
Полная версия:
Пандемия паранойи
И на нас они могут рассчитывать. Особенно в условиях пандемии. Со скуки даже Сашка слезает с крючка Интернета и всё чаще раскрывает потёртые коленкоры. Пожалуй, с позиции книг от пандемии польза есть. Под эту позитивную идею я и задремал.
Я проснулся потому, что замёрз. Точнее, я сначала замёрз ещё во сне. В нём были какие-то сугробы с кровавыми потёками, которые придвигались ко мне неторопливо, но не отвратимо. И чем плотнее становилось кольцо, тем сильнее ощущался холод. Я видел, как это кровавое холодное месиво поглощало вокруг меня каких-то людей. Они растворялись, превращаясь в такие же холодные алые кристаллы. И я понял, что если из этого сна не выйти, то можно самому стать кровавым сугробом. А быть сугробом в преддверии лета, по крайней мере, не осторожно. Судьба снегурочки известна всем.
Я открыл глаза и увидел, как приоткрытую дверь балкона морозной дымкой входит весенняя ночь. Выбираться из-под одеяла не хотелось. И, может быть, я так бы и не поднялся, но снаружи донёсся шорох. В городе его, вероятно, никто бы не услышал. Но бездонную тишину пригорода этот нечаянный звук буквально разломил на две части: до него и после. Я ещё не знал, что этот шорох разорвёт на «до» и «после» мою жизнь, жизнь моей семьи и моих друзей.
Я осторожно поднялся и, стараясь не скрипнуть половицами, подошёл к балконной двери, открыл её и вышел в ночь.
На улице, со стороны спальни сына кто-то тихо возился. Было слышно дыхание и ещё что-то непонятно, будто ведут тонкой иглой по ледяной корке. Под давлением металла лёд крошится и слабо потрескивает.
«Наверное, опять забрела соседская собака…» – такое уже было. Собака наших соседей страдает бессонницей и тягой к приключениям. Она периодически отправляется в рейды по тылам чужих участков, сметая в коротких ночных стычках злое сопротивление котов, оставляя после себя глубокие окопы на грядках и газонах и кучи вонючих экскрементов. Чем её кормят? Что так пахнет?
Через наш двухметровый забор пёс перепрыгнуть не может. Но это его не останавливает. Он роет лаз под листами металла. А я потом эти тоннели закапываю. Что, в прочем, от новых нашествий не спасает. Вот вчера я лаз не закопал – приехали Сергей с Леной. Завтра придётся брать лопату, камни и заваливать проход. Но этот монстр-землекоп всё равно снова заберётся. Пророет дыру в другом месте. Похоже, в него вселился дух графа Монтекристо или контрабандиста с Мексиканской границы. Охладить его собачье стремление к рытью тоннелей может только пуля рейнджера или обнаружение клада. Ни рейнджеров, ни кладов в окрестностях посёлка не имеется. Так, что противостояние двух землекопом грозит принять хронический характер.
Я жду того часа, когда камнями будут завалены последние полметра периметра под забором. Сам процесс, конечно, утомляет. Но утешение приносит мысль, что как-то так строилась Великая Китайская стена и прирастала территория суши Нидерландов: по камешку, по ведёрку, по мешочку, по горсточке земли.
Я крепко сжимаю в руке черенок, стоявшей на балконе швабры и делаю пару шагов к перилам. Под балконом шевелятся неясные тени. И это точно не собака.
– Стой, стрелять буду!!! – я кричу первое, что мне пришло в голову. Тени подо мной замирают. Я понимаю, что в голову мне пришла полная глупость. Стрелять не из чего, а мой вопль не заставил тени бежать.
Кричу, скорее от неуверенности и отчаяния: «На!!!», и швыряю швабру туда, в темноту, где копошатся незваные гости.
– Акрам, он меня грохнул!!!
– Молчи, ишак! – пару секунд Акрам наощупь изучает брошенный мною предмет и с издёвкой добавляет,– Дебил, это швабра!
Я метнулся в дом, схватил пульт. Руки дрожали. Не от страха. В этот момент я ещё не боялся. Озноб бил от перевозбуждения. Пальцы пару секунд в темноте плутали по пластику и никак не могли нащупать кнопку пуска. Возбуждение прошло сразу, как только я услышал мерное гудение электродвигателей, закрывающих рольставни.
– Подставь, что-нибудь! – Акрам уже не таится. Отдаёт распоряжение так же спокойно, как рассказывал о резне в Бишкеке.
