Имя шамана

Каждую ночь, ложась спать, я закрывал глаза и видел перед собой пещеру, бесконечные тоннели и существ, похожих на клубни. Мне был странен и непонятен тот факт, что мне было комфортно находиться в таком чужеродном теле. Но при этом еще долго оставалось устойчивое ощущение того, что та форма жизни ближе к идеалу, чем моё человеческое тело.

Еще одним следствием этого события было то, что я чувствовал себя полностью обесточенным. Придя домой, я поел и проспал почти сутки. Но после этого ещё долго не мог прийти в себя. Мой высокий физический тонус куда-то испарился, и я все время чувствовал слабость во всём теле, и мне хотелось спать. Я засыпал моментально в любое время дня и не видел снов. Я мог сидеть за чтением книги и уже через несколько прочитанных абзацев ощущал, как мои глаза слипаются, и я проваливаюсь в сон. Я спал в автобусе, когда ехал на работу и с работы, мне было тяжело поднимать себя утром на пробежку, и часто, возвращаясь с пробежки, я обессиленный заваливался снова спать, даже не приняв душа и не позавтракав.

Кроме этого, ощущался какой-то эмоциональный провал, вакуум, как после долгого принятия наркотиков. Я не чувствовал сильных эмоций, не мог радоваться или злиться, не испытывал восторга от пробежек по утрам, и куда-то делось обычное для меня яростное стремление поскорее взяться за работу. Мне казалось, что я совсем перестал что-то чувствовать, как бездушная кукла.

Со временем всё вернулось – и физический тонус, и эмоции. Но осталась какая-то холодность внутри, безразличие ко всему и к себе самому. Ощущение нереальности долго держалось во мне и сказалось на моих привычках и укладе жизни. Я перестал вести дневники своих снов, мне теперь это казалось какой-то глупостью и бесполезной деятельностью.

Каждый раз, засыпая, я хотел вернуться в тот мир, но одновременно с этим сильный страх во мне говорил – нет. Тот же самый страх не пускал меня вернуться на тот берег. Мне казалось, что этот берег – врата в ад, и если я один раз выбрался оттуда живым, то второго такого раза уже не будет. Но тем не менее, внутри меня сохранялось и росло устойчивое убеждение, что что-то огромное висит надо мной и неизбежно меня поглотит, хочу я этого или нет.

Тем не менее, клубная туристическая жизнь продолжалась своим чередом. Клуб готовился к самому главному событию года – горному походу на Алтай. Я к этому времени купил все необходимое снаряжение и одежду и ждал с нетерпением дня отправления. Мне казалось, что в горах я найду ответы на свои вопросы, и они откроют мне путь, который я искал. Тем более Алтай, как некое духовное место, был особенно притягателен для меня. Я еще никогда не видел гор и даже не знал, к чему готовиться.

Поход был спортивный, мы должны были пройти около 150 километров за пятнадцать дней, отмечаясь на перевалах и делая восхождения. В нашей группе, включая руководителя Ивана Петровича и меня, было десять человек. Из них две девушки из нашего клуба, и по пути к нам должны были присоединиться еще два участника из другого города.

Каждые выходные перед походом мы собирались на башне и отрабатывали подъемы и спуски с нижней и верхней страховкой, прохождение траверса группой, а также переправы через овраг на навесном оборудовании и прочее.

Обычно, по негласному правилу, кто приходил первым на башню, вешал веревку на самый верх, поднимаясь с нижней страховкой, а уже потом все остальные поднимались с верхней. Отличие верхней страховки от нижней в том, что в первом случае страхующая веревка всегда наверху, и при срыве скалолаз сразу повисает на ней. А при нижней страховке скалолаз цепляет веревку с помощью оттяжек, тянущуюся снизу, в специальные крючья на трассе, и это значит, при срыве он может пролететь полтора – два метра, прежде чем повиснет на веревке. Второй способ более приближен к реальным условиям, когда группа альпинистов штурмует склон. Я приехал на тренировку первый. Через минут десять появился Лёша – парнишка лет восемнадцати.

– Давай, Лёха, встань на страховке – я навешу верёвку, – сказал я ему, подавая конец веревки, убедившись, что он продел её через карабин и «восьмёрку».

– Готов? – спросил я его еще на земле, ухватившись за первый зацеп и поглядев вверх на башню, устремленную в небо.

