Ёлка. Праздник. Смерть

Андрей Бонцевич

Ёлка. Праздник. Смерть

Глава 1

Декабрьский ветер злобно выл в трубах. Волны колючего снега разбивались об оконное стекло с яростным хрустом, и всякий раз от этих порывов пламя в камине в испуге прижималось к стенке. Пахло дымом и сосновой смолой. Мы сидели втроём за большим столом, обитым зелёным сукном, и каждый из нас, должно быть, втайне радовался, что находится по эту сторону стены.

Посередине стола держал три свечи бронзовый канделябр. Рядом с ним лежал лист бумаги, расчерченный на три поля. Мы играли в преферанс. Я, Михаил и Евгений. Во всяком случае, так они представились.

– Шесть пик, – заявил Евгений, прищурившись.

– Пас, – коротко бросил Михаил.

– Шесть треф, – невозмутимо сказал я, оценивая карты в руке.

– Погодка что надо, – сказал Евгений и поёжился. – Шесть бубён.

– Кто играет шесть бубён, тот бывает посажён, – ответил я. – Шесть червей.

– Шулер детектед, – усмехнулся Михаил. – Или профи, что суть одно.

– Играйте, чёрт с вами! – Вздохнул Евгений. – Пас.

Я открыл прикуп. Пожалуй, меня здесь и вправду сочтут шулером. Два туза.

– Надо было торговать семь, – сморщившись, сказал Евгений. – Везёт вам! Пас.

– Вист, – нахмурившись, буркнул Михаил.

Я молча сбросил карты, налил в пузатый бокал немного вина и откинулся на спинку кресла. Хороший расклад. Всегда бы так, особенно по жизни.

– Полагаю, смысла кидаться картами нет, – спокойно сказал Михаил. – Свои шесть вы точно возьмёте.

– Семь, – возразил Евгений. – Это очевидно.

Сомневаться не приходилось. Я выложил карты на стол. Евгений коротко хмыкнул и швырнул на сукно свои.

– Как приятно играть с опытными людьми, – усмехнувшись, сказал он. – Но вот только до чего же, чёрт побери, неинтересно!

Не успел я ответить, как за стеной раздалась требовательная трель. Грохнула входная дверь, и сразу же колыхнулись огоньки свечей, да занавески изумлённо поднялись грациозной волной.

Новые постояльцы? На ночь глядя? Как мило. Я-то думал, что проведу этот новогодний праздник в уединении и тишине, в укрытой сугробами глухомани, где небо закрывают кроны высоченных сосен, и что? Кажется, надежды рушатся одна за другой. Нет, курительная комната с карточным столом и камином – это, безусловно, приятный бонус, но есть ли в нём толк, когда вокруг носятся суетливые дети и подвыпившие взрослые? Бррр.

– Вот ведь, – обречённо вздохнул Михаил. – Ищешь турбазу по антирейтингу популярности, находишь уровень чуть ниже, чем перевалочная станция на острове Кильдин, и думаешь, что вот она – мечта интроверта. А фиг там! Чего доброго, завтра сюда нагрянут аниматоры, и мы будем вынуждены смотреть на третьесортный перфоманс неудавшегося человека-паука.

– Да уж, – кивнул Евгений. – Я как-то не так себе представлял отдых за пределами цивилизации.

– Судя по снегопаду, завтра сюда не сможет проникнуть даже Санта Клаус, – сказал я. – Так что будем надеяться, что сегодняшние гости – последние.

– Но шума и суеты, которые они производят, хватит наполнить весь пансионат, – вздохнул Михаил. – Сдавайте, Евгений.

Что и говорить, гвалт за стеной поднялся такой, что казалось, прибыла делегация политиков-радикалов. Разумеется, тихая атмосфера старинной игры безнадёжно улетучилась. За дверью послышались грузные шаги, и в курительную ввалился огромных размеров тип в черном твидовом пальто, сверкающих синих брюках и лакированных ботинках. На его лысине сразу же заплясали отблески каминного огня.