Я резко дёргаю на себя дверь в спальню сына. Коричневый свет ночника выхватывает из темноты Сашку. Он стоит у стола. В руке, включённый в розетку паяльник. В глазах ни тени страха. Только интерес и азарт. Юность уверена в своём бессмертии. А я уже знаю, что бессмертия нет.
– Давай, в гостиную! Поднимай дядю Сергея!
– Батя, чего им надо?
– Я сказал: в гостиную!
Сашка на мгновенье отрывает взгляд от чьих-то побелевших от усилия пальцев, пытающихся остановить рольставни, оглядывается на меня и отрицательно мотает головой.
– Быстро. Проверь кабинет и маму.
Сашка оглядывает стол, соображая: куда пристроить раскалённый паяльник.
– Держи, – суёт его мне и выбегает.
– Что происходит? – Сергея будить не пришлось. Он уже в гостиной и готов действовать.
– Не знаю. – Сашка зачем-то отвечает шёпотом. И этот его шёпот слышно, наверное, во всём посёлке. Если, конечно, в посёлке ещё есть, кому слышать. – Кто-то в дом лезет!
– Ну, у нас ставни закрылись, – доложила Лена.
– У мамы – тоже!
– Чего не спите? – Маша появляется в проёме двери.
– Руби электричество! Не удержим! – Доносится со двора.
– Оружие в доме есть? – Серёга знает, что в моём арсенале ничего кроме кухонных ножей нет.
– Была швабра. Уже применил. – Пытаюсь пошутить, но понимаю, что в данной ситуации юмор неуместен.
– Знал бы – захватил из дома. – Мой друг охотник. И, как большинство бывших военных, с оружием насовсем не расстался. То на боровую дичь сходит. То на уток поохотится. Один раз привёз под Новогодние праздники медвежатину откуда-то с Алтая. Но все его ружья в городе, в квартире в сейфе. За ними не сбегать и на них надеяться нельзя.
Снаружи раздаются удары чем-то тяжёлым по металлу.
– Пытаются кожух с привода сбить. – Иногда мне кажется, что Серёга в курсе конструкций всего, что изобрело человечество. От весла до ускорителя элементарных частиц.
– И что будет? – Маша окончательно проснулась. В глазах паника. Женщины реагируют на опасность быстро и искренне. Пока мужики сверяют опасность со своими амбициями и возможностями, прекрасный пол уже начинает искать выход.
– Ничего. От вандалов вы защищены. – Серёга встаёт рядом со мной. От него веет таким спокойствием, будто за Серёгой стоит вооружённая до зубов бригада спецназа в краповых беретах. – А от дураков, небось, отобьёмся. Сашка, вызывай полицию.
– Уже звоню. – У Лены деловая хватка. И решения она привыкла принимать так же быстро, как и муж.
Пластины рольставней не доползли до среза окна сантиметров тридцать, когда по стеклу снаружи нанесли удар ломом. Откуда они его взяли? Я ломом обзавестись не успел. Может быть, свой инвентарь принесли, а может, стащили с чьей-то стройки.
От первого удара по стеклопакету расползлась паутина трещин. Второй пробил сквозную дыру.
– Чего смотришь!?– Серёга вырывает у меня из руки паяльник и ожесточённо втыкает раскалённое жало в чью-то здоровенную, покрытую рыжими волосами руку, держащую ставни.
Снаружи раздался вой. Исчезает сначала искалеченная кисть, за ней и вторая, ещё целая. Почувствовав свободу, полотно рольставней оседает с левой стороны.
– Окно открой, пока он не остыл!
Я не понял: кто должен был остыть, но приказ выполнил. Ещё одна пара рук попала под быстрые удары. Серёга успел воткнуть паяльник только пару раз. Руки исчезли и ставни плавно вошли в паз нижней планки.
В комнате пахло кровью и жареным мясом.
– Шашлыки. Продолжение. – Я умею шутить не вовремя.
– Как ты можешь? – Маша зажгла свет. – Меня сейчас вывернет!
– Отбились? – Сашка смотрит на кровавые потёки, стекающие с осколков стекла на ламинат пола. – Прямо Бишкек, какой-то…
– Будет тебе Бишкек. – За ставнями нас услышали.
– Акрам, пёс кудлатый, ты, что ли? – Серёга смотрит в закрытый проём окна насмешливо и зло.
– Я, дорогой. Зачем ругаешься?
– Ты бы двигал отсюда потихоньку. Сейчас менты приедут. И срок ты будешь мотать там, куда Аллах не заглянет.
