Закоулки судьбы

– А ты не спрашивай, а принимай – как должное!.. ― только и ответил он. ― Много будешь знать – скоро состаришься!

Вовка не мог понять, почему женщины всего боятся. Времена Сталина закончились! Не хватало, чтобы еще и свояченица через жену мозги ему начала вправлять!.. Его мать все уши прожужжала, что – надо жить с оглядкой на других. Что, мол, люди не любят хапуг и куркулей, единоличников. Ей откровенно говоря не нравилось то, что он старался сгребать все под себя. Но разве это означает, что Вовка обязательно хапуга? По его разумению, если в голове крутятся мозги, то всегда будешь стараться из копейки сделать рубль, а из рубля – два… Умение жить на дороге не валяется и дорогого стоит. Хозяйственность не каждому присуща… Вон старший братан Ленька. Совсем из другого теста слеплен! Последнюю рубаху готов отдать со своего плеча! А кому?.. – да хоть первому встречному! Ему без разницы. Впервые видит человека и коли тому негде остановиться, милости просим – готов приютить у себя как бы на общественных началах. Напоит, накормит и спать уложит. И все это из милосердия и человеколюбия. А Вовка иной. Он не привык почем зря добро переводить. Любую копейку с умом надо тратить, не разбрасывать направо и налево. Так недолго и совсем без штанов остаться…

Да и он ничего плохого не совершает. Он же не виновен раз его руки прямо зудеть начинают при виде бесхозного добра… это как говорят издержки природы. Натуру не переделаешь. Но ведь то, что его так и тянет туда, где есть возможность халявы, не так уж и плохое качество. Лично Вовка сам никогда не считал это пороком. Все равно не ты так другой – этим воспользуется! Так зачем же упускать случай? Иначе со стороны выглядело глупо! К тому же он все несет в дом, а не наоборот. …И вообще Вовке всегда было наплевать на то, что о нем думают другие. Каждый отвечает лишь за себя!..

С чего все началось? Пожалуй, с лепешек из лебеды и картофельных очисток. В военное лихолетье, когда подчистую выгребли все запасы и не осталось почти ничего, что можно было отправить в рот, а в животе жутко урчало, Вовка дал себе слово – стать зажиточным хозяином. Да и кто тогда не мечтал о кружке молока с огромным ломтем хлеба? У всех было так, у всех. Именно с тех пор он и старается. Из кожи вон лезет, где можно и нельзя – заработать. Братан сколько раз выговаривал, что государственную машину используешь в целях личной наживы. Обеднеет оно что ли, когда вон сколько всего даром разбрасывается?! Нет настоящего хозяина, нет и не будет. Раз все наше, общее, значит – ничье. Потому что, всегда было так, что у семи нянек – дите без глазу. Никому ничего не надо и никто ни за что не отвечает!.. Так что нечего его, Вовку, шпынять! На себя бы посмотрели!.. А Леньке-то, что… в самое голодное время, когда они тут пухли он был на полном довольствии у государства. Солдат кормили и поили. А о них, тружениках тыла, никто не заботился. С них только и требовали – давай!.. И попробуй не дай, сразу переведут во враги народа! Вся страна работала лишь на фронтовые нужды.

Сейчас вон за кукурузу берутся, возводят ее чуть ли не в ранг национальной политики. Как будто одною ею будешь сыт… бросаются из крайности в крайность, а у простого люда только чубы трещат! А ну их всех к черту! Не любил Вовка рассуждать на эту тему. Пустая трата времени, да и неприятностей можно нажить! А ему неприятности не нужны. Вот только покрепче на ноги встать и тогда заживут они с Шурой на славу. Построят свой дом, двор будет полон живности и детишки будут бегать… много не надо, хватит двоих пацанов.

– Зачем пацанов? Надо и девочку одну… ― робко возразила мужу Шура.

– Можно и девку для разнообразия. ― Вовка снисходительно согласился с женой. ― Мальчик и девочка – полный комплект. Наш дом должен быть безупречен со всех сторон. Чтобы дети всегда ходили сытыми и обутыми…

– Ну ежели войны не будет, ― начала было она, но муж ее перебил.

– Не дай, конечно, бог, но я должен сделать все, чтобы мои дети – не голодали! Кровь из носу, а сделаю это!

В его словах звучало столько решимости, что Шура не сомневалась, что это так и будет. Потому что до сих пор, у нее еще ни разу не было повода усомниться в муже. Сказал – сделал, вот это и нравилось ей в нем. А то, что он тащил все домой… ну не из дома же! Вот в этом случае, это стало бы весьма прискорбно! Потом, каждый человек имеет свою слабинку, нет людей абсолютно идеальных во всех отношениях. И она готова закрывать на это глаза. Именно теперь она почувствовала себя словно за каменной стеной. За мужем. Что еще надо для счастья человеку?

