Сила в содействии

Впечатлений за последнюю декаду было много, и располагались в мозгу не в хронологическом, а в каком-то странном порядке. Нифея сообщила о том, что покончил с собой Максим – в обход ментального знака, в обход универсального помощника – спрашивала глухим, не своим голосом, как такое возможно. Ещё более невероятными были новости от матери: в день осеннего равноденствия совершено нападение на Советград. Группа людей, называющих себя то ли чокнутыми, то ли безумными, была остановлена только на уровне Второго круга. И это, похоже, не Движение, не обычные отступники, а нечто новое. В следующем сообщении мать добавила, что в той схватке погиб Фотий, его отец. Аиртон попытался найти в себе хоть какой-нибудь отклик, нащупать чувство, но нет, не нашёл. Вместо отклика была пустота, слепое пятно, и не сам ли Фотий тому причиной, не его ли наследственность? А ещё Фафф, былой напарник, что продолжал и продолжал преследовать во снах. Словно бы переплетаясь, дополняя одна другую, три этих смерти образовывали некий узор, вот только смысл его как оставался, так и продолжал оставаться для Аиртона недоступным.

Транспортная линия в постоянном движении, постоянной работе, независимо от времени суток. Соответственно, в постоянной работе и Универсал – следит, контролирует. Этой ночью к ним присоединяется и Аиртон, хотя ночь обычно использует для сна, а не для работы. Поставив метку на экране обозревателя, говорит:

– Не нравится мне этот участок цепи, какое-то странное поведение.

– Да, – соглашается Универсал после секунды анализа, – несоответствие есть. Выслать ремонтных големов?

– Не уверен, что справятся, – качает головой Аиртон, – тут надо руками, а не манипуляторами.

Фигура речи, но схватывает Универсал тут же:

– То есть желаешь отправиться сам? Предупреждение: не рекомендовал бы. Причина: в настоящий момент в той области возможно магическое возмущение уровня кровавого дождя или выше.

– Предлагаю компромиссный вариант, – говорит Аиртон. – Облачайся в какого-нибудь голема из гигантов и пойдём вместе.

– Хорошо, – неожиданно быстро соглашается Универсал, – сопровождение в качестве аватары.

«Ближе людей нам, смотрителям, эти помощники, – думает Аиртон, – и ничего удивительного, что им придумывают имена. Интересно, как глубоко способен проникнуть Универсал в мои мысли, мои мотивы? Если согласился так быстро лишь потому, что я – старший, это одно дело, а вот если увидел моё ментальное состояние, проанализировал и пришёл к выводу, что вылазка мне будет на пользу, то уже совершенно другое…»

До окончания десятилетнего контракта Максиму оставался месяц, когда совершил самоубийство. Так что после разговора с Нифеей и Аиртон задумался над вопросом: почему? Если не хотел возвращаться на Унику, то мог остаться ещё на срок; если не нравилась именно Григла, то мог бы выбрать любую другую планету, спутник или астероид. «Следовательно, – размышлял Аиртон, – возможно некое внешнее влияние, а создаёт его, по всей видимости, сама Григла». И здесь посетила неприятная мысль, сложилась из предупреждений Фаффа, услышанных во снах. «Что, если Концентратором и нейтрализацией и правда ничего не остановлено? – подумал он. – Если эффект Переноса, продолжившись, перекинулся на Григлу, и, пока не установленный, так теперь действует здесь?» Аиртон насторожился, но в панику не ударился, решил подождать. Всё же в этом его преобладание, его сильная сторона – спокойствие, а не сила. К тому же он – пустотник, а пустотник в отношении каких бы то ни было влияний должен быть крепче, чем любой другой маг. В крайнем случае, что пришло время действовать подскажут прозрачные зубчатые колёса, уж они-то не ошибутся.

К проблемному участку цепи переправляют временный портальный модуль, накрывают небольшим силовым куполом, перераспределив часть энергии от транспортной ленты. Через несколько минут Аиртон и Универсал на месте, а ещё через несколько проблема устранена. «Как же быстро, – думает маг, – как же просто, и ни малейшей опасности». Ловит себя на мысли, что скучает по Салме, по области большой магической активности за порядковым номером 22. Пусть там было опасно, зато не было скучно. Никогда.

– Возвращаемся? – спрашивает Универсал.

– Подожди, – говорит Аиртон, – дай хоть чуть воздухом подышать.

