Еще не вечер

Анатолий Енин

Еще не вечер

© Енин Анатолий, текст, 2020

© Иллюстрации Надежда Сапунова

© Издательство Кетлеров, 2020

Искать надо сeрдцeм…

Уже не первый год, читая стихи и прозу Анатолия Енина, не устаю удивляться их стилевой простоте, ясности и звучанию потаённых душевных струн, с которыми резонирует моё читательское сердце.

Со ставнями дом. На крылечке – собака.Поленница дров, облепихи кусты…И вечер придёт, как всегда одинаков.Чтоб день увести под покров темноты.С утра ветерок мне за шиворот дунет —Кому бы ту осень остановить!Но тесен был клин журавлей накануне —Зиме, значит, снежной и долгою быть.

Есенинские интонации легко узнаваемы в этих стихах, но боль и дума – свои, незаёмные. Как и упрямое детское ожидание чуда в глубине такой взрослой и многоопытной души.

Всё, что мы называли личным —Всё это блеф, скорлупа, чешуя…Личной может быть только Вселенная,Где обитает любовь твоя…

Наш современник Анатолий Енин живёт в эпоху перемен, которую правильнее назвать эпохой подмен всего и вся, когда полным ходом идёт размывание вековых нравственных ориентиров и исторической памяти. Поэтому так важна духовная константа, чётко выраженная автором в стихотворении о защитниках Даманского:

Тускнеет всё за чередою лет,Боль не бывает бесконечно острой.Былой вражды уже с соседом нет,Но стал чужим политый кровью остров.Мы не о том, кто прав, кто виноват —Пустые домыслы не требуют отваги.Мы просто вспоминаем тех ребят,Не изменивших воинской присяге…

Верность своим корням, своей малой родине – чувство глубинное. Это заповедная территория, которой никакие испытания не отнимут. Зная о непростой судьбе Анатолия Енина, поражаешься его неистребимому чувству юмора и любви к жизни в каждом её проявлении.

Вот и осень прильнула к окошку…– Да живой я, живой, даже бодрый!Видишь, сам убираю картошкуИ воды ношу полные вёдра.Видишь, осень, не так всё и плохо!Не такой, в общем, я и привира —Ведь подрыл пять картох на жарёху,Правда, вёдра из «Детского мира»…

Это и есть поэзия: вздох сильного человека, привычно прикрытый улыбкой. Верно сказал Лев Аннинский: «Видимо, техника стиха – ещё не всё в поэзии, которая есть явление духа, явление жизни, явление природы, наконец». Лирический герой Енина относится к небытию с философией стоика: готовясь предстать перед Творцом, он спасается творчеством.

Долгая смерть – жесточайшая участь:каждую ночь слушать собственный стон…Ну и зачем мне такая живучесть,если понятно уже – обречён?Жизни немного и смерти немного,только молю умереть не во сне:видеть хочу, как спокойно и строговзгляд остановится Божий на мне.

Тема нравственного выбора – ключевая не только во многих стихах, но и в прозаических миниатюрах Анатолия Енина. Судьба дарит автору удивительные сюжеты и уникальные человеческие судьбы, отшлифованные суровой природой Приморья и эпохой, далёкой от сентиментальности. Его проза драматургична, многоцветна, остра и наблюдательна.

Например, рассказ «Лох» – трогательная история с трагическим финалом. Повесть о собаке, которая спасла человеку жизнь, но впоследствии была оставлена им «до лучших времён», а по сути – брошена на произвол судьбы: другие, мол, позаботятся. А те, другие, тоже бросили искалеченного пса в тайге, пожалев на него даже патрона: «Ладно… тигра слопает». И эта эстафета бессердечия, душевной лени и необыкновенной лёгкости, с которой люди перекладывают друг на друга ответственность за «тех, кого приручили», по-настоящему страшна. Повествование идёт от первого лица, но вскоре становится ясно, что автор не ставит себя над героем, не выносит ему приговор – он разделяет его запоздалую боль, вину и растерянность.

Невольно вспоминаются слова Маленького Принца: «Самого главного глазами не увидишь. Зорко лишь сердце».

