Егерь императрицы. Война на Дунае

– Сми-ирна-а! – донеслось с улицы.

– Вольно, вольно! Ну чего же ты, братец, в лазарете да команды подаёшь? – послышался такой знакомый Алексею голос. – На караул фузею взял, вот и довольно. Не на плацу ведь или у шлагбаума стоишь. Иди под навес, не мокни.

Входной полог распахнулся, и вовнутрь шатра, сбивая влагу со шляпы, шагнул главный квартирмейстер Дунайской армии, барон фон Оффенберг. Вслед за ним нырнули и ещё два штабных офицера.

– Ваше превосходительство! – вскочили с топчанов Алексей с Митей.

– Здравия желаем, господин генерал! – поприветствовал высокое начальство Лёшка. – Разрешите доложиться?! Полковник Егоров и секунд-майор Толстой находятся в шатре для выздоравливающих!

– Ой ли, точно «для выздоравливающих»? Не рано ли? – усмехнулся Генрих Фридрихович. – А мне вот главный армейский врач только недавно сказал, что вам ещё пару месяцев тут на излечении быть, и что даже вставать бы ещё не стоило. Но кое-кто, как я знаю, даже уже в свой полк пытался сбегать?

– Обман это, ваше превосходительство, поклёп и гнусная клевета! – возмущённо воскликнул Лёшка. – Я ведь только ради прогулки! Даже до первых палаток лагеря не дошёл!

– Так, тихо, тихо! – остановил объяснения Алексея фон Оффенберг. – Вы чего это тут из постели повыскакивали? А ну-ка быстро на топчаны оба легли! В посте-ель, я сказал! Не хватало мне ещё из-за вас от врачей выговор получать. Знаете же прекрасно Дементия Фомича, он ведь всю плешь выест. И ответить-то ему не моги, прав он со всех сторон. Вот спасибо, братец, – поблагодарил он метнувшегося со стулом Мазурина. – А этим не надо, – кивнул он за спину. – Пусть постоят немного, они и так в штабе засиделись.

Барон расстегнул подбитый мехом плащ и, оглядев его заляпанные грязью по́лы, сокрушённо покачал головой.

– Безобразие! И вот такое ещё пару месяцев нам тут терпеть! Какая уж может быть война?!

– А потом, ваше превосходительство? – осторожно спросил его Алексей.

– Потом? – Фон Оффенберг достал из внутреннего кармана белоснежный батистовый платок и, оглядев ладони, с брезгливым выражением тщательно их протёр. – Ужасно! Какая грязь! – покачал он головой и спрятал платок обратно. – Братец, ты бы сходил к конвою, – кивнул он застывшему по стойке смирно Мазурину. – Скажи хорунжему, что от меня. Пусть он те вьюки, что мы с собой захватили, в госпитальное хозяйство передаст. Там небольшой гостинец для всех раненых.

– Слушаюсь, ваше превосходительство! – гаркнул дядька и вынесся за пределы шатра.

– Шустрый, – усмехнулся барон. – Годами-то, небось, мне сверстник, а ведь не угнаться уже за ним. Так что ты про «потом» спрашивал, Алексей? – перевёл он насмешливый взгляд на Егорова.

– Да я про пару месяцев без войны, ваше превосходительство, – напомнил ему Егоров. – Потом-то всё у Дуная просохнет.

– Ну да, к маю месяцу распутице непременно конец придёт, – согласился с ним Генрих Фридрихович. – А вот что потом будет, как сам-то думаешь? – и он посмотрел пристально на Алексея.

– А вот потом должно быть как раз самое интересное, я так полагаю, – пожал плечами Алексей. – Кто первый сумеет собрать свои войска для удара и кто для этого выберет наиболее удобное место, тот и овладеет инициативой для начала летней кампании этого года. Так ведь, ваше превосходительство?

