Происшествия, приключения, фантастика, фронтовые и исторические хроники. Книга 5

И вот обратно на разъезд,Но будто бы в обличье новом.Колеса крутят километры,Так, словно их относит ветром.Автодороги полотно,Хоть и не ровное оно,С шуршаньем шин одноголосымСтремглав несется под колеса.А справа вдоль дороги скалыСплотились черною стеной.А слева столбики мелькают —Пунктир белеющий по краюПредохранительной чертой.   Но вдруг почувствовал Андрей:Машина все быстрей… быстрей…Взглянул: водитель молодой

НА ТРАКТЕ

Не совладает сам с собой.Вцепился пальцами в «баранку»И мчит вперед, подобно танку.А взгляд невидящий, пустой.Хотел Андрей сказать: – Постой!Сбрось газ! Здесь надо ехать тише…    Но сам себя он не услышал.Взметнулись столбики, как четки,Разорванные посередке.Автомобиль пошел на взлет,Как самолет…    Такое даже не приснится.Закрыл глаза…                        Открыл глаза.Молочно-белый свет больницыИ чьи-то темные ресницы,Глаза в глаза.А в них слеза.Глаза, а в них такая боль.– Ну что ты, милая сестрица!Ведь я живой. Ну, что с тобой?Короткий отдых не помеха.Бывает хуже на войне.Вот только жаль, что в Тынду                                       въехалНа «Скорой», а не на коне.Что смотришь?.. Видно я «красив»?..А как шофер?..– Он тоже… Жив…Андрей не знал, что в этот разЕго приветил женский глаз.

СЕМЬЯ

    …Семья! Уют! Большое дело.Судьбы нежданный поворот.Ты счастлив. И душой и телом.И общим делом…                                 Так-то вот!Дают вам новую квартиру.А дом на девять этажейКрасивый, белый,                   лучший в мире.Ты так считаешь вместе с ней.И ты уже «столичный житель».    Но в глубине души – борьба.Твое призвание – строитель.Оседлость не твоя судьба.– Наташа, милая, прости.Наш дом, наш быт, наш сон                                       в пути!    Возможно, это бедность наша.Куда умней? Куда мудрей?Когда девчонка, так – Наташа.А если парень, то – Андрей.Но так уже устроен мир.Стоят нахохлясь друг на друга.– …Пойми! Волконского супругаЗа ним поехала в Сибирь!И что за корысть в той квартире?..– Ну, да! А мы, что, не в Сибири?Мы даже дальше… Я не птица,Чтоб каждую весну гнездиться…   Им быть еще, семейным грозам,Но эта – первая гроза.Глядят в упор с немым вопросомМиндалевидные, со скосомНеотразимые глаза.

