скачать книгу бесплатно
– Пап, ты прости… Ну я не знала, пап… Я… Я…
– Ладно… Чего теперь…
Анька поцеловала отца в щеку и снова дунула в манок.
– А он прикольный такой… Я на шею повешу, тут и скобка есть…
– Как я не хочу, чтоб ты взрослела… Знаешь, как не хочу!
– Да я и не буду! Если не хочешь, не буду… Кста-а-ати… Давай вставай! Ужин уже начался! Кушать хочется… А то ослабнешь тут с тобой…
Несмотря на мозжечковые расстройства, аппетит у Монахова совсем не испортился, даже стал зверским. Питание – штука деликатная. Когда всё непонятно вокруг, питание должно питать. А хорошая пища расставляет клетки по нужным ячейкам, сглаживая негативные моменты. И сам процесс удивлял. Обычно деликатно – вилка, нож, манипуляции, а сегодня без ножа и жадно. И Аня задорно уминала вторую тарелку со шведского стола…
Монахов дожал вкусный кусок рыбы с овощами, взял в руку стакан морса, запивая, оторвал глаза от тарелки и увидел за Анькиной спиной человека, улыбавшегося лицом старого друга Коли Баранова. Столь густой растительности на лице и крайней степени прокопченности Монахов у друга никогда не наблюдал, но тем не менее это был Коля. Загорелый бородатый Коля.
– Красиво! Я бы даже сказал, удивительно и убедительно!
Баранов, сверкнул недавно обновленными белейшими зубами. Аня вздрогнула от его баса и осторожно обернулась, внимательно разглядывая пробасившего над ухом…
– Ой! Николай Эдуардович… Это вы? Добрый вечер! А борода вам того… идет… Вы тоже здесь отдыхаете?!
В ее голосе звучало неподдельное удивление. Подруга Лорка (дочь Баранова) не говорила, что отец собирается в Крым. Впрочем, Аня и сама от всех свой Крым решила скрыть по непонятной для себя причине – решила и всё: они в Норвегию на пороги, а я вот не уточняю, куда именно. Лорка училась с Анькой в одной школе, правда, годом старше, и это сближало их гораздо теснее, чем отцов – друзей и коллег еще со студенческих времен. Девчонки были очень схожи по фактуре и темпераменту. Но если у Аньки иногда были недлинные приступы лености, например полежать-почитать, то Лорке таковые не были присущи почти никогда – абсолютно неусидчивая приключенческая девочка на шарнирах. Единственной ее слабостью был торт «Птичье молоко»: она могла схряпать два больших торта сразу и совершенно впоследствии не набрать ни грамма веса. Это был единственный способ ее угомонить. Пока она ела торт или была в предвкушении подобного действа, она была безопасна. Всю остальную пищу она ела бесстрастно, кривилась, иногда просто надкусывала и отодвигала. Поэтому Баранов с такой неподдельной теплотой и взирал на задорно жующую Аню.
– Я не отдыхаю, Анечка, я в экспедиции… Уже почти месяц… Можно подумать, твой папа об этом не знал.
– Насколько мне было известно, место вашей экспедиции…
– Да всё правильно, Вить, – Баранов не дал закончить мысль… – Переиграли в последний момент, поменяли на Крым. Мне оно лучше, но сначала было дороже. Потом на уступки пошли. Между прочим, Витюша, я случайно узнал, что ты здесь появился. Подхожу к администраторше по делу, а она мне выдает… Удивился страшно, что ты именно сюда. Но это ж и хорошо… На ловца и зверь бежит.
– Вот так вот, Николай Эдуардович, кому Норвегия, а кому и ловцы со зверями. Что там, Лора, готовится?
Обмакнув в сметану кусочек блинчика, Аня нежно погрузила его в ротовую полость, чмокнув от удовольствия. Баранов, присев на свободный стул и глядя на Аньку, почти прослезился.
– Лора уже готова… Золотая ты всё-таки девочка, Анюта. И кушаешь хорошо, с аппетитом. Это от природы или воспитание такое?
Аня улыбнулась.
– Вы меня спрашиваете? Спросите лучше папу.
– Да что папа, ты бы хоть на Лорку повлияла, что ли. Пристыдила бы: мол, я ем, а ты клюешь.