Вряд ли помощник оценил шутку, да и не высокого она качества, но послушно отходит в сторону, а осветители направляет за купол, вверх. Аиртон следит, как в мощных лучах кружатся частицы ржавчины, как время от времени ржавчина обращается кровью, ударяет тяжёлыми каплями в силовое поле. Момент, когда из крови и ржавчины образуется меч, он не видит, но чувствует, каким-то не своим, а чужим слухом воспринимает, как тот со свистом несётся к барьеру. Тут же приходит понимание, что барьер этот меч без труда преодолеет, а затем пробьёт и броню, и самого Аиртона. «Может, оно и к лучшему? – прокрадывается малодушная мысль, – может, Максим был не так уж и не прав?» Однако, в следующее мгновение мир выцветает – выцветает полностью – и видит Аиртон уже не ржавый клинок, летящий навстречу, а соринку металла, засевшую между прозрачных зубцов, и та ломает колёсики, останавливает бег механизма.

– Нет, – выдыхает он в передатчик, – я не поддамся…

Отдаёт команду на выплеск хаомы, но не внутрь, не в иглы, введённые в тело, а вовне. И та выплёскивается из верхних ячеек, вырывается оранжево-огненной струёй, вгрызается в меч, рассёкший силовое поле. В результате до Аиртона долетает лишь оплавленный комок, но и у того сила огромна – сбивает с ног.

– Вот и знак, – говорит Аиртон Универсалу, когда тот, перестроившись, заслоняет со всех сторон, занимает круговую оборону, – ниспослан. А значит пришло время действовать…

[3]

2422 год от Разделения

Квинта Сущего, 10-й день 3-го месяца

Уника, материк Играгуд, западная его оконечность. По небу, словно трещины, расходятся яркие белые полосы, а по тверди катится живая волна. Это чудовища, прорвавшие оба кольца подавления, это начало нового Кровавого времени. Аиртон же и Фафф на воздушной платформе, недоступной как энергиям выброса, так и чудовищам.

– Не может быть… – говорит пустотник.

– Может, уверяю тебя, может.

За происходящим внизу следят своими глазами, а не через экраны обозревателей, застыли у поручней, усиленных полем. Живое море бурлит, бушует, малые существа, морфируя, соединяются в огромных тварей, огромные твари, морфируя, приобретают всё более и более грозные формы.

– Каждый поступок изменяет не только будущее, но и прошлое, – говорит Фафф, – потому просыпайся, напарник, действуй! Встреть его достойно!

Просыпается Аиртон, однако, не столько сам, сколько от эфирного заклинания Универсала.

– Экстренная ситуация, – оповещает помощник. – Готовится телепортация, но так, чтобы мои схемы приёма ничего не отметили. Если бы не установленные тобой расширения, я бы так ничего и не понял. Действовать по плану «Вторжение»?

– Нет, отклоняю, – говорит Аиртон, – но телепортационный блок переведи в режим ловушки, а моему отсеку обеспечь дополнительную защиту.

– Сделано.

«Вряд ли это Комиссия, – думает Аиртон, поспешно одеваясь, – скрытная телепортация им ни к чему. Кто-то решил проверить канал, по которому общаемся с матерью? Тоже вряд ли, не такое уж это и большое нарушение, чтобы совершать из-за него внезапный рейд. С другой стороны, если кто-то боится утечек, особенно в отношении Григлы, то мог и обеспокоиться, принять меры…»

– Переход совершён, – прерывает его размышления Универсал, – отмечено двое. Ментальный маг высокого уровня, предположительно универсал, и саламандра, с классификацией которой затрудняюсь. Мои дальнейшие действия?

– Пока никаких, – говорит Аиртон, на руке которого уже перчатка со вставками а-нейронита, – просто понаблюдаем. Выведи мне воздушный экран.

– Хорошо.

Да, гости были серьёзные: переместиться-то переместились, но двигаться не спешили, и магия от них растекалась тонкая, едва уловимая. Человек, что появился, мог бы послужить хрестоматийным примером контролёра: высокий, стройный, с чертами, будто бы отточенными резцом. Костюм на нём был скорее деловой, чем боевой, светлые волосы острижены коротко и ухожены, ногти тоже, да и вообще лоск буквально во всём. Невольно Аиртон сравнил его с Вахрамом и понял, что предпочёл бы встречу с тремя вахрамами, чем с этим незваным гостем.

