13 Дней

Андрей Бородулин

13 Дней

Пролог. Осознание.

Я очнулся от резкой боли в висках. Красная пелена перед глазами медленно расступалась, открывая кошмарную картину. Трупы. Десятки трупов. Я лежал прямо на них, как на проклятом матрасе из человеческих тел.

Сперва я замер, не понимая, что происходит. Потом резко отполз назад, цепляясь руками за холодные, скользкие от крови конечности, пока спиной не уперся в ствол березы. Сердце колотилось так сильно, что казалось – вот-вот разорвет грудную клетку.

Что за черт?.. – мой собственный голос прозвучал чужим и хриплым.

Нога горела адским огнем. Опустив взгляд, я увидел, что правая штанина пропитана чем-то темным. Кровь. Пуля лишь задела бедро, но боль была невыносимой.

Кто я?.. – прошептал я, сжимая голову руками. Попытался вспомнить хоть что-то – свое имя, лицо, как оказался здесь. Но в голове была только пустота, будто кто-то вычистил все воспоминания.

Перед глазами стоял обгоревший остов автобуса. ПАЗ. Двери вырваны, стекла выбиты. Вокруг валялись десятки разбросанных сумок и рюкзаков, их содержимое рассыпано по земле.

Может, там есть мои вещи…

С трудом подполз к ближайшему рюкзаку. Дрожащими руками перебрал содержимое – одежда, пустые бутылки, какая-то мелочь. Чистая футболка. Я порвал ее зубами на полосы и перевязал рану. Боль заставила скрипеть зубами, но кричать я не стал.

Потом решился осмотреть тела. Сперва было противно прикасаться к ним, но необходимость брала верх. В кармане одного из мертвецов нашел складной нож – ржавый, но крепкий. У другого – флягу. Открыв ее, почувствовал резкий запах спирта.

Первый глоток обжег горло. Второй ударил в голову, но немного притупил боль.

Так.. лучше…

Развязал повязку, полил немного спирта на рану. Боль пронзила все тело, но я стиснул зубы и перевязал ногу снова.

Лес вокруг стоял неестественно тихий. Ни пения птиц, ни стрекотания насекомых. Только где-то вдалеке, за густыми кронами деревьев, слышалось одинокое карканье вороны.

Между деревьями виднелся просвет. Я поднялся, опираясь на ствол березы. Нога ныла, но держала.

Вышел на край сопки. Внизу, за крутым склоном, виднелась дорога, а за ней – бескрайнее серое море. И вдалеке, примерно в полутора километрах, одинокое строение. Сарай или маленький дом – разглядеть не получалось.

Пойду туда… – пробормотал я себе под нос.

Сделал первый шаг. Потом второй.

Память по-прежнему была пуста. Но теперь я знал хотя бы одно – надо идти. Пока не стало хуже. Где-то позади раздался хруст ветки.

Я не обернулся. Просто зашагал быстрее.

В пяти километрах от этого места.

В заброшенном частном доме на окраине Штыково, ад продолжался. Не тот громкий ад с выстрелами и криками, а тихий, медленно выедающий душу. В горле пересохло так, что каждый глоток слюны отдавался болью, а в висках стучало, словно молотком по наковальне.

Сестра сидела, прижавшись спиной к углу комнаты, колени подтянуты к подбородку. Её тихие стоны разрывали меня изнутри сильнее любой пули. Каждый её вздох, полный страдания, отзывался во мне жгучей яростью. Я сжимал кулаки так, что ногти впивались в ладони, оставляя на влажной коже полумесяцы ран. Но физическая боль была ничто по сравнению с тем, что творилось внутри. Любовь к ней, острая и всепоглощающая, смешивалась с бессилием и ненавистью ко всему миру, доведшему нас до этого. Я вспоминал лица родителей – их теплые улыбки, их голоса, которые теперь казались сном. Они любили нас. А теперь их нет. Остались только мы двое, и я должен был её спасти.

