Целую, Кощей

– Я далеко не стал ходить, но бухгалтерия, к примеру, сидит счета составляет, расходы на балы и приёмы подсчитывает. Агриппина Падловна злая до изнеможения, зубами скрипит, но ослушаться будущую царицу не решается.

– Да ну, не будет у нас царицы, Калымдай. По крайней мере, уж точно не Марьяна.

– Я знаю, Федор Васильевич, – улыбнулся Калымдай. – А вот Агриппина Падловна не знает.

Вскоре и дед решился на вылазку. Дело шло к ужину, а морить же голодом Феденьку никак нельзя, вот и рванул Михалыч перебежками на кухню, прикрываемый с боков своими бесенятами.

– Иван Палыч расстроены до невозможности, – делал доклад дед, расставляя с помощью бесенят тарелки и подносы с едой по столу. – Марьянка ента и до кухни добралась. Велела всё сало изничтожить, мясо – волкам в лесу скормить, да собственноручно меню всем расписала. Бесов, говорит, капустой кормить квашенной, а Кощея для просветления духа – морковкой. Кощея – морковкой! Представь только, внучек!

Я только покачал головой, разламывая ложкой вторую котлету.

– А сама, между прочим, – дед подвинул мне под руку, толсто нарезанную копченую грудинку, – Иван Палыч сказали, что уходя, стащила с кухни круг колбасы да каравай хлеба.

– Да ну её, дед… А что там в миске закрытой? Бульон с сухариками? А чего ты его от меня отодвигаешь? После пирога с ливером? Вместе с пирогом? Ну ладно, давай.

– Ну что, Федька, – вдруг ехидно хмыкнул дед. – Не передумал ишо ремонт свой в Канцелярии устраивать?

– Передумал, деда, – засмеялся и я. – Как я посмотрел сегодня, что во дворце творится, как представил, что такое и тут будет…

– Вот и молодец-огурец! Вот, кстати и огурчики-то соленые к ветчине твоей ох и хороши будут!

А после ужина оказалось, что исчез Кощей. Хорошо не до ужина, а то бы аппетит точно испортил. Ну да, вот так просто взял и удрал и от царевны и от проблем. Хорошо царям, а мне теперь за него отдуваться.

Уселись мы чинно за столом и стали втроём думать, как наказ Кощеев выполнить, царевну из дворца прогнать. Уселись, задумались и точно бы нашли решение, если бы наши раздумья не перебила Маша, вызвав меня через булавку:

– Мсье Теодор, как у вас дела? Как монсеньор Кощей? Мы волнуемся…

– Да всё в порядке, Маш. Царевна лютует, свои порядки наводит, а царь-батюшка, в глубокой депрессии свалил на нас весь дворец, да и сам куда-то свалил.

– И у нас веселье, мсье Теодор.

– Ну а как же без этого? И что теперь в Лукошкино творится?

– Меч нашелся, мсье Теодор.

– Да ты что! И где же он был?

– У дьяка Филимона Груздева. Помните такой мерзкий, сухой, как ваша рыбка вобла, совершенно отвратительный тип с писклявым таким…

– Я помню его, Маш, помню. И где же он его обнаружил, интересно знать?

– Неизвестно, мсье Теодор, но участковый уже забрал и меч и дьяка к себе в отделение…

– Как так? Участковый же мертвым считается?

– Вы долго меня перебивать будете, Теодор? Я вам так ничего и до утра рассказать не успею.

– Молчу, Маш, извини. Рассказывай.

– Участковый, мсье Теодор, представился…

– Ишь, ты… Помер всё-таки? – влез дед, подключившись к нашему разговору.

– Теперь вы, дедушка Михалыч? – возмутилась Маша. – Вот ничего вам больше не скажу!

– Всё-всё, Машуль, мы больше не будем.

Маша обиженно посопела немного, а потом протянула:

– Хорошо. Только вы оба должны мне будете! И, кстати, мсье Теодор, а где там мой мешок яблок?