– Готов, – услышал я ответ Лёхи и стартанул вверх по кирпичной кладке.

Никогда я еще не чувствовал себя так хорошо на трассе. В теле не было ни скованности, ни зажимов – я полз по отвесной стене как ящерица. Пальцы, казалось, легко находили зацепы и задерживались там ненадолго – тело само стремилось вверх. Я не делал рискованных движений, придерживался правила «три точки опоры» и не заметил, как прошёл два крюка, где нужно было зацепить оттяжки. Я задержался на секунду и посмотрел вниз, метров семь уже позади. У меня не было давящего чувства адреналина, обычного при подъеме, не было сбитого дыхания и чрезмерной зажатости мышц. Наоборот, я чувствовал себя как-то легко и спокойно и отметил появление еще одного чувства, которое я не знал до этого – чувства отрешенности, как будто все это происходит не со мной, и я лишь сторонний наблюдатель.

Я как будто был влит в стену, был неизменной частью её. Частью всего процесса жизни, сконцентрированного в этой одной точке, где я – лишь одно из звеньев непрерывной цепи. Все участники этого процесса: кирпичная стена, веревка, Леха внизу, смотрящий внимательно вверх, карабины, позвякивающие у меня на поясе, я сам – были лишь инструментом, a действие было мелодией. Ровной, чистой, живой музыкой, как дыхание или шорох прибоя, или шум ветра в верхушках сосен.

Я на секунду прикрыл глаза, чувствуя внутри себя ритм и ощущая себя малым звеном, где я не центр вселенной, а всего лишь крохотная часть всего сущего.

Я открыл глаза и полез вверх, минуя все крючья, чувствуя гармонию в каждом своем движении, живя этим все так, как будто я никогда так не жил до этого – с полной отдачей, с предельной концентрацией, с чувством беспредельного превосходства самой жизни над мыслями о ней. Я добрался до самой вершины башни и, сняв карабин с пояса, закрепил его на последнем крюке. Взглянул вниз – Лёха был маленькой точкой где-то внизу.

– Нагружаю, – крикнул я и, почувствовав натяжение нагруженной веревки, прыгнул вниз.

Лёха ничего мне не сказал, но по его сумасшедшему взгляду я понял, что он здорово перепугался, глядя на меня. Залезть на двадцатиметровую высоту без страховки – это не только против всех правил безопасности, но и сумасшествие. Я тоже ничего не стал комментировать, но лишь отметил про себя, что это чувство было похоже на то, что я испытал, когда плыл на остров. Но если тогда я бросил себя в неизвестность, предоставив самому себе выжить среди стихии, то здесь я действовал с предельным чувством контроля и уверенности. Я почувствовал, что этот случай был завершающим этапом моего обучения в скалолазании, которое было лишь инструментом, с помощью которого я пришёл к состоянию отрешенности и собранности. Нужно лишь запомнить это чувство, чтобы использовать его потом в жизни, когда понадобиться.

Через неделю мы поехали на Алтай.

Когда автобус въехал на территорию республики и стали появляться первые возвышенности, у меня перехватило дыхание. Я прильнул к окну и смотрел, не отрываясь, на горы – меня охватило ликование. Мне хотелось смеяться и кричать, но я сдерживал себя и лишь пристально смотрел на вершины. Я не мог поверить своим глазам – я еще никогда такого не видел. Несколько часов, пока автобус ехал до места высадки, я продолжал смотреть в окно, не переставая удивляться причудливому ландшафту – отвесные скалы, далекие вершины со снежными шапками, и кажется, что до них рукой подать, горные реки с обрывистыми берегами, зеленые сочные луга с пасущимися на них стадами коров и лошадей. Когда автобус нас высадил посреди дороги, и мы отправились в сторону гор, становясь на маршрут, я всё еще продолжал крутить головой по сторонам и оглядываться. Я не принимал участие в веселых разговорах нашей группы. Молодежь веселилась и шутила, Петрович пытался всеми управлять и строгим голосом давать указания.

Мы дошли до места первого бивака. Начали ставить палатки, собирать дрова и разводить костёр, готовить обед и он же ужин. Быстро стемнело, как это бывает в горах, и пока не стало совсем темно, я отошёл побродить по окрестностям. Меня поражали открывающиеся пейзажи – куда бы я ни пошёл, везде были камни, мох, лишайники, хвойные деревья и запахи влажного леса и трав. Эта природа очень сильно отличалась от той, к которой я привык – это была дикая природа, первозданная, чистая. Как будто я оказался в реликтовой эре, и в любой момент из-за огромного поваленного кедра выскочит динозавр.