– Я хочу кушать… – её голос был похож на скрип ржавой двери, хриплый и надломленный.

Сердце сжалось в комок. Я мгновенно вскочил на ноги, весь внутренний трепет тут же сменился холодной решимостью. —Я схожу. Попробую что-нибудь найти. Ты будь тут. Закрой за мной дверь и открой только тогда, когда почувствуешь меня поблизости.

Она молча кивнула, но в её огромных, потемневших глазах читался немой укор и страх. Она не хотела отпускать. Я видел это. Сложно отпускать единственного родного человека туда, откуда не каждый возвращается. Тем более таких, как мы. Мы были проклятыми, изгоями в этом новом мире, где даже смерть казалась порой милосерднее жизни.

Выйдя на улицу, я вдохнул спертый, пахнущий гнилью и пылью воздух. Нужно было добраться до мест, где могли оставаться люди. Желательно невооруженные и неорганизованные. Я двигался крадучись, сливаясь с тенями развалин, избегая открытых пространств и дорог. Мое тело, изменившееся после заражения, стало более чутким, ловким. Я слышал шепот ветра в разбитых стеклах и скребущий звук мусора под собственными босыми ногами.

Выйдя ближе к руинам бывшего центра поселка, я замер, уловив долгожданный звук. Не скрип металла и не вой мутантов, а четкий, ритмичный шум – шаги. Удача? Возможно, это люди. А значит, пища. Надежда, острая и коварная, кольнула в сердце. Я прижался к облупившейся стене бывшей гостиницы, выглянул из-за угла с концентрацией хищника, высматривающего добычу.

И тут же чуть не врезался носом в грудь существу. Издал непроизвольный, сдавленный звук и отшатнулся. Это был не человек. Передо мной, тяжело переваливаясь с ноги на ногу, стоял болотник. Его мутные, ничего не выражающие глаза скользнули по мне, не видя, не узнавая. Кожа, влажная и покрытая лопающимися волдырями, отливала мертвенным блеском. Клочья грязных волос торчали клоками.

– Твою мать… – прошипел я едва слышно, сжимая кулак, готовый к атаке.

Но мутант просто развернулся и, издавая булькающие звуки, поплелся прочь, вглубь улицы. Я с облегчением выдохнул, но оно было недолгим. Всмотревшись в ту же сторону, я увидел еще с десяток таких же фигур, бредущих в одном направлении. Раньше они не бродили такими толпами. Это было странно. Пожав плечами, я принял решение: пойти за ними на почтительной дистанции. Может, приведут к скоплению людей. Рискованный план, но еда была нужна как никогда. Сестра могла сойти с ума от голода и боли.

Следовать за ними оказалось пыткой. Они то внезапно останавливались и начинали бесцельно пялиться в стену, то разворачивались и шли обратно, создавая ощущение полного хаоса. Самый глупый класс мутантов. И вид у них отвратительный – будто месяц пролежали в болоте, а потом их вытащили за ногу и заставили бегать. Интересно, что с ними будет дальше? Наверное, вымрут. Как бы цинично это ни звучало, мысль об этом была пугающей. Вымирание одного вида мутантов означало, что на смену им придет что-то новое, возможно, еще более ужасное.

Мысль прервал оглушительный гул. Сверху, разрезая серое небо, пролетел и завис на мгновение корабль разведки «немых». Твою мать, опять они. Я громко выругался и резко отпрыгнул назад, завалившись за груду кирпичей у полуразрушенного забора. Болотники же отреагировали иначе. Они подняли головы и начали пронзительно кричать, метаться на месте, протягивая руки к металлической туше. Корабль, недолго постояв в воздухе, резко рванул вверх и исчез за облаками. Мутанты, словно потеряв интерес, беспорядочно разбежались в разные стороны.

– Суки, – пробормотал я, с досадой вытирая грязь с лица. – Теперь придется самому.