– Давай-ка саламандру проверим, – обратился пустотник к помощнику. – Угости её из того лучемёта, что спрятали.

С определением саламандры и правда было сложно: явно выше шестёрки, но пятёрка или четвёрка, не понять. Если одна, то скорее всего драконида, а такие – большая редкость. Первый этап в их создании стандартный, заклинание Огненного Камертона, но когда рождается огненная саламандра, то ей позволяют уничтожить не только свою конкурентку, но и всех простых саламандр, кроме одной. Из неё-то и воспитывается затем драконида – особь, не нуждающаяся в группе, способная действовать в одиночку. Затем проекцию её огненной саламандры переносят через астральную и ментальную плоскости на человека, которому драконида и будет слугой – наложницей, телохранителем, или как-то ещё. Подчинение, соответственно, абсолютное, вот только полноценный перенос получается далеко не всегда, в результате чего огненная саламандра, как правило, гибнет, а вместе с ней и драконида. Потому-то и редкость.

– Прошу повторного подтверждения, – сказал Универсал, – так как возможны нежелательные последствия.

– Подтверждаю.

– Принято. Действую.

Вспыхивает луч, на что контролёр не реагирует – нет даже ментального мерцания. Кажется неподвижной и саламандра, однако же луч отражён и поражает ту точку, из которой пришёл. Аиртон пересматривает этот момент с замедлением, видит как одна ладонь дракониды, став прозрачной, луч приняла, а другая, превратившись на долю мгновения в раструб, выпустила.

– Нет, не пятёрка и не четвёрка, – говорит задумчиво, – а тройка, только с какими-то улучшениями.

Что делать дальше, пустотник не представляет, но действовать ему и не приходится.

– Я… меня… я не могу… – заикается Универсал, а затем отключается.

Тут же Аиртон чувствует в отсеке чужое присутствие – и это когда включена дополнительная защита! Какое бы то ни было сопротивление здесь бесполезно, потому он открывает знак, закладывает руки за голову, встаёт на колени.

– А ты понятливый, – шелест у самого уха, – люблю понятливых…

«Ещё одна саламандра? – думает пустотник, – двойка? Нет, уровень у них должен быть один, а значит тройка, ещё одна тройка, только улучшения не в сторону силы, а в сторону скрытности…» Невидимка в пару мгновений проверяет, нет ли оружия и артефактов, стягивает перчатку, отбрасывает. Затем синий контур, окно, и появляется сам контролёр.

– О, Гелла, – говорит с излишней манерностью, – зачем же так грубо!

– Это не я, – снова шелест, и невидимость уже не сплошная, проявляется тень, – он сам…

– Поднимайтесь, смотритель, поднимайтесь, – контролёр делает знак рукой, – и уж простите излишнее рвение моих слуг. Но вы и сами хороши, а? – следует короткий смешок. – К чему, скажем, был этот луч? Совершенно, совершенно излишне!

Встав и отряхнувшись, Аиртон чувствует укол какого-то сложного заклинания, невольно радуется, что пустотник, и к ментальной магии у него иммунитет. Однако заклинание действует – переносит в Эфир, в недавний сон, где вместе с Фаффом на воздушной платформе, и заставляет, заставляет в сторону напарника повернуться. Аиртон сопротивляется, как бы вырывает голову из чужих рук, а затем и выталкивает себя с эфирного плана.

– Вот даже как? – манерность из голоса ментального мага ушла, в глазах появляется холод.

– А что-то не так? – спрашивает Аиртон с вызовом.

Контролёр смотрит на ногти, будто любуется бликами, а когда поднимает глаза, холода во взгляде уже нет, в голос же вернулась манерность.

– Что вы, – говорит он с улыбкой, – всё так, исключительно так, иначе и быть не может. Я, как понимаете, к вам с личным визитом, хотя мог бы и группу магзора прислать. Вот бы они удивились, когда в них лучом! Но не люблю, не люблю, как магзор работает – грубо и топорно, не находите? Потому дела особой важности – а ваше как раз из таких – предпочитаю решать сам, лично. Но что это я – так до сих пор и не представился! Хоть бы ты, Гелла, напомнила!

– Ш-ш-ш… – отзывается тень.

– Как, думаю, уже знаете, я – ментальный универсал, – продолжает тем временем контролёр, – зовут же меня Авангар.

