скачать книгу бесплатно
– Они удобряют растения ядами, что бы потом ими же отравиться?
– Да.
– Ты сама слышишь – как это звучит? – с сомнением глядя в её спокойное лицо, поинтересовалась я. – Это извращённая больная фантазия. Такого не может быть в реальном мире. Кто в это поверит?
Саша с минуту выдерживала красноречивый немой вопрос в моих глазах, а потом включила личную связь.
–Карина, ты занята?
– А чем могу быть полезна? Я у Ройзы.
– Прекрасно! Я сейчас приду к вам с нашей гостьей, – предупредила она, поднимаясь с кресла. – Надо показать ей, чем кормят работяг в городах.
Удобрения как способ удержания власти
– Так! Стоп! – остановила их я через несколько минут. – Ещё раз. Они обрабатывают эти побеги, для того что бы на них завелась плесень?
– Нет, – покачала головой Карина. – Они обрабатывают эти побеги, для того что бы убить споры плесени. Ну, они думают, что эта гадость убивает споры плесени.
– А на самом деле она от этого только размножается? – уточнила я.
– Эта гадость прожигает кору побегов, – пришла на выучку Заноза. – От неё они трескаются, и в ранах и заводится эта плесень. Так что, можно сказать, они эту плесень сами и разводят.
– А она очень токсична, – кивнул головой доктор Ройза. – Она блокирует выработку гормонов железами внутренней секреции. И они останавливаются в развитии. Они кормят их заражённой плесенью едой.
– Умпалы этого не знают? – я скользнула взглядом по лицам, не розыгрыш ли это.
Заноза пожала плечами.
– И сам яд с растениями тоже попадает в организм, – продолжил доктор Ройза. – Они болеют от этого.
– Так почему они продолжают это есть? – искренне не понимала я. – Если они сами видят, что эта еда им не подходит, выбрали бы что-нибудь другое.
– У них нет выбора.
Я сделала вид, что внимательно изучаю строки отчётов на экране. Нужно было выиграть хоть пару минут паузы, что бы постараться всё же понять, не желающую укладываться в голове информацию. Абсурдную. Лишённую человеческой логики. Журналисту часто приходится сталкиваться с неизвестным. Особенно, если речь идёт об инопланетных цивилизациях. Но есть общие законы для всего живого. Например, желание сохранить свою жизнь. И улучшить условия своей жизни. Но тут живые существа сознательно едят то, что их убивает!
– Нет выбора? Им не подходит другая еда? Только эти побеги?
– Подходит. Свободные умпалы это нам доказали, – с явными нотками гордости в голосе возразила Заноза. – Но для рабочих заготавливается только эта заражённая еда. Другая в столовых просто не присутствует. У них очень ограниченный выбор. Они выбирают между несколькими совершенно не питательными, отравленными продуктами. Это, по сути, и едой называть нельзя! Потому что ни энергии, ни здоровья, ни сил, ни пользы от употребления этой гадости нет. Всё как раз наоборот. Она им только вредит.
– А где свободные берут еду?
– Собирают в дикой природе, – ответила Карина. – Частично выращивают сами без применения всех этих ядов. И получают очень хорошие урожаи. Кстати, большие, чем горожане.
– То есть, организация особей в рое даже едой своих членов обеспечить не в состоянии? А свободные живут припеваючи? – выхватила я абсурдную мысль, но в ней мелькнула искра хоть какого-то смысла.
– Вот именно.
– Но я так и не понимаю для чего, могут умышленно травить своих собратьев. – покачал головой доктор Ройза.
– Это, оказывается, довольно распространённый способ сделать других легко подчиняемыми. Ослабить их и они не смогут конкурировать за власть, – опять пояснила Заноза.
– Да, но обычно, это психическое подавление, – вмешалась Карина, – иногда физическое насилие. Что бы умышленно травили еду – я с таким не сталкивалась.
– Я тоже, – призналась я, перебирая в голове все известные мне факты. В словах Занозы была логика. Но мог ли этот нелепый факт с отравленной едой вписаться в список признаков рабства? Всё это казалось нелепым и противоестественным. Хотя, в случае с рабством, противоестественно абсолютно всё.
– И сколько этого яда необходимо скармливать сородичам, что бы держать их в подчинении? – уточнила я у доктора.
– У нас нет возможности без права сбора биопроб вычислить точное количество, – вздохнул доктор. – Но они явно перебарщивают с дозировкой.
– Потому что смертность у них на запредельно высоком уровне, – добавила Карина. – И умирают они рано, чуть ли не в подростковом возрасте.