Если на то пошло, у них в деревне даже близко похожего на него – нет. Все какие-то не такие. Ее сестра доныне одна. Ждала-ждала своего жениха с войны, а он взял и женился на другой. А ведь друг в друге души не чаяли, красивая любовь была… Шура помнила все о предвоенной дружбе Анфисы и Петра. У нее-то все получилось гораздо прозаичнее. Анфиса как-то раз попеняла ей, что ты, мол, Шура, возможно поспешила, поторопилась. С бухты-барахты кинулась в объятия незнакомого парня.

– Смотри как бы не вышло тебе боком, твое скороспелое замужество!

– Люди всю жизнь знакомы, да и ничего у них не вяжется! Если на это смотреть, то вообще жить не стоит! Через года полтора, глядя на тебя, я тоже превращусь в старую деву! А я этого – не хочу! Слышишь, Анфиса? Не хочу!..

Нет, Шура пока еще ни разу не пожалела о своем решении. То, что муж ее немного скуповат, она заметила уже после свадьбы. Но эта скупость в отношении жены – не была столь явной. Он всегда ей возвращаясь с работы что-нибудь да приносил. Словно до сей поры еще ухаживал за ней…

Однажды Вовку отправили из райсельхозтехники, где он работал, в областной центр, за важным строительным грузом. Приехав домой он весь вечер находился в задумчивости. Уже лежа в постели он произнес:

– Знаешь, мне тут в голову пришла одна идея, ― он вздохнул. ― Не перебраться ли нам в город?

Шура удивленно посмотрела на мужа:

– В райцентр, что ли?..

– Да нужен мне этот задрипанный райцентр!.. ― досадливо поморщился Вовка. ― Большое село, что я там забыл?! Я про областной – говорю!

У Шуры захватило дух:

– Ты это серьезно?

– Серьезней некуда! Что нам тут прозябать?.. А там можно будет капитально устроиться. И возможностей будет больше! Все лучше, чем в деревне!

– Но где мы там будем жить? Ты же хотел строиться… ― жена не понимая смотрела на мужа. ― Ты только и мечтаешь о своем доме, о своем хозяйстве… а где в городской квартире – кабанчика-то держать?..

Он приподнялся на подушке и сел:

– Там тоже можно будет построиться. Купить старенький домик и перестроить его. На окраине – очень много частных домов. С этим – проблем не будет. Ты только представь как здорово мы заживем! Работы в городе – навалом! Хочешь – на стройку, хочешь – на завод… Одних заводов – несколько. Комбинат, фабрика, больницы, школы!.. И нашим детям со всех сторон будет лучше!.. Вот где раздолье, Шура! Заживем мы с тобой по-барски…

Она словно завороженная смотрела на мужа. Перспектива обрисованная им, казалась ей очень заманчивой. Шутка ли – уехать из родного колхоза, где прожила всю свою жизнь и дальше райцентра – не бывала… У нее даже дух захватило!

– Слушай, а нас – отпустят?

– Почему бы и нет?.. У меня же – паспорт, а ты – моя жена. Пусть только попробуют… ― в его голосе послышались угрожающие нотки.

Шура вздохнула и через некоторое время спросила:

– А как же Анфиса?

– Анфиса?.. ― переспросил Вовка. ― А что – Анфиса? У нее – своя жизнь, а у нас – своя! Мы же не должны всю жизнь жить под ее крылышком. У нас с тобой семья, мы от нее – независимы!

– Ну… я имела в виду, что она тут останется одна, ― грустно проговорила Шура. ― Все-таки она мне заменила родителей… больше у меня никого нет. Ты да она…

– Ну и поживет одна, ничего с ней не случится… не страшно. Может кого в пару и найдет себе… Мы ведь будем приезжать в гости, не за тридевять земель уедем. И она может приехать, навестить…

Долго они шептались лежа в постели. Только, далеко за полночь затихли решившись ехать и обговорив все детали. На утро Вовка сразу принялся улаживать все дела со своим начальником. Шура должна была обговорить на счет себя в конторе. И уже потом, когда все будет готово, они сообщат всем своим. В предвкушении значительных перемен они действовали как заговорщики… На следующий же день по деревне поползли слухи. Анфиса когда Шура пришла из конторы, с ходу спросила у нее, правда ли то, что говорят люди?

– А что, говорят люди?.. ― словно не понимая спросила та.

Анфиса вспылила:

– Не делай из меня – дурочку… а то ты, не знаешь?! …Почему я, обо всем узнаю лишь в последнюю очередь?! Будто я – тебе совсем чужая!..

– Мы с Вовой решили никому пока не говорить… ― поняв, что отпираться бесполезно, решила признаться Шура сестре. ― На случай, если ничего у нас не получится…

Устало опустившись на лавочку у стола, Анфиса произнесла:

– Ох и горе-конспираторы!.. Да вся деревня уже знает о вашей «тайне»… И куда это вы срываетесь, сломя голову?! Время-то какое смутное, тревожное!.. Ох, чует мое сердце – не к добру вы, все это, затеяли! Не к добру!..

