скачать книгу бесплатно
– Да не переходил я улицу. Как вышел, так и иду.
– Но ты же не в тую сторону идёшь…
– Дреманул, наверно, дедок, – подхватил тему заинтересовавшийся их разговором некий прохожий (мужчина в потёртом изрядно полушубке, облезлой кроличьей шапке и с видавшим виды солдатским рюкзаком за плечами), – вот и проехал до кольца у завода, а на обратном пути сошёл… Их же две остановки с таким названием. Одна – туда, другая – обратно. Так что, товарищ дорогой, смело переходи улицу и топай в противоположном направлении. Как раз и доберёшься. Понял? Дедушка…
– Спасибо! – промолвил Василий Никанорович, обращаясь к бабуле и случайному прохожему. Он понял, что действительно проспал и вышел уже на обратном пути, после трамвайного кольца с конечной остановкой. И случилось это из-за внезапно нахлынувших воспоминаний из детства. Вот… досада-то… Как жаль… Но… делать нечего. Ничего тут не попишешь… «Нечего на кого-то пенять, если у самого рожа крива…» – пришло ему в голову подходящее для такой ситуации выражение. Вася всегда был самокритичным. Во всяком случае, старался таковым быть. Поэтому он с благодарностью кивнул этим добрым людям и решительно направился к переходу.
«Неужели я так старо выгляжу? А?? Ишь… – дедком назвал, дедушкой. Мужик-то…» – поморщился Кульков, оглядывая и оценивая себя насколько это было возможно.
На другой стороне улицы он резво двинул обратным курсом, прошёл трамвайную остановку с названием про юных мичуринцев, дошёл до светофора… и дальше – как ему говорили. Вскоре Василий нырнул в арку и оказался во дворах.
«Как пройти в Пенсионный фонд?» – спрашивал он у всех подряд, пока не оказался перед огромным высотным зданием. Красивым его нельзя было назвать – обычный жилой дом, каких в Москве великое множество. Но вывеска висела – мама не горюй… Ох и ах. Красочная. Вся в огнях. И размером как «Девятый вал» Ивана Айвазовского. Даже чуток больше. Впечатлительно! И крыльцо шикарное. Мраморное. С блестящим ограждением. С набалдашниками на столбиках. С цепями. С висюльками. По бокам фонари вычурные. С вензелями. С ажурными загогулинами. И двери стеклянные. С ручками золотыми.
«Доброго тебе здоровьица, бабуля! – мысленно поблагодарил он бабушку из автобуса. – А то чёрт-те что наговорил про тебя. Икала, небось… божий одуванчик. Но не переживай. Спасибо тебе. За всё. Дошёл я. Добрался. До дворца пенсионного».
На крыльцо Василий Кульков поднимался осторожно. За хромированный поручень держался обеими руками. Крепко. Цепко. Хватко. Не грохнуться бы… А то уже бывало…
«И тебе тоже, здоровьица хорошего… Не болей, держись… – не забыл он и вторую старушенцию. Другую… на улице встретившуюся. Юркую такую… – И тебе спасибо! Бабуля славная… Огромное. За что? За то, что направила меня на путь истинный. Дорогу верную указала. Повернула меня в нужную сторону. А то шёл не в тую… в которую надо, придурок. И благодарность мою ещё тебе в придачу передаю. Не болей… И тебе, мужик с солдатским рюкзаком и в полушубке потёртом, тоже всех благ».
Кульков постоял на крылечке мраморном минут пять-десять… отдышался… в себя пришёл, помолился за успешное посещение сего значительного заведения… покрестился на удачу трижды… Затем решительно взялся за красивую прекрасную и основательно затёртую многочисленными посетителями золочёную ручку. Потянул на себя.
Огромная стеклянная дверь довольно легко подалась, без всяких скрипов и лишних завываний сдвинулась с места и широко распахнулась, открылась: входите, мил человек, заходите, добрый молодец, мы к вашим услугам, сударь, мы вам всегда рады, дорогой вы наш российский человек.
Странник удивился такому душевному гостеприимству, усмехнулся, про себя что-то думая, громко цокнул языком, как когда-то… давным-давно… в детстве своём далёком цокал от счастья, валом валившегося на него… и смело шагнул в дверной проём.
Глава 57
Двойное везенье
Ого! Госпожа удача вдруг пожаловала в гости
У коварного удача бывает раз, у искусного – два.