– Ты за Аллаха не думай. Ты за себя думай. Никто не приедет. Будем вас резать медленно и долго. По ниточкам распустим.
– Акрам, чего базарить? Давай жечь!!! Суки выскочат – своими руками порву!!! – Вмешивается в переговоры кто-то из банды.
– Сжечь всегда успеем. Идите, перевяжитесь. Аптечка в машине. – Голос у Акрама очень спокойный. Люди, которые проиграли сражение и собрались бежать, так не говорят. У него интонации победителя. И полиции он не боится.
– Связи нет. – Лена крутит свой Айфон, пытаясь поймать сигнал. – Вообще ничего.
– Что, хозяин, полицию будешь ждать или откупаться? Я добрый, если ты богатый. Всех отпущу. Как говорят евреи: лучше жить в одном ботинке, чем умереть в двух.
Я не слышал, чтобы евреи так говорили. И богатых среди нас нет. Да и не отпустит Акрам никого. Ему зачем свидетели? Его доброта обернётся кровью сразу, как только мы откроем дверь. Все это понимают. И мы, и он.
А потому: никаких торжественных церемоний по сдаче ключей, оформлению дарственной, подписанию мирного договора на условиях аннексий и контрибуций не будет. Хочешь забрать дом – бери силой. Только мы будет отбиваться до последнего: жечь паяльником, резать ножами, грызть глотки зубами, если ничего другого не останется.
Именно в этот момент просыпается мозг. Просыпается и рисует картину, как мы грызём глотки зубами. И мне становится страшно. Сначала за себя. Потом за Машу и сына. Страшно до дрожи. Страшно настолько, что, если сейчас кто-то скажет: «Давайте отдадим ему всё!» – я соглашусь отдать. Хотя понимаю: что ни одного шанс на милость Акрама нет. Но шанса, перегрызть врагам глотки не существует вовсе.
Только все молчат, а, значит, сдачи крепости не будет. Я обречён на подвиг.
Глава 4
– У них есть машина. – Серёга недолго переживал из-за отсутствия связи. – Интересно, где стоит? Есть ли охрана и сколько их в банде?
– Этот, как его? Акрам. Он сказал, что в бригаде десять человек. – Вспомнил Сашка.
Мы сидим в гостиной на диване. Разговариваем шёпотом, чтобы нас не услышали на улице. Со стороны спальни сына тянет сквозняком, но дверь в его комнату мы не закрыли. В гостиной вообще открыты все двери, кроме входной и балконной. Сергей сказал: «Так проще контролировать периметр.» С Сергеем никто не спорит: он человек военный, знает, что такое периметр и как его контролировать.
– Мог и соврать. Трое держали рольставни. Акрам умный. Думаю, только командовал. Как минимум четверо, точно. – Я пытаюсь сообразить: сколько человек я видел с балкона. Но всё произошло так быстро, что я даже приблизительно сориентировать не могу. Серёга, словно подслушав мои мысли, спрашивает: «Ты же их видел?»
– Не их. Тени, какие-то. Я вообще сначала думал, что это соседская собака.
– Лучше бы собака, – Маша из-за собачьих набегов с соседями пару раз ругалась. Сейчас между «кудлатой собакой Акрамом» и соседским волкодавом наверняка бы выбрала волкодава. Тот хоть и здоровенный, но от метлы улепётывал будь здоров.
Смотрю на жену. Она напугана. Напугана больше чем я. Никогда Машу такой не видел. Мне хочется обнять её и сказать что-то обнадёживающее, но я понимаю: пока она хоть и боится, но держится. Если её обниму, начнутся слёзы и истерика. А истерика в четырёх стенах может вызвать цепную реакцию и сделать ситуацию вовсе мерзкой. Внутренние конфликты всегда катастрофичнее внешних угроз. Хотя бы потому, что внешние – объединяют, а внутренние – разделяют и делают нас слабыми.
Гляжу на Лену с Серёгой. Они сосредоточенны: активно ищут выход из ловушки, в которую мы оказались. Для них это очередной «попадос» и из всех предыдущих они всегда выбирались. Хотя иногда с серьёзными потерями.
У Сашки вообще глаза горят. Он уже видит, как совершит подвиг и всех освободит. Его бы придержать надо, а то наделает дел…
А я… Я, если честно, растерян. Уже не столько напуган – идиотский образ с зубами на шее врага, который подбросил перевозбуждённый мозг, умер так же внезапно, как и родился, но на смену страху пришла растерянность. Я не понимаю, что происходит, а, значит, не могу ответить на любимый вопрос Ильича и товарища Чернышевского: «Что делать?»
