Отряд «Гадюка»

«Боги милосердные! Что вы… что с ним?!»

«Работа сделана», – Вектор тяжело дышал, опираясь на трость. Его нога горела огнем. – «Труба прочищена. Колония… дезорганизована. Плата. Полная».

Глэб с ужасом посмотрел на обугленные руки Клыка, на бледные, испачканные лица остальных. Он поспешно сунул Вектору еще одну, чуть большую горсть медяков. «Вот… вот! Возьмите! И… и это!» – он сунул Вектору небольшой глиняный горшок. – «Мази от ожогов! Отличная!»

Вектор взял. «Тень, найди носилки или тележку. Дешево. Шепот, смотри за Клыком».

Пока Тень исчезла в толпе в поисках транспорта, Шепот опустилась на колени рядом с Клыком. Она осторожно тронула его менее обожженное предплечье. Ее Хаос, теперь притихший и пустой, слабо шевельнулся. Она чувствовала его боль. Глубокую, жгучую. И странную… борьбу внутри его тела. Его мутации, его звериная живучесть боролись с ядом и ожогами. Это была грязная, жестокая битва на клеточном уровне.

«Он… сильный», – прошептала она, больше для себя. – «Держится».

Вектор стоял рядом, глядя на грязный горшок с мазью. Он открыл крышку, понюхал. Пахло травами и… чем-то химическим. «Лучше, чем ничего», – пробормотал он, начиная осторожно наносить густую массу на наименее поврежденные участки рук Клыка. Мутант стонал в бессознании.

Тень вернулась, ведя за собой тощего подростка с покореженной ручной тележкой.

Они уложили Клыка на тележку поверх какого-то тряпья. Он был тяжел. Вектор бросил Глэбу последний взгляд. «Если слизни вернутся… ищи других героев».

Они двинулись сквозь толпу Низин, тележка скрипела. Люди расступались, бросая на них любопытные или брезгливые взгляды. Вонь канализации и гари шла от них волной.

«Куда?» – спросила Тень, ловко направляя тележку между луж и спящих пьяниц.

«Лавка Старого Хэга», – ответил Вектор. – «Он умеет лечить ожоги. И не задает лишних вопросов. Заплатим тем, что осталось от "свистунов"».

«А мазь Глэба?» – кивнула Тень на горшок в руках Вектора.

Вектор посмотрел на черные, пульсирующие прожилки на руках Клыка, которые мазь явно не брала. «Сувенир. Или…» – в его глазах мелькнул знакомый Тени циничный огонек, – «деликатес для какого-нибудь алхимика-экстремала. Говорят, ядовитые железы Гнилых Слизней ценятся в некоторых рецептах… сильных ядов».

Тень усмехнулась. «Нашла где подзаработать, Старик. Клык будет горд».

Шепот шла рядом с тележкой, глядя на бесчувственное лицо мутанта. Внутри все еще болело и пустовало. Она снова потеряла контроль. Снова кого-то чуть не убила. Но Вектор не ругал. Он просто… действовал. Как всегда. В Топях некогда рефлексировать. Надо выживать. Лечить раны. Искать следующий контракт.

Тележка скрипела, увозя их от вони коллектора в не менее сладкие ароматы Низин. У них было мясо, медяки, ядовитые железы слизня и тяжело раненый товарищ. И лавка Старого Хэга впереди.

-–

**Клык**

Лавка Старого Хэга пряталась в тупике между двумя рухнувшими многоэтажками, чьи скелеты упирались в небо "Призрака". Вывески не было. О ее назначении кричали только зарешеченное окно, заляпанное чем-то бурым, и стойкий запах, витавший вокруг: смесь едкого, дешевого антисептика, сушеных трав, гниющей плоти и… Отчаяния?

Тележка с бесчувственным Клыком скрежетала по булыжникам, привлекая внимание редких прохожих – оборванных детей, старух с пустыми глазами, подозрительных типов в тенях. Взгляды скользили по обугленным рукам мутанта, задерживались на изможденных лицах остальных, и быстро отводились. В Низинах знали: лишнее внимание к чужим бедам – верный путь к собственным.