– Удобное место для удара, – задумчиво проговорил барон. – Вот и я так же думаю. Тот, кто владеет инициативой в выборе его места и во времени нанесения, тот и сможет навязать противнику тактику и само течение этой войны. И будет её строить так, как ему удобно и выгодно. Твои егеря, Алексей, хорошо поработали на турецком берегу, немало интересных сведений они нам о противнике донесли. Но для того чтобы обладать полной картиной, что там планирует неприятель, мне нужно их постоянно дополнять. Пока что турки скапливают свои войска в прибрежных крепостях и подготовку к переправе на наш берег они якобы не ведут. Но ведь всё может очень быстро измениться. И вот к этим самым изменениям мы и должны быть готовы. Турки потерпели ряд поражений в предыдущие годы, они потеряли важные крепости и уже вроде как утратили всякую инициативу. Но самое главное это то, что они понесли громадные расходы и людские потери, их казна совершенно пуста и не может платить своим солдатам за их службу. Ещё один полный год большой войны Османская империя просто не вынесет. В её провинциях бунты и настоящий голод. Всё сложнее становится загонять людей на службу и потом вести их в бой. Султан и его ближайшие сановники это прекрасно понимают, поэтому у них есть лишь один выход – это мощный удар по нашей армии всеми своими силами, чтобы разгромить её и потом навязать мир на своих условиях. По своей сути это есть реванш, то есть расплата с противником за уже понесённое от него общее поражение. Ну а наша задача остаётся прежней – разгромить неприятеля, добить его и уже потом заключать выгодный для нас мир, и на наших условиях. И тут твои егеря, Алексей, могут быть нам весьма полезными, как на этапе разведки и планирования боевых действий, так и во время их и даже после. Но сейчас меня больше всего интересует первое, то есть разведка. У тебя ведь постоянно тут в шатре полковые советы проводятся? Не зря же мне госпитальное начальство жалуется. Ну вот и нацеливай своих людей на поиски на той стороне Дуная. И всё, что там твои люди увидят, немедленно и безо всяких задержек мне докладывай. Твой полк, Алексей, снова переходит в прямое и полное распоряжение главного квартирмейстерства армии. Так-то в своё время вы для него и создавались, ещё даже будучи ротой и батальоном. Что-то сказать хочешь? – спросил он, заметив вопросительный взгляд Егорова.

– Ваше превосходительство, по своей сути для нас это ведь начало боевой работы, так ведь? – уточнил тот. – Пока другие полки и батальоны в распутицу в лагере сидеть будут.

– Ну-у, в какой-то мере, – осторожно ответил барон. – Чего ты хочешь, лис? Вижу ведь, что не просто так ты такие вопросы сейчас задаёшь? Люди для укомплектования ещё нужны? Штуцера, амуницию с одеждой новой хочешь просить? Это я и так всё знаю, можешь даже не начинать. Всем, чем сможем, обязательно поможем. Мы ведь вас никогда не обделяли. Ну?

– Генрих Фридрихович, отпустили бы вы меня в полк, – попросил Лёшка. – Ну какое может быть командование из лазаретной палатки? Задание ваше серьёзное и требует моего постоянного присутствия в нём.

– Ага, а если у тебя раны откроются?! – воскликнул фон Оффенберг. – Только ведь всё зарастать начало! Не хватало ещё с горячкой, с антоновым огнём совсем слечь.

– Не слягу, ваше превосходительство, – помотал головой Егоров. – Да мне уж лучше ходить, чем так вот лежмя лежать, – и попытался было порывисто вскочить с постели.

– Лежать! – скомандовал барон. – Ты мне тут свою прыть и удаль не показывай! Мне она от тебя ближе к лету понадобится, а не сейчас во время затишья. Гляди, Алексей, разбередишь раны, сляжешь, и не сможешь тогда своему кровнику отомстить. А-а?! Что?! Глаза-то как загорелись! Вот то-то же и оно! Небось, понимаешь, о чём я сейчас говорю? Сделаем всё правильно, так и не уйдёт твой Фарханг с остатками алая в Стамбул. Все его «волки» тут, прямо у Дуная вместе с ним и лягут. И в этом я тебе помогу, полковник Егоров, обещаю.