Мне понятно, что Акрам и его люди просто так не уйдут. Не для того готовились. А они готовились: связи в посёлке нет, значит, что-то сделали с ближайшей базовой станцией. То есть, телефоны молчат в радиусе, как минимум, трёх-пяти километров. И вся эта площадь, вероятно, под их контролем. Зачем?
В нашем посёлке 24 участка. Достроено пять домов. Постоянно живут четыре семьи.
Акрам что-то кричал о выкупе. Но это смешно. Три семьи из четырёх на дом копили годами, продали городские квартиры, влезли в кредиты. Что на нас заработаешь кроме геморроя? Хозяева волкодава – при деньгах, но отключать сотовую связь, рисковать, как минимум, свободой и всё из-за одного богатого дома? Глупо.
Чего Акрам добивается? В чём цель? Джихад? Ерунда. Если бы это мигранты пошли мстить неверным, они бы общались на киргизском или таджикском. Но всё, что я слышал – это отборный уличный русский. Причём, без акцента.
Да и сам Аркам, не брезгующий водкой и свининой, мало похож на правоверного последователя пророка Магомета.
– О чём задумался? – по взгляду друга понимаю, что он не ждёт ответа. У него уже есть план. Но, по инерции выкладываю: «Не могу понять: зачем они это делают?»
– Сейчас это не важно. Важно, что нам делать.
– В ванной обрезки труб. – Сашка уже разработал план действий, – Нужно взять их, пойти и отделать этих придурков! Нас трое, их четверо. Ну, пятеро. Почти паритет. К тому же фактор неожиданности.
– Помолчи, фактор! – Кажется, планы сына испугали Машу больше ночной атаки Аркама.
– Нас не трое, а пятеро, – поправляет Лена. Бизнес приучил её, оставаясь женщиной, быть настоящим мужиком.
– Трубы – это хорошо. А если у них оружие? А если их табор, человек двадцать? – Мне ясно, куда Серёга клонит, но я хочу, чтобы он сам озвучил свой план. Его план – его ответственность.
– Нужна разведка! – проявляет недюжинный интеллект Сашка, – Я вылезу через окно в ванной.
– Ты там не пролезешь! – Маша права: окно в ванной под самым потолком и совсем маленькое. Ребёнок лет десяти протиснется, если, его, конечно, не на гамбургерах растили. А Сашка с его плечами застрять сможет, а пролезть вряд ли.
– Там рама снимается. Четыре винта открутил и вперёд!
– А я–то думаю: чего он в ванной по три часа зависает! – Машу изобретательность сына вывела из состояния испуга. – Ты куда бегал, паразит?! Мы же на самоизоляции! Нас оштрафовать могли!
– А вот…– Сашка понимает, что попался с поличным.
– Ничего выкручивать не будем, – Сергей снова берёт инициативу в свои руки, – Если мы через окно вылезем, то они через него влезут. Есть другой способ выбраться наружу?
– Пойдём. – Иду к кухонной зоне. Под крайним шкафчиком снизу спрятан рычажок-защёлка. Поворачиваю. – Помоги!
Вдвоём с Серёгой сдвигаем секцию кухонного гарнитура и открываем вход в убежище.
– Хо, да ты, я смотрю, подготовился! Граф Монтекристо!
– Ну, в графья не мечу, сокровища не обещаю. Просто кое-что предусмотрел.
– Я ещё чего-то не знаю про своих мужиков? – Маша смотрит на меня с нескрываемым подозрением и поднимается с кресла.
– Успокойся. – Усаживает её обратно Лена. – Не время. Потом разберёшься.
– И куда ведёт дорога?
– Там небольшой бункер и лаз за пределы участка. Фактически в лес.
– Ну, батя, ты даёшь!!! А я, дурак, через окошко бегал. Все ребра ободрал. Дашка даже думала, что ты меня бьёшь!
– Какая Дашка? – для Маши сегодняшняя ночь стала не только шоком, но и чередой открытий.
– Она на параллели учится. Живёт в «Светлом».
Посёлок «Светлый» – следующая автобусная остановка. Минут пятнадцать быстрой ходьбы. Если Сашкина Даша там, то она тоже в зоне боевых действий. Но я свои догадки не озвучиваю. Так и Маше спокойней и у Сашки поводов для подвигов меньше. А то соврётся и полетит спасать.
– Сын, женщины на тебе! Отвечаешь головой!!
