скачать книгу бесплатно
Через несколько минут мы уже находились на плацу каждый в составе своего взвода. Я встал на цыпочки и пригляделся. Лапаев был в строю, на своём месте, где ему и надлежало быть.
В этот момент на плацу появился Колесников. Он подошёл к нам своей величественной походкой и встал прямо по центру. Его стальной холодный взгляд не предвещал ничего хорошего. Наконец плотно сжатые губы разомкнулись, и мы услышали громоподобный голос:
– Товарищи курсанты! Как я уже неоднократно вам говорил, дисциплина для вас превыше всего. Нет дисциплины – нет армии!
Он выдержал паузу и продолжил:
– Главное требование от вас – неукоснительное соблюдение всех норм и требований военного устава! Будете соблюдать устав – отучитесь, положенное время в стенах этого учебного заведения и выйдите отсюда с офицерскими погонами, получив соответствующий диплом. В противном случае жизнь ваша будет очень трудна, и никто не гарантирует, что вы не покинете стены училища досрочно!
Ещё одна небольшая пауза.
– Все меня поняли? – громко спросил Колесников.
Мы нестройным хором затянули «Да!».
Колесников не унимался.
– Вас плохо слышно! Все меня поняли?!
Собрав все силы, толпа из полутора сотни человек заорала «Да!».
Колесников остался удовлетворён этим ором.
– Курсант Лапаев! – громко позвал он.
Тишина. Все притихли в ожидании, что же произойдёт дальше. Но ничего не происходило.
– Курсант Лапаев! – повторил капитан.
После этих слов, справа, где находился второй взвод, последовало какое-то движение, передние колонны разомкнулись, словно удав, выпускающий жертву из своей пасти и Лапаев выскользнул из строя. Голова его было опущена, и всем своим видом он выражал понимание неотвратимости наказания, ожидающего его в скором будущем.
– Курсант Лапаев! Ко мне! – скомандовал Колесников.
Славик направился к нему, изображая некое подобие строевого шага.
– Строевым шагом! – заорал Колесников.
Лапаев, изо всех сил стараясь поднимать ноги, как можно выше, подошёл к офицеру.
– Курсант Лапаев по Вашему приказанию прибыл! – чуть слышно произнёс он.
– Что так тихо? – спросил Колесников. – Значит, по самоволкам бегать можешь, а ходить строевым шагом и рапортовать как следует, нет?
Несколько секунд Колесников смотрел на него испепеляющем взглядом, затем скомандовал:
– Налево!
Славик повернулся налево, оказавшись лицом к строю.
– За нарушение воинской дисциплины и самовольное оставление расположения военного училища, курсанту Лапаеву объявляется семь суток содержания на гауптвахте!
Голова Славика опустилась ещё ниже и практически свесилась на грудь.
– Я неясно сказал? – громко вопросил Колесников.
Лапаев поднял на него глаза и тихо ответил.
– Ясно.
– А что нужно ответить, после объявления моего приказа?
– Не знаю. – смотря прямо в холодные серые глаза капитана произнёс Славик.
– Нужно было сказать: «Есть семь суток гауптвахты, товарищ капитан!». А что бы ты ещё лучше это запомнил, мы подправим тебе причёску прямо перед строем. Всё равно на гауптвахте придётся тебя стричь наголо.
Колесников огляделся вокруг.
– Старшина! – громко позвал он.
Раис, подбежал к офицеру, и подобострастно заглянул ему в глаза, ожидая дальнейших указаний.
– Старшина! – повторил Колесников.
– Слушаю товарищ капитан!
«Слушаю и повинуюсь!» мысленно передразнил я его.
– Позовите мне непосредственного командира Лапаева!
– Сержант Мирзаев!
Фарход вышел из строя.
– Найдите станок для бритья! – обратился к нему Колесников.
Поиски заняли несколько минут. Когда замкомвзвода протянул ему «инструмент», Колесников поморщился и отрицательно покачал головой.
– Это не мне! Это Ваш подчинённый? Вот своими руками и брейте его!
– Товарищ капитан, может тазик с водой принести или мыло? – осторожно спросил Раис. – Насухо вряд ли получится!
– Может ещё парикмахера вызвать из салона? Насухо брейте! – был ответ офицера.
Фарход подошёл к Лапаеву, присматриваясь несколько секунд к его шевелюре, а затем полоснул станком по его голове.
– Макушку только брей! – скомандовал Колесников. – По краям оставь волосы! Пусть так ходит, как пугало, что бы больше не повадно было! И пусть все смеются над ним!
Несмотря на то, что Фарход был выше ростом, брить Лапаева ему было не совсем удобно. Положив руки ему на плечи, он с силой надавил. Подавленный Лапаев даже не сопротивлялся – он опустился вниз на колени, свесив голову. Фарход, продолжил своё дело, водя бритвой по макушке несчастного. Делал он это, видимо без особой осторожности, потому что вскоре струйки крови потекли с разных сторон на лицо Славика. Они сбегали с макушки быстрыми ручейками, и капали вниз, окропляя землю. Всё это время Лапаев, стоял на коленях с опущенной головой, не издав ни звука. Ни один мускул не дрогнул на его залитом кровью лице.
– А ну-ка, отойди! – сказал Колесников Фарходу, желая самолично убедиться в том, что его приказ выполнен должным образом. Он наклонился, рассматривая макушку будущего арестанта. Она была полностью выбрита, волосы торчали только широкой полосой по бокам и на затылке.
«Причёска как у Ленина» подумал я.
Удовлетворённый результатом, Колесников скомандовал.
– Встать!
Лапаев покорно поднялся с колен.