Эта сердечная зоркость проявляется в сюжетной основе рассказов «Роба», «Гортензия», «Машинка для стрижки волос» и других вечных историях о любви и вероломстве, самопожертвовании и потребительстве, предательстве и мести.

Герои Анатолия Енина – люди разного возраста и профессий, но судьба испытывает их на прочность без всякой скидки на возраст и социальное положение. Всех – и мальчика Витькá, героя рассказа «Машинка для стрижки волос», и безымянную старушку, которую дочь сдала в дом-интернат («Гортензия»), и бывшего рыбака Робу из одноимённого рассказа, который предал свою семью и на старости лет мучается совестью. Читаешь, и тяжело на душе: вроде бы люди в основе своей неплохие, работящие и небесталанные. Всем хочется любви и тепла. А вот не даётся им счастье, потому что несёт человек неотвратимую ответственность за сделанный когда-то выбор.

Особо хочется сказать о героине миниатюры «Кичуля с Агудара», одиннадцатилетней Алёнке. Девочка считает, что она родом с планеты Агу-дар, над которой светят четыре солнца. Там строят «стотысячеэтажные» разноцветные дома, на балконах растут пальмы, а на широких листьях качаются обезьянки и попугаи. И с балкона видно неуютную планету Земля… У Алёнки есть младший братик и пьющая мама, «меняющая пап с упорным постоянством». Так что в ближайшее время сестре и брату светит интернат. Но никто не отнимет у девочки её мечты, её веры в то, что она Кичуля с Агудара. Если прочитать наоборот – Лучик с Радуги…

Нет, автор не давит на жалость. Он просто напоминает, что человек отличается от остальных жителей Земли умением мечтать и верить. Хорошее чувство стиля, мягкий юмор, своеобычный взгляд на события – всё это несомненные достоинства прозы Анатолия Енина, которые рождают главное – контакт с читателем. Ту самую обратную связь, без которой литература немыслима.

Не случайно он стал одним из финалистов краевого литературного конкурса, приуроченного к 75-летию Приморского края. Его произведения опубликованы в сборнике «Автограф на краю земли», литературном журнале «Кают-компания» и других изданиях. А лучшие стихи и прозу автор решил собрать в книгу.

Пожелаем этой первой книге Анатолия Енина благодарных читателей и долгой счастливой жизни!

Галина Якунина,

председатель

Приморского отделения

Союза российских писателей

Лирика

Eщё нe вeчeр

В возрасте оправданных тревогГрустно закругляться в одиночкуИ, пустив усталость на порог,На семейном счастье ставить точку.Грустно одному в вечерний часВспоминать, что было, но когда-то,И, любви не вычерпав запас,Приближаться к точке невозврата.Подожди немного, не спешиЗакрывать счастливые страницы —Он высок ещё, полёт души,Ты не дай ей раньше приземлиться.Будь с удачей ты накоротке,Ставить точки – это ведь не срочно.Силы дай и твёрдости руке,И она поставит многоточие…

На крыльцe

Дела весной не отложить,Скроишь денёк свободный разве?Но в доме стены освежитьСтарались женщины под праздник.И нынче, чуть коснётся грусть,Я снова вижу дом над речкой,Там от побелки отдохнутьПрисела мама на крылечко.А рядом – я, её сынок,Совсем малой. Послушный вроде…Вихры мне треплет ветерок,А может, мать рукою водит.Ещё не знаю, что бедаБывает в жизни и невзгодыИ что лишь в памяти сюдаВернусь я снова через годы.Как много солнца на крыльце,Где села женщина с подростком,С улыбкой тёплой на лицеИ в белых крапинках извёстки…

Нeизвeстному солдату

Я Победе почти что ровесник,Но меня ведь могло и не быть,Если б этот солдат неизвестныйДнепр горящий не cмог переплыть.Если б он под Москвой и под КурскомВ вихре огненном не устоял,Я сейчас на земле своей русскойИ не сеял бы, и не пахал.Если б он по Европе с победой,Добивая врага, не прошёл,Кто б страданья и новые бедыОт народов спасённых отвёл?Я не знаю, большой или малыйСрок земной мне Господь наделил,Но судьбу мне ругать не пристало —Я счастливое время прожил!И сейчас во мне жизнь не остыла,Я в неё бесконечно влюблён!Только всё, что мне жизнь подарила,Разве было бы? Если б не он…