– Но голова должна остаться целой! – Перехватывает инициативу Серёга. – А потому, забирай маму, тётю Лену и спускайся сюда.
– Здесь два рычага – показываю Сашке механизм, – довольно тугие, но ты мужик сильный, справишься. Закроешь вход, а потом дверь в бункер. Понял?
– Сделаю.
Спускаемся по бетонной лестнице, открываю дверь, нащупываю выключатель.
– Ты здесь Адольфа ибн Гитлера случайно не прятал? – Серёге сооружение нравится. Он осматривает стеллаж с продуктами, три раскладушки, прислонённые к стене, умывальник с водой. Подходит к унитазу, скромно пристроившемуся в углу, – Компоновка несколько вызывающая, но…– Серёга подбирает формулировку, – разумная.
– Спасибо. Старался. – Сдвигаю по направляющим стальной лист. За ним бетонная труба. – Извини: дальше только на четвереньках.
– Кто сказал, что мы произошли от обезьян? – Серёга включает фонарик на телефоне, ныряет в трубу и уже из бетонных колец гулко заканчивает, – От кротов, батенька, от кротов!
– Не ори, – шепчу ему вдогон, – не факт, что нас не слышно.
– Да здесь лужа! – Я слышу всплеск, – спасжилет не предусмотрен?
– Снег тает. Не думал, что сюда попадёт.
– И что дальше? – шепчет Серёга.
– Посмотри: наверху два болта на «барашках». Открути «барашки», потом поднимем крышку.
Я жду, когда Серёга справится с крепежом и втискиваюсь к нему в узкий вертикальный лаз. Крышка подаётся тяжело.
– Держи дистанцию! Мы только друзья. – Я в очередной раз убеждаюсь, что на Серёгином юморе Голливуд оставил свой неизгладимый отпечаток.
– Успокойся. Ты не в моём вкусе. – похоже, и на моём тоже. – Давай на «раз-два».
Внезапно я понимаю, что страх и растерянность прошли, едва мы начали что-то делать. Ничто так не лечит нервы, как простая механическая работа.
Люк вместе с тяжёлой, влажной землёй, дёрном и остатками снега медленно сдвигает и открывает серое предрассветное небо.
Когда я заказывал забор, думал, что двухметровый, глухой металлопрофиль – правильный выбор. Заглянуть через него во двор сможет разве что Арвидас Сабонис или Майкл Джордан. В этом смысле я не ошибся. Беда в том, что ни я, ни Серёга до баскетбольных стандартов не доросли.
– И что мы с этой Великой Китайской стеной будем делать? – вопрос риторический. У Серёги уже есть решение, – Ты сверху или я?
– Давай сначала улицу осмотрим. – Мне не нравится ни роль подставки, ни роль надстройки.
Мы выглядываем за угол забора. У калитки, за ещё не растаявшим сугробом, дремлет потрёпанный серенький микроавтобус УАЗ. Рядом с ним строительный балок. Тоже изрядно потрёпанный долгой жизнью и многочисленными переездами. Людей не видно.
– Ну, если эта колымага заводится, мы на ней легко уедем… – Серёга быстро и бесшумно пробегает к сугробу у калитки. Это куча грязного снега – жалкие остатки моей зимней титанической работы. Я растил сугроб с ноября по апрель, расчищая выезд с участка и путь к калитке. Северная сторона, тень от забора и он, на наше счастье, дожил до мая: за ним можно спрятаться, если в балке или машине есть люди. На него можно подняться и заглянуть через высокий забор во двор.
Я пытаюсь добраться до сугроба также стремительно и неслышно как Серёга, но роль ниндзи не для меня. Поскользнувшись на жидкой грязи, шлёпаюсь на чёрный от копоти, пористый снег.
– Тише.
– Извини.
– Ещё скажи: дяденька, я больше не буду.
Мы лежим и слушаем сумерки. Из-за забора доносятся обрывки фраз и приближающиеся шаги. Я не сомневаюсь, что мы успеем добежать до лаза и закрыть крышку раньше, чем нас догонят. Но после этого единственный путь отступления из дома будет закрыт. Я перестаю дышать.
Шаги затихают, кто-то невидимый звенит струёй мочи по металлу забора, удовлетворённо вздыхает и уходит в глубь двора.
– Как ты заведёшь без ключей? – это, наверное, мой самый глупый вопрос за сегодняшнюю ночь.
– Техника знакомая. Откроется и заведётся с одного пинка.
