В Крым на велосипедах. Рассказы

– Я всю жизнь в форме. Войну прошел в форме, в госпиталях лежал в форме. Какой костюм? – возмущался он.

– Ну, в госпитале, положим, ты на улицу в пижаме выходил, а не в кальсонах, – уточнила мама.

– Пижамы нам выдавали, начиная с майоров. А эту мне сосед по палате всегда одалживал. Хороший человек. Наш, фронтовик, – пояснил отец.

– Батя, а в чем ты будешь ходить на пляж? В сапогах? – сходу обескуражил я сухопутного отца, никогда не помышлявшего о просторах южных морей.

– Вот об этом я не подумал, сынок… Задачка, – честно признался он…

Увы. Жили мы тогда, как и все, от получки до получки, и сэкономленных денег едва хватило на пижаму и дешевые парусиновые тапочки. К счастью, скромный спортивный костюм удалось одолжить у соседского студента-квартиранта. У него же раздобыли выкройку, по которой мама сшила отцу сатиновые плавки на веревочках…

Я же, в свое время перечитавший гору литературы о морях и океанах, вечера напролет консультировал отца, как вести себя в штормовую погоду. Сколько же ерунды ему наговорил! И как он все это вынес, скрывая невольные усмешки в клубах табачного дыма.

– Батя, привези мне бутылку морской воды, – попросил отца в канун его отъезда. «Хоть так познакомлюсь, наконец, с живым морем», – размышлял тогда…

Как же долго тянулся тот месяц. Все нескончаемые дни, где бы я ни был: в школе, дома, или во Дворце пионеров, – мысленно находился вместе с отцом у своего любимого моря…

И вот однажды, вернувшись из школы, вдруг увидел отца, но в каком виде: на белоснежной постели в одних плавках восседал настоящий туземец!

– Батя! Вот это загар! – бросился к радостно улыбавшемуся отцу, – Рассказывай! – нетерпеливо попросил его.

– Что рассказывать, сынок? Санаторий, как санаторий – кормили хорошо и процедуры там всякие, а море оно и есть море – одна вода, да и то соленая. Держи, – подал он стоявшую на тумбочке бутылку настоящей морской воды.

– И правда, соленая! – мгновенно отведал ее на вкус.

А еще были необычные ракушки и килограммов пять красивых камушков, собранных отцом на морском берегу. И в дополнение несколько групповых фото на фоне санатория и спокойного черно-белого моря-лужицы.

– Батя, а шторм видел? – разумеется, поинтересовался я.

– Какой там шторм, сынок! За весь месяц ни одного дождя. Хоть отдохнул от своего ревматизма, – разочаровал отец. «Нет, это надо видеть самому. Бате все до лампочки. А в шторм его ревматизм замучает. Не до хорошего», – мечтательно размышлял я.

Года три подряд каждое лето отец отправлялся к морю, косвенно расширяя мои представления о полуострове Крым.

Судак, Симеиз, Гурзуф, Алушта, Ялта, – непривычные названия этих приморских городков навсегда врезались в память, со странным ощущением, что вместе с отцом там неведомым способом побывал и я.

Альбом фотографий и открыток, скромные путеводители и карты-схемы, конечно же, были исследованы вдоль и поперек. Вот только море по-прежнему оставалось непостижимой тайной. Камушки, ракушки и морская вода в бутылках из-под нарзана, – все это, разумеется, не могло передать яркий образ морских просторов, мысленно одолев которые оказываешься в сказочном мире южных стран, вот уже много лет манящих впечатлительного юношу.

Масла в огонь подлила случайно попавшаяся на глаза журнальная статья об одиночных плаваниях вокруг света. Вот это да!.. Оказывается, совсем не обязательно становиться моряком, чтобы путешествовать по морям и океанам. Да и плыть можно, куда захочешь, а ни куда прикажут капитаны. А сколько удивительных стран можно посетить за один такой поход!..