Бился карась…

Бился карась… в полукруг выгибался,Ртом астматически воздух ловил,Вроде как плыть, бедолага, пытался,Только уже потрошённым он был.Даже когда был порезан на части,То в панировочном слое мукиТак и не свыкся с постигшим несчастьем,Смерти назло шевелились куски.Долгая смерть – жесточайшая участь:Каждую ночь слушать собственный стон…Ну и зачем мне такая живучесть,Если понятно уже – обречён?Жизни немного и смерти немного,Только молю умереть не во сне:Видеть хочу, как спокойно и строгоВзгляд остановится Божий на мне.

Сосeдка

Сладкий чай и булка с маслом,По столу клеёнка в клетку…В настроении прекрасномМы беседуем с соседкой.Иногда она на праздникИ по рюмочке наполнит.Не любовники… Ну развеВ щёчку чмокнуть мне позволит.Она тоже одинока —Лет как десять овдовела.Муж покойный – парень дока! —Был весёлый и умелый.Он был смысл её и остов,И она его всё любит…Потому мне с ней так просто,Потому – всё так и будет.

Живи, вeсна!

– А есть ли возраст у весны? —Наивно ты спросила.Допустим, вон у той сосныЕсть кольца на распиле.Так что же нам, весну пилить?А чем и как – кто скажет?Не лучше ли её спросить,Ты как, весна, со стажем?Весна сказала нам в ответ:– Я в тех живу, кто любит,И сколько любите вы лет,Вот столько мне и будет.И, если чувству не остытьВ вас, верных и упрямых,Я долго-долго буду жить —До дней последних самых…

Мeста родныe

Реки-речки, сопки-горкиДа над крышами дымок.Эх, российские задворки —Дальнереченск-городок!Он не гонит и не манит:Не по нраву? – Хорошо! —У перрона скорый встанет —Три минуты – и пошёл.По России таких – сотни.В них доверились судьбеТе, кто благ земных не отнял,Цену зная сам себе.Здесь и я корнями крепкоВрос. Мне дышится легкоИ спокойно, что от предковЛягу я не далеко.Тишина вокруг… НедлинныйГаснет день. И жмёт мороз.Лишь с рычанием тигринымРвёт дорогу лесовоз.

Задушeвный разговор

Сегодня сказал ты: «Прости, ухожу…» —И жизнь на земле прекратилась.По скверу у дома уныло брожу,Пеняю на жизнь – не сложилась…Потом вдруг такая напала тоска!На лавочку села и плачу.Малыш лет пяти, отойдя от песка,Вопросом меня озадачил:– А разве и тёти большие ревут? —И круглыми смотрит глазами.– Не любит никто… не нужна никому… —Вздыхаю в ответ со слезами.Он рядом на лавочку молча присел,Вздохнул с пониманьем – мужчина!А я всё реву, уже голос оселПо этой плакучей причине.Вдруг слышу:– Не плачь! Ты грустить не должна.Вон сколько людей – ты забыла?А может, кому-нибудь ты и нужна,Ведь ты не у всех же спросила!

Притча о слeпом

Чтоб быть замеченным толпой,В убогом одеянии,Сидит на улице слепойИ просит подаяния.Картонку, видную едва,К ногам придвинул ближе,На ней написаны слова:«Мне трудно. Я не вижу».Вокруг такая красота!Весна бушует ранняя,Слепец, с печалью на устахСидит, как изваяние.Всё мимо, мимо праздный людИдёт своей дорогой,И если даже подают,То редко и не много.Но вот к слепцу подходит он,Который сердцем слышит,Берёт с земли его картонИ что-то быстро пишет.Бросает в шляпу горсть монет,Потом, как можно тише,Даёт слепцу один совет:Поднять картон чуть выше.И дальше нужный ему путьПродолжил тот прохожий.Но – гляньте! – люди подаютУже щедрей, похоже.И вот уже, пожалуй, нетТого, кто отвернётся,И в старой шляпе звон монетВсё чаще раздаётся.Сидит слепой и не поймёт:Так что ж, на самом деле,Мог написать прохожий тот,Раз люди подобрели?А если б видел – прочиталОн, слов своих чуть ниже:«Сейчас на улице весна,А я её не вижу…»