Я понимаю, что «с пинка» – это образ, но, наверное, внезапно разбуженный среди ночи мозг, начал давать сбои и нарисовал мне картину, как мы всей компанией стоим и пинаем машину. Она, под ударами, распадается на ржавые запчасти. Походит Серёга. Со всего размаха бьёт с ноги мотор и тот заводится с одного пинка. Серёга смотрит на нас и поучительным тоном говорит: «Вот так, детишки, техника знакомая. Она правильного обращения требует!»
– Чего ухмыляешься? – как Серёга в сумерках разглядел моё лицо? – Не веришь, что заведу?
– Верю, успокойся. Я представил, как мы её будем пинать.
– Вот дебил! – Говорит Серёги удивлённо и сердито, – Нас убивать пришли, а у него фантазия разыгралась!
Мне ответить нечего: действительно дебил.
Мы медленно вползаем на сугроб и осторожно заглядываем во двор.
Незваные гости расположились со всеми удобствами: закатили на участок ещё один балок, поставили палатку. На мангале, где мы вчера жарили шашлыки разогревают консервы. Судя по аромату – тушёнка. Толи ночной пир, толи ранний завтрак. Вокруг мангала и на скамейках у стола семь человек.
– Вон ещё двое,– Серёга указывает на угол дома. – Пост. Нас сторожат. Чтобы не сбежали.
– Ну, посмотрели. Что дальше?
– Ага, десять… – Серёга кивает на ель за мангалом. Мы вокруг неё справляли Новый год. Десятый член бригады Акрама под ней справляет нужду.
– Вот свиньи! – я понимаю, что если этот табор задержится у меня в гостях на пару дней, то убирать за ними дерьмо придётся всё лето.
– С этими ясно. – Серёга сползает с сугроба, крадучись обходит УАЗик, удовлетворённо хмыкает, обнаружив открытую дверку. Затем повторяет манёвр, исследуя балок. Дверь вагончика закрыта на висячий замок. Серёга прикладывает ухо к стенке.
– Странно… Ладно. Пошли.
– Что «странно»? –шепчу я.
– Потом.
Глава 5
В бункере тихо. Сашка валяется на раскладушке, разглядывая монитор ноутбука. Меня, если честно, раздражает эта его привычка «залипать» в Интернете. Ну, я понимаю: компьютер отличный инструмент, чтобы выполнить проект, сочинить презентацию, написать текст, проверить информацию. Да, в конце концов, выплеснуть эмоции – погонять какую-нибудь стрелялку или победить всех в стратегию.
Но когда сын ползает по социальным сетям, улыбается монитору, разговаривает с ним, злится на него, удивляется ему – со стороны это выглядит полной шизофренией. Особенно, если Сашка проваливается в пропасть виртуального общения на сутки. Ну, возьми руки в ноги, встреться с человеком и поговори не через провода, оптоволокно или радиоэфир, а живьём, чтобы увидеть его реального, а не виртуальную фантазию на тему: «Какой он, мой собеседник?»
– Я ему сказала: «нет»! – Взгляд у Маши сердитый и я понимаю, что пока мы ходили на разведку, в бункере велись бои местного значения.
– Батя, мне нужно идти! – Это не просьба, не вопрос. Сын меня ставит перед фактом.
– Если ты собрался взять трубу и мочить врагов, то очень не советую. Там минимум десять бугаев. – Серёга повторяет интонацию Сашки. И все понимают, что в разговоре поставлена жирная точка. Такая основательная, что после неё ни то, что слово – звук окажется лишним. Но точку слышат все, кроме сына.
– Батя, Дашка одна и очень боится.
– Представляешь,– вмешивается Маша, – он решил, что эта Даша сможет вызвать полицию. Написал ей в ВК. А девочка тоже без связи. Одна в трёхэтажном коттедже. И у неё паника.
Я смотрю на алое от возмущения лицо жены. У неё тоже паника. От страха за сына.
– Батя, вы же с мамой мне все мозги выели: общаться нужно лично. Социальные сети – зло. Вот я пойду, и лично пообщаюсь! Успокою. – Сашка уверен в силе своих аргументов. И, если бы я сказал вслух то, о чём подумал минуту назад, мне нечего было бы возразить. Правильно в народе говорят: «Сказанное слово – серебро, не сказанное – золото».
– Саш, уже светает. Выбраться незаметно – сложно. У нас во дворе, по крайней мере, десяток головорезов. Поверь мне, днём они не пойдут шариться по соседним посёлкам. Эта стая ночная. А вечером и сами отсюда уйдём и Дашу твою прихватим.