    Да! Хороша его Наталья.Андрей подумал: – Ну и ну!На стройку ехал в эту даль я,А выстроил себе жену.    А ей сказал: – Ты не про то.Причем весна? Причем гнездо?Пойми. Ведь ты – моя жена,Делить со мной судьбу должна.– Так что же? Значит, ты важней?– Жить надо там, где мы нужней.– А будет дочка, с нею как?Ее не запихнешь в рюкзак.И нет таких законов, чтобы…– Ты успокойся…  погоди…О сыне разговор особый,Сначала мне его роди.– А что же, и рожу как раз.Ты в этом деле не указ…    В таком бескомпромиссном споре,Что воду в ступе зря толочь.Известно: день супругов ссорит,Зато надежно мирит ночь.    И оказав Андрею милость,Наташа утором согласилась.    Но ты, Андрей, ведь не простак.Ты понимаешь: – Дальше, как?В работе вечно недосуг,Дом и семья – одни волненья…    И сам себе на удивленьеПодумал, вдруг:– Конечно, можно жить в палатке,Класть полотно под колею,И дело вовсе не в достатке,Но надо строить и семью.Все верно – человек не птица.Пора, пожалуй, угнездиться.    …Что мысль? Мгновенье!                                 Между тем,Лазейкой в тесноте отроговУшла вперед твоя дорога,К объектам новым, в глушь и темь.Туда, где сложным многогорьем,Своеобразен и красив,Между Сибирью и ПриморьемЛежит Буреинский массив.Там реки в паводок звереяВыносят камни и песок.На юго-запад мчит Бурея,Амгунь – на северо-восток.    А в сердцевине гор – прогал.И там находится Ургал.Там дом, жена и мал-сынишка,Гнездо? Покамест лишь «гнездишко»,Которым ты пренебрегал.    Уходят в прошлое палатки.Дороги там, где был «пролаз».Заметней стали неполадки,Острее стал хозяйский глаз.Ну, как тут быть, когда                               к досаде,Вопрос о месте в детском садеТакой же важности, как ЛЭП.А стройке ЛЭП сейчас как хлеб.Еще прибавь к своим заботам:Ты дома только по субботам.    Но как приятно каждый разПройти походкой молодецкойПо новой улице – Донецкой,Что строил стройотряд «Донбасс».И за угломУвидеть дом.Тебе не важно,Что этот дом пятиэтажный,Что в нем комфортность и уют.А важно, что тебя там ждут.    Что может быть милей и крашеСчастливых глаз его Наташи.И тянется к тебе мальчонка,Такой забавный сорванец.Хватает бороду ручонкой…    И тут Наташа: – Был отец,Наведал внука… На оленях.Он думал, что Ургал – селенье.– Так что же? Побыл бы хоть день.– Он говорит: «Помрет олень».Он говорит: «Олень хромой.Пусть отвезут меня домой».– «Пусть отвезут…» Он так сказал?    Андрей поспешно на вокзал.Девчата там вели побелку,Пролив белила за углом.А рядом грохотал на стрелкахСостав нагруженный углем.А на другом пути сгружалиДля будущих домов деталиИ шум стоял, и гром, и крик.А поодаль сидел старикНа самом краешке перрона.Согбенный, голова как снег.В кухлянке летней,                          отчужденно,Сидел один, как прошлый век.И рядом, как и он, понуро,Склонив ветвистые рога,Стояли два оленя,                            шкуройПодрагивая,                   хоть без дымокураНе беспокоила мошка.    Сквозь шум и гам столпотворенья,Андрей пробрался, наконец,И, скрыв внезапное волненье,Промолвил: – Здравствуйте, отец.    Тот посмотрел: – А, это ты?    Он помолчал еще минуткуИ раскурил без суетыСухую старенькую трубку.– Зачем пришел?– Пойдемте к нам.Опять затяжка.– Шумно там.Как в шуме жить? Уходит зверь.Охота. Рыба. Где теперь?Была тайга. Тайга – куда?Теперь дороги, города…– Да что Вы? Это только малость.Тайги достаточно осталось.– Не сбережешь. Ты кто такой?Начальник? Да?.. Ты молодой…    Он точно из другого века.«Тайга мой дом… Старуха ждет.Пускай железная дорогаМеня по рельсам отвезет…».    Но, стоп! Закон тайги и гор:– Со старшим не вступают в спор.А тут – родня, как ни на есть,Далекая, а все же – тесть.    «Железную дорогу» зятьЕму пообещал достатьИ мыслями вернулся к Нате.Отец и дочь.                   Крепка их связь.Она училась в интернате,Но с прошлым связь не порвалась.Она владеет в полной силеВеликим Русским Языком,Но не забыла, как поилиЕе оленьим молоком.И город ей совсем не страшен.А тесть… Да пусть он покуражит.Ну, как же, внук! И назван онПо дедушке – Илларион!А ведь хотел назвать Ильей.Да ладно, будет и второй.Тут остановка не на век же.Тут важно главный смысл постичь:Сын – продолжатель рода, ВекшинИлларион Андреевич.Из БАМовского поколенья…