Пословица народа коми
Войдя в подъезд районного отделения Пенсионного фонда, Василий Никанорович прямым ходом направился к очереди, которая стояла справа. Очередь не особо большая по количеству людей, но и не маленькая. В общем, очередь – как очередь. Как и другие такие же, встречавшиеся на его пути.
Кульков спросил, кто последний.
Но ноль внимания на него. Вроде как его тут не было. Как-то не комильфо… Стыдно даже стало. Кульков покраснел как рак, как школьник у доски, который вышел для ответа, но забыл, что надо говорить, какие слова произносить… Вылетело всё из его дырявой головы…
Ещё раз спросил: «Товарищи! Вы что… глухие?? Кто последний из вас?»
Вновь ноль внимания. Даже не глянули на него. Никто. Ни справа, ни слева, ни те, которые прямо стояли. Даже местные дежурные персоны, в форменном обмундировании с пистолетами в кабурах на боку, не отреагировали. Они своим разговором были заняты.
Василий Никанорович опешил и задумался. Ему пришло в голову, что эти люди не хотят быть последними… в этом мире бушующем. Последними бывают лишь отщепенцы, твари, черти болотные, гады в прямом смысле слова и другие плохие люди. То есть, быть последним – это дурной тон в современном российском обществе. Да! Есть такое мнение. С космонавтов и лётчиков пошло такое странное поветрие и распространилось по всей стране мгновенно. Зараза всегда быстро расходится в любой среде. Липнет она к любому человеку. Ко всякому. Это доказанный факт. Общество не исключение. Оно же из людей состоит. Из тех человеков, к которым уже худое прилипло и присохло. Законы природы таковы. Последние в современном обществе – это моветон своего рода с некотрых пор. Одни, боящиеся всего, начали; другие, трясущиеся, продолжили. Нельзя быть последним. Ни в коем случае. Ни в коем разе. Хотя… хотя огромное количество таких персон в нашем государстве имеется… Да, они теперь именно последние… Самые последние!
Кульков на всякий случай, надеясь на удачу и успех, перефразировал свой вопрос. Теперь он спросил по-другому: «Товарищи! Дорогие! Кто крайний?»
Снова никакой реакции. «Что за фигня…» – мелькнуло в мозгах.
Он ещё повременил чуток: может, не расслышали… очередники…
Стоял ожидаючи… С нетерпением зыркал по лицам присутствующих…
Не дождавшись ответа, переспросил ещё громче, почти проорал: «Господа! Прошу ответить! Кто из вас самый крайний в очереди к работникам сего учреждения на текущий жизненный момент? Не молчите!! Мне это очень важно. Мне надо справку у них взять для полуклиники! А то лекарства льготные там мне не выдают…»
И о! Чудо случилось! Ответил дедушка с окладистой седой бородой. Не прямо ответил, а кивнул: мол, я крайний… Тот стоял у стены, опёршись на трость. Василий Никанорович занял за ним и поклонился для пущей важности. Старых людей он уважал с детства. А седых дедушек и бабушек просто боготворил. Тем более, что этот старец дедулю родного напомнил.
Перед дедом тусовался молоденький парнишка. «О-о… Ничего себе… Вот даже как. Оказывается, и такие юнцы сюда ходят… – с огромным удивлением и изумлением подумал ошарашенный Кульков. – И стар, и млад. Неужели этот пацан тоже пенсионер? Как-то непонятно всё это. Надо будет разузнать, спросить у кого-нибудь».
Запомнив и того, старого, и другого, молодого, он принялся ждать своего часа. Сидячих мест не было. Народу стояло человек пятьдесят-шестьдесят. Не более. Немного, по местным меркам. Но и не мало, вообще-то.
Часа через полтора-два охрана у дверей пропустила его в коридор, где он, быстренько отыскав нужный отдел, опять спросил:
– Кто последний в шестой кабинет? Ой, сорри… Кто крайний??
На этот раз у дверей было всего четыре человека, он пятый. «Везёт!» – радостно промелькнуло в голове уставшего посетителя, набравшегося уже громадного опыта по стоянию, сидению и ожиданию в очередях.
Но случилось так, что слово «везёт» рано у него в мозгу мелькнуло. Откуда-то подошли ещё шесть человек.
Они заявили, что их направили сюда из другого кабинета. Мол, их заверили, что тут, в шестом кабинете, их примут без очереди, потому что они уже два часа стояли там, в тринадцатом, за справкой, на основании которой в этом кабинете им должны выдать другую, которая для получения лекарства.