– Братцы в Норвегии на нее повлияют…
– Ой, не повлияют, Анюточка.
– Повлияют, еще как, она их слушается.
– Она в Норвегию не едет, – страстным шепотом сообщил Баранов.
– В смысле?
Аня чуть не поперхнулась и вся внимание уставилась на Николая.
– Валюшка тут моя оплошала слегка: поддали где-то на работе, она пришла домой и постирала Лоркин загранпаспорт вместе с курткой и телефоном.
Теперь от смеха чуть не подавился Монахов.
– Представляю, что там было! Жива Валька?
– Очень смешно… – фыркнула Аня.
– Даже не представляешь, Витя. Хорошо, меня не было… Валька-то жива, а эта на мать даже смотреть не может, вот сюда прилетела дней десять назад.
– Ну, Николай Эдуардович! Чего вы раньше-то молчали!
– Вот я и говорю… Повлияй… Она там… в бильярд играет.
Коля вяло махнул рукой в направлении бильярдной.
Аня вскочила, не допив чай, и шагнула в направлении его руки.
– Вот оно, дурное влияние… Только, Анюта, не шибко там удивляйся… У нас там ухажер. Одиннадцать лет…
– Что одиннадцать лет? В возрасте разница?
– От роду одиннадцать лет.
– Шутите? Как же он играет в бильярд-то? С приступочки, что ли?
– Вот иди и погляди – с приступочкой или без приступочки…
Аня проворно упорхнула в сторону бильярдной, а Монахов словно прилип к стулу, отяжелев после приема пищи. Он совсем не хотел вставать.
– Вот такая Кострома, брат, – глубокомысленно вздохнул Баранов.
– Никола, только не скажи, что тебя всё это так уж сильно напрягает…
– Не скажу. Съемка удачно идет. От безделья маюсь, Вить, третий день, Ульянцева жду. Но завтра утром прилетает. А послезавтра с утра на Тархан-кут, на недельку примерно… Компанию составите?
– Не, Коль, я пас. Я это всё видел и неоднократно. В моих дебильных планах простой незатейливый отдых. И Анька тоже пусть лежит, пусть жрёт, зад пусть наедает, а то как велосипед.
– Так… Викто?р. Ты на детей давай не греши. Девки у нас удались, слава богу. Давай-ка, братец-кролик, пройдем-ка в местный бар. Очень достойное заведение, на свежем воздухе. Там поговорим, обсудим…
– Начинается!..
– Поверь, Витюша, старшему товарищу: когда это кончится, значит, ты умер.
Баранов говорил вполне убедительно, настроение прекрасное, а когда человек сыт, то и накатить чуточку не помешает. – Ладно, Николенька, пойдем. Пропустим. Посплетничаем.
– В такой замечательный вечер, Витюша, нужно пить именно хороший коньяк. Сейчас ты это прочувствуешь.
Коля держал в ладони пузатый коньячный бокал. Красиво держал, словно ласкал. Его приятный густой бас убеждал даже Монахова, не большого поклонника коньяка.
– Кстати, насчет незатейливого, как ты выразился, отдыха, – наставительно говорил Баранов, – ты когда-нибудь лежал на пляжу две недели кряду? Я сразу отвечу: не лежал. А вот я лежал в позапрошлом году в Испании. Да еще с Валюшкой со своей. Ну, день-два это еще можно вытерпеть. И дело не в Валюшке – она не раздражает. Но присутствует… А будь я на Брянщине иль на Смоленщине… Понимаешь, о чем я говорю? Понимаешь… А я был в Испании, с женой, языковый барьер, и то разбирает, как Савраску. Но там хоть жена под боком. А ты холостой мужик, у себя, можно сказать, на Родине… И неужели ты, Витя, грешным делом не захочешь скоротать вечерок с прекрасной дамой у Черного моря? Захочешь, брат, не возражай. И куда ты денешь свою красавицу дочку? Ну, допустим, ты перевоплотился на две недельки в Железного Феликса. Будешь возить дочь на экскурсии и рассказывать ей вечерами всякие поучительные истории. Учти, у нее кавалер появится уже завтра. Вот она тебя, папашу, возненавидит-то! Чего ты, скажет, козел старый, не женишься! Что ты меня всё время опекаешь!