Тень постучала в массивную, окованную железом дверь сложным ритмом – три коротких, два долгих. Изнутри послышалось шарканье, щелчок засова. Дверь приоткрылась, выпустив новую волну лечебного смрада. В щели блеснул один глаз – мутный, желтый, как у старой ящерицы, – и хриплый голос спросил:

«Кровь? Кишки? Или мозги набекрень?»

«Ожоги. Яд. Мутант», – отчеканила Тень, не церемонясь. – «Платим серебром и… деликатесом». Она кивнула на горшок с железами слизня в руках Вектора.

Глаз оценивающе скользнул по Клыку на тележке. «Тащите. Быстро».

Внутри царил полумрак, нарушаемый коптящей масляной лампой под низким, закопченным потолком. Воздух был густым, как бульон. Полки, забитые склянками, банками с мутным содержимым, пучками сушеных растений, тюками грязного бинта. В углу копошилось что-то в клетке, покрытое шерстью и струпьями. На центральном столе, покрытом потрескавшейся кожей, темнели старые пятна – ржаво-коричневые и зеленовато-черные.

Сам Хэг был похож на оживший корень мандрагоры. Сухой, сгорбленный, с кожей цвета старого пергамента, испещренной пятнами и шрамами. Его руки, длинные и костлявые, двигались с неожиданной ловкостью. Он носил промасленный фартук, покрытый наслоениями былых процедур.

«На стол. Осторожно, стол старый», – проскрипел он, указывая на центральное "место силы". – «Плату вперед».

Вектор молча высыпал на ближайшую полку все медяки от Глэба и добавил горшок. «Железы Гнилого Слизня. Матки. Свежие».

Хэг приоткрыл горшок, сунул нос, фыркнул. «Сгодятся. Для… экспериментов». Он сунул горшок под стол. «Теперь пациента. Шиворот-навыворот».

Они с трудом перевалили Клыка со скрипучей тележки на липкий стол. Мутант стонал, его дыхание было хриплым, прерывистым. Черные прожилки на обугленной коже пульсировали зловеще.

Хэг зажег еще одну лампу, придвинул ее близко. Его желтые глаза сузились, изучая ожоги. Он ткнул пальцем в участок с черными прожилками. Клык взвыл даже в бессознании, дернулся.

«Хм. Кислота слизня… плюс дикий Хаос…» – он бросил быстрый взгляд на Шепот, которая съежилась. – «Гниль изнутри. Интересный коктейль. Мутант крепкий… а то б был уже лужей». Он повернулся к полкам, начал что-то искать. «Держать. Крепко. Будет орать».

Вектор и Тень вцепились в плечи и ноги Клыка. Шепот стояла в стороне, бледная, кусая губу, готовая снова стошнить от запахов и чувства вины.

Хэг вернулся с большой бутылью мутной жидкости и щеткой с жесткой щетиной, похожей на проволоку. «Очистка. Больно будет».

Он плеснул жидкость прямо на раны Клыка. Раздалось шипение, как от раскаленного железа, и едкий запах уксуса смешался с общим смрадом. Клык взревел, его тело напряглось в судороге, мускулы играли под кожей как канаты. Вектор и Тень едва удержали его. Обугленная кожа местами слезла, обнажая мясо, а черные прожилки… зашевелились, словно черви.

«Видите?» – хрипел Хэг, энергично скребя щеткой по живым тканям. – «Яд живой. Хаос его активировал. Надо выжечь». Он бросил щетку, схватил длинный металлический прут с заостренным концом и сунул его в пламя масляной лампы. «Держать крепче!»

Шепот вскрикнула и отвернулась, когда раскаленный докрасна прут коснулся одной из пульсирующих черных линий на руке Клыка. Запах горелого мяса заполнил лавку. Клык издал звук, нечеловеческий, полный такой агонии, что даже Тень поморщилась. Его тело дернулось с невероятной силой, едва не сбросив державших. Черная прожилка съежилась, почернела еще больше и замерла, превратившись в ломкий угольный шрам.