– Аиртон, – представляется и пустотник, – опорный предметный маг.

– Очень, очень приятно. Ну, и Геллу, думаю, тоже стоит представить, мою помощницу и телохранительницу. Покажись, милая, не скромничай.

На несколько мгновений тень перестала быть тенью и Аиртон увидел суровую женщину – смуглая кожа, голова выбрита наголо, чёрный обтягивающий костюм. Шею и запястья воительницы охватывали кольца шрамов, костюм их не закрывал. Аиртон подобные шрамы видел впервые, подумал: «Как ошейник и кандалы». Но удивило его не это, а то, что у воительницы был ментальный знак, причём не стандартный, а какой-то особенный, со многими вставками. Насколько знал, саламандре ментальный знак поставить нельзя, но, быть может, случаются исключения?

– Она – человек? – не удержался он от вопроса.

– Думаю, да, – сказал Авангар, – иначе как бы мне удалось поставить ей ментальное клеймо?

– Клеймо? – переспросил Аиртон. Ни о чём подобном он раньше не слышал.

– Да, клеймо, – пожал плечами контролёр, – что здесь непонятного? Вторую мою помощницу зовут Гедда, и она, как вы тоже уже должны были понять, саламандра. Оставил её охранять телепортационную точку, а то мало ли, какие сюрпризы…

– Так зачем вы здесь? – спросил Аиртон.

– Зачем я здесь, зачем я там… – Авангар постучал пальцами по губам. – Как понимаю, вы в ожидании кого-нибудь из Комиссии по проблемам эффекта Переноса? Но нет, нет, я не её представитель. И, раз уж на то пошло, не надейтесь, никто ваши предупреждения относительно Григлы рассматривать не будет. Комиссия, вот поверьте, подобными заявлениями просто завалена, и сбрасывают их в одну категорию: «Попытки уклонения смотрителей от контракта и саботаж».

– Но влияние и правда есть… – начал было Аиртон, но поняв, что прямых доказательств у него как не было, так и нет, тут же умолк.

– Тот канал, по которому общаетесь с матерью, – продолжил ментальный маг, – меня не интересует тоже. И раз уж я о нём знаю, то не такой уж он и секретный, а?

Аиртону становится не по себе, думает: «Неужели он всё же залез ко мне в голову? Но почему тогда поле зрения не изменилось, не появляются зубчатые колёса?..»

– И нет, нет, я не читаю ваши мысли, – усмехается Авангар. – Просто хорошо умею их просчитывать.

– Тогда повторю вопрос, – говорит Аиртон, – зачем вы здесь?

– Думаю, вы уже поняли, – отвечает контролёр, – из-за Фаффа, вашего былого напарника.

– Нет, ничего я не понял, – качает головой Аиртон. – Наши пути с Фаффом давно разошлись, диада больше не действует…

– А ещё он мёртв, – прерывает Авангар, – знаю, знаю. Вот только сны ваши говорят об обратном, не так ли?

– Не понимаю, о чём вы.

– Бросьте, – отмахивается ментальный маг, – прекрасно вы всё понимаете. Считайте меня своим благодетелем, ибо намерен забрать отсюда, прекратить вашу ссылку.

– Боюсь, мне это не нужно.

– Боюсь, выбора у вас нет.

Чувствуя, что гнев вот-вот прорвётся, выплеснется потоком горячих слов, Аиртон говорит как можно спокойнее:

– Поясните.

– Тот проект, в котором Фафф состоял, и о котором, не сомневаюсь, должен был вам поведать, – говорит Авангар, – не то чтобы возобновлён по моей инициативе, но пересмотрен. И Фафф – ключевая фигура этого пересмотра. А поскольку у вас с ним связь, то сами понимаете…

– Да нет между нами никакой связи, – всё же выходит из себя Аиртон, – понимаете, нет!

– Не будем сейчас об этом, – контролёр смотрит на ногти, – я достаточно видел. Считайте, что приняты в новый проект, беру вас в качестве опорного мага.

– Но…

– И никаких «но». Собирайтесь, прощайтесь со своим помощником, а я пока оформлю ваш перевод на Унику, где и продолжим.