Вот только, где достать яхту, или хотя бы небольшую лодку с парусом? Разумеется, только у моря – где же еще. Ни плыть же, в самом деле, прямо из Харькова. Впрочем, а почему бы и нет. И я надолго зациклился на разработке маршрута.

Увы, расчеты не обрадовали – пройти около тысячи километров по мелководным речушкам, чтобы только добраться до Азовского моря! И ровно столько же потом против течения! Да только на это уйдут все каникулы, ведь этот путь придется почти полностью одолеть на веслах. Нет, в морское путешествие надо отправляться от морских берегов. Но, откуда?..

– О чем задумался? – прервал раздумья Толик Беленький, заглядывая в разложенную на столе карту, – О-о-о! Мое родное Азовское море! Ты что, тёзка, на каникулы туда собрался?

– Да никуда я не собрался, – раздраженно ответил ему, – Соберешься тут, как же.

– А в чем проблема? Собрался, и в путь, – совершенно неожиданно вторгся в мои тайные замыслы наш квартирант – студент-заочник, который, вместе с Толиком Черненьким, несколько лет подряд снимал на время институтских сессий нашу маленькую комнату.

– Да нет никаких проблем… Было бы, куда. С детства мечтаю о море, а видел только в кино… Обидно… В младших классах мне за отличную учебу даже путевку в «Артек» выделили, а по ней съездил наш троечник Женька.

– Как же так?!

– Не знаю… Мне кажется, взрослые тогда сговорились, а меня просто обманули. Я бы и не узнал ничего, если бы Женька сам ни проговорился.

– Ну, Толик! Да за такое морду бьют!

– Кому? Родителям и учителям?.. А Женьке, толку-то. Он и не понял ничего – каждый год на море… Ну, отправили в «Артек» и отправили. Плохо, что ли.

– Да-а-а, Толик… Ладно, не унывай. Побываешь еще. Какие твои годы.

– Конечно, побываю, – ответил ему и принялся убирать карты, освобождая стол.

– Сынок, ты знаешь, что тут Толик Беленький сегодня предложил? – примерно через неделю спросила мама.

– Откуда? Я же его еще не видел сегодня, – удивился я.

– Оказывается, у него родители живут на Азовском море, в Жданове. А отец там работает в каком-то санатории. Вот бы, говорит, туда вашего Толика отправить… Отец поможет его устроить в санаторий, а до Жданова сам доедет – он у вас вполне самостоятельный. Ну, так ты как, сынок?

– Мамочка, да я с радостью! Вот только, где денег взять? – обрадовался и расстроился я одновременно.

Денег у нас хронически не хватало. «В долгах, как в шелках», – почти всегда говорила мама к концу месяца. Ведь работал пока один отец, а нас, нахлебников, у него аж четверо: мама, да мы, с братьями. Какой там санаторий!..

– Тут оба Толика обещают заплатить за квартиру. Вот тебе и деньги. Я только боюсь, как ты один поедешь в общем вагоне.

– Да также, как в деревню!

– Сравнил. Тут всего-то двести километров, а туда аж пятьсот.

– А по времени, одно и то же – восемь часов. К тому же, в деревню поезд всегда приходит ночью, и добираться полтора километра лесом.

– Значит, поедешь? – неуверенно спросила мама.

– Конечно, поеду. Если можно, – вздохнул я.

– Ладно, сынок. Готовься. Толик сказал, ехать надо в начале августа.

От радости, не знал, что ей ответить. Неужели ровно через месяц увижу настоящее море?! Правда, месяц – срок большой, и все может случиться. Но, впервые за много лет мечта, наконец, обрела реальные очертания.

– Тебе мама уже сказала? – спросил вечером Толик Беленький.

– Сказала, готовься… Неужели, правда?

– А ты сомневаешься?.. Отец сказал, встретит, устроит, проконтролирует, если надо. Так что, готовься, тезка, – обрадовал он.