Хэг методично, без тени жалости, прошелся раскаленным железом по всем видимым черным линиям. Каждое прикосновение – новый вопль, новые судороги, новый виток боли. Потом он взял банку с густой, черной мазью, пахнущей дегтем и полынью, и начал густо намазывать ею обожженные участки, включая свежие ожоги от его же "лечения".

«Теперь против яда и гнили», – пробормотал он, заматывая руки и грудь Клыка грязными, но прочными бинтами. – «Мутант выживет. Если повезет. Плоть его… странная. Борется». Он посмотрел на Вектора. «Он твой?»

«Он в Отряде», – ответил Вектор просто. – «Сколько?»

Хэг махнул костлявой рукой. «Забрали ваши медяки и железы. Квиты. Теперь выносите. Место нужно подлинному клиенту». Он кивнул в сторону двери, где уже маячила тень – какой-то тип с перекошенным от боли лицом и неестественно вывернутой рукой.

Клык лежал на столе, дыша прерывисто, но глубже. Его лицо под слоем грязи и пота было искажено гримасой боли даже в забытьи. Бинты на руках и груди быстро пропитывались темными пятнами.

«Спасибо, Хэг», – сказала Тень с едва уловимой издевкой. – «Как всегда, восхитительно… эффективно».

Старик фыркнул. «Эффективность – единственная роскошь в Низинах. Теперь валите. И мутанта берите».

Вытащить Клыка обратно на тележку было не легче, чем внести. Он был тяжел, как мешок с камнями, и каждое движение вызывало у него стон. Шепот молча помогала, ее лицо было мокрым от слез или пота.

Они выкатили тележку обратно в зловонные объятия Низин. Серый свет дня уже клонился к вечеру, окрашивая руины в грязные оттенки охры и свинца. Толпа стала гуще, громче, агрессивнее.

«Куда теперь?» – спросила Тень, ловко лавируя между толпой и тележкой. – «Под мостом? В конюшне у Слизня? Денег на ночлег нет».

Вектор огляделся. Его взгляд упал на вывеску полуразрушенного здания впереди: "ПРОПАСТЬ. ПИВО. ПОСТЕЛИ. НЕ ДОРОГО". Из открытых дверей лилась пьяная какофония и запах дешевого суррогата.

«Туда», – указал он тростью. – «Узнаем насчет "не дорого". И найдем Клыку койку. А тебе…» – он посмотрел на Тень, – «найди работу. Близко. Быстро. Пока он не сдох от жажды или крыс».

Тень кивнула, ее глаза уже бегали по лицам в толпе, выискивая клиентов, информаторов или просто лохов с туго набитым кошельком. «Уложите его. Я вернусь с ужином… или с пулей в боку. Как повезет».

Они вкатили тележку в "Пропасть". Внутри царил полумрак, нарушаемый коптящими факелами. Дым сигар и трубок висел сизой пеленой. Длинная стойка, несколько липких столов, пара лестниц наверх – к "постелям". Публика – классика Низин: наемники с пустыми взглядами, воры с быстрыми руками, проигравшиеся игроки, проститутки всех мастей, пара пьяниц, уже спящих в лужах. Разговор был громким, мат – густым, как смог.

Все замолчали на секунду, когда тележка со стонущим мутантом проскрипела к стойке. Потом гул возобновился, но с новыми нотками любопытства и презрения.

За стойкой стоял человек, по виду бывший борец, с разбитым носом и одним сплошным татуированным рукавом. Его звали Борг. Он смотрел на Клыка без особого интереса.

«Не мертв», – хрипло сказал Вектор. – «Нужна койка. Дешево. И вода».

Борг жевал что-то, не отрываясь от полировки стакана грязной тряпкой. «Два медяка за ночь. Вода – медяк за ведро. Вперед».

Вектор выложил последние три медяка. «Койка. Вода. Один медяк – на "не беспокоить"».