– Что я должен для этого сделать, ваше превосходительство? – хрипло спросил главного квартирмейстера армии Лёшка. «Беслы, беслы, они рядом», – тукала в его мозгу мысль.

– Пока тебе нужно лечиться, Алексей, – сказал задумчиво генерал. – Тебе нужно сделать всё, чтобы раны зажили за пару месяцев этой весенней распутицы. Собирай сведенья через своих людей и думай, полковник, наперёд, причём за себя и за своего противника. С Дементием Фомичом я, так и быть, переговорю и попрошу его отпускать тебя в полк, ну-у, скажем, после утреннего обхода и до самого вечера. Пускай вон этого шустрого дядьку, который только что к казакам убежал, к тебе приставит, а тот приглядит за тобой, да и побережёт. Через неделю подашь мне списки из всего необходимого, для того чтобы привести свой полк в полную боевую готовность. По людям тебе и так, я знаю, хорошо помогают. За полтора месяца около двух сотен нижних чинов переводом с других полков уже пришли. Трём рапортам на перевод от офицеров сегодня же ход дам, поставишь их себе на полуротные должности. Гусев твой намедни докладывал, что около десятка усердных своих унтеров вы готовите на испытание к первому офицерскому чину? Здесь тоже походатайствую, чтобы не затягивали с экзаменами. Ну а дальше уже от них самих будет зависеть, как там получится. Дуракам, сам понимаешь, хода в офицеры из подлого сословия не будет. Комиссия просто так их точно не пропустит. Пусть сейчас стараются и лучше к предстоящим испытаниям готовятся. Месяца полтора, до середины апреля, а может, и немного побольше у них время ещё есть. Так, что ещё я хотел сказать?

Стоящий позади барона штабной офицер подшагнул и прошептал ему что-то на ухо.

– Вот как? Отлично! – кивнул фон Оффенберг. – Тут мне подсказывают, что от генерала де Рибаса пакет утром пришёл, и в нём согласие на временную передачу отряда речных судов. Очень хорошо! Горяч наш испанец, – хмыкнул он. – Думаешь, просто у него их было выпросить? Очень ревностный и рачительный сей хозяин. Сколько копий было сломано, чтобы у него галиоты для заброса и забора твоих дозорных выпросить! Теперь-то уже получше с ними вам будет. Шесть парусных судов и три гребные галеры – это уже сила! Условие у Осипа Михайловича только одно – славой поделиться. Что ж, выполнимо, – хмыкнул барон. – Одно дело ведь делаем и славой никого не обделим, лишь бы её добыть. Старшим флотского отряда, приданного нам, назначен капитан второго ранга Кунгурцев. Знаешь такого? Ну вот и хорошо, проще будет вместе дела планировать. Так, ну и последнее, Алексей, все ваши ходатайства о награждении отличившихся георгиевскими крестами при штурме Измаила я передал светлейшему. Скажу честно, далеко не все они были им удовлетворены, тут уж ты на меня обиды не держи. В любом случае никто без награды не останется. Зная Григория Александровича, верю, что ему удастся убедить матушку императрицу Екатерину Алексеевну в необходимости учреждения золотого офицерского креста за храбрость при штурме крепости и серебряной солдатской медали. Будут армии и премиальные наградные деньги. Нужно только дождаться возвращения к армии самого генерала-фельдмаршала. По производству в следующие чины – гораздо проще, соответствующие бумаги ушли в военную коллегию фельдъегерской почтой заблаговременно. Думаю, уже с окончанием распутицы патенты из столицы прибудут в войска. Ну а по производству отличившихся унтер-офицеров в следующий чин, это уж вы сами в полку решайте. Я одним общим приказом ваш список у генерал-аншефа Репнина утвержу. Ну, теперь-то вроде бы всё, – и Генрих Фридрихович, крякнув, поднялся со стула.