– Привести себя в порядок! Пять минут времени! Бегом марш!
Затем, повернувшись к Раису, капитан отдал распоряжение:
– До вечера пусть со всеми занимается строевой подготовкой. А после вечерней поверки сопроводите его на гауптвахту. Там дежурный офицер Алаев. Скажите, пусть сразу его оформляет, завтра я подпишу и передам соответствующий приказ.
– Есть товарищ капитан! – сказал Раис и задумчиво посмотрел вслед Лапаеву, который побежал в сторону умывальника.
Колесников некоторое время стоял и молча смотрел на нас. От его пронизывающего пристального взгляда становилось как-то не по себе.
– Я надеюсь всем всё понятно. – громким голосом произнёс он.– Это самое мягкое наказание, которое может последовать за самовольное оставления расположения военной части! Меры, которые последуют в дальнейшем, будут намного строже!
Убедившись, что всем всё понятно, он отчеканил своим металлическим голосом:
– Ровняйсь! Смирррно! Продолжать занятия по строевой подготовке!
И развернувшись на каблуках на сто восемьдесят градусов, пошёл прочь в сторону административного корпуса.
*
Перед ужином, как обычно, было объявлено свободное время, и мы собрались на заднем дворе. Славик молчал, он был подавлен. Волосы на его макушке были гладко выбриты и теперь там зияла огромная, блестевшая на ярком солнце плешь – венец парикмахерского искусства Мирзаева Фархода. Капитан Колесников отдал распоряжение Лапаеву ходить в таком виде до вечера и побриться полностью ему было разрешено только на гауптвахте. Конечно же, такой вид, не мог не привлечь всеобщего внимание. Некоторые смотрели с жалостью, другие с насмешкой, иные просто смеялись до упаду, показывая на Лапаева пальцами. Всё это, конечно же, не добавляло нашему другу оптимизма и радости от всего окружающего.
– Да ладно, не переживай так! – пытался успокоить его Горкин.
Но Лапаев только еле заметно покачал головой в знак согласия.
– Надо было вас слушать, перед тем как лезть за забор. – с сожалением сказал он.
– Что сделано, то сделано! Семь дней не так уж и много. А мы со своей стороны тебя поддержим, передадим тебе посылку с едой. – сказал я и дружески похлопал его по плечу.
*
После вечерней поверки, Раис захлопнул свой журнал, в котором он отмечал присутствующих и, посмотрев на нас, своими маленькими злыми зелёными глазками, крикнул:
– Курсант Лапаев!
Голос из глубины строя ответил:
– Я!
– Ко мне!
Славик вышел из строя и подошёл к Раису. Старшина внимательным взглядом изучил его причёску и состроил довольную мину.
– Не брился? Правильно! На «губе» тебя побреют!
Затем повернувшись к нам, скомандовал:
– Всем отбой! Лапаев за мной!
Раис бодро зашагал в направлении, где располагался подвал с помещениями гауптвахты. Славик покорно следовал за ним.
«Ну, Лапаев, удачи тебе!» подумал я и вздохнув направился к нашей казарме.
*
Следующий день прошёл как обычно. Время текло медленно, но работа продвигалась ещё медленнее. Да и к тому же было очень душно. Небо затянуло тонкими перистыми облаками, но лучи солнца всё равно пробивались сквозь них, и создавая эффект призмы, нагревали землю с удвоенной силой. Стоял полный штиль и за весь день – ни одного дуновения ветра. С нас пот лился ручьём и работать было практически невозможно.
– Хоть бы дождичек прошёл! – в изнеможении опускаясь на корточки прохрипел Той. – Не могу больше!
Остальные тоже побросали лопаты и присели вокруг. Руслан сел вместе с нами, понимая, что заставлять обессиливших от духоты и работы людей не имеет никакого смысла. Так мы и просидели в вырытой нами на полметра яме на корточках, практически вплотную друг другу минут двадцать, пока издалека не донёсся звонкий голос одного из дневальных:
– Стройся! Обед!
Спустя час, как обычно, на пятиминутном перерыве, объявленном между занятиями по строевой подготовке, мы собрались, на заднем дворе.
– Нужно будет обязательно проведать Славика на гауптвахте! Поддержать его и пожрать что-нибудь принести! – сказал я ребятам.
– Интересно, и как ты это сделаешь? Гауптвахту охраняет второй курс во главе со старшим лейтенантом Алаевым.,А это очень серьёзно. – возразил мне Диман.
– Откуда ты знаешь, серьёзно или нет? Ты что там сидел? – не сдавался я.
– Я общался с одним второкурсником. Он сказал, что губа – очень страшная штука. Рассказывают, что несколько человек, которых туда отправили – исчезли бесследно. А ещё говорят, что один даже повесился прямо в камере.
– Тем более, нужно подбодрить Лапаева! Не бросать же его в трудную минуту!
Соловьёв и Горкин поддержали меня, и мы принялись обсуждать план осуществления этой вылазки.
– После ужина, остатки, понесут на губу. Этим занимается наряд по залу. Тогда-то его можно перехватить и под видом наряда проникнуть в камеру гауптвахты. – предложил я.
– А как мы отберём у наряда ужин для гауптвахты? – спросил Горкин.
– Силой, наверное, не получится. Будет много шума. Узнают – сами попадём на губу, только уже в качестве арестантов. Поэтому, придётся договариваться по-хорошему. – ответил я.– В любом случае, в наряде по столовой – наши. Уже легче.
– А если ничего из еды не останется, и ужин на губу не понесут? – не унимался Диман.
– Даже если ничего не останется, понесут просто хлеб с компотом.
– Хорошо, наряд я беру на себя! – вызвался Данил.