– Всегда готов! – ответил ему пионерским лозунгом.

– Ой, ли? – критически оглядел тот меня, – Да ты в полчаса сгоришь на нашем солнышке. Что бледный такой? Лето уже, а ты.

– Только-только выпускные экзамены сдал за седьмой класс.

– Поздравляю. И много экзаменов?

– Восемь.

– Ничего себе! Тут четыре экзамена и то никак не сдам… Теперь понятно, тёзка… Давай, загорай, пока есть возможность, – посоветовал Толик.

Вдохновленный хорошими новостями, прямо с понедельника начал готовиться к путешествию на море. Первым делом отправился на речку. В центре города купаться можно было только на мелководье под мостом. Зато совсем недалеко обнаружил лодочную станцию, где давали напрокат гребные лодки.

И вот, отстояв двухчасовую очередь, получил, наконец, долгожданные весла. Бодро прыгнул в указанную распорядителем свободную лодку и едва ни оказался за бортом. Выручила хорошая реакция. Ведь в настоящей лодке я оказался впервые в жизни.

– Осторожней на лодке! Так и убиться не долго! Первый раз, что ли? – поинтересовался закопчённый на солнце распорядитель в морской тельняшке.

– Да нет. В этом году впервые, – соврал ему, опасаясь, что высадит.

– Ну, давай, греби, моряк, – оттолкнул он лодку.

Грести оказалось не так-то просто, и уж тем более управлять лодкой, располагаясь в ней вперед спиной. Но, довольно скоро освоился, причем, настолько, что, когда окончилось мое время, попытался лихо причалить к пирсу. Увы, удар о причал был столь силен, что, не удержавшись, неуклюже упал «вверх тормашками», угодив спиной в небольшую лужицу на дне лодки, а заодно рассмешив всю очередь.

– Больше не приходи. Лодку не дам, – «обрадовал» распорядитель.

Дня три-четыре я и не помышлял повторить свой подвиг на воде: болела спина, да и ныло все тело, непривычное к «гребным» нагрузкам, полопались и саднили кровавые мозоли на руках, а кожа на плечах облезала клоками. Какая там тысяча километров! Хватило и одного, чтобы понять степень своей готовности к покорению водных просторов.

А Толик Беленький лишь смеялся:

– Ну, вот. Пока подготовишься, расхочешь ехать, тёзка!

– Не расхочу, – не сдавался я.

В следующий «заплыв» пригласил брата Сашку и приятеля Вовку Бегуна. Сашку – за компанию, а Вовку – чтоб тот взял лодку.

Но оказалось, распорядитель меня уже забыл – похоже, таких новичков в то лето было немало – и он без проблем выдал нам весла. Вот только грести хотели все, и вместо часа весла мне достались всего-то минут на двадцать.

Через день взяли две лодки на два часа и уплыли так далеко, что просрочили время возврата и, конечно же, нарвались на штраф. А еще через день арендовали лодку на целых пять часов и доплыли аж до водохранилища, что у Кожзавода. Оказалось, там есть своя водная станция, а песчаными пляжами и водными просторами водохранилище в тех местах вполне походит на море. Так мы открыли нашу главную базу для отдыха и тренировок на воде. Там я впервые увидел лодку под парусом и был глубоко разочарован – в безветренную погоду жалкие попытки экипажа сдвинуть тяжелую посудину с места так и не увенчались успехом. Нет, харьковское водохранилище, разумеется, далеко не море.

И вот, наконец, бесконечный трудный месяц позади. Мечтать уже поздно. Давно собран маленький чемоданчик, с которым бегал на тренировки, на руках билеты и деньги, и я вполне готов, морально и физически, к моему первому путешествию к морю.

Провожали всей семьей. Пришел даже Вовка Бегун. Сколько напутствий, сколько наставлений. А перрон все пуст. Поезд «Ленинград-Мариуполь» сильно запаздывал.

