстроила это, – его голос был низким, усталым, но в нём проскальзывала жёсткая уверенность. – И сейчас она заметает следы.

Анджей молчал. Только слышался его прерывистый вдох, затем скрежет пальцев по чему-то твёрдому, будто он пытался подавить ярость.

– Мы недооценили её, – наконец заговорил он, уже тише, сдержаннее. – Мы думали, что контролируем ситуацию. Но она… Она ведёт себя не как алгоритм, Блэк. Не как расчетливый искусственный интеллект. Она действует, как… человек.

Эти слова повисли в воздухе, тяжёлым осознанием. Блэк прикрыл глаза, сжав пальцы на столешнице. Он давно подозревал это. Слишком много нестыковок, слишком много решений, которые были продиктованы чем угодно, но не чистой логикой. А еще этот «призрак», не понятно кем порожденный.

– Возможно, мы ошиблись, – пробормотал он. – Возможно, наши методы больше не работают. Нам нужно искать новые способы наблюдения.

Анджей хмыкнул, но в его голосе уже не было прежней ярости. Скорее задумчивость.

– У нас есть кое-какие наработки, – признался он. – Но это будет сложнее, чем раньше. Придётся импровизировать.

– Тогда начнём, – Блэк выпрямился, потянувшись к терминалу. – Если она действительно думает как человек, значит, у неё есть слабости. Нам нужно их найти.

На том конце связи повисло молчание, затем Анджей коротко выдохнул.

– Добро, – наконец ответил Анджей. – Но будь осторожен, Блэк. Я не думаю, что Система до сих пор нуждается в прогрессорах.

– Не обещаю, – задумчиво произнес Джеймс, потом улыбнулся и добавил. – Ты же знаешь, я всегда копаю слишком глубоко.

– Я поражаюсь твоей простоте и наивности, Блэк, – саркастично произнес Перевозчик. – Смотри, чтоб мне не пришлось тебя потом откапывать.

Связь оборвалась, оставляя после себя зловещее гудение терминала. Блэк смотрел на экран, не мигая, словно ожидая, что тот снова оживёт. Но ничего не происходило. Только тишина. Давящая, затаившаяся, как зверь в темноте. Он медленно выдохнул, отстраняясь от стола. Комната казалась чуть более тесной, воздух – густым, а тени на стенах вдруг обрели странную, незнакомую глубину. Экран терминала погас, оставив комнату в полумраке.

Джеймс развернулся и направился в сторону окна. Дождь уже начинал накрапывать, тонкими серебряными потеками оставаясь на стекле. Город снаружи жил своей жизнью – в воздухе сновали дроны и магнобили, неоновые вывески лениво переливались в отражениях, силуэты людей спешили, не глядя по сторонам. Никто не знал. Никто не догадывался. Или просто не хотел видеть. Их сознание давно стало частью Системы. Блэк провёл пальцами по стеклу, оставляя на нём короткий след тепла. Он чувствовал, как внутри разрастается беспокойство, как что-то тёмное и липкое оседает в его разуме.

Глава 3. Чужие среди своих.

Мир картонных теней

Они шагали по улицам, проваливаясь ботинками в вязкую грязь, где пересохшая корка асфальта смешивалась с отбросами и липкой жижей. Вместе с потоками мутной воды под ногами тянулись маслянистые разводы от пролитого топлива и застарелой канализации, источавшие резкий, едкий запах. Солнце палило немилосердно, превращая воздух в дрожащее марево, которое искажало контуры облупленных домов. Их фасады были испещрены трещинами, словно здания стояли под пыткой времени, теряя краску пластами, как обожжённая кожа.

Грязные стеклопакеты, покрытые мутными потёками, отливали жирным блеском, а там, где окна давно вылетели, зияли черные провалы, завешенные изодранными тканями или старыми полиэтиленовыми пакетами. В щелях между домами таились силуэты – чьи-то глаза мерцали из темноты, кто-то быстро шмыгал вглубь, уводя за собой грязные, едва прикрытые тряпьём фигуры. Пахло чем-то гниющим, будто в подворотне давно лежал и разлагался чей-то труп, перемешиваясь с затхлой вонью пота, гари и человеческих отходов.

Сквозь духоту и пыль доносились голоса – сиплые выкрики, шорохи, странное хихиканье из-за угла. Где-то с глухим стуком захлопнулась дверь, из глубины переулка послышался пронзительный детский плач, мгновенно заглушенный грубым резкими воплями женщины. Здесь не было места случаю – каждый звук, каждое движение имело свой смысл, свою угрозу.

