Собственная Е.И.В. Кощея Канцелярия

Верно. Шесть фигур в монашеских одеждах с капюшонами на головах шли за низенькой фигурой, пастор, надо полагать. А сзади них еще три фигуры, как мне показалось, обнаженные по пояс, тащили… ну не видно и всё тут! Что-то тащили, короче.

Все они зашли в кирху, закрыли за собой дверь и опять тишина. Но ненадолго. Сначала тихо, а потом, по нарастающей всё громче и громче, раздалось заунывное пение на неизвестном мне языке.

– Готовь костыль, – тихо сказал дед.

– О, Вельзевул! – донеслось из кирхи. – Явись нам!

Громадная тень возникла в кирхе, загораживая и так едва светящиеся окошки.

– Тудыть твою, – вскликнул дед. – Машка! Посол! Ох, ща бабабхнет…

Бабахнуло так, что у меня заложило уши, а колокола над головой встревоженно загудели. Ослепительная вспышка снесла двери кирхи и в проеме показалась высокая фигура посла, державшая в одной руке пистолет, а в другой фамильный рыцарский меч.

Прокричав что-то явно немецко-матерное, посол пульнул вглубь церкви из пистолета и ринулся внутрь, занеся меч над головой. Зазвенело железо, послышались крики, звуки борьбы и вдруг немецкая церковь осветилась изнутри ярким чистым светом, освещая всё и снаружи.

Дед сорвал повязку и наскоро протирал глаза:

– Смотри, внучек, смотри!

Из дверей кирхи, с трудом протискиваясь, лезла наружу огромная муха, размером с быка!

– Он это! – заорал дед. – Вельзевул!

«Ни хрена себе, насекомая», – мелькнуло в голове и я, приподняв костыль, прицелился в муху, которая вдруг, будто от хорошего пинка вылетела на волю.

А только ничего не произошло. Ну, у меня не произошло. Костыль обычной палкой мирно лежал в моих руках. Я подергал за перекладину, потряс им, ничего!

А вот перед церковью события разворачивались с непостижимой быстротой.

Муха, басовито жужжа, замахала крыльями и только начала подыматься вверх, как с крыши кирхи в неё врезалась какая-то темная фигура. Муха покачнулась, от удара её откинуло к земле, но она быстро оправилась и, махнув огромным крылом, задела тоненькую фигурку рассекающую воздух рядом. Фигурка от удара безвольно отлетела куда-то в сторону и исчезла во мгле.

– Машка! – захрипел дед. – Пуляй, внучек! Прибей заразу демоническую!

– Да не стреляет костыль, скотина!

Я дергал костыль так и сяк, нажимал на все выступающие стручки и неровности. Ничего! А гигантская муха уже начала медленно и величественно подыматься в воздух.

– Уйдет же! – заорал я. – Михалыч, уходит, гад!

– А ну-ка целься, – раздался рядом со мной спокойный голос деда.

Я машинально подчинился, прицелившись в Вельзевула и ведя за ним кончиком костыля как стволом винтовки за движущейся мишенью.

– Патэр ностэр, кви эс ин цэлис, санктифицэтур номэн туум. – Раздался над головой торжественный голос моего деда. – Фиат волюнтас туа сикут ин цэло эт ин тэрра. Панэм нострум квотидианум да нобис одиэ.

Муха продолжала подыматься, достигнув высокой крыши кирхи, увенчанной остроконечной башенкой.

– Эт потэстас, эт глориа ин сэкула.

– Скорее, дед, – прошептал я.

А Михалыч, подытожив торжественно и громко: – Амен, – размашисто перекрестил костыль.

И тот, задрожав у меня в руках, как-то напрягся и вдруг из него вылетел яркий ослепляющий зеленый луч и ударил прямо в муху!

Вельзевул заорал так, что загудели колокола, а уши у меня заложило, будто я стоял рядом с взлетающим реактивным самолетом. Луч из костыля впивался в демона еще пару секунд, а потом просто исчез и муха рухнула на землю, как-то сразу всосавшись в неё черным дымом.