Я уже почти обошел весь поселок, отчаяние начинало подтачивать решимость, как вдруг наткнулся на него. Лагерь. Хм, странно. На днях его здесь не было. В груди непривычно и странно защемило – смесь дикой надежды и леденящего страха. Небольшое укрепление: несколько палаток, пара ПАЗиков и один УАЗ «Патриот», все тщательно укрыто маскировочными сетями. По периметру ходили вооруженные люди, бдительно осматривая окрестности. Внутри, у импровизированного костра, сидели гражданские и ели из банок. Аромат тушенки донесся до меня, и желудок сжался от спазма. Старая привычка, жаль.

Нужно ждать. Дождаться момента слабости, смены караула, чего угодно. Я затаился в высокой, пожелтевшей траве метрах в ста от лагеря. Время тянулось мучительно медленно. Прошел час, может больше. Ничего не менялось, лишь раз произошла размеренная смена караула. Меня начало бесить это ожидание, эта тщательная организация, которая стояла между мной и спасением сестры. Ярость, горячая и слепая, затуманила разум. Нужно было действовать радикально.

Я пополз назад, в глубь поселка. Мне нужна была приманка. Нашел нескольких болотников, бредущих неподалеку. Схватив одного за потрепанную одежду, я потащил его за собой. Сработало. Остальные, привлеченные движением, потянулись следом. Из переулков и подворотен к нам присоединились еще несколько. Набралось штук десять – уже опасная толпа.

Вернувшись к месту засады, я толкнул первого болотника в сторону лагеря. Он замер, наклонил голову, уловив долгожданные звуки жизни – голоса, стук посуды. Затем издал низкий, рычащий звук и рванул вперед. Остальные, как по команде, последовали за ним, с каждым шагом набирая скорость, движимые единым инстинктом.

– Болотники! – раздался отчаянный крик часового.

Послышались выстрелы, смешавшиеся с нарастающим воем мутантов. Хор голосов, полный нечеловеческой жажды. Хаос начался. Периметр ослаб – люди бросились к основной баррикаде, отстреливаясь. Мой шанс. Я обошел с тыла, двигаясь как тень. Гражданские уже забаррикадировались в одном из автобусов. Черт. Как до них добраться?

И в этот момент сзади раздался шаг. Человеческий шаг. Я почувствовал его – тепло живого тела, запах пота и металла. Жажда, дикая и всепоглощающая, ударила в голову. Глаза налились кровью, мир сузился до одной цели.

– Быстрее, беги в автобус! – грубый мужской голос, и рука легла мне на плечо.

Он принял меня за своего. За своего… Я медленно обернулся. Его глаза, сначала недоуменные, затем наполнились ужасом. Он увидел мои глаза – черные, бездонные, с алыми, кровоточащими зрачками. Побледневшую, влажную кожу. Я услышал, как бешено стучит мое сердце, призывая к нему.

Охранник инстинктивно вскинул автомат, палец потянулся к спусковому крючку. Я отскочил в сторону, удар пришелся по дулу. Раздалась очередь, пули прошили колесо ближайшего ПАЗика и капот УАЗа. Ошеломленный его же действиями, он замер на долю секунды. Этого было достаточно. Я рванулся вперед, схватил его за горло и со всей силы ударил его головой о металлическую стойку. Тело обмякло и безвольно сползло на землю. Без сознания.

Свист пуль пролетел мимо меня – стреляли из автобуса. Не раздумывая, я взвалил тушу солдата на плечо и побежал прочь, в спасительные руины, пригнувшись к земле. Пули цокали по камням позади, но чувство превосходства, дикой, животной победы уже затмило разум. Я сделал это.

Я бежал, не чувствуя усталости, ведомый одним желанием – вернуться к ней. И уже у самого дома, почувствовал – она здесь. Она ждет. Она чувствует, что я пришел не один.