– Это комната для курения? – бесцеремонно спросил он, не поздоровавшись.

– И для благородных джентльменских игр, – спокойно ответил Евгений.

– А мне плевать, – пожал плечами вошедший и плюхнулся в кресло, стоявшее у камина. – Не пансионат, а гадюшник какой-то.

Он вытащил пачку сигарет, кашлянул и прищурился, словно оценивая, достаточно ли у нас денег, чтобы стать достойными его внимания. Очевидно, тест не прошёл никто. Лысый закурил и прикрыл глаза.

Евгений ухмыльнулся, словно затевая недоброе, и зашелестел картами. Начались торги.

Лысый докурил, вздохнул и с видом человека, обречённого жить с дураками, вышел из курительной.

– Как-то надо так сделать, чтобы не пересекаться с ним на завтраках, – тихо произнёс Михаил.

– И в остальное время тоже, – кивнул я. – Джентльмены, а кто-нибудь из вас ходит на лыжах?

– Я не хожу, я бегаю, – усмехнулся Евгений.

– А я не очень люблю, но здесь, кажется, природа достаточно хороша для этого.

– Тогда я предлагаю завтра отправиться похрустеть снежинками, – сказал я. – Вист.

– Предварительно похрустев чипсами под пиво, – кивнул Евгений. – Приемлемо. Вист.

– Тогда играем, – сказал Михаил. – Расклад неоднозначный.

– Кстати, а чего ради ждать завтра? – рассматривая карты, сказал Евгений. – Давайте отпразднуем знакомство, не отходя от кассы!

– Блестящая мысль, – кивнул я. – Хотя мы толком даже и не знакомы.

– Преферанс делает людей друзьями гораздо быстрее, чем долгий трёп ни о чём, – сказал Михаил.

Я усмехнулся. Пожалуй, да. Михаил, оказавшийся ближе всех к трубке связи с рецепцией, заказал бутылку портвейна и сэндвичи с копчёной индейкой. Снаружи ночную мглу рвал неистовый ветер, а здесь, в тихой комнате, потрескивал камин, шуршали карты, и не было на целой Земле местечка теплее и уютнее.

– Всё-таки хорошо здесь, – сказал Евгений и хрустнул костяшками пальцев.

– А ведь я неделю убеждал себя забронировать комнату, – хмыкнул Михаил. – Как-то не привык я отдыхать на широкую ногу.

– В современном понимании ширина этой ноги чуть менее чем у лезвия хоккейного конька, – улыбнулся Евгений. – Но иногда можно себе позволить что-нибудь такое.

– И дело даже не в деньгах, – заметил я.

– Времени не хватает, это точно, – кивнул Михаил. – Пас.

– А вы, Михаил, если не секрет, кем трудитесь? – спросил я.

– Да какой уж там секрет! – невесело усмехнулся он. – Скорее, мне с секретами каждый день приходится сражаться. Кстати, можно просто Майк. Я судебный эксперт-токсиколог.

– Вау! – Присвистнул Евгений. – Тот момент, когда понимаешь, что выбрав профессию программиста, ты пошёл путём серой тоски и скучного однообразия. И, да, раз уж вы Майк, то пусть я тогда буду Джоном.

– А меня в таком случае зовите Энди, – сказал я. – И, возможно, моя профессия до некоторой степени настроит вас против меня. Я журналист.

– Если бы вы не играли настолько креативно и непредсказуемо, то, честно, я бы не стал с вами пить этим вечером. Но что поделаешь! – Майк махнул рукой. – В конце концов, у каждого своя дорога.

Партия закончилась, можно сказать, вничью. Формально выиграл Михаил, но вряд ли на этом можно было бы заработать. Евгений собрал карты, смял и выкинул пулю, и откинулся на спинку кресла. Приближалось время ужина.