Ночью мне снился пологий склон горы, где на траве тут и там валялись огромные камни, поверхность которых была покрыта желтым, красными и зеленым лишайником. Внизу из долины поднимался туман и медленно полз по склону – сначала редкий, а затем более плотный и густой. Я бродил среди камней, трогал их руками и чувствовал их холодную поверхность. Туман клубился, как облака в небе, и закрывал пространство вокруг и затем полностью потопил в себе весь мир. Я шёл в белом тумане от камня до камня, как в лабиринте, и не мог понять, как мне отсюда выйти.

Вдруг впереди меня показалась чёрная тень. Я остановился и замер на месте – чёрный силуэт чего-то непонятного стоял на одном месте, и казалось, это что-то наблюдало за мной. В меня стал заползать страх – и чем больше я смотрел на этот чёрный силуэт, тем сильнее меня охватывало чувство страха. Страх сковал моё тело, и я не мог двигаться. Я хотел кричать, но не мог – как будто внезапно стал немым, и я только мычал, не в силах произнести ни звука. И наконец, в какой-то момент мой страх достиг предела, и я проснулся.

Я лежал в палатке, завёрнутый в спальный мешок. Сквозь тент просачивался тусклый свет – рассвет уже близко, но было ещё рано. Я закрыл глаза и вновь провалился в сон, но уже без сновидений.

Утром, пока было время после обеда, я по-быстрому собрал свой рюкзак и поднялся на ближайшую скалу. Нашёл обзорную площадку, с которой хорошо был виден лагерь и окрестности. Я сидел на камне, согретом солнцем, и любовался видами. Вдруг, краем глаза я заметил, что из трещины между камнями показалась голова змеи, а затем она выползла полностью. Это была крупная змея красно-бурого цвета с красивым орнаментом на всём теле и чёрными глазами. Она смотрела прямо мне в глаза. Я не двигался и тоже наблюдал за ней. Мне почему-то захотелось поговорить с ней:

– Привет, змейка, – сказал я спокойно, – прости, что мешаю тебе. Это ведь твой дом, а я здесь всего лишь гость.

Змея продолжала пристально смотреть на меня и, как мне казалось, всё понимала. Она находилась меньше метра от меня, и если бы захотела укусить, то я бы не успел встать и отпрыгнуть. У меня не было страха, наоборот, мне вдруг почему-то стало жалко себя за свою ничтожную, слабую, бессмысленную жизнь, где я сам не знаю, кто я, и в чём смысл моего существования. Мне казалось, что эта змея – более высшее существо, и она точно знает, что хочет, и в чём её смысл. Мне даже показалось в этот момент, что она знает, в чём смысл моей жизни, и может, если захочет, мне об этом рассказать.

– Как мне жить, змейка? – спросил я, и слёзы появились на моих щеках, – что мне делать со своей никчёмной жизнью?

Змея ещё какое-то время смотрела на меня и уползла в щель под другой камень. И глядя в тёмную щель, куда она уползла, я вдруг вспомнил такую же похожую щель, которую видел в том сне, и в которой исчезла ящерица. Вдруг, как только я расфокусировал взгляд, эта щель стала «втягивать» меня в себя. Как будто моё внимание оказалось захвачено непонятной для меня силой и затягивало внутрь, и я не мог оторваться. Я вдруг вспомнил то же самое состояние из того сна, как раз перед тем, как оказаться в пещере. Вдруг оказалось, что щель между камнями, куда уползла змея, и трещина в земле, где скрылась ящерица – это всё одно и то же.

Осознание этого вдруг заставило меня испытать страх такой силы, что волосы встали дыбом и мурашки побежали по телу, голова закружилась, но голос, зовущий меня, спас:

– Артём, – кричали мне снизу, – иди сюда. Мы уходим.

Я встрепенулся. Взглянул вниз, где мне махали руками, и потом опять посмотрел на трещину – теперь это была обычная щель между камнями. Я поднялся и начал спускаться вниз.