Дверь распахнулась еще до того, как я до нее дотронулся. На пороге стояла она, ее глаза сияли от счастья и облегчения. Я занес добычу в дом и бросил к стене. Человек начал стонать, приходить в себя. И тут же мы обняли друг друга, крепко, отчаянно, как могут обниматься только те, кто отвоевал еще один день у смерти.

– Я спас тебя, – прошептал я ей в волосы.

Человек у стены очнулся. Его глаза, полные ужаса, метались по комнате. Он увидел нас. Услышал нашу тихую, шипящую речь. Он начал молить о пощаде, рыдать, материться, его слова сливались в бессвязный поток отчаяния.

Я посмотрел на него, и странное чувство – не то жалость, не то стыд – кольнуло меня внутри. —Мы не хотим этого делать, но мы вынуждены. Прости.

Он замолк, уставившись на меня с немым вопросом, с трудом проговорив: —Ты кто? Почему ты… говоришь?

Но ответа он не получил. Голод и инстинкт были сильнее. Сестра начала есть. Я присоединился к ней, делая это быстро, почти бездумно, стараясь не смотреть в глаза тому, кто еще несколько минут назад был надеждой, а теперь стал просто едой. Несколько глотков – и мучительная боль в теле, ломота в костях начали отступать, сменяясь теплой, тяжелой сытостью.

Я встал и случайно взгляд упал на старое, пыльное зеркало, висевшее на стене прямо над нашим пленником. И я увидел себя. По-настоящему. Не ощущение, а отражение. Мрачная, безжизненно-бледная кожа. Длинные, спутанные, грязные волосы. Глаза – два черных провала с алыми, кровавыми зрачками. Длинные, изогнутые, грязные ногти. И кровь. Много крови на подбородке и руках.

Я омерзителен себе. Чудовище. Но я таким стал. Я должен выжить. Должен, чтобы выжила она. Она дороже всех вас, всех людей, всего этого проклятого мира.

И я продолжил есть.

Шесть километров от поселка.

Выстрел.

Еще один. Очередной труп. Очередной человек, чья и без того адская жизнь после нападения «молчунов» – кто как их не называй – оборвалась на потеху Царю.

Главарю Мородеров в этом районе. Всегда было интересно, кто дал ему это прозвище. Хотя, скорее всего, он сам себя так и назвал. Но честно говоря, ему больше подходит «Индюк». Этот ирокез, как у старого рокера, который ему ни капли не идет. Дряхлая кожа, мешки под глазами, второй подбородок отвис… Кстати, сиськи у него больше, чем у меня. Даже завидно становится.

Мысли прервал окрик. Один из его псов, вонючий урод с кривыми зубами, тычет пальцем мне в грудь. —Слышь, ты долго еще тут тухнуть будешь? Трупака унеси, кровью тут всё захерачила! Я ж тебе сказал – стреляй в грудь! Нахера в голову шмаляешь, дура?!

Он не успел договорить. Я впилась в него взглядом, в котором было куда больше звериной злобы, чем во всем его тщедушном теле. —Еще хоть одну букву скажешь в мою сторону – оторву твой червячий член и скормлю его падальщикам. Всосал?

Он сглотнул, глаза полезли на лоб от страха. —В-всосал… – пробормотал он и, кивнув, быстренько ретировался. Побежал жаловаться, что какая-то «телка» его обидела.

Оттащив тело к яме на обочине, пожираемой уже мухами, я плюхнулась на развалившуюся лавочку и закурила. Крайняя сигарета. На «свежем» воздухе, пахнущем гарью и смертью, она ощущается иначе. Мир горит. Всё, что было «до», кажется красивой легендой. Всё, что будет «после», – невозможным.