За стеной зазвенел колокольчик. Почти сразу же раздался громкий стук, и чьи-то торопливые шаги прошуршали почти у двери. Наверное, звон означал приглашение в ресторан. Мы переглянулись и молча вышли из-за стола.

В квадратном зале с высокими потолками и маленькими окнами звенела посуда, и пахло жареным хлебом. На столиках блестели приборы и прикольными пирамидками торчали сложенные пачки салфеток. Мы трое, не сговариваясь, выбрали столик в самом тёмном углу, рядом с занавешенным окном и картиной, изображавшей трёх упитанных купальщиц с необъятными формами и лебедя.

Меню не баловало разнообразием. Впрочем, есть не особо хотелось – сказывались сэндвичи и вино. Поэтому я ограничился салатом «цезарь» и бутербродом с форелью. Майк, судя по комплекции, мог позволить себе гораздо больше, и я нисколько не удивился, когда он заявил в заказе винегрет, пельмени со сметаной и бульон с гренками. Евгений и вовсе не открывал меню, выбрав только кружку пива и рыбную соломку.

Вообще гостей не набралось бы и десятка. За соседним столиком тихо беседовала пожилая пара, словно сошедшая со страниц романа, у второго окна коротал время в одиночестве худощавый паренёк в неприглядном костюме и больших очках, да ещё у самой стойки расположилась компания из двоих мужчин среднего возраста и двух дам, расфуфыренных, словно на театральную премьеру.

Едва я приступил к расправе над «цезарем», как на ресторан снизошло явление. Возглавлял его тот самый лысый тип, отчаянно не понравившийся мне ещё в курительной. По левую руку его вышагивала молодая… как бы сказать, леди, почему-то вызвавшая у меня ассоциации с селёдкой – то ли из-за вытянутой фигуры, почти лишённой женственных изгибов, то ли из-за облегающего серебристого платья. Почти за её спиной, зыркая исподлобья и пряча голову в воротник бархатного жакета, шла девушка лет семнадцати. Чувствовалось, что ей совсем не по себе, и что она с гораздо большим удовольствием оказалась сейчас топлесс в разогретом и задымлённом рок-клубе, чем здесь, среди незнакомых людей, затянутая в строгую юбку-карандаш и белую блузку под бархатом, с трудом балансирующая на тонких каблучках.

Отец семейства с размаху грохнулся на стул и обвёл ресторан взглядом инквизитора. Его супруга поправила белоснежную волнистую причёску и аккуратно, даже, пожалуй, манерно, приземлилась за столик. Девушка села на самый краешек, почти не придвинув стул, словно готовая в любой момент сбежать.

Сначала мне показалось, что сейчас разразится скандал – слишком уж свирепый вид был у лысого. Но он на удивление вежливо сделал заказ и завёл спокойную беседу с женой.

Я выдохнул и отодвинул пустую тарелку. И едва успел ощутить вкус слабосолёной форели и творожного сыра с зеленью, как в ресторан вошла ещё одна гостья.

Длинная, тощая старуха с пучком седых волос и острым, будто кирка, носом, одетая в бесконечное чёрное платье с золотистой вышивкой, отбила у меня аппетит одним только своим появлением. В её глазах чернела бездна, и я пожалел, что пересёкся с ней взглядом.

Странно, но схожее впечатление эта ведьма произвела только на лысого. Он как будто съёжился и слегка побледнел.

– Вот ведь какая колоритная мадам, – шепнул Джон. – Уверен, в её заказе будут запечённые Гензель и Гретель.

– А ведь когда-то с ней кто-то спал, – так же тихо сказал Майк.

– Вот уж не уверен, – покачал я головой. – На всю жизнь заикой остаться можно.

Старуха медленно обвела взглядом зал, подошла к лысому и негромко, но отчётливо сказала:

– Тебе не стоило приезжать сюда. Это место станет твоим последним.

Во внезапно наступившей тишине стало слышно, как воет за окном взбесившийся буран. Где-то упала ложка, и звон разлетелся между столами, словно осколки.