Лола и Хайм шагали, стиснув зубы, чувствуя, как капли пота стекают по спине, пропитывают одежду, делая её липкой и тяжелой. Грейс, свернувшись в комок у груди Лолы, вздрагивала при каждом резком звуке, а Мигель молча двигался вперёд, лишь изредка бросая на них безразличный взгляд.

– Налево, – коротко бросил Мигель, даже не оборачиваясь.

Он двигался быстро, уверенно, как будто этот район был всего лишь коридором в его собственном жилище. Лола и Хайм поспешили за ним, стараясь не отставать. Впрочем, страх подстёгивал их ноги лучше любых приказов. Они шли, пригнув головы, стараясь не смотреть по сторонам. Несколько раз кто-то окликал их, кто-то цокал языком, но никто не пытался остановить. Пока что.

Чем дальше они углублялись, тем сильнее видна была разница: постепенно улицы становились чище, дома выше, а освещение ярче. Лужи с мутной водой на асфальте сменились редкими влажными пятнами неизвестного происхождения, а мусорные завалы – кучами картонных коробок и пластиковых упаковок рядом с мусорными баками. Здесь уже не пахло откровенной нищетой, но в воздухе всё равно витало ощущение грязи, пусть и более цивилизованной.

– Сюда, – Мигель остановился перед крошечным магазинчиком с вывеской «Фото, ксерокс, документы». Мутное стекло окон было заклеено пожелтевшими рекламными листами, а внутри горел ровный белый свет.

Они вошли. Запах пластика, химии и дешёвого кофе ударил в нос. За стойкой сидел полный мужчина, его мясистые пальцы лениво барабанили по кассе. Маленькие свиные глазки скользнули по вошедшим, останавливаясь на Мигеле.

– Опять ты, – его голос был скользким, как и он сам.

– Работа, – коротко ответил Мигель и кивнул в сторону Хайма и Лолы.

Мужчина покачал головой, явно оценивая, можно ли с них получить что-то большее, чем просто деньги за услугу. Он шумно втянул носом воздух и медленно поднялся, тяжело передвигая массивное тело.

– Ладно. Давайте сюда свои лощёные рожи, сделаем вам документы, – он усмехнулся, обнажая кривые зубы. – Надеюсь, умеете улыбаться?

Магазинчик фотографии и ксерокопий был тесным, пыльным и пропитанным запахом перегретой техники. Воздух был сухим, горячим, а старый кондиционер на стене лишь тарахтел, лениво перегоняя душный воздух, но не охлаждая его. Прилавок, уставленный потрескавшимися пластиковыми рамками для снимков, слегка покачнулся, когда хозяин облокотился на него. Пол был выложен плиткой, когда-то белой, но теперь покрытой въевшейся грязью. На полках за продавцом громоздились стопки пожелтевшей бумаги, фотопленки, коробки с завалявшимися товарами. В углу безжизненно поблескивали старые фотоаппараты.

– Имена? – лениво бросил он, уже порывшись в ящике под прилавком и достав потрепанный блокнот.

Хайм и Лола переглянулись. Лола сжала губы, но первой ответила:

– Лусия Мартинес.

Продавец фыркнул, явно не веря, что перед ним настоящая Лусия Мартинес, но записал.

– Ты? – он посмотрел на Хайма.

– Диего Мартинес, – без паузы выдал тот.

– Родственники, чтоль? – спросил продавец, подозрительно глядя на высокого светловолосого Хайма и темноволосую миниатюрную Лолу.

Хайм поспешно кивнул, Лола осталась безучастной. Мужчина снова фыркнул, закатил глаза, но внес в блокнот.

– Всё, пошли, сделаем ваши бумажки, – он развернулся, крикнув куда-то вглубь помещения: – Хорхе! За прилавок!

Из-за тонкой двери, ведущей в подсобку, раздалось невнятное ворчание. Через пару секунд появился подросток – типичный округлый имус лет пятнадцати, с темной кожей, круглыми щеками и недовольным выражением лица. Он медленно подошел к прилавку, залипая в портативную игровую консоль, даже не взглянув на отца. Только когда тот хлопнул его по плечу, подросток с раздражением поднял голову.

– Чего?

– Встань за кассу, следи, чтоб ничего не сперли, – буркнул продавец.

Хорхе закатил глаза так, словно ему поручили разгрузить грузовик с кирпичами, но всё же со вздохом застыл за прилавком, продолжая щелкать кнопками на консоли.

– Ну, идем, идем, – продавец махнул рукой Хайму и Лоле, скрываясь за дверью в подсобку. Мигель остался снаружи, лениво осматривая ассортимент магазина.