[Глава пятая] Стрела

[1]

2423 год от Разделения

Квинта Элементала, 5-й день 1-го месяца

Все дороги ведут в Советград – первый из магополисов, главный из них. В самом же Советграде один вариант дорог – идеально прямые; в зависимости от направления называют либо вертикалями, либо горизонталями, либо диагоналями. В качестве связей между дорогами подъёмники воздушные и механические, телепортация одиночная и групповая, эскалаторы, ленты, мосты. И сейчас Аиртон как раз занят поиском перехода с одной вертикали на другую. До того его вёл ментальный знак, но отказал, и там, где было чувство направления, теперь пустота. К магии Аиртон тянуться и не пробует, знает: на время сбоя та недоступна, не сложится и самое простое заклинание, хоть та же воздушная карта. Вместо силы придёт холод, поселится в левой руке, затем потускнеет мир, станет серым, и закрутятся, закрутятся зубчатые колёса…

Причина сбоев – изменения, внесённые в знак Авангаром, но внести их было необходимо, иначе Аиртона не допустили бы к проекту. Любой другой маг пережил бы правку без последствий, как будто ничего и не было, но не пустотник. Такова, увы, обратная сторона невосприимчивости к ментальной магии.

– Требуется помощь? – подлетает информационный помощник, информателла. Исполнена в виде механической бабочки – самая распространённая форма.

– Похоже, что так, – кивает Аиртон. – Проложи, пожалуйста, маршрут до моего кластера.

Механика – вторая плоть города, и кристалла, плоти первой, за ней давно уже не видно. Всеми возможными вариантами представлены ра-мы: и обычные, на эларии, и на базе кристаллов, подобные небольшим коралловым рифам, и на базе искристой хаомы, и ещё много, много других. Так же и с големами – от простых механических до сложных, в несколько блоков, ме-гов. Ну, а больше всего здесь доставщиков, эдаких маленьких летунов, снующих между кругами города вверх и вниз.

– Стойте спокойно, – говорит информателла, – я подготовлю маршрут.

– Хорошо.

Пока Аиртон ждёт, вверху, на воздушной магистрали, чуть было не сталкиваются каплевидный летун и похожий на стрекозу махолёт. «Почти как у нас с Фаффом когда-то, – думает он, – на воздушной магистрали Галавы». Летун и махолёт тем временем благополучно расходятся, и лишь небольшой фиолетовый след сообщает о том, что здесь мог произойти несчастный случай. В том и состоит оно, главное отличие Советграда от любого другого магополиса, любого другого места – благоприятный момент здесь задан на уровне ментальной структуры, касается всего города. «Понятно, почему здесь нет сфер-регулировщиков, только ограничители, – думает Аиртон, – действительно, ни к чему». Советград – остров стабильности, и чем выше круг, тем ниже вероятность Диссонанса, тех или иных его проявлений. Вот только энергии поддержание подобной структуры требует воистину много, и даже второй такой город Система позволить себе не может.

– Маршрут готов, – сообщает информателла, – добавить к ментальному знаку?

– Да, попробуй, – говорит Аиртон.

Готовый к очередному сбою, внутренне собирается, но нет, всё проходит успешно. «Впрочем, что это я, – думает он, внутренне усмехнувшись, – это же Советград! Место, где все дороги ведут к лучшему…»

В главный из магополисов Аиртон попал, конечно, не сразу – сначала были положенные контрольные процедуры в Энио, там же и расширили знак.

– Все вставки для вашего же блага, – сказал тогда Авангар. – Так и пожелаете, а ничего лишнего о проекте сказать не сможете. Не сможете, даже если будут пытать – ментальное тело погибнет раньше.

– Обнадёживает…

– А то! На том и стоим!

Далее был лазарет, специализирующийся на восстановлении опорных магов. Находилось заведение в предместьях Советграда, или Четвёртом круге, как называют их в шутку (впрочем, какие шутки, если размерами предместья превосходят, наверное, уже все три городских круга вместе взятых). Авангар навещал регулярно, следил за тем, как идёт восстановление. И следить было за чем: Аиртон то и дело переживал помутнения, локальные изменения времени, один раз даже самопроизвольно портировал, пусть и без особых последствий.

– Хорошо, хорошо, напарник, скоро полностью восстановитесь, – тем не менее твердил Авангар.

Порой отправлялись с ментальным магом на воздушные, как он их называл, прогулки – кружили на летуне в допустимой зоне. Прозрачной полусферой город накрывала аура защитных заклинаний, расходилась от острия Иглы.