СЫН – ПРОДОЛЖАТЕЛЬ РОДА

    А между тем идет АндрейПлатформу ищет для оленей.Чтоб тесть в другой раз был добрей.Вот на платформе вездеход,Как будто бы его он ждетИ Красная Звезда на дверцеНасквозь распахнутой, как сердце.Погоны черные. Солдат.По виду вроде как стройбат.– Не в Комсомольск?– На Селемджу.– Нет, сам оттуда путь держу…    Легко в бою, когда в учебеПрошел ты подходящий курс.А здесь такое дело, чтобыИ с пользой, и на всякий вкус.– Так, значит, ты не в Комсомольск.Не из саперных будешь войск?    Солдат поправил гимнастерку,Пилотка до бровей низка.Глаза глядят с умом и зорко.– Мы – инженерные войска.А в Комсомольск – соседний путь.– Ну, ладно, будь!..– Ты тоже, будь!..    Закружит век судьба-забава.Ты был у нужного состава.И сразу же тебя признали.– Твой тесть?.. Законно!..                                    Молодец!..С платформы сгружены детали.– Еще минуточку, отец.И солнце заслонив на миг,По трапу въехал грузовик.– Теперь давай без промедлений,По одному веди оленей.Сюда… А краем поводкаЦепляй за крюк грузовика.Вот так! По-нашему! По-русски!Второго!.. Дело решено.    Ребятам, тем, что на погрузке,И интересно, и смешно.Олени и автомобилиНа поводке одном.                      Курьез!Восток и Запад породнились,И не на шутку, а всерьез.– Теперь порядок!– Все по норме!    Стоят олени на платформе,Как колоритная деталь,Там, где поставлены.                                  Покорно.А рельсы полосою чернойК родным местам уходят вдаль,Куда отважно и рисковоКогда-то спрыгнула Раскова,Чтоб поврежденный самолетРекордный продолжал полет.

САМОЛЕТ РАСКОВОЙ

    Илларион тогда не знал,Что, то не случай, то – сигнал!То – провозвестник жизни новой!Но жизнь уложит годы в рядИ, вспомнив о прыжке Расковой,Отдаст он дочку в интернат.    Толкнулись, лязгнув, буфера.– Ну, что, отец, пришла пора…И, как на память друг о друге,В пожатье встретились их руки.И с тихой грустью потаенной,Прощаясь с зятем, удивленноПромолвил тесть: – Ты вот какой.Начальник? Да?.. А молодой…    Рабочий поезд взял разбегИ поволок без размышленийДетали будущих строенийИ тех, кто ехал в прошлый век.    Ушел состав. И ты домойИдешь с распухшей головой.    Да, то немалая забота,Тревога малого народаИ натиск инженерных войск……А дома – вызов в Комсомольск.

ПОЧЕТНЫЙ РЕЙС

    Перрон заполнен до отказа.Кумач трибун.Речей пора.И тепловоз солидным басомГудит: – У-у!.. У-у!.. У-рра!..И первый пассажирский поездГотов уйти в свой первый рейс.И праздничный звенящий голосВливает в шум висящий рельс.Да, да! Тот самый рельс заветный,Сигнал побудки по утрам,Гудит, как колокол победный:Кто строил: – Бам-м!..            И кто построил: – Бам-м!..Звенящим этим перестукомДуша, как музыкой полна.

КОЛОКОЛ – ТОТ САМЫЙ

И все братаются друг с другом,Как будто кончилась война.И первый рейс, таков закон,Первостроителям!                                    ВагонКачнет на стыках и, вот-вот,Уйдет за ближний поворотИ ты опять увидишь мир,В котором ты – не пассажир.Увидишь горы, переправы,Опять тайги познаешь толк.Увидишь встречные составыС углем, лоснящимся как шелк.Увидишь, как железной ниткойРельс отвернет от НерюнгриИ контур будущей МагниткиТебе почудится вдали.А в темной Чарской котловинеЗарницы ярких медных брызгТебе подскажут: здесь отнынеРождается Второй Норильск!И как заправский старожил,Ты б задержал здесь поезд скорый,Чтоб встретить женщину, которойСтихи ты так и не сложил.