От этих слов содержимое бокала резко опрокинулось внутрь монаховского организма, он слегка поморщился.
– Сказала уже… Не далее как полтора часа назад.
– Ну вот! – Коля широко развел руками. – Что и требовалось доказать. Понял? И если Анька узнает, а она уже знает, что мы едем в красивое место, где она могла бы побыть в обществе подружки, поплавать с аквалангом, посмотреть подводный мир, под чутким руководством инструкторов и меня, конечно… И на съемках у меня никаких возлияний! Это ты знаешь…
– Ты, конечно, хитер, братишка Думпси, но я уже понял, куда ты клонишь.
– Ты от вопроса-то не уходи, хотя куда ты денешься…
– Денусь, Коля. Анька устала, понимаешь, вот просто по-человечески устала. Тяжелый институт, первый курс…
– Понимаю… Только они уже в бильярдной всё обсудили. Лорка даже своего юного ухажера берет. Одиннадцать лет мальчику, а мама его отпускает.
– При чем тут мальчик, Коля?
– Может, мальчик и ни при чем, но не отпустишь – устанешь сам…
Вот тут Монахов, пожалуй, согласился.
– Так я тебя убедил или нет?
– Вот что мне тебе сказать, Коля… Конечно, не убедил… Но уломал, потому что ты прав, как всегда… А как ты красиво начал… Женщины! Брянщина, Смоленщина… Но только на неделю! Никаких задержек! И чтоб там они не голодали, я тебя очень прошу.
– Задержек не будет – контракт жесткий, а с питанием можешь быть спокоен…
Целебная влага в виде коньяка подействовала на организм вполне благотворно, но по мере проникновения алкоголя в кровь Анькин вопрос о женитьбе снова начинал сверлить мозг. «Неправильно всё это. Неспроста. Что-то здесь не так. А что не так? Всё как раз именно так. Девочка выросла без мамы и ни разу не спрашивала про нее. Может быть, не спрашивала у меня? А Костя, Лена, Настя… У них она могла спрашивать. Но я бы тогда об этом знал. Кто-нибудь обязательно проговорился бы. Нет, пусть поплавает, действительно, с аквалангом… Успокоится…»
– Коля… Скажи мне честно… Как ты думаешь тяжело: девчонке без матери?
Баранов сразу не ответил. Он наполнил опустевший бокальчик товарища, потом сделал какие-то странные движения пальцами левой руки.
– Я не девчонка… И мама у меня есть… И у Лорки есть… Но, думаю, нелегко, конечно…
– Да… А я об этом не думал… И даже появись у меня жена, она бы не стала Ане матерью. Может, я дебил, Коля?
– Вить, ты меня прости, может быть, я крайне неделикатен сейчас, но мы тут вдвоем с тобой, никто не слышит… У нее же есть мама?
– Нет у нее мамы.
– Тогда – дебил… Но ты сам напросился. У нас дети без мамов пока не рождаются. Без папов еще могут, а вот… Ай, ладно, не хочешь – не говори… Но учти: слухами полнится земля, дойдет и до Аньки рано или поздно.
– Какими еще слухами?!
Монахов совсем не предполагал, что о нем ходят какие-то слухи.
– Такими простыми человеческими слухами. Ты же прессу не балуешь личной жизнью.
– А я не хочу никого посвящать в свою личную жизнь.
– У вас это семейное, кстати. Твой покойный батюшка тоже вас всех оберегал, как мог.
– И правильно делал!
– Да я ж не спорю! Вить! Ты еще подумай, что я тебя осуждаю тут!
– Коля, дорогой, вот на тебя я точно не думаю…
– Слава те… Но во Франции-то ты шесть лет работал? Работал. Из Франции приехал с кем? С ребенком. Без жены. Вырастил Аню один. Вот о загадочной её маме-француженке и слухи. Был бы я сейчас трезв, я не стал бы поднимать эту тему, но ты сам первый начал… А поскольку я не совсем трезв, я тебе скажу больше… В начале мая я общался с нашей небезызвестной мадам Ломбер. Приехала с Каннского фестиваля… Изабелла Марковна рассказала мне лично, что, будучи в Каннах, общалась с французами, и зашел разговор о твоей персоне, и некая дама очень подробно расспрашивала о тебе, о тебе лично, с пристрастием. Цитирую Марковну: «Ее глаза выдали мне всё. Я всё прекрасно поняла…»
Во Франции он работал по приглашению компании «Гомон». Впахивал по контракту. Но Монахов именно такой работы для себя и искал, чтобы можно было погрузиться в материал, а кроме этого только есть и спать. Два сложных сценария в соавторстве с Домиником Парийо довольно успешно воплотились на экранах. Пятилетний контракт закончился, но совсем неожиданно предложили написать еще одну работу, уже самостоятельно.