Маслeница

С блинами, с песнями, с гармошкойПриходит масленица вновь.Сорвётся в пляс, ударит в ложки —Взыграй, языческая кровь!Закружит площадь – наступаетВеселья высшая ступень:Прощай, зима! Тебя сжигаютВ последний масленичный день.И мы спешим, толпой влекомы,Смотреть на то, как с давних порКосматой кукле из соломыВыносят смертный приговор.Уже подносит кто-то спичку,И то-то радость детворе,Когда зима, как еретичка,Заполыхает на костре!Метнётся пламя к небосводу,И потаённо верим мы,Что наши беды и невзгодыСгорают с чучелом зимы.

Разговор с осeнью

Вот и осень прильнула к окошку.– Да живой я, живой, даже бодрый!Видишь, сам убираю картошкуИ воды ношу полные вёдра.Правда, есть неприятная штука:Память вдруг проявила коварность —Забываю по имени внуков,Зато помнятся долго лекарства.А вчера померещилась вродеМне старуха с косою, в оконце —Ну, здесь ясно как день, к непогоде,Или бури какие на солнце…Видишь, осень, не так всё и плохо!Не такой, в общем, я и привира —Ведь подрыл пять картох на жарёху,Правда, вёдра из «Детского мира».Так что ты отойди от окошка,Что-то больно ты скорая, вижу!Погуляй ещё, осень, немножко,Поблукай ещё где-нибудь, рыжая…

По улицe родной…

А ну-ка не сутулиться!И голову поднять!Ведь по родимой улицеПроходишь ты опять.Вот так, собой командуя,Иду по Кошевой,Хоть удивлять и радоватьУж некого собой.Ворота позадвинуты,И тихи закутки,И небесами принятыПочти все старики.У домика со ставнямиПод тополь сяду в теньИ, погружаясь в давнее,Увижу летний день,Где живы все и молоды,А я – совсем юнец.Идёт там мама по водуИ ставит сруб отец.Там кот на солнце жмуритсяИ, разгоняя коз,По запылённой улицеГрохочет лесовоз.Очнулся… Будто сказочныйОторван лепесток —Несётся иномарочныйПо улице поток.

Будeм праздновать!

Вьюга прочь честной народГонит с улицы —Вот и Старый Новый годВ двери тулится.Пусть по поводу негоТолки разные,Ну а коли он пришёл —Будем праздновать!Не в ущерб чужим пирамИ не в промысел,Мы пройдёмся по дворамС чистым помыслом.Будем сеять-посеватьЗёрна веером,С каждым взмахом всем желатьБлаг немереных!Далеко за тёмный лесЗвёзды падают —Может, то поклон с небесНаших прадедов…

Зимнee…

Помню вечер… В вышинеДве звезды наметились.Мы в морозной тишинеВ старом парке встретились.Предзакатный свет разлит,Розовым подкрашенный,И крахмально снег скрипитПод ногами нашими.На меня из-под бровейСмотришь глаза краешкомИ сбиваешь снег с ветвейТы пушистой варежкой.Помню… помню старый дуб,Головокружение…И несмелых наших губВстречное движение.Прочь в объятья темнотыДень уйдёт поверженный.Только вечер… Только ты…Только парк заснеженный…

В тайгe

Когда проблем не порешатьИли смириться есть угроза,В тайгу, с попутным лесовозомЯ еду душу врачевать.В высоком небе надо мнойТайга сомкнёт свой кров ветвистый,И аромат хвои душистыйОбдаст настоянной волной.Я проберусь к сплетеньям рек.В верховьях воды их хрустальны,И кедры так монументальноСтоят уже который век.И в этом царстве красоты,Как будто в мире параллельном,Себя почувствую отдельнымОт неудач и суеты.Ночные сумерки зажгутЗвезду на синем небосклоне,Лесник знакомый на кордонеПредложит на ночь мне приют.Когда тайгу накроет тьма,Мы с ним расслабимся трёхстопноИ будем в телик допотопныйСмотреть, как сходит мир с ума.