Борг хмыкнул, сунул монеты в карман фартука. «Комната три. Лестница налево. Там уже один спит. Не орите». Он кивнул худому подростку-подайке: «Ведро воды им. Грязное».

Комната три была каморкой под самой крышей. Две койки, тумбочка, окно без стекла, забитое фанерой. В углу спал какой-то человек, укрывшись рваным плащом с головой. Пахло пылью, мышами и потом.

Они уложили Клыка на свободную койку. Он бредил, его тело горело. Шепот принесла ведро мутной воды и начала осторожно смачивать его губы и лоб грязным тряпьем. Вектор снял сапоги, сел на пол у койки, прислонившись к стене. Его лицо было маской усталости и боли. Хромота сегодня выпила все силы.

«Он… он выживет?» – спросила Шепот, не отрываясь от Клыка.

«Хэг сказал – выживет. Хэг редко ошибается насчет смерти. Он ее чувствует, как повар – свежесть рыбы», – ответил Вектор, закрывая глаза. – «Его тело… оно сильное. Борется. Спи, Шепот. Твоя очередь потом».

Но Шепот не могла спать. Она смотрела на страдающего Клыка, на его перевязанные руки, на черные шрамы от раскаленного железа. Ее пальцы непроизвольно сжали мокрую тряпку. Внутри снова зашевелился Хаос. Не буря, а тихое, ядовитое шипение вины. *Это я. Это из-за меня. Моя потеря контроля…*

Она чувствовала, как темная энергия Низин, боль и отчаяние сотен людей внизу, в "Пропасти" и за ее стенами, тянутся к ней, как гниль к открытой ране. Ей хотелось кричать. Или бежать. Но бежать было некуда. Только вниз, в ту самую гниль.

Дверь скрипнула. Вошла Тень. Ее плащ был запачкан чем-то темным, в руке она держала краюху черствого хлеба и небольшой бурдюк. На лице – довольная ухмылка охотницы.

«Ну что, пациент еще дышит?» – она бросила хлеб Шепот, сунула бурдюк Вектору. – «Пиво. Настоящее. Почти. Заслужили».

«Работа?» – не открывая глаз, спросил Вектор, отхлебнув из бурдюка. Жидкость была горькой и мутной, но крепкой.

«Нашла», – Тень скинула плащ, села на пол рядом. – «Мелкая. Но срочная. И платят сейчас». Она достала из кармана несколько серебряных монет. «Знакомый шестерка одного из бароновских кланов. Потерял важную бумажку. В борделе "Алый Веер". Боится, что украли. Надо найти до утра. Или… убедиться, что ее нет». Ее глаза блеснули в полумраке. «Бордель. Там можно много чего найти… помимо бумажки».

Вектор кивнул, отдавая бурдюк Тени. «Иди. Узнай. Шепот с Клыком. Я подожду здесь».

Тень вскочила. «Не скучайте». Она скользнула в дверь, растворяясь в шуме таверны внизу.

Тишина комнаты снова нависла, нарушаемая только тяжелым дыханием Клыка и храпом незнакомца в углу. Шепот отломила кусок хлеба, но не ела. Она смотрела на серебряные монеты, оставленные Тенью на тумбочке. Они блестели тускло в скупом свете из-под двери. Деньги. На еду. На лекарства. На следующую ночь. Кровь и боль Клыка… превращались в эти монеты. Так работал их мир.

Вектор дремал, прислонившись к стене, но его рука лежала на рукояти ножа за поясом. Даже во сне – настороже.

Шепот взяла мокрую тряпку, снова приложила ее ко лбу Клыка. Его лицо дернулось, он пробормотал что-то нечленораздельное. Слово, похожее на "боль".

«Я знаю», – прошептала Шепот так тихо, что услышать мог только он, да и то в бреду. – «Я знаю…»

За окном, забитым фанерой, окончательно стемнело. Город "Призрак" зажег свои грязные огни, и крики ночной жизни Низин стали только громче. Где-то там металась Тень в поисках бумажки в борделе. Где-то там копошились люди, чьи жизни были не дороже медяка. А здесь, в каморке под крышей, три изгоя пытались пережить еще одну ночь в Топях. С болью, с виной, с серебром на тумбочке и страхом завтрашнего дня.