Пол дня мы шли по долине реки вверх. Тропинка вела через лес с хвойными деревьями и низким можжевельником. Но постепенно лес стал редеть, и мы оказывались на открытых участках широкой долины, где горная река кружила на отмелях и бурлила в камнях, преграждающих ей дорогу. Весь день было пасмурно, накрапывал мелкий дождь, и когда наша группа подошла к альплагерю, быстро стемнело. Дрова было собирать бесполезно, поэтому мы приготовили ужин на газовой горелке, поели и разместились по палаткам.

Проснувшись утром, мы обнаружили, что наши палатки засыпало снегом. Это событие всех взбудоражило и развеселило – было непривычно оказаться в снежном царстве посреди лета. Пока готовили завтрак, все громко шутили и смеялись. Снег быстро таял, и когда мы вышли на маршрут, его уже почти не было. По леднику мы поднялись на заснеженный перевал, миновав горное озеро, отметились там и спустились обратно в лагерь. Приготовили обед, собрали палатки, упаковали рюкзаки и стали карабкаться на следующий по маршруту перевал.

На этот раз подъём был сложнее. Перевал открыли впервые после большого землетрясения, которое было пару лет назад, и поэтому камни были нестабильны. Карабкаясь вверх, нужно было удерживать некоторые камни, на которые приходилось опираться, чтобы они не покатились вниз. Я шёл третьим по счёту. Впереди меня шли два опытных альпиниста, которые пристыковались к нашей группе в начале маршрута. Им было лет по пятьдесят, и, по всей видимости, они всю сознательную жизнь ходили в горы и многое могли рассказать. В основном это истории о сложных маршрутах, там, где не хватает кислорода, сильный ветер и мороз, минус пятьдесят градусов.

Забравшись наверх, мы скинули рюкзаки и стали наблюдать за группой, которая медленно поднималась. В нашей группе, кроме этих двух, были все клубные. Но только двое из всей команды, не считая руководителя, до этого были в горах. Все остальные, включая меня, впервые были в полноценном походе. Но это был актив клуба – мы участвовали во всех соревнованиях и сборах, выездах на скалы и в пещеры и друг друга уже хорошо знали. Девушки из нашей группы тоже активно участвовали во всех мероприятиях клуба. Первая – это Ксения, ей было семнадцать лет, и она была яростной спортсменкой – для неё было важно занять первое место на соревнованиях. Но она была индивидуалисткой и не считалась с остальной группой. Она всегда была где-то впереди и только покрикивала на остальных и ругала за отставание. Вторая девушка – Тома, была полной её противоположностью. Она участвовала в соревнованиях, но не стремилась занять призовые места. Но зато была очень компанейской и поддерживала коллектив. Наравне со всеми принимала участие в походной жизни – собирала дрова, готовила еду, могла и руку подать, если нужно было.

За эти два дня походной жизни для всех стало очевидно, что Ксения держится особняком и смотрит на всех свысока, а Тома, наоборот, такой же надежный товарищ, как и все остальные.

Как будто прочитав мои мысли, один из старших, сидевший рядом со мной на камне, сказал:

– Хорошо себе жену выбирать в походе, – я взглянул на него, он в этот момент смотрел на поднимавшихся Ксению и Тому, и закончил, – как она себя в походе вести будет – так потом и в последующей жизни.

Он улыбнулся и подмигнул мне. Я искренне порадовался за Сергея, парня из нашей группы. Ведь он встречался с Томой, и, как я понял по их отношениям, они знают друг друга с детства и встречаются уже давно. Но скорее всего ни он, ни я, ни Тома тогда не представляли, как сложатся наши судьбы.

В этот день мы поднялись на заснеженную вершину, которая выглядела как купол. Наша группа растянулась и шла ногу в ногу по колено в снегу, и, глядя на отстающих, казалось, что это белоснежное огромное поле сливается с небом, если бы не острые пики окружающих гор.