Моeму городу

Там, где сопок покатые плечиОмывают сплетения рек,Там мой город, там мой Дальнереченск,Там мой храм, моя боль, мой ковчег.Налегке – пара сотен в карманеДа ума легковесный багаж,Разлетались мы все из Имана,Молодые – задор да кураж!Закружилось! Был бедным, был важным,Жёны были, друзья и враги,Только вдруг среди ночи однаждыМне почудился запах тайги…Грусть и память живут по соседству.Кто так резко меня приподнял?Может, грусть? Может, запах из детства?Но в ночи растворился вокзал.Он не примет! – стучали колёса. —Ты и город – уже не родня!Но он, мудрый, не задал вопросов,Не отверг… Значит, вспомнил меня,Не забыл. И из самого детстваВывел всех из забвения тьмы.Дал подумать, и дал оглядеться,И поправить святые холмы.…Ветер странствий по-прежнему молод,Но уже он не мой оберег.Остаюсь я с тобою, мой город,Здесь мой храм, моя боль, мой ковчег…

Встрeча с рeкой

Ещё солнце таится за сопкой,Лес укутан в дремотный покой.Ранним утром чуть видимой тропкойЯ иду на свиданье с Рекой.Отпетлялась тропинка и юркоВдруг нырнула куда-то в туман.Ну что, здравствуй, Большая Уссурка!Нет, давай по старинке – Иман…Опускаюсь к речному изгибу.Как давно этой встречи я ждал!Если б вслух я сейчас говорил бы,То б, наверно, мой голос дрожал.Думал, всё позабыл, если честно,Но ты рядом – и память живёт.Узнаю я любимое место,И обрыв, и крутой поворотЗдесь поток твой уверен и ровен,А вон там, где отходит рукав,Длинным боном из спаренных брёвен,Как клинком, рассекалась река.А на этом косом перекате,Где как будто вскипает вода,В ясный день мы в упор до закатаКраснопёрок ловили всегда.Здесь в ночную ходили рыбачить.Вон тот дуб – там и был наш привал.А вот здесь в первый раз по-собачьиЯ поплыл. О как я ликовал!Ты, Иман, меня вывел из детства,И теперь, на остатке пути,Ты не дашь мне от старости средства.Дважды в воды твои не войти.То, что есть, то, что будет и было,Воды всё унесут, а покаСветлой памятью душу омыло,И за это спасибо, Река..

На красный…

Я шёл по зебре. Светоформне красный свет стелил под ноги.Клаксоны хрипли. Я в упорне слышал вой и визг дороги.Я знал – дорогу перейдуи снова буду в стылом мире,где, с установкой на беду,стоят часы в пустой квартире.Где из предметов и вещейушло тепло твоих касаний,Где в протяжённости ночейплутает смутное сознанье.Зелёный свет, не будь так скор —Быть может, мне ещё немного.Я шёл по зебре. СветофорМне красный свет стелил под ноги…

Душа

Душа – это бездна… Душа – это космос,Душа – это искорка в милых глазах.Душа – это море, а может быть, простоБумажный кораблик на грозных волнах.В душе моей тоже хранится немало —Пороки, грешки – а куда же без них!Душа приземляла, душа окрыляла,Стонала душа, как от ран ножевых.Вмещала в себя она радость и муки,Растила по пёрышку оба крыла.Она издавала волшебные звуки,Когда ты в неё осторожно вошла.И пусть она к Богу всё ближе и ближе —Когда-то её он возьмёт навсегда,Но только тебя, пока мир этот вижу,Не отпущу из неё никуда…

Проститe, собаки…

(Буримe)

На тормоз не жал никогда ещё резче!Куда только делась былая усталость —У самых колёс, светом фары просвечен,Встаёт мальчуган…– Что, жизнь, кричу, в тягость?!А он лишь губами чего-то бесшумно,Герой предстоящей мне ночи бессонной.Щенка прижимает к щекам своим юным.Ох, мальчик ты мальчик, с лицом просветлённым……Дороги зигзаг с обозначенной кромкойКак знак вопросительный брезжит во мраке.А ты – вопрошает – на месте ребёнкаРванул бы под фуру, спасая собаку?Ты добрый и смелый, малыш, нет вопросов!И в жизни, конечно, не будешь зевакой.Но в случае этом не лезь под колёса!ТЫ ОЧЕНЬ НАМ НУЖЕН!!! Простите, собаки…