Очередники всполошились, стали расспрашивать нежданных пришельцев: почему так… может, и им тоже сперва другую справку надо получить… ну и так далее.
Пришельцы заверили, что нет, мол, вам не надо, потому что у них и у этих разные категории. Дескать, что не всем нужны предварительные справки, а только им.
Очередники успокоились. Поняли в чём дело. Пропустили вперёд пришельцев.
Народ российский такой… добрый… ласковый… Побузит, побузит… – да и успокоится… С древности так повелось. Испокон веков.
Не прошло и часа, как Кулькова пригласили. Вышедшая женщина, за которой занимал он, многозначительно кивнула ему на дверь. Понятно! Можно входить! Ура!
В служебном помещении находилась очень привлекательная и соблазнительная дама – вся в золотых кольцах, серьгах и многочисленных цепях. Она гордо восседала за центральным столом и по всей видимости являлась начальницей этого отдела.
По обе стороны от неё, у противоположных стен, располагались ещё два стола поменьше, за которыми над казёнными пенсионными бумагами корпели две молоденькие девчушки. На их пальцах тоже что-то блестело и искрилось.
Все три стола были оснащены новейшими иностранными компьютерами с большими плоскими экранами, а в углу на отдельной тумбочке приютились ксерокс, принтер и сканер.
В другом углу огромной комнаты стоял массивный металлический шкаф с документами. Рядом примостился небольшой столик-буфетик с электрическим чайником, чашками, кружками и другой нужной для еды и чая посудой.
У левого стола на стуле сидел посетитель.
Василий Никанорович направился было прямо к начальнице, но она его опередила, указав авторучкой на стол, стоявший справа.
Кульков машинально изменил направление движения, расстегнул куртку, снял шапку, приземлился и изложил светленькой симпатичной девушке тему своего визита:
– Мне надо справку в полуклинику о том, что я нынче не отказывался от льготных лекарств.
– Ну вот, Изольда Генриховна, опять за справкой, – девчушка отчаянно перевела взор в сторону своей командирши. Она была то ли обиженной, то ли униженной, то ли оскорблённой. Не понять… Хоть у самого Достоевского спрашивай… – Это же всё есть в компьютерной базе. И в поликлиниках это знают. И в горздраве знают… – продолжала она протяжно ныть и трепетно верещать с явной горечью в голосе.
– Выдай, Людок. Чего уж теперь… Мы же для этого сюда поставлены.
– Ваши паспорт и страховое свидетельство, – девушка смотрела уже на просителя.
Тот вывалил на стол все документы, какие захватил из дома. Барышня взяла то, что ей нужно, и уставилась в монитор. Через каких-то пару минут готовая справка чудесным образом выползла из принтера.
– Люда, сделай ему два экземпляра. Может, ещё куда понадобится, – скомандовала Изольда Генриховна своей подчинённой.
Вторая такая же справка незамедлительно появилась вслед за первой.
Ура! То, что надо! Супер!
Девушка по имени Люда шлёпнула печати на оба экземпляра и передала их на подпись своей руководительнице.
Всё! Справки готовы!
Кульков никак не ожидал такой расторопности и такого тёплого приёма.
Ох! Как он был рад. В ладоши хлопал. Как дитя малое… как ребёнок…
Слова благодарности сами вылетели из его уст: «Спасибо! Спасибо вам огромное!»
Повезло ему несказанно! Да! Это так. Не напрасно молился и крестился.
Ох, как же это хорошо… Всегда бы так… и везде…
Через мгновение Василий Никанорович, довольный собой и жизнью, выходил из кабинета номер шесть с такими важными и нужными ему документами.
В голове его крутилась славная мысль: написать их начальству благодарственное письмо. Похвалить сотрудниц за их вежливость, добросердечность и оперативность.
Да-да! Надо написать. Надо не забыть это сделать. Обязательно.
С такой думкой одухотворённый человек покинул офис Пенсионного фонда.
Вот повезло так повезло. В жизни так не везло. Нигде и никогда.
Это точно. Дважды повезло! Даже две справки дали! Удачно!! Два раза!
Вот какой он ловкий…
Вот какой умный…
Вот какой он настырный…
Вот какой он успешный…
Вот какой он везучий…
Так папа раньше говорил.
И мама тоже.
Вот как хорошо! Всегда бы так… и везде…
На обратном пути к трамвайной остановке он только дважды притормаживал и спрашивал у прохожих, как к ней пройти, – дорога стала ему уже немного знакомой.