ПОЧЕТНЫЙ РЕЙС

Под стук колес промчатся мимоОдиннадцать пролетов в ряд.На грозный паводок ВитимаТы все ж успеешь бросить взгляд.И воскресит тот взгляд мгновенныйВ душе зарубкой сокровеннойИ с Константином жаркий спор,И как шутил шофер-Егор.Пройдя тоннелями сквозь скалы,Сквозь бесконечные леса,Заглянешь в глубину Байкала,Как сущности самой – в глаза!Из будних дней, из «ниоткуда»Возникнет новый непокой.Ты вдруг поймешь, какое чудоСвоею сотворил рукой.И сердце враз сильней забьется,Волненье тесно сдавит грудь.Ты вспомнишь всех первопроходцев,Что проторили этот путь.И тех, кто в душных кабинетах,В чаду дымящих папирос,До воплощения проектовОтветственности бремя нес.И тех, кто начинал когда-то,Валил тайгу и строил ГЭС,И стриженных, и бородатых,И с опытом уже, и без…И воинов, что были с ними,И самых мирных «партизан».И будет случай, то поднимешьЗа них наполненный стакан.    Подходит к Лене поезд скорый,В душе опять покоя нет.Провозглашают светофоры:– Строителям – зеленый свет!    И у каких-нибудь дверей,Мы снова встретимся, Андрей!

= = = = = = = = = =

АЛЕКСАНДР МИЛЕДИН

НА РЕКЕ КЕДОН

Из старого. Геологические байки-3. Кедонские вулканиты

Река Кедон, впадающая слева в Омолон (который в свою очередь впадает в Колыму), имеет длину 200 км и ширину до 50 м и необычайно красива.

В 80 годы Кедон изобиловал непуганой дичью, рыбой, ягодами и вулканическими породами разного возраста, от девона до голоцена. Население отсутствовало.

Уже неделю мы плыли вниз по этой реке и пытались разнообразить изучение вулканитов хоть какой-нибудь охотой и рыбалкой. Кроме своих геолого-кулинарных достоинств, Кедон имел и недостатки в виде многочисленных перекатов и завалов из плавника, причем практически на каждой излучине.

На реке Кедон

Встреченная нами команда туристов из Магадана, сплавлявшаяся на резиновых плотах и непрерывно их чинящая, при виде нашего плавсредства хором выразила сомнения в наших умственных способностях. Видимо имелась в виду наша лодка марки Прогресс, на которой, по их мнению, только ненормальные могли сплавляться по речке VI категории сложности (так они обозвали Кедон). Хотя на мой-то взгляд, только неадекватные люди могли плавать по такой реке на резине и получать от этого удовольствие.

В чем-то туристы оказались правы. Въехав на скорости в очередную плотину из стволов лиственницы и чозении, мы чуть не утопли. Лодка потеряла ветровое стекло, весло и винт. А заодно и мушку на винтовке, сшибленную толстой веткой. Последняя потеря была наиболее огорчительной.

Как оказалось, без мушки стрелять из трехлинейки не очень удобно. Единственный надежный способ – это прицеливаться через ствол, предварительно сняв затвор и прикреплять винтовку к неподвижному предмету.

Махнув рукой на охоту, я всецело переключился на изучение вулканитов, но мосинку, хоть и без мушки, в маршруты все же захватывал.

Возвращаясь на лагерь из одиночного маршрута вдоль невысокого хребтика, я заметил что-то лежащее впереди на звериной тропе. После долгого разглядывания этого предмета (а вдруг медведь!), я нерешительно двинулся к нему, на всякий случай загнав патрон в ствол. Предмет оказался снежным бараном, мирно дремлющим под кустом кедрового стланика. Прокляв отсутствующую мушку на винтовке, я стал подкрадываться к нему все ближе и ближе. Вот уже 15, уже и 10 метров. Баран все спал, не обращая на меня никакого внимания.

У меня в голове появилась гениальная мысль: «Подкрасться к зверю в упор и …". Когда до барана осталось метров пять, он наконец-то проснулся и вскочил. Прицелившись, как мне казалось под лопатку, я выстрелил. Баран упал.

Необычайно возгордившись, я исполнил вокруг зверя что-то вроде индейского танца, с учетом усталости от 12-часового маршрута и полного рюкзака с камнями. Вспомнив о рюкзаке, я с тоской представил процедуру переправки в лагерь туши весом под центнер. Сил почти не оставалось.

В это время баран встал и пошатываясь, медленно побрел по тропе, тряся головой. Оказалось, пуля лишь зацепила один из его рогов, слегка контузив. Самое замечательное, что баран шел по направлению к лагерю!!! При приступе головокружения он ложился, но с тропы не сходил.