Дальнeрeчeнск

Когда сопки весною на плечиВновь накинут зелёную шаль,Я приеду к тебе, Дальнереченск,В голубую таёжную даль.Там, от шумных столиц отдалённый,Ты стоишь, неприметный такой,Как мальчишка в рубашке зелёной,Подпоясанный синей рекой.Всей душою к тебе, Дальнереченск,Прикипел я уже навсегда.Мы с тобою друг другу навстречуТянем руки свои сквозь года.Скоро мне выходить из вагона,И ты встретишь меня, дорогойМой мальчишка в рубашке зелёной,Подпоясанный синей рекой.Вновь задуют упругие ветры,Раскачают, как море, тайгу.Исходил я свои километры,Понял, жить без тебя не могу.Под своею кудрявою кронойТы подаришь уют и покой,Мой мальчишка в рубашке зелёной,Подпоясанный синей рекой…

Помню

Вот приметная сосёнка —От неё четвёртый ряд…Мама, папа и сестрёнкаЗдесь, на кладбище, лежат.Поклонюсь могилке каждой,Положу по два цветка.Лягу здесь и я однажды:Жизнь, она ведь коротка…Папа смотрит чуть сурово:– Что ты нюни распустил?Ну-ка, парень, дай мне слово,Что меня не посрамил!А у мамы взгляд доверчив:– Счастлив ли, скажи, сынок?Ничего я не отвечу,Лишь седой потру висок.Самому бы разобратьсяМне в сплетениях судьбы…Но в одном могу признаться:Ваших слов я не забыл.Только жизнь такая штука —Крут порой её замес.Мне с трудом далась наукаНа пороках ставить крест.Но живу и глаз не прячу —К миру с чистою душой.Не согнусь и не заплачу,Устою перед бедой!…Снова ветерок подует —Знать, к дождю… Пора шагать!Мне кукушка прокукует,Сколько раз – не стал считать.

Кувшинка

(Акростих)

Конечно, вид её неброскийУ вас не вызовет восторг —В глубь тёмных вод идут отростки,Широкий лист на гладь прилёг.Их сразу мало видно что-то,Но вот уже белей, белей —Как будто это не болото,А заводь белых лебедей!

Расскажи мнe

Расскажи мне о запахе неба и звёзд —У тебя обонянье особое.А я запах ветров, пряных трав и бороздПередать, как умею, попробую.Ах как волосы пахнут пьяняще твои,Пахнут губы и тело упругое!Не на этот ли запах запретной любвиПотянулись однажды друг к другу мы?Мы смешаем все запахи в общий букет —Этот микс такой тонкий получится!Я желаю вдыхать его тысячу лет.Он не скоро, скажи, улетучится?

Этот запах корицы и мяты…

Этот запах корицы и мяты…А малина, душица, шалфей!Ах, каким только чаем меня тыНе поила в деревне своей!И когда я с тобой целовался,В аромат лепестков диких розТак волшебно, так тонко вливалсяАромат твоих губ и волос.Но так вышло – расстались мы вскоре.Я давно человек городской.Может быть, среди трав в чайном сбореНе хватило одной – колдовской.

Слушая «Одинокого пастуха»

Когда душою захандрю,С годами это стало часто,Пластинку старую беру —Там есть вещица Джеймса Ласта.Вот завертелся чёрный круг —Сейчас… сейчас… она – вторая!Шуршит игла… и – флейта вдруг!Я внемлю звукам, замирая.Плывут альпийские лугаПередо мной, как на экране,И аккуратные стогаЕдва виднеются в тумане.А звук то ровен, то дрожит,То на подъёме, то печально,Так удивительно звучитНад этой сказкой пасторальной!…Наш век и бешен, и горласт.И в этой самой круговертиНе покидай меня, Джеймс Ласт,И пастушок с волшебной флейтой.