– Величие и красота, не правда ли? – спрашивал Авангар, то и дело замедляя время, заостряя внимание на том или ином виде.

– Да, определённо… – кивал пустотник.

У столицы три круга и цитадель, и число врат, соответственно, равно четырём. У каждых великий маг-архитектор Вассиан поставил по паре Хранителей – статуи членов Первого Совета. Различны по материалу, различны по размеру: чем выше круг, тем меньше Хранители, и если нижние огромны, то верхние уже исполнены в натуральную величину. У врат, ведущих в город, стоят Цирц и Утли, у врат Второго круга – Триптофан и Алинда, у врат Первого – Лим и Злата, а Сарагон и Стелла несут стражу у врат цитадели.

– Великий город, величайший! – звучало вскоре вновь, будто шло некое внушение. – Самим глобальным историческим процессом обусловлено его возвышение, ведущая роль. Именно здесь сходятся сила и спокойствие, образуют в слиянии спокойную силу, именно здесь СОСРЕДОТОЧЕНЫ все основные рычаги управления. Потому-то сюда и ведут все дороги, каждый мечтает попасть!

Если бы Аиртон не смотрел в это время на город, слова контролёра показались бы, скорее всего, и напыщенными, и пустыми, но он смотрел, смотрел и понимал: да, оно и правда так. Из-за сбоев знака мог различить извивы обширной ментальной структуры – той самой, что обеспечивала каждому из жителей Советграда благоприятный момент. Светилась та фиолетовым, и чем выше, тем свет был ярче.

– Не советовал бы этот подъёмник, – в один голос говорят пятеро, соединённые, по всей видимости, какой-то сложной ментальной цепочкой. – Одного из меня так на нём раскрутило, что едва на Первый не улетел! Так что собираю, вот, метки на внеочередной вызов аварийного помощника.

– И сколько ещё осталось? – спрашивает Аиртон машинально.

– Три.

– Ну, что же, дело полезное, держите тогда и мою…

– О, спасибо, – благодарят пятеро, – уже две! И, это, если тоже хочешь расшириться, то знаю одно надёжное местечко…

– Нет, не хочу. Меня это не интересует…

Чуть больше года назад на Советград было совершено нападение. Группе отступников удалось, как знал Аиртон, дойти до Второго круга – как раз того, где он сейчас. «Называют они себя чокнутыми, – думает Аиртон, – и такие, похоже, и есть, раз отважились штурмовать сам Советград». О том, чем закончился инцидент, информация скрыта, упрятана под ментальные замки такой силы, что и знака Береники оказалось мало для доступа, а за повторное обращение получила штрафную метку.

– Эй, постой! – один из пятерых подбегает, пытается втихую прикрепить к знаку Аиртона какую-то метку.

– Нет, – он отталкивает левой рукой, он пресекает.

Затем шаг к скользящей ленте, так кстати замедлившейся, шаг на свободную ячейку, и лента уносит прочь.

«Очевидно, что действовали чокнутые на ментальном уровне, – продолжает Аиртон размышлять о своём, – нашли способ, как проложить в структуре стабильности канал нестабильности. Им они и прошли, поднялись, недоступные постоянной удаче защитников. Вот только, похоже, у ворот Первого круга силы иссякли и подъём превратился в падение…»

В левую руку опорного мага неожиданно проникает холод, тускнеет мир, а из множества шепотков собираются два голоса:

– С той пустотой, которую имеешь в виду, – говорит один, – сложно сражаться. Она как скользящая лента: легко сделать первый шаг, но сложно вернуться назад, если унесла далеко.

– А ведёт лента к пропасти, – отзывается другой тихо, едва слышно, – имя которой смерть…

Накатывает сильное помутнение и Аиртону представляется, что движется он ни куда иначе, как в пропасть, скользит в пустоту. Потому сходит на первом же замедленном участке, едва не спрыгивает. «Когда же это закончится, – злится он, – сбой за сбоем! Или это не сбой, а нечто другое? Некий отклик, ответ на мои мысли о чокнутых? Не хотелось бы в такое верить, но уже одно то, что я здесь, в Советграде, может означать всё, решительно всё…»

С наступлением нового, 2423 -го от Разделения года, пришло время и новой, как выразился Авангар, ступени.

– Сегодня отправляемся в город, – сказал он, – можно телепортацией, можно на ленте.