Глава 2

После скомканного и непонятно как закончившегося ужина мы некоторое время постояли в холле, решая, во сколько завтра собираться и нужно ли что-нибудь захватить с собой.

Когда я, наконец, закрыл за собой дверь и рухнул на большую мягкую кровать, часы показывали две минуты пополуночи. И сквозь наваливающийся сон мне показалось, что совсем рядом, может, даже в соседней комнате, скулит собака и плачет ребёнок.

Утро радостно играло солнечными искорками по снежным волнам, и от вчерашней пурги остались только воспоминания. Я долго смотрел в окно, не торопясь отпускать счастливые воспоминания из детства, тот удивительный восторг, что приходит всякий раз за пару дней до Нового года.

Ни Майка, ни Джона в холле не было, хотя от назначенного времени прошло уже пять минут. Решив не тратить время попусту, я прошёл к ресторану. Не то, чтобы гостиничный завтрак мог чем-то привлечь или удивить, но чашка кофе пришлась бы весьма кстати.

Впрочем, эта идея, как выяснилось, не блистала оригинальностью. Кофейная машина оказалась занята. Во всяком случае, возле неё стояла молодая женщина, растерянно тыкающая в одну и ту же кнопку.

– Позвольте помочь, – сказал я, подойдя.

– Да уж, будьте добры, – смущённо улыбнулась женщина.

«Приятная особа», – подумал я, мельком скользнув по её фигуре, гармонично сложенной и одетой в голубые джинсы и тонкую шерстяную кофту с надписью «Love is all around».

Кофейный аппарат, судя по звукам, доносившимся изнутри, высказывал тотальное недовольство существующим положением дел. Он ворчал, шипел, делал попытки плеваться и рычал.

– Странная машинка, – сказала девушка. – Обычно одного нажатия хватает, а с этой я уже четверть часа сражаюсь.

– Наверное, будет проще заказать что-нибудь за стойкой, – вполголоса сказал я, пытаясь понять назначение всех кнопок и рукояток. – Это, кажется, не кофеварка, а тренажёр для пилотов гражданской авиации.

Девушка весело хихикнула и кивнула.

– Будем знакомы, – сказал я, усаживаясь на высокий круглый стул. – Андрей.

– Марта, – сказала девушка и почему-то её щёки порозовели.

– Ух ты, какое замечательное имя! Приятно.

– Правда? А мне вот кажется, что оно слишком не такое. Не как все.

– Правда. Чудесное имя. Какой вам кофе заказать?

– Латте, наверное. Вообще эта штука на входе обещала капучино, но я уже его не хочу.

Неторопливый бариста кивнул, снял с подставки две чашки и принялся орудовать одному ему известными штуковинами.

– Вот он где! – раздалось за спиной. – Мы его, понимаешь, ждём, а он тут кофе распивает!

Я обернулся и встретился нос к носу с Джоном. Он окинул взглядом Марту, почтительно кивнул и сказал спокойнее:

– Извините, пожалуйста, просто у нас запланирована лыжная прогулка, поэтому я вынужден у вас сего молодого человека отобрать.

– Да… ради Бога, – смущённо сказала Марта. – Мы… как бы… ну… ничего особенного.

– Вот и славненько! Допивай кофе и погнали. Лыжня зовёт.

– Сами мотались чёрт-те где, а сейчас всю малину мне испортили, – проворчал я, выходя в холл.

– Да это всё Майк. Ему, видите ли, обязательно нужно завтракать, а здешнее меню не содержит требуемых блюд. Поэтому и пришлось в его комнате торчать. Но ты тоже время даром не терял, как я погляжу.

– Если и да, то это всего лишь непринуждённое начало. Впрочем, она реально хороша.

– Рыжая только.

– При нынешних обстоятельствах это весомый плюс, учитывая самую распространённую характеристику рыжулек.