С Домиником Монахов работал не без помощи переводчика, а недавно вдруг осмелел и решил написать сценарий полностью свой и на французском языке, обсудив предварительно заявку с одним из продюсеров. В случае удачи светил неплохой гонорар, но дело было даже не в гонораре – он жаждал работать.
Монахов снял небольшую, но очень милую квартирку в Провансе, с видом на море, чтоб спокойно там пописывать, полностью погружаясь в язык. В Париже он вряд ли бы смог работать столь плодотворно один. Там постоянно куда-то дергали, да и русские там периодически бывали, отвлекая от языка. Шесть лет он не был в России, матери и брату звонил редко, опять же чтобы не слишком общаться на русском. Вот переклинило овладеть в совершенстве французским!
Он, однако, не совсем угадал с идеальным местом для работы. Язык шел прекрасно, а вот море расхолаживало. Всё время хотелось нырнуть в пучину или шляться по берегу, а вечером праздно дефилировать по шумной набережной Сент-Максима, глазеть на людей, набираться впечатлений непонятно каких. Работал только ночами…
Неделю назад он поставил точку и собрался в Париж показать работу корректору. Но совсем уж неожиданно позвонили со студии и сообщили, что корректор приедет сам. Почему и отчего он спрашивать не стал, тем более, такой вариант Монахова устраивал куда больше. Когда разговор с продюсером закончился и трубка еще пикала в руке, Монахов приятно удивился такому отношению к своей персоне. Это льстило… Но может быть, он не так понял Шарля… Хотя ничего мудреного тот не говорил… Монахов положил трубку на рычажок. В конце концов, у них свои правила. Уж куда лучше работать здесь, нежели в душном летнем Париже. Он не знал, кто именно из корректоров приедет, – не так уж это было и важно, но когда пред его очи предстала Жюли Санчис, откровенно удивился и еще больше обрадовался. Во-первых, Жюли была лучшим корректором компании, во-вторых, они были немного знакомы, в-третьих, он испытывал к ней только положительные эмоции. Он, конечно, не знал и не думал, что Жюли приехала сюда только ради него, что она сама оплатила отель, что она…
До этого Монахов встречал Жюли несколько раз в студии, а один раз на какой-то вечеринке. Знакомы они были очень шапочно, а теперь вот целую неделю бок о бок должны были приводить сценарий в порядок. Но Жюли всё сделала за два дня, констатировав, что ей очень приятно и просто работать с ним, что его ждет большое будущее, что он умеет делать роскошные подарки.
– Жюли, – удивился Монахов, – но я не сделал тебе ни одного подарка.
– Ты подарил мне целых пять дней на маленькие человеческие шалости. Студия оплатила мне неделю. Всю неделю я должна работать, а благодаря тебе я уложилась в два дня, потому что ты всё правильно сделал, ну, почти всё…
– И поэтому меня ждет большое будущее?
– И поэтому тоже…
– Будешь валяться на пляже?
– Отчасти – на пляже. И вообще, я хочу веселиться… Составишь компанию?
– О! Жюли! Я не отказываюсь составить компанию, но я скучный человек.
– Именно поэтому ты уехал из России, да? Там, говорят, не скучно…
Жюли приподняла папку со сценарием, с иронической улыбкой потрясла ей.
– Я это читала, Виктор, не забывай. Здесь всё написано. Может быть, я выгляжу дурочкой, но я не совсем дурочка. У тебя в голове полный рок-н-ролл, какая-то странная злость, и в то же время поиск космоса. Скучный человек пишет по- другому, Виктор.
Она так забавно, непривычно для слуха, выговаривала его имя, совсем не по-французски, делая ударение на и, а две последних буквы почти глотая.