Глава 58
Отдых скоротечный
Думы разные, мысли беспокойные
Все мы под Богом ходим.
Русская поговорка
Антонина была ещё на работе, когда Кульков вернулся из похода в Пенсионный фонд. Вояж туда оказался очень удачным, но продолжительное по времени путешествие и нахлынувшие положительные эмоции, которые в последнее время встречались очень и очень мало и весьма-весьма редко, выбили его из колеи, он устал.
Василий быстренько скинул сырые ботинки с белёсыми следами от химических реагентов, повесил на вешалку меховую свою курточку, на тумбочку кинул шапку с шарфом и перчатками… и шмыгнул в комнату полежать на диване, а то притомился от сегодняшних передвижений, топтаний, стояний и ожиданий.
До того он устал, что аж в животе рези жуткие появились и колики со спазмами по всему телу больному расползлись. От самого подреберья с находящимися там сердцем, лёгкими и другими внутренними органами и ниже… до паха…
В паху сдавило так, будто бульдозер тяжёлый карьерный проехал там туда-сюда и обратно… да ещё гусеницами с траками острыми железными развернулся пару раз на триста шестьдесят градусов. Неприятно было и больно. Хоть волком вой. Хоть на стены лезь. Хоть штукатурку грызи. Хоть ногтями её царапай. Хоть в омут кидайся. Хоть под паровоз бросайся. Хоть со скалы в пропасть сигай. Хоть что с собой делай…
Одно успокаивало, утешало и радовало – его чёртовы хождения закончились положительным результатом: дали, наконец, справку. Даже две справки!
Спасибо им, замечательным женщинам из 6-го кабинета районного Пенсионного фонда. Спасибо огромное этой дивной бесподобной красавице Изольде Генриховне и её юной прелестной старательной помощнице милой Людочке с прелестными конопушками на белом личике и ярко накрашенными красными губками-бантиками.
Перебирая в памяти пережитое за эти дни, Василий Никанорович пришёл к выводу, что мир всё же не без добрых людей, несмотря на сплошной коварный негатив, царящий в последнее время в его многострадальной стране.
«Нет, не всё так уж плохо…» – уговаривал себя Кульков, развалившись на диване. Он гнал прочь из головы те нехорошие моменты и явления, которые жить мешали ему, в частности, и народу, в целом.
Пожилой седовласый человек, пенсионер по старости, Вася по имени, Никанорович по отчеству, по папе родимому, пытался быть удовлетворённым, весёлым, оживлённым, беззаботным и беспечным.
Ему очень понравилось, как с ним, с больным человеком, обошлись в том местном отделении Пенсионного Фонда Российской Федерации.
Его приняли как великого гражданина! Как заслуженного деятеля! Как всеми уважаемую личность! Как всем известного активиста! Как воротилу! Как пророка! Как царя! Как короля! Как принца! Как вип-персону! Как Мессию! Как помазанника Божьего! Как настоящего человека с большой буквы. Не как скотину безродную…
На этой идеалистической волне простой российский старший охранник вздохнул полной грудью, почувствовал себя гордым, счастливым и свободным, слегка отвлёкся от этих нехороших реалий. Отошёл он от действительности. Сел в лодку с парусом, отплыл от берега крутого и отправился в свободное плавание.
Душа рвалась наружу. На приволье. На простор.
Василий тут же перенёсся куда-то туда… в даль дальнюю… в мечту свою заветную, в другое измерение, в светлое и манящее будущее.
Ему показалось, что он там, на широком русском просторе, на раздолье, на вольнице… лихо и вольготно скачет по степи, сидя в удобном кавалерийском седле, навстречу своим добрым мечтаниям, своим грёзам, своим чётко сформулированным и обусловленным целям.
«Эх… как же… бляха-муха… хорошо-то!..» – кричал он во всё горло, то и дело пришпоривая красного коня. Шибче! Ура! Быстрей! Скорей! Успеть чтоб… к той хорошей жизни… к счастливой… На всю степь широкую орал он, Вася-Василёк. Головой крутил. Языком цокал. Как тогда… как в детстве… Щёлкал. Сильно. Ядрёно. От нёба самого… Прилеплял язык к нёбу и отдирал от него резко. Хорошо у него получалось. Звонко. Хлёстко. Аукал он. И гигикал. Громыхал. От одного края и до другого… От этого берега и до противоположного… От степных мест и до горных… От равнины и до вершин высоких… Далеко-далеко… Туда… В неизвестность… До горизонта самого…