Мы как будто находились на вершине мира, и, глядя в синее небо, казалось, что это самое ближайшее место до открытого космоса, и стоит протянуть руку, и можно его потрогать. Место было чужое, совершенно безлюдное и не предназначенное для людей, но именно здесь, как мне казалось тогда, тишина встречается с человеком. И можно отложить все мысли в сторону и ни о чем не думать и не переживать. Ведь всё это не стоит того. Я вдруг ощутил в этот момент себя былинкой, которую случайно занесло на вершину. И у меня нет ничего по-настоящему стоящего, что я бы мог принести с собой и заявить – вот он я, мне 25 лет, меня зовут Артём, у меня такой-то рост и такой-то вес, я живу там-то и работаю там-то, у меня есть вот такие личные вещи, а ещё я умею вот это… Всё это сейчас не имело совершенно никакого значения. Ведь здесь ты никто – среди этих белоснежных гор, блестящих на солнце, под бездонным небом, посреди безбрежного океана космоса. Кто ты со всеми своими заслугами и достижениями? Кому ты их можешь предъявить здесь? Камням? Снегу? Ветру? Они лишь посмеются над тобой.

То же самое каждому и говорит Жизнь – ты так долго старался, трудился, суетился и потел, чтобы доказать, что ты что-то из себя представляешь. Но когда-нибудь ты поймёшь, что перед бескрайним космосом все были одинаковы и все были равны, и жизнь каждого в равной степени была лишь коротким мгновением, бликом солнечного зайчика на скале – таким же неуловимым и случайным.

Я ещё долго находился под впечатлением этого откровения. Спускаясь вниз, мы проходили мимо красивых водопадов и в конечном итоге вышли на огромные просторы с альпийскими лугами, круглыми и, казалось, бездонными озёрами, окаймлённые со всех сторон белыми пиками, под тёмно-синим небом.

Наша группа разделилась: более опытные пошли на штурм вершины с ночёвкой там, а мы разбили бивак посреди огромного луга с сочной зелёной травой. Когда стемнело, на наш костёр прибежало стадо огромных яков с длиннющей шерстью и огромными рогами. В наступающей темноте они казались косматыми чудовищами из детских сказок. Затем мы ещё долго сидели в наступившей темноте возле затухающего костра и любовались открывшимся небом с бесконечной россыпью звёзд.

Во сне я вновь бродил, теперь уже по широкому лугу под огромным небом. Я был один среди простора степи, и земля освещалась, казалось, от света далёких звёзд. Я не слышал шума ветра, и зелёные волны колыхались бесшумно вокруг меня, пока я по пояс в траве шёл в неизвестном направлении. С одной стороны купол неба был почти чёрным, а с другой стороны на горизонте пробивался свет, а прямо надо мной огромная полоса Млечного Пути разрезала тёмно-синее небо пополам.

Вдруг исполинские тёмные фигуры яков обступили меня со всех сторон, и я ходил среди них, трогал их густую шерсть, прикасался к их огромным рогам, устремлённым к звёздному небосводу, чувствовал их горячее дыхание, и их умные глаза смотрели на меня, а я задавал им один и тот же вопрос: «Где конец космоса, что там, за краем вселенной, что было до моего рождения и что будет после того, когда меня не станет»? Но они молчали, и только чёрные глаза смотрели на меня пристально и спокойно, и в них отражались звёзды и Млечный Путь. А я положил голову на косматую шею яка и думал о том, что я готов пожертвовать своей жизнью ради того, чтобы знать – мне только нужно указание, что я должен сделать для этого.

Они стояли здесь, под этим звёздным небом, казалось, с начала времён, с того момента, когда ни я, ни мои далёкие предки ещё не появились, но уже тогда была задумана та самая загадка, которую мы никак не можем разгадать. Она сформировалась из пыли умерших звёзд, из фона реликтового излучения, из вращения Земли, из Солнца, которое начало остывать миллиарды лет назад, чтобы к тому моменту, на короткий миг истории, появившись из ниоткуда, мы могли бы насладиться безвременьем под неумолимый скрип вращающегося колеса жизни. Где наши корни? Где наши прародители? Зачем наш предок посмотрел на небо и занялся саморефлексией? Чтобы через миллионы поколений их потомок не мог найти себе места, не ответив на эти бесконечно важные вопросы?