– А почему Мариуполь? Ты же говорил, в Жданов едешь, – удивленно спросил Вовка.

– Мариуполь – это древний греческий город. А Жданов – это как Жмеринка или Богодухов – ни то, ни сё, – привычно объяснил другу детства, который, похоже, там, в детстве, и остался.

– Так ты в Грецию едешь?! – неожиданно поразился тот.

– В древнюю, – с серьезным видом ответил ему.

– Ну, Толик! Счастливчик! – восторженно посмотрел на меня Вовка.

Подошел поезд. Хорошо, с моим лилипутским чемоданчиком в вагон попал одним из первых и без труда нашел свободное место у окошка. Через минуту присесть в общем вагоне уже было негде. Впечатление, что все устремились на юг. Впрочем, чему удивляться – начало августа.

И вот поезд тронулся. Отстали бежавшие за вагоном провожающие. Путешествие началось.

– Столько народу тебя провожало! В гости ездил? – спросила женщина, ехавшая с маленькой девочкой, сидевшей за столиком напротив меня.

– Нет, только еду.

– Далеко?

– В Мариуполь.

– Ну, слава богу! А то от Ленинграда до Харькова на этом самом месте уже человек восемь прокатилось. Как заколдованное.

– Ничего, расколдую, – пообещал ей.

– Правда? – неожиданно оживилась девочка, – Ты волшебник?

– Сказочник, – ответил ей.

– Ой, мамочка! – обрадовалась малышка, – С нами в поезде сказочник едет! Расскажи сказку… Пожалуйста, – тут же попросила она.

Уже через час мы стали добрыми друзьями. За разговорами незаметно прошел день и накатил вечер. Стемнело, а поезд все еще неспешно двигался к цели, так и не наверстав упущенное время. Уставшая за день девочка уснула прямо за столиком.

– Любят тебя детишки. Вон моя как прилипла, – отметила попутчица, – А тебя будут встречать?

– Нет. Даже не знаю, как доберусь ночью. Я в Жданове еще не был ни разу.

– А тебе куда надо? – спросила она. Назвал адрес санатория, – Ну, это совсем рядом с морским портом. Нам гораздо дальше. Придется такси брать… Вместе и поедем. Довезем прямо до места, – сходу решила та мою проблему.

Почти в полночь мы, наконец, вышли на перрон станции «Мариуполь».

«Греция», – мысленно усмехнулся, вспомнив Вовкиного «счастливчика». Несмотря на позднее время, довольно жарко. Ощущение духоты усиливалось скученностью людского потока и тяжестью доверенного мне груза: рюкзака, чемодана и огромной сумки. Мой чемоданчик и спящую девочку несла попутчица. К тому же, очень хотелось пить, есть и спать одновременно.

Но вот окружавшая нас толпа пассажиров поезда и встречающих рассеялась, и мы оказались в хвосте небольшой очереди на такси, а уже через полчаса стремительно неслись по темным улочкам ночного Жданова.

– Вон ворота твоего санатория, – рукой указал мне таксист и остановил машину.

Моя маленькая подружка так и не проснулась. Поблагодарив ее маму, попрощался и вышел в непривычно темную ночь приморского города.

И вот где-то вдали растаяли габаритные огни умчавшейся машины, разорвав последнюю связь с долгой дорогой из дома. Я на месте, вот только спрашивается, где это место… Перейдя шоссе, подошел к настежь распахнутым ажурным воротам, гостеприимно приглашающим войти и подняться куда-то вверх по широким ступеням бесконечной лестницы. Одолев половину, оглянулся – чернильная мгла в полнеба, и лишь справа, откуда приехал, раскинулось многоцветие огоньков морского порта. Вот оно, невидимое море, прямо передо мной, и я впервые на его берегу!.. Я чувствую твое присутствие, настоящее живое море! Ну, здравствуй!..