-–

**Таверна**

Таверна "Пропасть" гудела, как раненый зверь. Шум пьяных голосов, звон кружек, визгливые смехи девиц с подмостков и скрип сапогов по липкому полу сливались в оглушительную какофонию. Воздух был густым от дыма, перегара и немытых тел.

Шепот сидела на краю койки Клыка в каморке номер три. Мутное ведро воды стояло рядом. Тряпка в ее руке дрожала. Она снова приложила влажную тряпицу ко лбу мутанта. Его кожа пылала жаром даже сквозь бинты Хэга. Черные шрамы от выжженных прожилок пульсировали тускло, как тлеющие угли. Он бредил – хриплые, нечленораздельные звуки, перемежающиеся стоном. Иногда его тело дергалось в судороге, заставляя старую койку жалобно скрипеть.

*Из-за меня. Все из-за меня.* Мысль билась в голове Шепот, как пойманная муха. Каждый его стон – удар по ее и без того расшатанным нервам. Внутри снова зашевелился Хаос. Не взрывной, как в коллекторе, а **липкий**, **тягучий**, как та самая слизь. Он впитывал отчаяние таверны внизу, боль Клыка, ее собственную вину. Он шептал: *Слабак. Опасна. Сожжешь всех. Как тогда…*

"Тогда" – это был последний ритуал в "Хоре Безмолвия". Темная комната. Круги на полу. Голоса старейшин, сливающиеся в монотонный гул. Боль от ножа на предплечьях. И страх. Всепоглощающий страх, когда она поняла, что "Голос в Бездне" – это не метафора, а **оно** действительно приближается, привлеченное ее страданием и даром-антенной. Она сломала круг. Вырвалась. Оставив позади крики и… что-то хлюпающее, пробивающееся сквозь трещину в реальности. Побег. Вечный страх. И этот проклятый дар, который теперь отзывался на любую боль вокруг.

Вектор дремал у стены, его спина прямая даже во сне, рука на рукояти ножа. Его дыхание было ровным, но лицо оставалось напряженным, будто высеченным из камня усталости. Серебряные монеты Тени лежали на тумбочке – холодное напоминание о цене их выживания.

Внизу грянула пьяная драка. Крики, звон разбитого стекла, тяжелые удары. Шепот вздрогнула, вжавшись в спинку койки. Хаос внутри дернулся, потянулся к источнику насилия… Она сжала кулаки, впиваясь ногтями в ладони. *Не сейчас. Не здесь. Держи себя в руках.*

***

"Алый Веер" был оазисом фальшивой роскоши в гнилом сердце Низин. Вывеска мигала дешевыми рубиновыми огнями. Занавески на окнах – плотный бархат, когда-то красный, ныне выцветший до грязно-розового. Воздух внутри был густ от тяжелых духов, табачного дыма и чего-то сладковато-приторного.

Тень слилась с тенями у стены вестибюля, наблюдая. Здесь царил свой порядок: дорогие, но поношенные ковры, позолота, облупившаяся до дерева, полуобнаженные девушки в кричащем белье с пустыми улыбками. Клиенты – подвыпившие купцы, молодые щеголи из верхних кварталов, ищущие острых ощущений, пара угрюмых типов с явно ножами под плащами – охрана или конкуренты.

Ее цель – бордельщик по кличке "Клык" (ирония не ускользнула от Тени), шестерка баронессы фон Драуг. Он сидел в углу уставшего дивана, нервно теребя пустой бокал. Его лицо, обычно нагловатое, сейчас было серым от страха. Он потерял не просто бумажку – это был **долговой вексель** его хозяйки на астрономическую сумму, подписанный одним из конкурентов. Если это всплывет… Баронесса скармливала провинившихся своим костяным големам. По частям.

Тень скользнула к нему, как тень. "Клык" вздрогнул, увидев ее.

"Нашел?" – выдохнул он, в глазах – паническая надежда.