Сделайте шаг назад, сделайте шаг вперед, пригнитесь и встаньте кучнее, улыбнитесь, расслабьтесь, выровняйте плечи, не сутультесь, смотрите в объектив…

Через два дня мы подошли к ещё одному перевалу от красивых озёр с водой бирюзового цвета. Место было потрясающее – горы кругом, горная река с порогами, впадающая в озеро, в которой можно легко наловить хариуса (мы обменивали его на сухари, так как люди сидели здесь давно и соскучились по хлебу), вокруг озера прекрасные места для палаток, прямо под соснами и кедрами. Поистине райский уголок. Но мне больше нравились камни и ледники, и когда мы поднялись по леднику и встали на бивак к перевалу в окружении цепи гор, мне это дикое место пришлось по душе. Горы вокруг напоминали амфитеатр, где вместо сцены грязный язык ледника упирался в каменную морену. Пока мы медленно цепочкой шли к леднику, обходя огромные камни, потом поднимались по морене и шли по самому телу ледника, пару раз почувствовали толчки земли. Землетрясение было слабым, но ощущение мощи земли было впечатляющим. Ночью тоже пару раз трясло, и в ночной тишине слышны были камнепады, которые казались вполне естественными звуками в этом царстве камней.

На следующий день подъём на перевал был достаточно лёгким, но наверху мы застряли из-за большой группы подростков. Нужно было дождаться, пока они все спустятся. Но несколько парней из нашей группы пошли искать альтернативный маршрут, и я пошёл с ними. В итоге мы нашли ещё одну тропу и начали спуск, но затем оказалось, что это была не тропа, а след от бежавших вниз камней, но возвращаться было поздно. В итоге мы спустились вниз со страшным риском. Пришлось местами скидывать рюкзаки и прыгать, но всё обошлось.

Внизу, возле очередного живописного озера, мы встали на днёвку. Группа опять разделилась, и опытные пошли на очередную вершину, а мы начали сушиться, собирать золотой корень и ароматный чабрец, загорать и просто бездельничать.

На следующее утро, так как нам никуда не нужно было сегодня выдвигаться, я решил прогуляться по окрестным горам. Идти можно было в любую сторону, так как везде было одно и то же – горы. Я наобум зашёл в небольшой лес и стал потихоньку подниматься через него вверх. Кругом был влажный высокий мох, который был везде – на земле, на поваленных деревьях и камнях. Какое-то время я ещё слышал смех и разговоры из лагеря, но чем выше я поднимался, тем они становились глуше, а потом совсем пропали. Я иногда останавливался и слушал звуки леса: пенье птиц и шорох бурундуков, которые буквально кишели под ногами.

Наконец я упёрся в стену из огромных камней, покрытых мхом и лишайником, метров шесть высотой. Я наугад пошёл вдоль стены искать проём между ними, чтобы подняться наверх. Найдя расщелину, я стал карабкаться по большим камням и наконец выполз на вершину стены. С неё, как с балкона, открывался вид на лес внизу, а над ним начинался ещё один подъём, но уже без травы и деревьев. Эта стена являлась некой естественной границей между миром растительности и миром камней. Некоторое время я сидел на камне и любовался видами, но потом решил продолжить подъём.

Выбрав для себя промежуточную точку, до которой я хотел добраться, я стал подниматься вверх. Ползти вверх было легко, и я незаметно для себя забрался уже достаточно высоко. Я уже знал, что подниматься всегда проще, чем спускаться, и часто оборачивался, чтобы оценить шансы для спуска и запомнить маршрут обратно. Но меня неумолимо тянуло вверх, и когда я добрался до очередного уступа, то я заставил себя остановиться, потому что забраться на самый верх у меня всё равно не выйдет – как только я проходил очередной уступ, и мне казалось, что это и есть вершина, за ним оказывался ещё один и так далее. Пора было остановиться.

Я сел на небольшую площадку и стал любоваться пейзажем. Насколько хватало глаз, кругом открывалась потрясающая картина – горная гряда напротив того места, где был я, внизу долина, река и лес по обеим сторонам реки, а вдалеке ещё более мощные вершины в тумане и снежные шапки на них. Высоко в небе парят хищные птицы, и изредка слышен их одинокий свист, отражающийся эхом от скал.

Я думал о своих снах, похожих на видения наяву, и чувствовал, что их объединяло что-то одно, но это что-то было неуловимо призрачным. Но ответ как будто висел надо мной, и нужно было только протянуть руку и схватить его, но никак не получалось, как будто пытаешься вспомнить знакомое слово, оно вертится на языке, и из-за этого становится мучительно не по себе. Я не мог понять, чем оно было, то, что мне нужно найти – каким-то знаком, указанием или ключом? Какое его свойство или характеристика, это что-то внутри меня или наоборот вовне? Ещё мне пришло в голову, что нужно просто расслабиться, и всё что мне нужно, произойдёт само.