– Ваше превосходительство, – несмело пролепетал со своей постели Митенька, – дозвольте вопрос вам задать?

– Чего тебе, перебежчик?! – нахмурил брови барон.

– Мне бы тоже к делам приступить, ваше превосходительство, – вымолвил Толстой. – У меня вообще рана подживает. Разрешите к исполнению своих обязанностей вернуться?

– Не разрешаю! – буркнул Генрих Фридрихович. – Геройство хотел проявить? К Егорову сбежал из квартирмейстерства, перепрыгнув с прошением через мою голову? Вот и будешь покамест при нём в полку околачиваться. На твоём месте всё равно уже новый человек, и меня он вполне устраивает. Во всяком случае за крестами и чинами, как вон некоторые, на крепостные штурмы не бегает, а больше головой думает, и аккуратист к тому же изрядный. Докладывай, секунд-майор, подробно обо всем том, о чём станет известно егерям в их задунайских поисках. И далее, пока компания идёт, тоже при егерях, в их полку останешься. Тут у тебя, я полагаю, больше возможности будет проявить себя, чем из секретарского кресла. Хотя, конечно, всякое может быть, проявишь тут себя, покажешь, что головой можешь думать, и опять в штабные офицеры перейдёшь. Ладно, пора мне, засиделся я у вас уже тут, а дела-то они ждут, сами никак не хотят делаться, – генерал-поручик махнул рукой, останавливая попытавшихся было подняться раненых. – Отставить расшаркивания! Лежите, и даже не думайте вставать! – и, кивнув, прошёл к выходу из палатки. – Выздоравливайте, господа!

Откинув полог, он нырнул наружу.

– Опала. Вот и всё! Вот и конец всей моей карьере, – пробормотал побледневший Толстой.

Один из офицеров свиты барона обернулся и покачал головой:

– Дурак ты, Толстой! Генерал-поручик на тебя представление к следующему чину в Санкт-Петербург отправил, и в списки к награждению золотым крестом включил. Вот где твоя карьера сейчас, – кивнул он на Егорова и выскочил вслед за остальными.

Глава 6. Бой у реки

– Вашвысокоблагородие, Ляксей Петрович, в лазарет нам пора, – бубнил семенящий за полковником Мазурин. – Ну вот ведь, уже и барабаны «повестку» пробили, а мы с вами ещё в шатёр не вернулись. Опять же Илья Павлович будет браниться. Ну, Ляксей Петрович!

– Обожди немного, Спиридонович, – отмахнулся от докучливого лекаря Егоров. – На бережку, что ли, пока тут посиди! А лучше вон там, под навесом постой, чтобы не мокнуть под дождём.

От стоявших у грубо сколоченной бревенчатой пристани шеренг выскочил навстречу полковнику командир дозорной роты и, протопав по мокрому песку, отдал рапорт.

– Вольно, господин поручик, – козырнул Алексей. – Все в отрядах готовы к выходу? Никого в строю хворых нет? А то вон какая дурная погода стоит.

– Все егеря в полном порядке, господин полковник, – заверил командира Осокин. – А погода, напротив, очень хорошая, как раз для такого дела, как у нас, она подходит.

– Ну, ну, – кивнул Алексей, подходя к разбитому на три части строю. – И правда ведь хорошая, дождь все звуки перебивает, да и видимости в нём большой нет. Здравствуйте, волкодавы-разведчики! – поприветствовал он егерей.

– Здравжелаем, вашблагородие! – рявкнули в ответ шесть десятков глоток.