– Видишь, это явно искусственное внешнее воздействие для удержания популяции под контролем, – устало произнесла Заноза, словно её приходилось доказывать мне эту истину уже раз сорок. – Если бы это был природный механизм контроля, химические регуляторы вырабатывались бы в организме сами. А здесь сложный и трудоёмкий процесс добычи химических реактивов в шахтах, распыления на полях, сбора и обработки. Всё это требовалось организовать и постоянно контролировать именно для угнетения части населения. Это рабство, Дара.
– Природа дама ленивая и умная, – добавил доктор Ройза. – Она никогда бы не стала так усложнять естественный механизм контроля за особями в рое.
Он внимательно посмотрел на Сашу.
– Да, я ещё не ужинала, – не выдержала его взгляда Заноза.
– Ну что мне с вами делать? – вздохнул доктор, – десятый час вечера.
– Мамаша узнает – мало не покажется! – Карина выразительно взглянула на Занозу. – И Дара, наверно, тоже не ужинала. Если хотя бы обедала.
– Пойдем, поедим, – предложила Заноза, вздыхая. – Не будем портить цифры отчета нашему доктору.
– Вы на неё не смотрите, – посоветовал доктор Ройза, – Саша так увлекается исследованиями, что о времени забывает. Так что, командуйте перерывами сами.
– Спасибо, учту. Но я сама такая же, – улыбнулась я заботливому доктору.
Они не могут стать морковкой
– Ешь. Не отравлено, – Заноза насмешливо хмыкнула, выведя меня из задумчивости.
– Да я и не думала… то, что я пялюсь на свою тарелку, ещё не значит… – я сдалась. – Я просто задумалась.
– Знаю, – Заноза спокойно продолжила ужинать. – Мы все через это прошли. Кроме, разве что капитана. У Флоренс удивительный дар не понимать суть сообщения.
– Или не принимать всё близко к сердцу.
– И к желудку, – кивнула Заноза.
Я заставила себя проглотить кусочек. Самообладанию Занозы можно было только позавидовать. Я гоняла по тарелке не съеденные кусочки, оттягивая момент признания самой себе, что не смогу это доесть. Разговоры об отравленной пище прекрасно отбивают чувство голода. Но не отбивают желания избавиться с тупым раздражающим чувством не понимания смысла.
– Травят еду, что бы сделать слабее и подчиняемее. С точки зрения роя – это не логично, – моя вилка негодующе застыла на безопасном от еды расстоянии. – Отравленная еда не вписывается ни в одну концепцию. Потому что и те, кто вместе с тобой в рое на твоё благо работают, и те, кто как рабы вместо тебя на твоё благо работают, должны быть сильными и здоровыми. Что толку рабовладельцу от больного и слабого раба? Вместо того, что бы наслаждаться плодами его труда, рабовладельцу придётся лечить и выхаживать бедолагу. И, тем не менее, они травят еду.
– Может, это единственный способ сдерживать развитие конкурентов, способных свергнуть тебя с социально значимой позиции в обществе.
– Они же сами эту отраву не едят?
– Нет, конечно, – с завидным хладнокровием Заноза продолжала опустошать свою тарелку. – У них спецпитание.
– Так, если подойти к этому с точки зрения версии про сдерживание перехода их в следующую стадию развития, – я вилкой организовала замученную еду на тарелке в подобие диаграммы, – то, здесь рядовые умпалы, здесь их элита – ущебры, и потом высшие жрецы. Так?
Заноза с сомнением покосилась на мою тарелку. Диаграмма местной социальной лестницы вышла так себе. Я машинально поменяла пару кусочков местами, сочтя, что те недостаточно жирные для роли жрецов.
– С таким применением отвергнутого ужина я сталкиваюсь впервые, – призналась Заноза.
– Да ладно, как вообще можно есть после такого? – я развернула к ней своё продуктовое творение. Если это рой, то ущебры не могут переродится в жрецов, а умпалы не могут переродится в ущебров, верно?
– Да. В рое ты рождаешься под функции определённого органа, и никакой социальной мобильности быть не может.
– Тогда, какой смысл травить и сдерживать развитие сородичей?
– Вот и я говорю, это рабство, – воодушевилась Заноза.
– Сдерживать развитие необходимо, если конкурент может развиться в тебя. Но, судя по твоему отчёту, умпалы в любом случае не могут стать ущебрами. Так зачем их дополнительно травить?