Рядом стояли клетки. Наши «рабы для развлечений». Ирония судьбы – раньше тут был сафари-парк. Помню, маленькой с отцом сюда приезжала. Подходя к вольерам, он тогда сказал, то ли мне, то ли просто мысли вслух: Вот бы люди сидели в этих клетках. Было бы так же смешно и весело. Хм. Не знаю. Смотря сейчас – не так уж и смешно. Но в детстве парк казался волшебным. И сейчас только эти теплые воспоминания и греют.

Не успела докурить, как подошел Карась. —Слыш, тебя Марк зовет. Давай в темпе. —Да, иду. Сейчас.

Марк. Правая рука Царя. Жесткий. Безэмоциональный. Ходячая стена. Зашла в его кабинет – бывшую сторожку. Он сидел, не выражая ни одной эмоции, и курил. На столе – стопка бумаг, он единственный, кто берет их в руки не только чтобы подтереться, и почти полная бутылка водки. —Присаживайся. Выпьешь? – его голос был хриплым, но уверенным. —Давай ближе к делу. Че надо? – мне было не интересно. После смены хотелось только одного – свалиться и вырубиться. —Как хочешь. Короче. Есть инфа – в поселке люди. Два автобуса, УАЗик. Всё их барахло нам нужно. Провизия, одежда. Может, людей возьмем. Они поедут по дороге вдоль залива, тут, у моста напротив Мыса Черепахи. – он ткнул грязным пальцем в карту. – Твоя задача – взять пару типов, ежа и перехватить их. Мы подъедем сзади, будем контролировать, нет ли хвоста.

Я решила спросить: —Два автобуса и УАЗ… Там много вооруженных? Он посмотрел на меня с усмешкой. —Че, ссышь? —Только по утрам, – огрызнулась я. Он ухмыльнулся. —Всё, топай. Времени мало. Бери байки.

Кивнула, развернулась, вышла. Взяла двух оболтусов – Борю и Сайгу – молчаливых и тупых, как пробки. Сказала – дело. Кивнули, пошли. Взяли ежа – колючую ленту, намотанную на вал, – погрузили на байк. Я села за руль, ткнула пальцем направление, и мы рванули.

Дорога заняла минут десять. В этом мире дни летят как таймлапс, а минуты растягиваются в вечность.

В голове крутилось: «Зачем я с ними? Это отбросы общества. Я уверена, мир не вернется в прежнее состояние, и спрашивать будет некому за все их преступления… и за мои. Но хочу ли я быть Мородером? Уже несколько месяцев с ними. И тут – одни отвратительные моменты. После такого даже Бог отвернется. А я… я просто хочу жить. Выжить…»

Не доезжая до поселка, свернули на трассу, заняли позицию у моста. Размотали ежа, байки загнали в кусты. Затаились. Я закурила.

Вскоре донесся гул моторов и… выстрелы. Значит, наши их уже загоняют. Звуки машин приближались, выстрелы учащались.

– Готовьте! – шикнула я на парней.

Из-за поворота вылетел ПАЗик. Ехал не быстро, но ревел, будто участвовал в гонках. За ним – наши машины.

До ежа осталось метров десять. —Давай! – крикнула я.

Парни рванули, раскинув колючку поперек дороги. Громкий хлопок, визг шин – и автобус, искря о асфальт, развернуло и повалило боком по дороге. Он не перевернулся, замер в метрах двадцати от нас.

Мы вскочили на байки, рванули к нему. Наши машины уже подъехали, вооруженные люди окружили автобус, вытаскивая оттуда пассажиров, строя их в шеренгу. Крики, плач.

Марк махнул мне: —Проверь автобус! Вещи, и если кто остался!

Кинулась к распахнутой двери. В салоне – хаос, разбросанный скарб, и… тело водителя, размазанное по стеклу. Никого. —Чисто! – крикнула я.

Двое наших полезли внутрь, начали вышвыривать вещи. Третий принялся обыскивать пленных.

И тут один из пленных, мужчина лет сорока, резким движением выхватил из-за пояса пистолет. —Пошел нахер, урод! – крикнул он и выстрелил в обыскивающего почти в упор.