– О важности порученного вам задания вы, братцы, и так всё прекрасно знаете, – глухо проговорил Егоров. – Подробно мы об этом в нашем расположении уже переговорили. Сейчас же хочу я вам сказать только одно. Будьте предельно внимательны и осторожны на том берегу. Турки далеко уже не те, какими они были ещё пару, тройку месяцев назад, после их сокрушительного поражения у Измаила. Оправился от разгрома неприятель, дозорную службу свою как надо поставил, цепочку фортов вдоль берега выставил и большие силы в прибрежные крепости подогнал. Поэтому проявите всю свою хитрость и всё умение, чтобы не попасться ему на глаза. Сами понимаете, в случае чего, вытащить вас до срока с того берега будет очень и очень непросто. Но я уверен, что через пару недель вот так же вот на этой пристани буду встречать вас всех живыми и невредимыми. С Богом, братцы! – и перекрестил замерших в шеренгах егерей.

– Первый отряд, на посадку, марш! – скомандовал Осокин.

Два десятка егерей с ружьями в руках и закинутыми за спиной вещевыми мешками цепочкой побежали к пристани. Вот глухо застучали их ноги по мокрым брёвнам.

– Вперёд, вперёд! – поторапливал своих разведчиков стоящий у сходней подпоручик Воронцов. Прошло пару минут, и весь его отряд разместился на палубе галиота.

– Второй отряд, на посадку, марш!

И теперь уже перепрыгивали на палубу соседнего судна люди прапорщика Травкина.

– Волнуешься? – К Алексею подошёл Кунгурцев. – Не переживай, всё ладно будет. У вас только с моим отрядом это уже второй поиск, а так-то вообще даже четвёртый. С казаками ведь ходили на кончебасах. Опытные твои ребята, должны будут все вернуться.

– Дай бог, – кивнул Егоров. – Миш, пусть только твои сразу от берега не уходят. Хотя бы немного неподалёку от высадки пождут. Вдруг чего не так, чтобы забрать их смогли.

– Не переживай, всё сделаем, как и обговаривали, – кивнул Кунгурцев. – Две обманные пары, из галиота и галеры, ещё засветло, на виду вдоль турецкого берега прошли. Должны они на себя всё внимание турок оттянуть. А вот теперь и основным судам с твоим десантом можно выходить. Не волнуйся, Алексей, прикроем твоих егерей у того берега.

На посадку в это время забегали егеря из третьего отряда прапорщика Луковкина. Вот он сам помахал рукой с пристани и, перебежав по судовым сходням, перескочил на палубу.

– Ну всё, господа, пора! Скоро увидимся!

Кунгурцев, кивнув Алексею и стоящему рядом командиру дозорной роты, поспешил к командирскому судну.

Галиоты один за другим отходили от причала и пропадали в дождливом сумраке.

– Лучше бы всё-таки я сам с ними, господин полковник, в поиск пошёл, – всматриваясь в темень, глухо проговорил Осокин. – Хуже нет, вот так вот, провожать и ждать.

– Ты думаешь, мне, Тимофей, легко? – хмыкнул Егоров. – Так бы и побегал на дозорном выходе сам, со своим отцовским штуцером, как когда-то. Небось, не забыл наш давний Забалканский рейд?

– Как же, забудешь такое, – улыбнулся Осокин. – А вот бегать вам сейчас в дозоре никак уже нельзя, Алексей Петрович, у вас целый полк теперь за спиной. Я вон на роте со своей сотней душ иной раз от забот с ума схожу, а тут аж полторы тысячи! Страшно подумать!

– Вашвысокоблагородие, уже скоро отбой пробьют, – напомнил о себе Мазурин. – В гошпиталь вам срочно надо, и так ведь вечерний обход пропустили. Сейчас в темноте пойдём, не дай бог опять спотыкнётесь, и снова рану потревожите. Давайте я вас хоть придержу маненько.

– Спиридонович, ну ты меня ещё как маленького на руки возьми! – отмахнулся Алексей. – Сам я! Да и дорогу пока немного видно.

– Сам, сам, – ворчал подлекарь. – Цельные полковники уже, столько людей в подчинении, а себя так и не научились беречь. Никита, Федот, чего застыли?! Факелами подсвечивайте, тут вона на берегу какой подъём крутой!