– Возможно, они не могут стать ущебрами как раз из-за того, что их держат в ослабленном состоянии. Что бы родился ребёнок ущебра, матерей переводят во дворец. И меняют им питание.
Заноза отставила свою опустевшую тарелку и принялась за напиток.
– Возможно, – я тыкала вилкой в слои рассортированных кусочков овощей, иллюстрируя свои мысли, – но как сами ущебры тогда развиваются в жрецов, если их не подталкивает развитие умпалов? Сдерживают развитие. С точки зрения любого общества – это не логично! Общество должно развиваться! И когда поднимается общий уровень окружающего тебя общества, автоматически поднимается и твой. И возможность у индивида развиваться дальше появляется тоже при росте уровня общества. Сдерживая развитие остальных, элита и собственное развитие останавливает. Где логика?
– Нет логики, – кивнула Заноза. – Они и не развиваются. Совсем. Ни роста численности, ни технического прогресса, ни развития новых способностей.
– Нет роста численности? – я оторвалась от созерцания овощной мозаики.
– Есть колебания, но нет явного прироста. За всё это время, численность выросла процентов на восемнадцать, не больше.
Как профессиональный журналист я могла бы и лучше контролировать свою реакцию и не похлопать так глупо глазами.
– У них такая низкая рождаемость?
– У них запредельно высокая смертность. И они даже до трети своего биологически возможного возраста не доживают.
– Нет прироста населения, но они травят своих же?
– Я подозреваю, что они таким способом численность горожан и контролируют.
– Но зачем? – я перевела взгляд на тарелки и вилкой расширила средний слой. – Численность элиты тоже должна расти. А значит, им нужно больше э… подданных, обслуживающих их интересы.
Заноза задумчиво уставилась на импровизированный макет стратификации местного общества.
– Где логика? – не унималась я. – Рабовладелец не заинтересован сдерживать численность тех, кто его всем обеспечивает. Не ему же самому кормить это поголовье? Это они его кормят своим трудом.
– Они инопланетяне. У них своя логика, – устало ответила Заноза. – Факт, что они их травят, сокращая численность.
– Логика роста и развития популяций в этой вселенной одна на всех. То, как надо ненавидеть своих сородичей, что бы так с ними поступать, это ещё ладно, – вздохнула я, – но для такого поведения должно быть объяснение. Почему им необходимо так поступать со своими же? У них нет ограничений ни в территории, ни в ресурсах. Но они сами сокращают численность своего рода. Почему?
Я подняла глаза и встретилась взглядом с Занозой.
– Если бы они были захвачены другой цивилизацией, тогда всё понятно. Необходимо поддерживать численность рабов в том количестве, которое в состоянии контролировать.
– Но здесь нет инопланетных захватчиков, – покачала головой Заноза. – Это один биологический вид.
– Только другой биологический вид заинтересован в сокращении численности вида-конкурента. И то, если конкуренция за ресурсы жесткая, – я сдалась и, наконец, отодвинула от себя тарелку.
Взгляд Занозы вернулся к овощам.
– Они не становятся морковкой, – задумчиво произнесла она.
– Что?
Заноза вздрогнула, очнувшись от размышлений.
– Ладно, пошли спать. Надо дать уложится всему этому в голове, – я окончательно сдалась усталости и неудобоваримости информации и встала.
– Саша, – окликнула я её в дверях, – вы ведь поспорили, да?
– О чём? – Заноза была погружена в размышления.
– О том, что я не смогу есть после этого разговора? Это что-то вроде теста для новичка? Проверка на прочность?
– Глупые традиции есть на каждой станции, – отмахнулась Заноза. – Кстати, ты проверку прошла. Спокойной ночи.
И едва зайдя за угол, Саша поднесла к губам коммуникатор, что бы можно было говорить очень тихо.
– Карина, ты ещё не спишь?
– Так сколько раз её стошнило? – зевая, отозвалась Карина.
– Ни сколько.
– А она молодец, оказалась.
– Я не об этом. Дара навела меня на мысль. А что если ущебры – это другой биологический вид? Если они вовсе не умпалы?
– Не умпалы?
– Ты же сама говорила, с их ДНК какие-то проблемы.
– Да, но… не настолько же, – растеряно подыскивала слова Карина. – Мне просто не удалось установить из-за чего такие различия во внешности при отсутствии явных изменений в ДНК.
– Но по ДНК они один биологический вид? Или они могут оказаться разными? Мы же не смогли реконструкции облика по ДНК провести, помнишь?
– То, что программа реконструкции облика по ДНК не сработала на тестах с ущебрами, говорит о том, что мы не всё учли.