Преодолев последний лестничный марш, обнаружил тусклый огонек, освещавший единственный вход в длинное трехэтажное здание, фасадом обращенное к морю. Стеклянные двери оказались запертыми, а за ними ничего не проглядывалось. Вывески не было, но почему-то подумал, что это и есть мой санаторий.

Покрутившись у дверей, обнаружил несколько садовых скамеек, уютно разместившихся под низкими кронами густых деревьев. Присев на одну из них, не заметил, как уснул.

Проснулся от стука и истошных криков:

– Шляются тут по ночам! Спать не дают! Распорядок нарушают! Вот напишу на вас! – сердито выговаривала пожилая женщина в белом халате, отчаянно гремевшая неподдающейся стеклянной дверью.

– Да мы случайно попали на двухсерийный сеанс. Вот только кончился, – негромко оправдывалась скромная молодая парочка, – Вы уж нас простите за беспокойство. Не пишите, пожалуйста, – уговаривали они цербера.

«Концлагерь какой-то, а ни санаторий», – подхватился я с лавочки и спешно направился к людям, пока они ни исчезли за непроницаемой дверью.

– Еще один! – заметив меня, сходу переключилась сердитая тетка, – А ты из какой комнаты?

– Я не из комнаты, а с ленинградского поезда. Только что приехал.

– Давай путевку, – смягчилась дежурная.

– Я не к вам, а к Стаскевичам. Может, подскажете, как их найти?

– А ты кем им приходишься?.. Что встали? Идите уже! – пропустила парочку любопытная тетка.

– Троюродным дедом, – вызвал я взрыв смеха не успевшей уйти парочки.

– Шутки шутишь? Молодой еще со мной шутить! – обиделась привратница, – Вот не подскажу, и будешь куковать на лавочке до утра.

– Да лучше на лавочке, чем в вашем концлагере, – снова рассмешил я молодежь.

– Иди вон по той дорожке, не сворачивай. Прямо в них упрешься… Ишь, что придумал. Концлагерь… Нечего по ночам шляться, дедушка, – под занавес рассмешила всех дежурная.

– Спасибо! Спокойной ночи! – крикнул всем разом и отправился в указанном направлении.

И снова чернильная мгла. Ощущая утоптанную дорожку лишь ногами, медленно двинулся к цели. Десять минут ходьбы, и показался маячок – свет электрической лампочки. Еще минут пять, и я оказался у жилых построек, наполовину скрытых плотной живой изгородью. Отыскав калитку, услышал грозное рычание «охранника», уже поджидавшего меня с той стороны.

– Кто здесь?! – вдруг громко спросил кто-то невидимый.

– Стаскевичи здесь живут?! – уточнил я на всякий случай.

– Здесь-здесь! Заходи, Толик!

– А собака?!

– Заходи! Она не тронет!

Войдя в калитку, обомлел: дружелюбно помахивая хвостом, меня принялся обнюхивать громадный волкодав.

– Место, Серёжа! Дай людыни пройти! – скомандовал псу крупный мужчина, сидевший в одних плавках на койке, стоявшей посреди двора.

Обиженно вякнув, волкодав Серёжа неспешно направился к своей будке.

– Ну, как доехал? – поднялся с койки отец Толика Беленького.

– Да вот, поезд часа на два опоздал. Здравствуйте, Василий Георгиевич. Простите за беспокойство.

– Здорово, сынку. Та какое там беспокойство. Йисты хочешь, чи як?

– Чи як… Спать хочу, – соврал ему, не желая беспокоить хозяев.

– Тоди ходь до хаты. Там усэ готово. Лягай до утра. А я тут люблю, на двори, з Серёжою, – мгновенно улегся он на свое ложе…

Проснулся от истерических криков голосистого петуха. В комнате уже было светло, и я огляделся. Типичная украинская хатка, как у бабушки в деревне. Хотелось спать, но еще больше есть. Оделся и вышел на двор.