– Ох, Машуль, не до яблок нам сейчас, но куплю я тебе их, не переживай. Ты же меня знаешь.

– Вот в том-то и дело, что знаю… Хорошо, слушайте. Участковый представился народу, мсье Теодор, компрене ву? Представился народу в виде ангела. Нацепил крылья самодельные и на бабкиной ступе прямо в толпу горожан и спустился, будто бы с небес.

– И что, кто-нибудь в это поверил?

– А как же, мсье Теодор. Народ любит чудеса.

– Получается теперь и участковый жив, да и меч у него?

– Так и получается, мсье Теодор.

– Ладно, Маш, спасибо. Что-нибудь еще?

– Что-нибудь еще, мсье Теодор – это долгий рассказ о несчастной девушке, которая горюет у окошка и страдает от любви к своему шевалье с которым она в разлуке, а шевалье тот, между прочим, так и не купит никак одной очаровательной мадмуазель всего-то одного мешочка…

– Всё-всё, Маш, я всё понял, отбой.

– Что с ентой Марьянкой думаешь делать, внучек? – вернулся к обсуждению дед.

– Гнать её надо отсюда, понятно. Только, нельзя же и в самом деле взять и выкинуть девушку из дворца да в лес, волкам на радость? Хотя…

– В Лукошкино её отправить надо, Федор Васильевич, – предложил Калымдай.

– Надо, – согласился я. – Только как? Горыныча ей показывать совершенно не хочется. Да и попробуй, заставь её на Горыныча залезть…

– Да ить и вообще, нехорошо как-то получается, – задумался дед, подавая сигнал бесенятам чтобы ставили самовар. – Енто мы с поклоном к Гороху заявимси мол, забери ты от нас Христа ради сестричку свою?

– А ведь верно, деда, – я подставил кружку под носик самовара. – Престиж свой уроним.

– А давайте мы за царевну выкуп потребуем, Федор Васильевич? – загорелся Калымдай.

– Мешок яблок, а потом его Маше отдадим?

– С мадмуазелью Марселиной, это вы сами разбирайтесь, – засмеялся майор. – А мы можем потребовать и что-нибудь более существенное.

– Мешок золота и фирменную наливку Гороха?

– Дурень ты, Федька, – щелкнул меня по лбу Михалыч. – Меч.

– Сам ты… С мечом я и без царевны знаю как разобраться, есть у меня одна идея.

– Ух, какие тайны у тебя, внучек завелися! Ты давай идеи свои прямо вот сюда на стол перед нами и выкладывай, а мы вместе и обмозгуем. Ить один ум-то хорошо, а три, сам знаешь, небось. Или ты уже не доверяешь соратникам своим?

– Да ну тебя, Михалыч. Ну чего ты тут страсти Мадридского двора разыгрываешь? С участковым просто, когда в монастыре разговаривали, я договорился, что если меч ему в руки попадет, то он мне сообщит о свойствах его волшебных. Если узнает про эти свойства, конечно. А там уже Кощей сам пусть решает, нужен такой меч или нет.

– Вот и все тайны, внучек, – развел руками дед. – А ты тут выкаблучивался, цену себе набивал!

– Если нам ничего в качестве выкупа не надо, – сказал Калымдай, посмеиваясь над нашими переругиваниями с Михалычем, – можно упростить немного жизнь участковому.

– Это как? – оживился я.

– Потребуйте, Федор Васильевич у Гороха голову его разлюбимого участкового за царевну. Тогда участковый точно сам явится для обмена. Только не от себя требуйте, а от Кощея-батюшки.

– А что? – согласился я. – Хорошая мысль. Я сейчас письмо набросаю, а дед к Кощею в кабинет сходит за большой печатью.

– А чаво сам сходить не хочешь, внучек? – заухмылялся дед. – Заодно и с дружком своим Гюнтером поздороваешься да по-братски облобызаешь его. А может и не по-братски, енто уже как у вас там дело пойдет.