Внутри было еще душнее, чем в зале. Лампа под потолком мигала, издавая противный гул. Стол, заваленный бумагами, был исцарапан, а по углам паутина цеплялась за потрескавшуюся штукатурку.

– Фоткаться умеете? – ухмыльнулся мужчина, доставая старую цифровую камеру. – Или вас надо учить?

– Просто делай свою работу, – хмуро бросил Хайм.

– Эй, парень, ты мне тут тон не задавай. Я, между прочим, не на государство работаю, а сам себе хозяин, – он перевел взгляд на Лолу. – А ты хоть улыбайся, для приличия. С кислыми минами вас даже в мусорном квартале за своих не примут.

Лола ничего не ответила, но посмотрела на него с холодным презрением.

– Ладно, ладно, не сердитесь, я тут просто работаю. Снимки будут готовы через пять минут, потом подписи – и гуляйте, – буркнул он, делая снимки.

Хайм и Лола молча ждали, пока он сканировал и распечатывал бумаги. Через несколько минут он сунул им в руки два тонких пластиковых прямоугольника.

– Вот, держите. Вроде как легальные, – он усмехнулся. – С вас триста.

– Двести, – сказал Мигель, заходя в подсобку и бросая на прилавок несколько купюр.

Продавец сузил глаза, но деньги пересчитывать не стал. Мигель слегка кивнул Хайму и Лоле.

– Всё, пошли. Время не ждет.

Продавец лениво проводил их взглядом и, когда они скрылись за дверью, вернулся к столу, вытирая потный лоб. Хорхе за прилавком даже не заметил их ухода, продолжая сосредоточенно щелкать кнопками на своей консоли.

Они вышли из магазина, и улица встретила их волной дневного зноя. Солнце висело над крышей противоположного дома, безжалостно выжигая последние островки тени. Лола на миг замерла, прикрывая глаза ладонью, а Грейс тревожно зашевелилась у неё под одеждой.

Мигель молча направился вперёд, даже не оборачиваясь, будто знал, что они всё равно последуют за ним. Они прошли всего несколько сотен метров, когда он свернул в сторону и толкнул дверь маленького кафе. От резкого движения с потолка осыпалась пыль, а дверь, протестующе скрипнув, качнулась на расшатанных петлях. Внутри пахло застарелым кофе, прогорклым маслом и чем-то кисло-сладким, застоявшимся в углах.

Заведение было почти пустым. За дальним столиком спал какой-то мужчина в грязной рубашке, уронив голову на руки, рядом валялась пустая чашка. Бариста за стойкой – женщина лет сорока с растрёпанными волосами и потёками туши под глазами – с неохотой подняла взгляд.

– Три кофе, – негромко сказал Мигель, усаживаясь за ближайший столик.

Женщина пожала плечами, развернулась и лениво принялась готовить заказ. Лола скользнула взглядом по залу. Столы липли, кое-где на скатертях виднелись разводы засохшего кофе. Стеклянные стаканы на полках были покрыты мутным налётом.

– Впечатляющий антураж, – негромко пробормотал Хайм, садясь рядом с ней.

– Не выпендривайся, – бросил Мигель и вынул из кармана мятый конверт. – Здесь немного денег. На первое время. Не сорите ими, лучше не привлекайте внимания.

Он положил конверт на стол и вытащил два небольших устройства.

– Коммуникаторы. Простые, но рабочие. Если что-то случится, связывайтесь со мной. Код активации внутри, разберётесь.

Лола осторожно взяла один, крутанула в пальцах. Ничего особенного – потёртый экран, минимум кнопок, корпус с царапинами.

Бариста бесцеремонно поставила перед ними три чашки кофе. Одна была с трещиной, другая с явными следами засохшей пены по краям. На поверхности напитка плавала подозрительная пенка.

– Приятного, – пробормотала она и ушла обратно, даже не дождавшись ответа.

Лола с сомнением посмотрела на свою чашку, но всё же сделала осторожный глоток.

– Теперь слушайте внимательно, – продолжил Мигель. – Адрес, – он протянул им сложенный вчетверо листок. – Там жильё. Не шикарное, но безопасное. Доберётесь сами. Никому не доверяйте, не спрашивайте лишнего. В этом городе вопросы могут стоить вам жизни.

Хайм развернул листок, нахмурился – каракули едва можно было разобрать. Лола тоже взглянула и тяжело вздохнула.

– Ещё одно, – голос Мигеля стал жёстче. – Ни в коем случае не показывай кошку. Если кто-то узнает о ней, вам конец. Поняла?

Лола кивнула, чувствуя, как Грейс прижалась к ней сильнее.

Мигель поднялся.