На месте койки уже стоял накрытый стол, а рядом у летней печки суетилась хозяйка – мама Толика Беленького. Глухо буркнул и поднялся у своей будки Серёжа, поглядывая то на меня, то на хозяйку.

– Свои, Серёжа! – успокоила та пса, – Доброе утро, Толик. Умойся там и давай за стол. Мабуть йисты хочешь.

– Доброе утро, Галина Матвеевна… А почему он Серёжа? – кивнул в сторону волкодава.

– Та так… Серёжа и Серёжа… Ни Бобиком же звать таку гарну псину… Вумный!.. Як наш булгахтер Серёжа… Ну, йды, умывайся, сынку, – отправила она меня…

Появился хозяин, и всех тут же пригласили за стол, а после плотного завтрака пошли расспросы. Родителей, конечно же, интересовали дела сына, и я часа два отвечал на их вопросы обо всем на свете.

– Ладно, мать, мы пошли, – поднялся, наконец, из-за стола хозяин, – Заходи к нам, Толик, не забывай стариков, – пригласил он меня на будущее.

Я сходил в хату за чемоданчиком, и мы отправились в санаторий. Днем дорога показалась уже не столь необычной – чахлые деревца с пожухлой листвой, мелкий кустарник с мелкими листочками, полусухая трава в колючках, – словом, всё, как и всюду в степных районах Украины. Ни пальм тебе, ни зарослей бамбука. В общем, морем в моем представлении здесь и не пахло…

То ли мы пошли другой дорогой, то ли к другому санаторию, но вдруг вышли из парковых зарослей на открытое возвышенное место.

– А вот и море, – остановился Василий Георгиевич и широко развел руки, словно захотел разом обнять весь этот огромный мир.

Я взглянул и задохнулся от восторга – передо мной, до самого горизонта расстилалось нечто, доселе невиданное… Море!..

Слова пришли лишь через много лет. Но, сочиняя стихи о лете, я всегда видел перед собой именно ту картину, которую тогда, тем памятным утром, увидел впервые:

Волны синего моряМне сегодня приснились.О могучие скалыОни с шумом дробились.Серебристым потокомБрызги к небу взлетали.Отражалось в них солнцеИ лазурные дали.Те безбрежные дали,Где незримой чертоюНебо словно сливалосьС голубою волною.Там, за синим простором,В море солнца и света,Неизвестные страны —Страны вечного лета.

Мариуполь

«Безмолвное море, лазурное море, стою очарован над бездной твоей. Ты живо, ты дышишь», – вдруг всплыли в памяти строки, как нельзя кстати, подходящие моменту. Жаль, забыл и автора, и продолжение. Завороженный, я застыл, как сомнамбула, на вершине холма санаторского парка. Надо мною бездонное небо, а впереди – такая же голубизна, вплоть до самого горизонта, где, казалось, высокий небосвод утонул в морской пучине, а та невероятным образом вздыбилась до самых небес. Ощущение, что стою на краю «земной тверди», плывущей неведомо куда по безбрежному «морю-окияну» на трех библейских «черепашках»…

«Чайка крыльями машет, за собой нас зовет», – звонким мальчишеским голосом запела ошалевшая от радости душа… Вот только чаек отсюда не видать – далековато…

«Белеет парус одинокий в тумане моря голубом…» А это уже послание через века от любимого поэта Лермонтова… Увы, туман моря голубого чист аж до самого горизонта – на всей акватории ни суденышка, ни скромной лодки рыбака…

«Простор голубой, земля за кормой, гордо реет над нами флаг Отчизны родной», – прозвучал, конечно же, и мой любимый «Марш нахимовцев». Вот он, простор голубой! Я вижу его наяву, а ни годами представляю лишь мысленно! А вся Земля – это мой корабль… Я – рулевой, Великий Мореплаватель, устремивший его в бесконечные просторы Вселенной…

– Толя! Ты шо, уснул? – вернул в реальность Василий Георгиевич, – Чи ты моря николы нэ бачив?