Джон коротко хохотнул и хлопнул меня по плечу.

– Да, и фигура у неё тоже многообещающая. Эх, везёт же некоторым!

Я отсалютовал стоявшему на выходе Майку и посмотрел в окно. Красота! Четыре часа до обеда, можно накататься всласть!

Правда, от лыжни остался только тонкий намёк. Вчерашний буран уничтожил её почти полностью, оставив только идею и направление. Пришлось двигаться медленно, упуская волшебные виды залитого голубым светом утреннего соснового леса. Так что через час мы остановились, выпили горячего какао из термоса, заботливо прихваченного Михаилом, и решили разворачиваться. Быть первопроходцами почётно, но трудозатратно.

Когда мы подходили к воротам пансионата, у меня гудели мышцы и плохо слушались руки. Кайфа от прогулки это не портило, но я твёрдо дал себе слово начать постоянные тренировки по возвращению в город. А то стыдно как-то.

В лобби царило странное оживление. Вокруг величественной ёлки, играющей сотнями цветных искорок, толпился народ. Менеджер отдела размещения о чём-то спорил с женой лысого, охранники перешёптывались между собой.

– Да вызовите уже, наконец, хоть кого-нибудь! – раздался пронзительный визг. – Неужели непонятно, что что-то случилось?

– Оу! – воскликнул Евгений и вскинул бровь. – Пока нас не было, здесь стало намного интереснее.

Мой взгляд почему-то приковали лежащие под ёлкой разноцветные коробки, изображающие подарки. Пустота и разочарование, обёрнутые в блестящую бумагу. Так знакомо.

– Кого и зачем надо вызвать? – мягко поинтересовался Михаил у охранника.

– Э, тут вот какое дело. Господин Шайморданов, ну, то есть, Виталий Андреевич, с утра не выходит из номера. Он заселился в отдельный, чтобы ему никто не мешал, и вот. Сначала думали, что спит, но вот супруга утверждает, что он никогда так поздно не вставал. А дверь закрыта.

– В окно пытались заглянуть?

– Да где ж там заглянешь! – отмахнулся охранник. – Второй этаж, там сугробы одни, ни стремянки поставить, ни даже подойти.

Михаил в задумчивости отошёл к ёлке и принялся рассматривать блестящие шары. Я отвернулся и направился к окошку. Евгений тоже.

Рядом на кожаном диване сидела девушка. Та, что вчера хотела дать тягу из ресторана. Она, не мигая смотрела в пустоту, и я кое-что заподозрил.

– Простите, – сказал я, присаживаясь к ней. – Виталий Андреевич – это ваш?..

– Типа отец, – пустым голосом ответила девушка. – По фигу.

– Хотите кофе?

– Нет. Хочу, чтобы всё это оказалось правдой.

– Извините?

– Чтобы его не стало. Пустьпросто исчезнет.

Очевидно, в таком состоянии она не могла отвечать осмысленно. Я молча кивнул и подошёл к Евгению.

– Охотника за сенсациями видно издалека, – усмехнулся он. – Как тебе новый материальчик?

– Вот уж не думал, что на отдыхе нужно будет браться за работу. Хотя, кто знает, может, этот лысый товарищ просто перебрал вчера за ужином?

– Он не пил. Я видел. Если только потом, у себя. Но скорее всего, тебе придётся совмещать отдых и труд на благо людским низменным потребностям в трагедиях.

Подошёл Майк. Он молча выглянул в окно и тихо вздохнул.

– Кто там так визжал? – спросил Джон.

– Не знаю, – пожал плечами Михаил. – Точно не жена.

– И точно не дочь, – сказал я.

– Странно, – прищурился Майк. – У него здесь больше никого нет.

– В итоге полицию-то вызвали?

– Да, и скорую тоже. Вот только когда они сюда доберутся – вопрос. За ночь все дороги замело, а трактор только в обед пойдёт. Если только на каком-нибудь вездеходе.