Смело. Но глупо.

Мородеры, недолго думая, ответили шквальным огнем. Людей стало косить. Один парень, совсем юный на вид, в ужасе рванулся обратно в автобус. Я как раз стояла в проходе. Он, не видя другого выхода, с размаху толкнул меня. Я едва удержалась, инстинктивно выхватывая пистолет. В тесноте салона ствол почти упирался в него. Грохот выстрела оглушил. Он вскрикнул, схватился за ногу и рухнул, ударившись головой о поручень.

В этот момент меня накрыло. Сердце заколотилось, дыхание перехватило. Полное озарение. Что я делаю? Зачем? Там же дети, твою мать! Снаружи продолжалась стрельба. Крики. Плач.

В проеме двери возник один из наших. Увидел парня, лежавшего без сознания, и меня, замершую с дымящимся стволом. Недолго думая, схватил парня за ногу и швыряя его на растущую кучу тел.

Мы забрали все, что представляло ценность, и уехали.

Я ехала, сжимая руль байка так, что пальцы белели. В ушах стоял звон. Перед глазами – лицо того парня. Его испуг. И лица других. Всех.

В этот момент я все поняла. Я должна уйти. Слиться. Я не хочу так больше. Я не хочу быть убийцей.

Часть первая. Мы хотим жить.

Глава первая.

Оказалось, это было большое кафе. Находилось оно в плачевном состоянии: стены исписаны похабными надписями краской, вместе с дверью и окнами. Стекла – в пыли и засохших бурых подтёках. Надеюсь, внутри никого нет, подумал я и дёрнул дверь.

Она открылась. Внутри – полумрак, лишь скупые лучи света пробивались сквозь грязные стёкла.

На удивление, внутри было… чисто. По меркам нового мира – почти стерильно. Всё стояло на своих местах. На полу даже были видны следы недавнего подметания – ровные дорожки от веника. Чьи-то следы. Кто-то явно здесь был. И, надеюсь, не живет.

Убедившись, что это дело рук человека, я решил позвать. —Тут есть кто? – сказал я негромко, почти шёпотом. – Извините? Ответа не последовало. Наверное, хозяин ушёл. Решив осмотреть территорию, я зашёл в рабочее помещение за барной стойкой.

И обомлел. На полках стояли консервы. Не много, но они были. И – о чудо – два оранжевых чемодана с красными крестами. Аптечки. Словно подарок судьбы. Я вскрыл одну. Медикаменты! Обезболивающее, антисептики, бинты. Я проглотил пару таблеток, запив их жгучим спиртом из фляги. Боль тут же отступила, сменившись приятным онемением. Перевязал ногу чистым бинтом.

– Отличное начало, – пробормотал я себе под нос. – Надеюсь, дальше я смогу найти кого-нибудь, кто не захочет меня пристрелить.

Открыл банку тушёнки. «Говядина. Первый сорт». Каждый кусок казался божественной амброзией. Нужно переночевать тут, а утром двинуть дальше.

Забаррикадировал главный вход столами и стульями, а потом устроился в подсобке – видимо, бывшей зоне отдыха персонала. Стоял старый телевизор, столик, пара стульев и… удобное, мягкое кресло. Раскинувшись в нём, я уснул, предварительно подперев дверь в подсобку этим же креслом.

Утро началось со стука. Какой-то шум, периодический, навязчивый. —Твою мать, кто там? – пронеслось в спросонья. Мысли путались, сложно было собраться. Я замер, схватив нож так, что пальцы побелели.

Что там? Мутанты? Нелюди? Или тот самый хозяин? Почему он не пытается открыть дверь? Черт, черт… Мыслей много, а ответа – ноль.

Спустя час звуки стихли. Ещё минут тридцать – полная тишина. Нужно было действовать.