"Где ты его видел последний раз?" – спросила Тень, опускаясь рядом. Ее голос был тихим, но ледяным. "И не ври. От этого зависит, будешь ли ты цел утром."

"З-здесь! В комнате с Рыжей Лисой! – зашептал "Клык". – Я… отвлекся. А когда очнулся… бумаги не было! Лиса клянется, что не брала. Но она… она могла спрятать! Или кто-то подглядел через потайную глазок!"

*Потайной глазок. Класс.* Тень мысленно отметила. "Лиса сейчас занята?"

"Клиент у нее… важный. Нельзя тревожить!" – "Клык" замахал руками.

Тень усмехнулась. "Тогда посиди тут. И не пей. Тебе надо быть трезвым, чтобы драпать, если я не найду твою бумажку." Она встала, растворяясь в полумраке коридора, ведущего к "номерам для избранных".

Комната "Рыжей Лисы" была в конце. Тень знала эти заведения – стены тонкие, а у охранников короткие уши, если знать, куда шептать. Она прижалась к стене рядом с дверью. Из-за нее доносились приглушенные звуки – мужской смех, женский шепот, скрип кровати. Тень закрыла глаза, сосредоточившись. Ее пальцы нашли почти невидимую щель в обоях – **глазок**. Старая уловка для любителей подглядывать или вымогателей.

Она прильнула к нему. Картинка была расплывчатой, но ясной: богато обставленная комната, на кровати – дородный мужчина в расстегнутой шелковой рубахе и… "Рыжая Лиса". Девушка с огненно-рыжими волосами и лицом куклы, одетая в струящийся, но скромный шелк. Она что-то шептала клиенту на ухо, а ее ловкие руки незаметно обыскивали его сброшенный камзол, лежавший на стуле. *Профессионалка,* – отметила Тень с уважением. *Но векселя там нет.*

Взгляд Тени скользнул по комнате. Шкатулка на туалетном столике. Ковер. Огромное зеркало в золоченой раме… *Зеркало.* В таких местах за зеркалами часто прятали сейфы или тайники для компромата.

Раздался стук в дверь – резкий, властный. "Лиса" мгновенно отпрыгнула от камзола, приняв невинный вид. Клиент нахмурился. "Кто там?!"

"Охрана, господин! Срочно! Проблема с вашим экипажем!" – голос за дверью звучал убедительно тревожно.

Клиент заворчал, но встал, натягивая камзол. "Лиса" бросилась к двери, приоткрыла ее. "Что случилось?!"

В этот момент Тень действовала. Как тень, она проскочила в приоткрытую дверь в соседнюю комнату – пустую и темную. Оттуда – к тонкой перегородке, отделявшей ее от номера "Лисы". Ухо к стене… Слышен был шелест бумаги, легкий скрежет… и глухой стук дерева о дерево – **задняя стенка шкатулки**? Или… зеркала?

Как только клиент вышел, ругаясь, а "Лиса" закрыла за ним дверь, Тень была уже в коридоре. Она увидела, как рыжеволосая девушка быстро направилась не в свою комнату, а в противоположный конец коридора – к уборной для персонала. *Слишком торопливо.*

***

В каморке номер три Шепот вздрогнула. Клык затих. Его дыхание стало поверхностным, прерывистым. Бледность под грязью и потом стала смертной. *Нет. Нет, нет, нет.* Паника сжала горло. Она схватила его руку над бинтом – холодную и липкую. Хаос внутри нее взвился, почувствовав близость… конца? Он рванулся к Клыку, как к умирающему костру, пытаясь… что? Согреть? Понять? Она не знала! Она только чувствовала, как ее собственная энергия, грязная и испуганная, льется в него, натыкаясь на стену его боли, его мутаций, его борьбы.

Вдруг дверь каморки с грохотом распахнулась. На пороге стояли трое – типичный сброд Низин: помятые, пьяные, с тупыми глазами и ножами за поясом. Лидер, здоровенный детина с сизым носом, ухмыльнулся, оглядывая комнату.