– Да иди ты, дед знаешь куда?!

– Знаю, внучек. К Гюнтеру, – и дед, хихикая, вышел из Канцелярии.

Письмо я составил быстро, я уже наловчился. Через Канцелярию много бумаг Кощеевых проходит. Да и сложного там ничего не было. Так мол, и так, Горох-пьянчуга, отдавай мне, разужасному и очень злодеистому, голову участкового своего, а не то – мой меч, да Марьянкина голова с плеч. Жду на закате на Калиновом мосту, с любовью, Кощей. Дата, подпись и дело в шляпе.

Ну не с любовью, конечно, это я пошутил. А Калинов мост – это тут такое почти официальное место встреч всяких противоборствующих сторон. Его все знают. Опять же от Лукошкино недалеко, да и Горыныч сможет поблизости приземлиться. Хотя мы же решили, что Горыныч для перевозки не подойдет. Ну вот, снова проблема.

А вот проблему с мечом мы все же решили. Я даже загордился собой, какую я мысль хорошую за хвост ухватил.

– Дед! – вскочил я на ноги, едва мы только отправили ворона с письмом к Гороху. – А я знаю, кто нам поможет с мечом разобраться!

– Стой, внучек, молчи! Ежели ты знаешь, то и я сейчас попробую догадаться.

– Давай, дед, дерзай, – ухмыльнулся я.

– Бабка милицейская… – задумчиво протянул дед. – Ента могёт. Только нам она точно помогать не будет.

– Не она, дед, – я отхлебнул чай из большой кружки.

– Сам знаю, что не она, – вяло огрызнулся дед. – Горыныча потиранить? Он вечно в чужедальных краях шляетси, может и слыхал что… Да нет, он больше думает, как бы пузо своё ненасытное набить…

– Может быть – мадмуазель Марселина? – подключился и Калымдай. – Она вполне могла в старинных рукописях европейских что-нибудь прочитать…

– Не, майор, – дед подпихнул ко мне ватрушку. – Машке делать больше нечего, как в старых бумагах копаться? У неё одни амуры в голове.

– Сам Горох должен знать! – Калымдай перехватил у меня ватрушку и лихо располовинил её выхваченным из-за сапога ножом.

– Знал бы, так давно уже участковому сказал, – парировал дед.

– Сдавайтесь, – прочавкал я, спешно жуя ватрушку. С этими отгадчиками и голодным легко остаться.

Дед скрутил кукиш, Калымдай покачал головой, а бесенята вытащили у него из-под руки половину ватрушки и утащили под стол.

– Ну не Кощей, понятно, – Калымдай заглянул под стол и вздохнул.

– Ха! – вскочил дед и наставил на меня палец. – Лиховид!

– Так не интересно, – надулся я, – ты же уже мысли мои читаешь.

– Звали штоль? – показалась из стены голова древнего колдуна.

– Подслушивал опять? – прищурился дед.

– Да больно надо было, – проворчал колдун, вылезая полностью из стены и зависая под потолком. – А девка моя где?

– Какая девка? – не понял я сразу. – Олёна? А она, Лиховид Ростиславович на ужасно важном и опасном задании сейчас.

– Смотри! – погрозил пальцем колдун – Загубишь мне девку – прокляну!

– Лиховид, слыш-ка, – коварно протянул Михалыч. – Мне тут внучек не верит, что ты про все чудеса на свете знаешь. Я ему и так и сяк мол, Лиховид у нас – знатный колдун, всё знать должон, а он не верит и всё тут.

– Нет ну почему же, – подключился и я. – Верю, конечно, только всё равно сомневаюсь. Всяких штучек колдовских на свете видимо-невидимо, просто невозможно всё помнить. Да еще и в таком почтенном возрасте. Вам сколько лет-то Лиховид Ростиславович?