Письмо

Любимая, здравствуй! Прочтёшь ли, не знаю.Лавиной накрыло… Из группы – кто жив ли?С трудом откопался. Теперь замерзаю.Пытался подняться, да ноги чужие.Пять метров до края – и пропасти бездна.Валун на пути оказался преградой,Но мысль леденящая: ждать бесполезно.Как много сказать тебе важного надо!Ты помнишь наш отдых? Давно, на Байкале.Так вот, заверяю, что с Ленкой я не был.Забудь, что подружки тебе нашептали.Когда нас разыщут? Ни точки на небе…А к сыну построже – чтоб в горы ни шагу!Да что я тебе – с ним я сам потолкую:Пусть весь ты из воли, пусть весь из отваги —Лавина любого в снега упакует.Как холодно, милая… Пальцы не гнутся.А там у вас лето, ромашки и клевер.Меня же найдут? Как же так – не вернуться?Постой, вроде слышу – стрекочет пропеллер!Да нет, показалось… Тем более вечер.Как лёд на вершинах кроваво окрашен…А я всё ищу твои тёплые плечи.Не верь никому: умирать – это страшно…Стемнело совсем… Допишу я едва ли.Опять голоса – глухо так, как за стенкой.Ну вот… и конец… У меня… на… Байкале…совсем ничегошеньки… не было с Ле…

Прикоснуться

Всё, что мы называли личным,Всё это блеф, скорлупа, чешуя…Личной может быть только Вселенная,Где обитает любовь твоя…Всё, что мы называли правильным,Это просто навязано нам.Правильным может быть только желаниеПрикоснуться к твоим рукам…

Жeнщина пeла…

«…Ой то не вечер, то не вечер…»Чуть набок голову склонив,Запела женщина сердечно,Слегка глаза свои прикрыв.Она запела без жеманства,Лишь чуть лицом порозовев,И в зачарованном пространствеПоплыл волнующий напевЛежали руки на коленях,С округлых плеч платок спадал,И пела женщина… Как пела!Как голос в воздухе дрожал!О эта сила песни русской!Попробуй где ещё найди —Чтоб до вершины светлой грусти,Чтоб до щемления в груди.«…Ой то не вечер, то не вечер…»И мне казалось – не спешаК седому прошлому навстречуМоя приблизилась душа.И долго-долго вспоминалосьИ то, как женщина поёт,И как слезою отозвалосьНачало русское моё…

Под абажуром…

Пусть рассвет ненастный, зыбкий,Ты, по-детски немудра,С беззаботнейшей улыбкиНачинаешь день с утра.Абажура оболочкаТак уютно тень даёт,И тебе моя сорочкаУдивительно идёт.Поутру наряд нестрогийПодходящ вполне, но всё жВ мягком кресле свои ногиПо-девичьи подожмёшь.За окном всё так же хмуро,Тем милее закуток —Под зелёным абажуромНа два кресла уголок.Будет там горячий кофе,Разговоры ни о чём,Будет тенью милый профильНа стене запечатлён…

Мандарин

Как долго мама ходит в магазин…Я надышал проталинку в окошке.Она придёт и вложит мандарин —Оранжевое солнышко – в ладошку.И южный фрукт, которому я рад,Ещё пока что с улицы – холодный —Чуть отойдёт, и чудный ароматВольётся в общий запах новогодний.Пусть он не всем фруктовый господин,Вот яблоко – и больше, и краснее,Но детство выбирало мандарин.Янтарных долек нет его вкуснее.А жизнь – куда ей деться! – всё идёт!Всё приглушённей запахи и звуки,И к Рождеству который уже годЯ покупаю мандарины внукам.И так случится, новый снегопадОпять укроет снежною периной.Зелёной ели хвойный ароматИ тот волшебный запах мандарина…

Мы к вам приходим…

Так вышло, что в твоей, солдат, судьбеМолитва матери не стала оберегомИ здесь, в Приморье, выпало тебеУпасть на саван мартовского снега.А рядом спят товарищи твои —Московский друг, ростовский, астраханский,Вступившие в смертельные боиЗа остров пограничный, за Даманский.Тускнеет всё за чередою лет,Боль не бывает бесконечно острой.Былой вражды уже с соседом нет,Но стал чужим политый кровью остров.Мы не о том, кто прав, кто виноват —Пустые домыслы не требуют отваги.Мы просто вспоминаем тех ребят,Не изменивших воинской присяге.Спокойно спите… Лучше вам не знатьБольших и малых наших потрясений,А мы придём сюда, чтобы опятьВ молчанье скорбном преклонить колени.