"Слышали, тут мутанта списали? – сипло произнес он, шагнув внутрь. Его взгляд скользнул по беспомощному Клыку, задержался на Шепот, сжавшейся у койки, на спящем незнакомце в углу, на Векторе у стены. – Место, значит, освобождается. А серебро на тумбочке… за ненадобностью."

Вектор открыл глаза. Медленно. Его рука не дрогнула на рукояти ножа. "Уходите. Пока целы."

"Ой, боимся! – засмеялся Сизый Нос. Его подручные зашлись хриплым смехом. – Старик хромой, девчонка-истеричка, овощ… и кто? Спящий красавец?" Он плюнул на пол, шагнул к тумбочке, протягивая руку к монетам. "Это наша выпивка, дед. Считай, за…"

Он не договорил. Шепот вскинула голову. Ее глаза, обычно полные страха, **полыхнули** темным, почти черным огнем. Вина, страх за Клыка, ужас перед этими людьми – все смешалось в один **взрыв отчаяния**. Она не жестикулировала. Она просто **взглянула** на руку Синего Носа, тянущуюся к монетам.

Сизый Нос вскрикнул. Не от боли – от **ужаса**. Его пальцы… **почернели**. Не от грязи. Кожа сморщилась, стала сухой, мертвенной, как лист осенью. Одернул руку, заорал, глядя на стремительно распространяющуюся вверх по руке волну иссушения, достигающую уже запястья. "Колдунья! Проклятая колдунья!"

Его подручные отшатнулись, крестя воздух, лица исказились суеверным страхом. Даже Вектор встал, его глаза сузились, оценивая ситуацию.

Шепот не видела их. Она видела только чернеющую руку, слышала крик. Внутри все кричало: *Остановись!* Но Хаос, разбуженный ее паникой и направленный ненавистью, уже лился потоком. Он требовал **больше**. Больше страха. Больше гниения.

"ВЫЙДИТЕ!" – прошипела она. Голос был не ее – низкий, вибрирующий, полный чуждой силы. Воздух в комнате стал тяжелым, пахнущим болотом и могильным тленом.

Синий Нос, держа иссохшую, как у мумии, руку, с диким воплем бросился к двери, сбивая своих ошарашенных подручных. Они вывалились в коридор, давя друг друга.

Дверь захлопнулась. Тишина. Только тяжелое дыхание Шепот и хрип Клыка. Она стояла, дрожа всем телом, черные глаза постепенно возвращали свой обычный цвет, наполняясь слезами ужаса и осознания содеянного. Она посмотрела на свою руку. Казалось, от нее идет легкий пар. Или это было в глазах?

Вектор подошел к ней. Не быстро. Его взгляд был непроницаем. Он посмотрел на дверь, на трясущуюся Шепот, на Клыка, который, казалось, глубже втянул воздух после криков.

"Контроль", – произнес он тихо, но отчетливо. Это не было упреком. Это был **приказ**. Как "чисти ствол" или "проверяй ловушку". Факт жизни в Топях. – "Их страх привлечет других. Хуже."

Он поднял с пола медяк, выпавший из кармана одного из беглецов. Положил его к остальным серебряным на тумбочку. "Тень скоро вернется. Надо быть готовыми двигаться."

Шепот кивнула, сглотнув ком в горле. Она снова опустилась у койки Клыка, взяв тряпку. Ее руки тряслись еще сильнее. Внутри бушевал ураган стыда. Она снова стала оружием. Опасным, непредсказуемым. *Как они,* – мелькнула мысль о "Хоре Безмолвия". *Становлюсь как они.*

***

Тень стояла в тесной, пропахшей дезинфекцией и дешевым мылом уборной. "Рыжая Лиса" была прижата к стене, глаза ее расширились от страха. В руках Тень держала сложенный пополам пергамент с узнаваемой сургучной печатью баронессы фон Драуг.

"П-пожалуйста… – шептала девушка. – Я… я не хотела! Он просто… выпал! Я думала, вернуть… но потом испугалась! 'Клык'… он убьет меня, если узнает, что я видела…"