Послышался стук огнива, мелькнул огонёк, и подступы к пристани осветились пламенем двух факелов.

– Ну ты и жук, Акакий Спиридонович! – покачал головой Алексей. – Сколько у тебя ещё там человек в прислуге?

– Да окромя вестовых, только лишь пятеро из охраны, – пожал тот плечами. – А чего, их превосходительство сами сказали, чтобы за вами постоянно приглядывать и шибко оберегать. Ну вот я, значит, и того, исполняю их генеральскую волю.

Бам, бам! – донеслись глухие пушечные выстрелы у правого берега Дуная. Прошло немного времени и послышалось ещё несколько бахов. Егеря встрепенулись и сжали в руках ружья.

– Не боись, зелёные! – ухмыльнулся сидящий у единорога пожилой канонир. – Это с наших, с «обманных» судов ребятки турка пугают. Чтобы, если что, на себя их внимание от наших, которые с десантом, отвлечь.

– Да мы и не боимся, дядька, – тряхнул волчьим хвостом на каске Евсей. – Думали, может, вашим огоньком помочь.

– Да куда уж там с этими пукалками, – пренебрежительно хмыкнул тот, кивнув на фузею. – Тут вот, на реке, как и на море, только лишь большие калибры свой бой ведут. Восьмифунтовый, – постукал он с гордостью по массивному стволу. – Ядро с десяти кабельтов любой турецкой лоханки борт пробьёт, а с пяти может и вообще насквозь!

Прошло около часа, и послышалась команда капитана. Матросы пробежали по палубе, сняли часть парусов с мачт, и два судна отделилось от общего отряда.

– К берегу, с главного русла мы пошли, – проговорил негромко канонир, провожая взглядом уходящие силуэты кораблей. – Ну вот теперь уже ухо востро нужно держать.

Он скинул защищающий затравочное отверстие кожаный кожух и раздул пальник.

– Готовьтесь, братцы, – кивнул он сидящим рядом егерям. – Сейчас вот нашим правым бортом развернёмся к берегу, по течению немного пройдем, а там и приставать будем.

Прикрывающий галиот чуть отстал, а тот, что был с десантом, спустив все паруса и дрейфуя, тихонько подкрался к самому берегу. Вот и он, темнеет сплошной стеной деревьев и кустарника. Впереди показался большой прогал, и рулевой направил судно прямо к нему. Швартовая команда шестами и баграми подтянула его ближе, и галиот благодаря своей малой осадке встал в нескольких саженях от песчаной косы. Раздался плеск, с борта спустили длинные сходни, и первыми по ним пробежали два моряка с зажатыми в руках концами канатов.

– Ну, прапорщик, давайте, с Богом! – проговорил глухо капитан. – Минут десять вас велено после высадки ждать, а уже потом отходить.

Луковкин стукнул по плечу стоявшего рядом капрала:

– Вперёд, Семён! Забегай с десятком на берег и дозоры выставляй. Пусть ребята осмотрятся и хорошо послушают. Если что вдруг не так, пусть твои люди сигнал сразу же дают. Мы, все остальные, за тобой тоже без промедления высаживаемся и ждём доклада.

Капрал кивнул и первым перелез через борт на сходни. Вот он перебежал по ним вниз, спрыгнул с досок в воду и, идя в ней по пояс, выскочил на берег. Вслед за командиром высадился и весь его десяток.

– Данила, Митрофан, подальше, прямо забегите! – приказал двоим капрал. – Ваня, твоя тройка слева на сто шагов по берегу отбегает. Илья, твоя справа. Вперёд, братцы!

А сзади уже стучали сапоги высаживающегося десятка Смакова.

Данила с Митрофаном пробежали прибрежный кустарник, нырнули под деревья узкой вытянутой рощи и, с ходу миновав ее, выскочили на большую поляну.

– Здесь будем стоять! – решил старший в паре Данила. – Тут и видать, и слыхать гораздо лучше.