– Гиперболоид инженера Гарина, – ошарашенно пробормотал я.

– Всё, внучек, – дед был спокоен, как Агриппина Падловна, сдавшая финансовый отчет за квартал. – Валим отсюда, сейчас набегут.

Он взял костыль, упаковал его в футляр и засунул в свой кошель:

– Пошли-пошли.

Мы ринулись вниз по крутой лесенке, и как я себе не свернул шею, не знаю. Тоже, наверное, чудо было.

– Деда, а что ты там напевал не по-русски? – отдышиваясь спросил я, когда уже на улице Михалыч вешал замок обратно на дверь колокольни.

– Дык Отче наш же, – удивился дед. – Али не понял?

– Не-а. Не разбираюсь я в молитвах. А чего не по-нашему?

– Федька, ну в кого ты у меня такой глупый? Костыль католический? Вот я на латыни и прочитал да и перекрестил на ихний манер. Оно и того…

– Ну, дед… Орёл ты у меня!

– А то! Куда ты рванул? В слободу пошли.

– Зачем? Бежим в гостиницу.

– А Машка?

Ой. Вот же я скотина. Забыл совсем о нашей героической вампирше.

Мы, пригибаясь, перебежками подбежали к слободскому забору, обогнули участок, который тянулся около кирхи, и метнулись в ту сторону, куда падала Маша. Пробежав метров пятьдесят, дед вдруг остановился, поднял руку, цыкнул на меня и тихо позвал:

– Маша?.. Машуня, жива внучка?..

Тишина. Ох…

Дед вдруг хмыкнул:

– Машка, будешь придуриваться, от я тебе розог-то дам!

– Ой, ну что вы, дедушка Михалыч, – раздался из-за забора капризный и такой родной голос. – Грубиян вы. Ну, разве можно мадмуазель такие глупости говорить?

– Ты как, Маш? – спросил я, подпрыгивая на месте от радости.

– Пряников хочется. И яблок. Мсье Теодор, а вы ведь мне мешок яблок так и… Всё, уходите! Кнутик сюда идет!

И мы ушли.

Эпилог

– Чёрный во-о-рон,

Что ж ты вьё-о-ошься, -

душевно тянули Кощей с Михалычем, сидя в обнимку на нашем диване в Канцелярии, слегка раскачиваясь в такт песни.

– Над мое-е-ею голово-о-ой

Ничег-о-о-о ты не добьё-о-ошься…

Дизель раскачивался им в такт, сидя на стуле за праздничным столом, баюкая на коленях Тишку да Гришку.

Я дремал за компьютером, умиротворенно посматривая сквозь слипавшиеся веки на коллег и жалел, что Маши нет с нами.

Канцелярия праздновала свою первую настоящую победу.

Аристофан, заняв у меня червонец до зарплаты, гудел со своими парнями где-то в подвалах. Маша, выклянчив у царя-батюшки оплачиваемый двухнедельный отпуск, плюс премиальные, умотала со своим Кнутиком куда-то на Клязьму, в усадьбу давнего приятеля посла. Калымдай же занимался очередным заданием по приказу Кощея. А мы тихим коллективом так же тихо гудели.

Отпраздновать было что. Двухнедельная сложнейшая операция благополучно завершилась. Демонам так врезали, что надолго отбили охоту лезть на Русь. В Лукошкино как и во всем государстве наступили мир и спокойствие.

Я окончательно утвердился на посту Канцелярии, доказав Кощею свою нужность и жизнь казалась тихой и умиротворенной.

* * *

Целых две недели казалась.

Пока меня утром не разбудил Аристофан.

– У-у-у… – завыл он у моей кровати, бухнувшись на колени. – Босс! Спаси, командир! Защити от этого злодея!

– Ты про Кощея, что ли? – зевая, спросил я.

– В натуре про него! Загоняет меня в Лукошкино воровать кладенец из царских подвалов! Меня же реально повяжут, босс! Помоги!

Вот так с бесовскими воплями и страданиями и вляпались мы в очередное запутанное и, больше скажу, кошмарное дело, которое в итоге привело к та-а-аким последствиям…