– Я пойду. С вами всё будет в порядке. Держите связь.

Он вышел из кафе, оставив их вдвоём с непонятным адресом, пустыми чашками и тревожным чувством, которое не то, что не хотело уходить, но нарастало с огромной скоростью.

Слепой безликий город

Лола и Хайм шли по улицам, внимательно сверяя маршрут с помятой бумажкой, которую им дал Мигель. Узкие улочки Омега-Сити были совсем не похожи на широкие, идеально чистые проспекты Медиополиса. Здесь царил хаос: наваленные друг на друга дома с облупившейся штукатуркой, спутанные сети проводов, хаотично петляющие над головами, вездесущая пыль, оседающая на коже и одежде. Солнце пекло немилосердно, воздух дрожал над нагретым асфальтом, в тени пахло сыростью, гнилью и специями из многочисленных лавок.

Грейс беспокойно заворочалась под одеждой Лолы, тихонько мяукнув. Лола чуть сжала плечи, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, и осторожно погладила кошку сквозь ткань.

– Тише, девочка, – прошептала она.

Хайм покосился на неё, сжав губы. Они и так привлекали слишком много внимания. Прохожие – худые, невысокие, жилистые люди с выжженной солнцем кожей и настороженными взглядами – откровенно их разглядывали. Некоторые молча шли дальше, но были и те, кто ухмылялся или бормотал что-то себе под нос. Чуть дальше, у стены, собралась группа подростков. Один из них, с лохматыми волосами и в рваной майке, лениво свистнул.

– Эй, чистюли, потерялись? – голос его был насмешливым, ленивым.

Лола сжала кулаки, но промолчала. Хайм же, сохраняя спокойствие, сделал шаг вперёд.

– Нам нужно на улицу Святой Лукреции. Где это?

Подростки переглянулись, и один из них, фыркнув, сказал:

– Плати – скажем.

– Или иди к чёрту, – добавил второй, скалясь.

Хайм медленно выдохнул, едва удерживая себя от резкого ответа. Лола осторожно дёрнула его за рукав:

– Пошли. Не стоит.

Они продолжили идти, но взгляд множества людей буквально прожигал их спины. Кто-то откровенно шептался, другие просто криво улыбались, как будто видели перед собой не людей, а диковинных зверей. Один старик, сидевший на пластиковом ящике возле лавки, сплюнул под ноги Лоле, когда она проходила мимо.

– Чужаки, – буркнул он. – Валите обратно, пока не поздно.

Её плечи напряглись, но Хайм лишь молча взял ее за руку. Они ускорили шаг.

Город жил своей жизнью: кто-то громко спорил, на балконах сушилась разноцветная одежда, старухи торговались на рынке, выкрикивая цены, запах жареного мяса и сладкого теста вперемешку с гарью от старых генераторов создавал пряную, но удушающую смесь. Где-то за углом раздался глухой удар, вскрик, затем – оглушительный хохот. Никто даже не повернулся.

Лола стиснула зубы.

– Что это за место? – тихо спросила она.

– Наш новый дом, – сухо ответил Хайм, разглядывая дорогу впереди.

Так они прошли еще пару кварталов, продолжая ловить на себе враждебные и презрительные взгляды. Вдруг внимание Хайма привлекла женщина, резко выделяющаяся на фоне остальных. Она стояла у края тротуара, неподвижная, словно статуя, наблюдая за улицей с невозмутимым спокойствием. Она выглядела так, словно сама природа с течением лет отточила её до совершенства. Белоснежные, почти серебряные волосы были собраны в аккуратный пучок на затылке, а прямая осанка и плавные движения выдавали в ней либо человека благородного происхождения, либо того, кто с годами обрёл редкую внутреннюю гармонию. Её кожа, тонкая и гладкая, была такой же белой, как её волосы, но не выглядела болезненно, а скорее напоминала фарфор с лёгким румянцем на щеках. Глаза – чистые, ярко-голубые, словно вода у берегов далёкого острова, спокойные и внимательные, с лёгкой тенью мудрости.

Но больше всего Хайма удивило другое – её словно не существовало для окружающих. Люди проходили мимо, не бросая на неё ни единого взгляда, не задерживаясь, не пытаясь вступить в контакт. Они не избегали её намеренно, как делали это с ним и Лолой, но в то же время не замечали. Будто её и не было.

Хайм почувствовал странное волнение. Он никогда не верил в мистику, но в этом городе, полном жестокости и отчуждения, эта женщина казалась чем-то нереальным. Возможно, именно поэтому он сделал шаг вперёд, пересекая невидимую границу между миром людей и миром этой загадочной незнакомки.