Колдун запыхтел, зафыркал:

– Молод ты ишо мне такое говорить! Много я помню, а что не помню, так на то книга есть колдовская!

– Ой, да ладно, – засмеялся я. – Да никакой книги не хватит всё на свете описать! Или у вас книга с Эйфелеву башню? Как вы её читаете тогда?

– Как надоть, так и читаю! – огрызнулся Лиховид. – А тебе, неучу малолетнему, про то и знать не надо.

– Ну да, ну да, конечно, – продолжал смеяться я. – Я тоже могу сказать, что у меня книга есть, в которой все-все чудеса на свете рассказаны. Захочешь, эдак ну, например про меч-кладенец всё вызнать, откроешь книжечку и читаешь! Смешно, дедушка Лиховид! Это вы смешно рассказали и в цирк ходить не надо.

– Ах, ты!.. – возопил Лиховид и добавил еще несколько слов, совершенно мне не известных, но по смыслу вполне понятных.

– Слышь, Ростиславыч, – добил его дед. – Ты не напрягайся, а то лопнешь. Ну, загнул маленько, с нами, стариками такое бывает. Неча тут стыдиться.

– Ах так?! – заорал старый колдун, смешно тряся длинной бородой. – Стойте здесь, неверы малахольные, я молнией обернуся и увидите у меня тогда!

Он втянулся в стену, а мы дружно переглянулись и хихикнули.

Вернулся Лиховид Ростиславович и правда, быстро. В руках он держал огромный, знакомый мне уже по восстановлению Дизеля призрачный фолиант и гневно потрясал им в воздухе.

– Вот! – продолжал надрываться он. – Видали?! Вот то-то же!

– Ну, книга, – зевнул я. – Мало ли на свете книг? Может у вас там анекдоты фривольные времён Римской империи или вообще – сказки для детей детсадовского возраста.

– Сказки?! А ну говори, отрок нерадивый, про что тебе обсказать?

– Да ладно вам, дедушка Лиховид, – примиряюще улыбнулся я ему. – Верю, верю я вам.

И я демонстративно подмигнул Михалычу.

– Говори! – завизжал колдун.

– Ох, ну хорошо. Ну, давайте, расскажите нам, вот хотя бы про этот меч-кладенец, о котором мы только что говорили.

– А вот и скажу! – заявил Лиховид и начал листать страницы, бормоча себе под нос: – Меч Архангела Михаила… это не тот… Меч Артура… а енто хто такой? Меч Роланда какого-то… вот же имечко придумали… Меч Масамунэ… китаец что ли, али японец какой? Ага! Вот! Меч-кладенец обыкновенный!

– Да ладно, – хмыкнул я. – И что же там всё-всё про него написано?

– Всё-всё, – важно подтвердил колдун. – Вот смотри… так… Бова-королевич… Ага помню этого охальника… Что тут еще? Змей какой-то… Башку Змею снёс под корень…

– Ну-у, дедушка… – разочарованно протянул я. – Про Бову-королевича и его битву со Змеем это у нас даже дети малые знают… Я же, и говорю – точно книжка со сказками!

– А чего же тебе еще надоть?!

– Так если бы там что-нибудь колдовское было в этой вашей книге. Ну, про меч, к примеру заклятие или еще какое колдунство, а так… Я тоже могу любую книгу открыть и сказку рассказать.

– Ага! – торжествующе заорал Лиховид. – Есть такое колдунство в моей книге! Вот… сейчас… Ага!

Лиховид старательно вглядывался в книгу, а потом торжественно зачитал:

– А ежели тебе надобность в мече возникнет, то должон ты… тут чёй-то плохо видно, клякса какая-то… ага, вот… сказать слово колдунское тайное и произносится оно ГЕОНЕГОНЕ! Понял?!

– Чего-чего? Как-как произносится? – я приложил руку к уху, а Михалыч тем временем поспешно строчил на обрывке бумаги, стащив карандаш с моего стола.