– Слушай, а ты как представитель судебной системы можешь попробовать открыть его дверь? – лукаво прищурившись, спросил Джон.

– Нет, конечно. Я же не следователь и не пристав. Вот войти вместе с криминалистами могу. Наверняка там будут интересные моменты. Но это будет не скоро, ей-Богу. Вон сугробы какие.

– Энди, а ты? В рамках журналистского расследования?

– Нет, что ты! Конечно, бывает, что наши наблюдения и выводы немного опережают официальные заявления, но только вот потом на передовицах ведущих газет красуется одна и та же надпись: «Я/Мы Вася Пупкин». Нет уж, ну нафиг.

– Чёрт, жалость-то какая.

– А что, захотелось попробовать себя в роли Эркюля Пуаро?

– Какой там Пуаро! Мисс Марпл разве что, – усмехнулся Джон.

Едва он это сказал, как сверху раздался громкий ритмичный стук.

– Они что, с ума сошли? – нахмурился Майк. – Решили-таки выломать дверь?

Мы переглянулись. Атмосфера праздника и веселья начала приятно отдавать нотками большого приключения.

Жены Шайморданова у рецепции уже не было. Дочь же продолжала сидеть, словно приклеенная. Мы, не сговариваясь, побежали наверх.

Едва я заскочил на последние ступеньки, как из коридора раздался оглушительный треск, потом что-то коротко и злобно хрустнуло, стукнуло, и в наступившей тишине стало слышно только журчание воды в трубах.

Около двери, точнее, её обломков, стояли двое мужчин и супруга Виталия Андреевича. Судя по выражениям их лиц, ситуация была не из тех, про которые говорят: «ерунда, всё в порядке».

Я без стеснения подошёл и молча встал рядом.

– Кто вы? – ледяным тоном спросила женщина.

– Стервятник, – мрачно ответил я. – Представитель четвёртой власти.

– Журналюга, – скривилась она. – Уже подлетели. Быстро работаете.

– Клянусь, я случайно оказался здесь. И… моя задача не написать шокирующую статью, а помочь.

– И чем же это вы мне сможете помочь, учитывая вот это? – она указала рукой на комнату.

Я заглянул внутрь. У массивного стола, сделанного из толстых морёных досок и покрытого лаком, лежал человек. Цвет кистей его рук, выглядывавших из рукавов махрового халата, сразу вызывал мысли о музее восковых фигур. Я вопросительно посмотрел на женщину.

– Он мёртв, вы разве не видите? – холодно спросила она.

– Я вижу только то, что он лежит. Жив он или нет, может сказать только врач.

Женщина рассмеялась, и её смех, неуместный и жуткий, лаем раскатился по коридору.

Подошёл Михаил. Он окинул комнату коротким взглядом и достал телефон.

– А вы кто? Зачем вы будете это фотографировать? – недобро нахмурившись, спросила потенциальная вдова.

– Я эксперт, – спокойно ответил Михаил. – В мои повседневные задачи входят ответы на вопросы, из-за чего человек покинул нашу грешную землю. А фотографии иногда содержат важные ключи и подсказки.

– Эксперт? А где же полиция?

– Они пока в пути. Я, видите ли, тоже случайно оказался здесь.

– Какая-то странная случайность. Эксперт, журналист… а вы кто, молодой человек? Адвокат? Или, может быть, следователь, тоже оказавшийся здесь по воле случая?

– Отнюдь, – покачал головой Евгений. – Я прозаичен и бесхитростен, как пирожок с картошкой. Я не имею отношения ни к криминалистике, ни к юстиции, ни даже к вопросам трудовой миграции.

Михаил тем временем сделал несколько снимков и отошёл от двери.

– Что будем делать? – спросила женщина.

– Надо чем-то загородить или завесить проём, – сказал Михаил. – И поставить дежурного, чтобы никто сюда до прихода полиции или скорой не заходил.