Шура подошла к сестре и села рядышком:

– Да что ты заладила «не к добру», да «не к добру»… Брось, все будет хорошо! Вот увидишь!.. ― и немного помолчав добавила: ― Признаться, мне тоже страшновато. Но я верю мужу, он не пожелает нам плохого!.. Тут-то легче что ли нам? Взять хотя бы тебя… с утра до ночи горбатишься в колхозе, а на трудодни – получаешь всего ничего… разве же это справедливо? Посуди сама, Анфис… Разве бы мы выжили, если б не кормилица наша – Красавка?.. Давно бы ноги протянули. В войну-то, когда ты на окопах была, наша корова вернулась с распоротым брюхом. Пришлось ее прирезать. Мясо пошло в счет налога. Что осталось – съели. Настали трудные дни. Мама изо всех сил нашу телочку еле выходила… туго приходилось. Все сено свозили на колхозную ферму… Да ты сама все знаешь. Потом уже мы с тобой спасали Красавку. Сколько всего натерпелись, страшно вспомнить… ― она вытерла навернувшиеся на глаза слезы.

– Значит оставляешь ты меня… ― грустно проговорила Анфиса. ― Ладно. Выросла ты уже… Меня ты, все равно, не послушаешь! Хорошо. У тебя теперь своя семья, поступайте – как знаете! Но только смотри, как бы потом жалеть не пришлось!.. ― она тяжело вздохнула и обняла сестренку за плечи. ― Ты никогда не забывай, что коли произойдет что… я тебе всегда помогу всем, чем только смогу…

В доме зависла тишина, которую нарушил вернувшийся с работы, Вовка:

– Ну что, красавицы?.. Че, носы-то повесили? Случилось, что?.. ― он все пытался пригладить свои зачесанные назад непослушные, пепельного цвета, вихры.

Шура встала с лавочки, навстречу мужу:

– Так, вспомнилось кое-что… Кстати, нашу с тобой тайну – вся деревня уже знает!

– Ну и ладно. Значит, все само собой и уладилось… ― добродушно заметил Вовка.

Встав со скамьи и направившись к печи, Анфиса поторопила своих:

– Давай Шура помоги мужу умыться и садитесь за стол, будем вечерять.

…Это была осень второй половины пятидесятых…

***

В аудитории никого не было. Тая закрыв за собой дверь, бросила на сиденье свою сумку. В общежитие идти не хотелось. Она мечтала хоть чуток побывать в одиночестве, обдумать все произошедшее. Но это ей не удалось. Перед ней вдруг выросла фигура незнакомца. Тая его не заметила, так как он сидел в дальнем углу. Она от неожиданности даже вздрогнула.

– Ой, как ты меня напугал!.. ― чуть ли не вскрикнула она.

– Значит твоя совесть – не чиста, раз пугаешься неожиданностей… ― с улыбкой произнес незнакомец.

– С чего это ты сделал такие выводы? ― Тая с любопытством окинула его долговязую фигуру.

Худощавый, неуловимо чем-то похожий лицом на иконописное изображение Иисуса Христа, которое она видела на медальоне бабы Кати. Глубоко посаженые глаза этого парня пронзительно смотрели на нее, будто заглядывали в самую глубину ее души так, что Тае захотелось уткнуться в его сухощавое плечо и выплакаться. Выплакаться за все время ее неприкаянного детства и юности. Но поймав себя на этом желании, она встряхнулась, словно скинула с себя наваждение:

– Просто я совсем не ожидала, что тут передо мной объявишься ты, или еще кто другой…

Незнакомец доброжелательно, как бы извиняясь, сказал:

– Ну ладно, забудем… А ты что, на первом курсе учишься? Что-то я тебя не видел раньше…

– Да. ― Тая почему-то почувствовала в себе робость.

«Странно, ― подумала она. ― Я же не маленькая девочка-первоклашка, впервые переступающая порог школы!.. Определенно, что-то не то со мной сегодня творится! Сама себя не узнаю…»

– А я – на втором, физмата… ― заявил он. ― Меня Глебом зовут…

– Тая… ― тихо ответила она и опустила серовато-зеленые глаза с длинными черными ресницами. Почувствовав как ее лицо стала заливать ненавистная в свое время краска, она подхватила свою сумку и в замешательстве кинулась к двери.

– Куда же ты, подожди, ― донесся ей в спину недоуменный голос Глеба. Догнав ее уже на лестничном пролете между этажами, он взял Таю за руку. ― Пожалуйста, подожди…

– Чего тебе?.. ― нарочито грубовато спросила она. Не хватало еще снова заполыхать перед ним. Подумает еще, что понравился…

– Знаешь, мне сейчас совсем не хочется быть одному… может, мы с тобой куда-нибудь сходим?

– А мне наоборот, хотелось побыть одной, но ты – спутал все мои планы!.. ― выпалила она. ― Черт бы тебя побрал!..

Глеб грустно улыбнулся:

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.