– Геонегоне! – торжественно повторил Лиховид.

Михалыч украдкой кивнул, а я облегченно выдохнул.

– Был не прав, Лиховид Ростиславович. Искренне прошу прощения, что не поверил вам сразу. Очень рад, что удалось разрешить наш спор, причем в вашу пользу со счетом 1:0. На том разрешите откланяться – пойду рыдать в подушку и учить хорошие манеры обращения со старшим поколением. До свидания дедушка.

– Чаво?

– До свидания, говорю, дедушка Лиховид! Вы победили, впрочем, как всегда и мы тоже, как всегда гордимся вами. До свидания! Заходите как-нибудь на чай, когда мимо пролетать будете, а нам сейчас пора – дела у нас.

Старый колдун рассеянно потоптался в воздухе, пробурчал «Вот то-то!» и всосался в стену. А я кинулся к Михалычу:

– Записал?!

– А то!

– «Геонегоне», – прочитал я по бумажке. – И что это значит? Белиберда какая-то…

– Всё в порядке, внучек, – отобрал у меня бумажку Михалыч и запрятал в кошель. – Тайное слово и должно быть таким, чтобы его никто не знал и даже случайно произнести не мог.

– А ну да, логично в принципе – как пароль в компьютере. А как им пользоваться этим словом-то?

– Да как обычно, – пожал плечами дед. – Смотришь на колдовскую штучку или думаешь о ней, а сам слово говоришь только громко и понятно.

Осталось теперь заучить слово наизусть. Но я на всякий случай вытребовал бумажку у Михалыча и списал себе на листочек это слово, тщательно перепроверяя каждую букву.

И всё. На большее сил у нас не хватило, да и ночь уже близилась к полуночи, и мы отправились баиньки, а Калымдаю постелили на диване в кабинете.

* * *

Утром меня разбудил Дизель, но я даже не рассердился, тем более что Калымдай, приподнявшись с дивана, сразу же шикнул на него.

Завтракал я очень рассеяно, в голове никак не мог сложиться чёткий план дальнейших действий. Калымдай с дедом посматривали на меня пока, наконец, дед не выдержал:

– О чем, внучек пригорюнился? Чего буйну голову, чуть ли не в миску с киселем повесил? Выкладывай как на духу, что тебя печалит? Ежели каверзу какую затеял – пороху там Гюнтеру в портки напихать и поджечь, али в бухгалтерии сейф с зарплатой упереть, то и нам скажи с майором. Нам тоже позабавиться охота.

– Да не, деда, просто никак не соображу, как мы эту встречу проводить будем. Как Марьяну туда доставим?

– Раз на Горыныче не хочешь, – дед отобрал у Тишки, а может и у Гришки стащенный с тарелки пирожок и положил его обратно, – тогда надо обратно так же вести, как и сюда.

– Фон Паулюсуса запрячь на это дело?

– Почему бы и нет, Федор Васильевич? – Калымдай тайком стащил с тарелки тот же пирожок и опустил под стол. – У него уже опыт есть. Посадит царевну вместе с собой на коня да отвезет.

– Ну, допустим, – я прислушался к чавканью из-под стола, вздохнул и через силу засунул следующий пирожок себе в рот, хотя уже и некуда было. – А мы как к тому мосту доберёмся? На Горыныче?

– Можно и на Горыныче, – согласился дед. – Только куда мы твоего коня денем? На Горыныче его точно не перевезти.

– Какого моего коня? Ты о чем, дед?

– Ну а как ты хотел, внучек, чтобы Кощей пешком на такую встречу заявилси?

Калымдай одобрительно кивнул и потащил с тарелки следующий пирожок.

– А при чем тут Кощей? – я поспешно подвинул тарелку к себе. – Он что, объявился?

– Не, нету его, злодея нашего, – покачал сокрушенно головой дед. – Тебе заместо его придется ехать.