Один из охранников неуклюже приложил выбитую дверь к остаткам косяка, а второй вызвался охранять её. Нам ничего не оставалось, кроме как спуститься в лобби и ждать то ли новостей, то ли обеда.

Попутно я заскочил в бар и взял стакан ванильного капучино и пару слоёных пирожных. Майк, глядя на меня, сгонял туда же, но вместо скромного перекуса устроил себе пиршество из сушек, корзиночек и шоколадных вафель. Джон снова проявил скромность и не взял вообще ничего.

Мы уселись в кресла, стоявшие полукругом, и некоторое время молча смотрели друг на друга и по сторонам. Первым нарушил тишину Джон.

– А старушка-то вчера была права, – негромко сказал он.

– Она его и укокошила, небось, – сказал я. – Или наколдовала какую-нибудь порчу, так что он убился до смерти.

– Странно как-то всё это выглядит, – рассматривая корзиночку с кремовым цыплёнком, произнёс Михаил. – Судя по обстоятельствам, это действительно больше похоже на несчастный случай. Но ведь кто-то знал, что дни этого господина сочтены! Не может же, ей-Богу, какая-то там старушенция видеть, что может произойти с человеком!

– Почему это не может? – возразил я. – За годы карьеры борзописца я и не такие случаи видел. Реально можно такого навести на человека, что он рад будет помереть, лишь бы только избавиться от этого всего.

– Знаешь, Энди, – вздохнул Майк. – Я бы хотел тебе верить, но всякий раз, когда нам в лапы попадала жертва подобного рода манипуляций, мы находили в ней вещества, совершенно не способствующие жизни и здоровью.

– Не знаю, не знаю… – я покачал головой и отхлебнул кофе. – Что же получается, здесь тоже отравление?

– Навскидку не скажешь, – развёл руками Майк. – Так-то больше похоже, что он головой об угол стола брякнулся. Там такой стол, что им Терминатора можно прихлопнуть, если правильно прицелиться. Но я бы не стал делать выводов, пока нет отчётов криминалиста и патологоанатома.

– Скучно, – зевнул Джон. – Вот мы здесь сидим, а там, в комнате, остались улики. Мы их не видим, и никто не видит. А приедет полиция, тогда с ними точно все распрощаются.

– И всё же другого пути нет, – сказал Майк, ставя чашку на столик. – Самодеятельность при расследовании убийств фатально вредна.

После этих слов наступило молчание. Я вздохнул и повернулся к ёлке. Всё-таки есть какое-то неуловимое волшебство в этих шарах, гирляндах и мишуре. Вот, казалось бы, в этом доме лежит мертвец. Человек, чья жизнь оборвалась при непонятных и необъяснимых обстоятельствах. Но ёлка по-прежнему сияет огнями, искрит сверкающим дождём, и каждый, кто её видит, наверняка в глубине души надеется на чудо и верит в весёлый праздник.

– Так я не пойму, какого хрена вам понадобилось ломать дверь? – мощный бас вкатился в лобби и ударил по ушам.

– Извините, но там замок заклинило, – пропищало что-то в ответ.

– Чушь! У вас есть аварийная ключ-карта!

– Но вот я про это и говорю, – блеющий голос пытался стать твёрдым. – Она тоже не сработала! Мигает красным, и всё тут. А дело серьёзное, не шутки вам шутить.

– Не понял, – бас притих и словно обрёл свет разума. – Замок не принял даже аварийку?

– Да это ж я вам пытаюсь уже полчаса рассказать! – едва не заплакал голос за ёлкой. – Ничего не сработало! Намертво встал, и всё тут.

– Вот как. Ладно. Пусть тогда в этом полиция разбирается. Ни разу у меня не было случая, чтобы эти замки косячили.

Джон сложил пальцы домиком и прищурился. Майк нахмурился и причмокнул.

– Парни, а кто-нибудь видел сегодня вчерашнюю ведьму? – поддавшись внезапному импульсу, спросил я.