Выметнувшиеся с левой стороны чёрные фигуры, размытые в ночном сумраке, увидали одновременно. Всадники скакали быстро и совершенно бесшумно. Ещё несколько саженей, и они будут возле егерей.

– Бьём! – рявкнул Данила и выстрелил в ближайшего.

Ударила фузея Митрофана, и дозорные нырнули в рощу.

– Тревога! – крикнул Плахин. – Вашблагородие, передний дозор в бой вступил!

– Всем на борт! – рявкнул прапорщик. – Капитан, готовьте судно к отплытию. – Смаков, людей на галиот! Быстро! Всем изготовиться к стрельбе! Капрал Плахин, отходите следом, как только боковые дозоры подбегут – всех на борт! Если через пару минут они не появятся, отходим без них!

Митрофан обернулся и выстрелил из пистоля в набегающего на него врага. Он выхватил из сумки гренаду и щёлкнул курком, выбивая искру.

– Беги, Даня, я их задержу!

– Поздно, – отозвался друг. – От этих уже не убежишь. Обложили. – И потянул из кобур оба пистоля.

Неподалёку грохнуло несколько выстрелов, затем разорвалась одна, вторая гренада, ещё ударил выстрел, и стало тихо.

– Бегом! – крикнул подбегающей тройке Плахин. – Где Илья со своими?!

Ниже по течению ударило несколько выстрелов, и на галечную косу выбежал последний боковой дозор. Один из егерей тащил на спине раненого, а другой, пятясь, прикрывал его, водя стволом фузеи из стороны в сторону.

– На судно все! – крикнул капрал. – Братцы, стреляйте по кустам, рядом они!

Из зарослей выскочило несколько тёмных фигур, и по ним с борта ударил россыпью ружейный залп. Два стоящих у сходней в воде матроса подхватили у егерей раненого и потащили его вверх.

Заросли осветились вспышками от выстрелов. Пуля ударила Плахина в плечо, штуцер упал на камни гальки, он подхватил его и начал пятиться к воде. В прикрывающей отход пятёрке вскрикнул один егерь, упал второй, его подхватили товарищи и тоже начали пятиться к галиоту.

Бам! Бам! Бам! – оглушительно грохнуло за спиной. Над головой десанта с истошным визгом пронеслась туча свинца. Мелкие шарики ближней картечи впивались в стволы деревьев, срубали ветки и разрывали плоть человеческих тел.

Воспользовавшись заминкой у неприятеля, егеря передали два тела вверх и сами перелезли через борт судна. Матросы скинули сходни в воду, оттолкнулись шестами, и галиот медленно пошёл по течению.

Заряжающий вложил в ствол орудия очередной картуз с картечью, и канонир махнул рукой:

– Подкатывай!

Двое подручных хыкнули и сдвинули шестами-рычагами тяжеленный лафет.

Пуля ударила в борт, выбив из него щепу. Никто этого даже не заметил. Расчёт быстро и слаженно работал у корабельного единорога.

– Клин убери! – рявкнул дядька. – Ещё один!

Заряжающий выбил банником деревяшку, и ствол орудия немного опустился.

– В сторону! – и канонир прислонил пальник к затравочному отверстию.

Бам! – грохнул оглушительный выстрел, и рой картечи ушёл к берегу.

Галиот с десантом медленно отходил на основное русло, а прикрывающий его, задержавшись, всё бил и бил из всех своих четырёх бортовых орудий.

– Прекратить стрельбу! – скомандовал прапорщик. – На берегу ружейных всполохов не видно, видать, отошли от воды турки. Всем осмотреться! Фурьер Смаков, проверить людей и доложиться о потерях.

Командир отряда подсел к бинтующим плечо капрала егерям.

– Что, сильно зацепило?

– Никак нет, вашбродь, – ответил тот, что затягивал узел. – Кус мяса только лишь вырвало сбоку, а кость так-то она совсем целая. Крови, конечно, много вышло, но это ничего, с кровью ведь всякая зараза из раны вымывается.