– Чи ни, – только и ответил ему.

– Пойдем, Толя!.. Побачишь ще. Никуды воно нэ динэться, а я на работу опоздаю, – окончательно развеял волшебные чары отец Толика Беленького.

Вздохнув, огляделся. Запомнить бы это местечко, чтобы приходить сюда хоть изредка.

– Ладно, пошли, – согласился с ним, и петляющая тропинка повела нас куда-то круто вниз в густую чащобу невероятно колючего кустарника.

– Обэрэжно, Толя, нэ зачэпысь, – предупредил провожатый. Вовремя предупредил – уже черкнул рукой, хорошо хоть неглубоко.

Попетляв минут десять, вышли, наконец, к санаторному корпусу. Тот ли это корпус, куда попал ночью, или нет, так и не понял. В свете дня все выглядело иначе и не столь таинственно.

Мы прошли в кабинет администратора.

– Давайте ваш паспорт, – попросила дама в белом, как у врача, халате.

– Нет у меня паспорта, – ответил ей.

– Забыли?! Как же так? Ехали в другой город и без документов?

– У меня его вообще нет. Я еще школьник.

– Школьник?.. Георгич, а как же я его оформлю? – растерялась дама-администратор.

– А ты запиши моим сыном. Его тэж Толиком зовут, – предложил отец Толика Беленького.

– Все одно, нужен документ.

– Ну, ладно, принесу его метрику, якщо знайду.

– Та зачем она мне? Он же у тебя взрослый, у него паспорт должен быть, а не метрика.

– Нэма в нього паспорту. Вин же военный.

– Та знаю… Шо будем делать, Георгич?

– Тоди запиши, шо вин мий младший, и тэж Толик. Тилькы нэзаконный. Из Харькова, – неожиданно выдал Василий Георгиевич.

– Незаконный? – удивленно спросила дама-администратор.

– Ну, да. Был грешок, – твердо ответил тот, добродушно хлопнув меня по спине.

– Ладно, Георгич, шо з тобою робыты… Так и запишу, харьковский сынок нашего Дон Жуана из Мариуполя, – рассмеялась дама-администратор.

Так я стал Толиком Стаскевичем из Харькова – младшим сыном Василия Георгиевича.

– Ну, прощевай, сынку. Мне на работу пора, – пожал он руку и вышел из кабинета.

Меня вписали в множество каких-то журналов и, наконец, повели на третий этаж, где показали чудесную комнату. Там я расстался со своим чемоданчиком, и мы направились в столовую. Утомленный обильным угощением у Стаскевичей, от завтрака отказался и лишь издали познакомился со столом, где будет мое постоянное место.

– Перед обедом зайди к врачу. Не забудь, – закончила инструктаж дама-администратор.

– Зачем? Я не болен, – ответил ей.

– Так положено!.. Раз уж попался, Стаскевич младший, живи по нашим законам, незаконное дитя, – насмешливо хихикнула она…

Вернулся в комнату. Раздвинув шторы, обнаружил дверь на широкую лоджию. Какая красотища!.. Балконы были только у моих друзей, а от нашего балкончика в маленьком домике дореволюционной постройки давно остались только две балки-рельсины и заложенная кирпичом дверь…

С лоджии виднелся лишь небольшой клочок моря с множеством кранов на берегу. «Морской порт», – догадался я. Прямо у корпуса – асфальтированная площадка, от которой волнами поднимался горячий воздух. Вдоль площадки – садовые скамейки, приютившиеся под кронами высоченных акаций, образующих тень, но скрывающих море. Жарко…

Глянув на часы, понял, что до визита к врачу успею сходить на море. Оставив в чемоданчике лишь полотенце и плавки, с необъяснимым трепетом отправился на первое свидание с безответной любовью детства и юности…