скачать книгу бесплатно
словно в спичечной коробке,
изумрудятся бронзовки
как предвестники,
чего не в силах предписать.
«Словно в алкогольном делирии…»
Словно в алкогольном делирии,
в вечернем тумане,
рассеченном
придорожными фонарями,
выхватывать мелькающие фигуры
людей с ножом
в кармане
и их доискивающиеся
взгляды.
А может се отхода того,
чьи крылья
знали понюшки
в церквях перед баней.
Но так хотелось тому подохнуть
промерзлой этой зимой,
оставляющую бисер «испарин тревоги»
на восковой пепельно-серой коже.
И кто там внутри неё живет:
мурлыкающий кот,
или пожирающий изнутри крот?
И кого тот зовет?
Против эклектики жизни
в бездверных речах
вручить пистоля мальчику
в лесах.
И будет он стрелять снова
и снова
мимо грачей,
пока не сделает
этого
выстрелом
верным полету.
И пустит мальчик рученьки свои,
в рукавах холодные ручейки,
в чернозем под взгляд предновогодний
ржавой лампы фонаря.
И пусть дрожит земля:
не осталось
ничего,
никого,
никогда.
Замерзнет,
провожая тепло,
сонного мальчика рука
навсегда.
И мысль защекочет тогда,
как хотелось
пройти сквозь
черепной коробки скорлупу
и плескаться в нежных витаньях,
о Мария,
прокусить твою плоть,
дойти до нутра,
следом и в ваакуме сердца
в объятьях заснуть:
как хотелось ребенком утаить себя
в одеялах и шкапе.
Но вот, Мария,
теперь пострижена ты
и не носишь цветы
в своих волосах.
?e Profun?is
I
Я день ото дня
сминал и переминал
покойствие Господа Бога,
того словно,
веселящегося в себе,
ребенка,
что мозолит глаза своим превосходством.
Отныне весь мир и лес,
и гумус,
и костер вещей в пожаре:
над нами жар взрывающихся звезд.
А азъ есмь?
Я рассеян и парю,
не бывший и не в будущем;
сама воздушность,
становящаяся каждым и всем.
Непризнанный ребенок
за замыленным окном,
я гений утолю —
и тотчас же убью его на корню.
II
Голова как руки,
что дыры,
словно стигмы;
и хладной рукой ты стремился
стереть голубую тень
ото лба,
оставленную веткой папоротника
за ухом.
Хаос пророщенный твой
под бледной русостью кучерявых волос;
в нем царит шестиногий зверь,
что выбивает чечётку до искр,
копыта его в огне,
пронизывающие все стены плоти —
сколько не бей по голове ты
с криком,
он останется там.
???
Бас небес и ангельский ветер воет
над морем,
сдувая кряканье уток
и чаек ор;
Я слышу и вижу:
близится время,
как Ты, Господи, скинешь ризу
из плоти,
но не опустеет ни на ковш
в природе Твоей океан.
Взгляни:
выедается любовь,
что взаимна,
твоим блядским сном;
молись на него:
и взгляни разок,
там другое время, Великих, —
опора,
на маскаронах дворца;
тянет руку тебе в приветствии,
а ты цепенеешь,
сбиваясь в гляденье
в никуда своим ничем,
волны прибрежные отпуская,
Ты как обычно в природе уйдешь
в ночи
к луне;
а гений унаследует нерожденный из рода —
и тотчас же выйдет
в иной мир через окно.
Педераст
Вьюнки на голове
из золотой в оттенках пшеницы,
греческий уверенный нос
в профиль,
серьёзные надбровные дуги
над орехово-карими глазами,
плывущими в легкой красноте сосредоточия,
а от слезного мясца до мраморного утеса скул —
борозда.
Склоняет электрический импульс от губ,
влажных в улыбке.
Позы изваянья,
агрессирующие мышцы тела…
О калос,
не кузминские Крылья,
не об Антиное
или Песне Ахилла,
а о твоем безумном наводняющем появлении,
только искать
и домогаться похоти других осталось,
себя бросая на произвол
унаследованной ненависти
к собственной плоти,
и к другой,
возможно,
тоже.
Но только твое
не оставляет мерзости осадка.
И каждая часть,
и запах,
на который слетаются пчелы,
свежестью обдавая и опьяняя,
не подступиться к тебе:
так прожги мои глаза,
словно на фотографии в детстве,
и захрани на свое бессмертье