Аккуратно отодвинув кресло, с ножом наготове, я вышел. Высунул голову, осмотрелся. Ничего. Вышел в главный зал, и увидел картину, от которой кровь застыла в жилах. Все столы и стулья, которыми я баррикадировал вход, были аккуратно расставлены по местам. Идеально ровно. Словно призрачный официант навёл порядок после моего варварского беспорядка.

Нужно было валить. Быстро. Набрал провизии в дорогу, повернулся к выходу…

И краем глаза заметил движение у барной стойки. В самом тёмном углу.

У меня перехватило дыхание. По коже побежали мурашки. Я отчётливо видел силуэт. Он покачивался на месте. И я чувствовал – он смотрит на меня. Прямо сейчас. Что это? Что делать? Бежать? Кричать?

Меня спасло только одно. Со мной заговорили. Человеческим голосом.

Голос был тихим, немного монотонным, с странными паузами и интонациями, будто говорящий повторял заученную фразу. —Привет. Моё имя Костя.

Я выдохнул, едва выдавив из себя: —П-привет, Костя.

– Почему ты разбросал столы? – спросил он без всякого предисловия, его голос звучал скорее как констатация факта, чем упрёк. – И закрыл дверь там, где был. Всё. Ты кто?

Я опешил. —Я… я просто боялся, что кто-то зайдёт. А как ты зашёл?

– Я не страшный, – ответил он, и в его голосе послышались нотки легкого беспокойства, будто он боялся, что его неправильно поймут. – Я добрый. Меня не надо бояться. Я добрый. И я могу дать еды. Тебе нужна еда?

Его речь была сбивчивой, немного детской. Я подумал, что это ребёнок. Как он тут оказался один? —Слушай, просто скажи, как ты зашёл в помещение?

В этот момент он встал. И я увидел, что это далеко не ребёнок. Высокий, худощавый парень лет двадцати с лишним.

– Я зашёл через другую дверь, – объяснил он, делая странное движение рукой, будто указывая куда-то в сторону. – Я всегда там захожу. И хожу. И вхожу там. Ты останешься тут? Если да, то не нужно больше трогать столы. Стулья. Кресла. Двери. Могут сломаться. А тут нужен порядок. Я люблю порядок.

Тут до меня начало доходить. Его манера речи, его одержимость порядком, его прямоты и странная, отстранённая доброта. Всё сложилось в картину. И это было возможно самое страшное во всей этой ситуации – осознать, что этот парень, такой беззащитный в своём мире, выжил здесь один.

– Я понял тебя, – сказал я как можно мягче. – Но остаться, к сожалению, не могу. Нужно идти. Тут небезопасно, понимаешь?

Он отвернулся, начал тереть пальцы одной руки о ладонь другой, будто совершая какой-то ритуал. —Тут хорошо. Тут никого нет. И нет инопланетян. Они летают часто, но я всегда тихо сижу. Смотрю в окна. Вон в то. Которое первое-второе-третье-четвёртое-пятое окно. – Он перечислил их, ткнув пальцем в каждое. – Останешься со мной тут?

Мне стало до боли его жалко. Я и сам не герой. Но я должен был попытаться ему помочь. —Пошли со мной. Найдём какое-нибудь поселение с людьми. Там будет безопаснее.

Он резко замотал головой, его движения стали чуть более резкими, тревожными. —Я не хочу идти. Там много инопланетян. И зомби. Они страшные. Очень громкие.

Он, конечно, был прав. Но оставаться здесь, в этом стеклянном гробу, было верной смертью. —У тебя есть родные? Папа? Мама? Братья? Сестры?

– Да, – ответил он, глядя куда-то в пол. – Они есть.

– Где они? —Не знаю.

И тогда я решился на отчаянный шаг. Правильно это или нет – судить не мне. Но другого выхода не было. —А вдруг они там, куда мы пойдём? Вдруг мы их найдём?

Он поднял на меня взгляд. Его глаза стали большими, полными наивной, детской надежды. —Ты обещаешь?