– Ну, мы так и планировали, – пожал я плечами. – Схожу, отдам участковому Марьяну и назад. А при чем тут конь?

Мы с дедом непонимающе смотрели друг на друга, но тут вмешался Калымдай:

– Я, кажется, понял причину вашего замешательства, Федор Васильевич. Вы должны будете не просто отдать царевну, но и усиленно изображать из себя Кощея-батюшку.

– Да ну на… Зачем?

– Ты что, внучек? – удивился дед. – Там же народу знаешь, сколько будет? Туда полгорода зевак одних только набежит. Только Кощей может переговоры вести, а тебе не по чину.

– Верно, – подтвердил Калымдай, чеша между рожками высунувшего из-под стола голову Тишку. Или Гришку. – Вам, Федор Васильевич придется и доспех парадный, царский одеть и обязательно верхом на встречу явиться. Иначе нельзя.

– Вот же… А может ты, Калымдай, вместо меня…

– Федька! – рявкнул Михалыч. – Что ты тут мнёшься, как девка на первом свидании? Кому еще, как не тебе с участковым встречатьси?

Ну, верно конечно. Доспех напялить мне помогут, ладно, хотя и жарко, наверное. Но конь? Нет, коней я много раз видел и в фильмах, да и тут, в Лукошкино их хватает, но ездить самому на них еще не приходилось.

– Дед, – честно признался я, – я про коней знаю, что к ним спереди подходить надо, что падать с них больно и что одной капли никотина достаточно, чтобы свалить эту зверюгу. Ну, еще что от работы они дохнут, вот и всё.

– Это не беда, Федор Васильевич, – заявил Калымдай. – Я вас быстро езде обучу.

– Ну, можно попробовать, – неуверенно протянул я. – Времени у нас еще несколько часов есть.

– Вот и ладно, внучек, – дед стал собирать тарелки и миски. – Иди тогда на конюшню с лошадкой своей познакомься, а я пока приберу тут.

– Погодите, – остановил я их. – А прибалт наш, фон Паулюсус, где?

– Да у себя, небось, в гостевых комнатах и дрыхнет, – пожал плечами дед. – А что ты, внучек затеял?

– Надо царевну ему на руки сдать – пусть сторожит. А то с её гениальными идеями еще умотает куда-нибудь, лови её потом по окрестностям. Да и вообще, хватит ей тут командовать, переводим её в разряд почётных пленниц.

– Я не пойду, – тут же открестился дед. – Мне еще Тишку да Гришку купать надо.

– А я лошадку пойду вам седлать, Федор Васильевич. А с царевной вы уж сами, сами…

– Ну, спасибо, помощнички… Дед, да ты просто к Гюнтеру сходи и скажи пусть велит прибалту Марьяну связать да сторожить у себя до выезда.

– Давайте я к Гюнтеру схожу? – предложил Калымдай и дед одобрительно кивнул головой.

Калымдай убежал, дед остался возиться по хозяйству, ну а я поплелся на конюшню, как эти садисты сказали – знакомиться с лошадкой.

* * *

Лошадкой это чудовище можно было назвать только с сурового перепоя.

Робко стоя на входе в конюшню, я с опаской, да, что там – с ужасом рассматривал громадного черного жеребца, невероятно злющего на вид, недовольно фыркающего и топающего копытом размером, наверное, с тарелку.

Это мне на него залезать надо будет?! А потом еще и ехать?! Да у него в пасти моя голова запросто поместится! А зубищи вон огромные какие!

Но делать было нечего, и я сделал один шажок к этому монстру, другой, но тут конь повернул голову, услышав шелест кроссовок о сено и я в испуге замер. Конь как-то близоруко прищурился, пытаясь рассмотреть смельчака-самоубицу, решившегося подойти к нему, потом удовлетворенно кивнул огромной головой и сказал:

– Добрый день.

– Э-э-э… А? Что?

– Я говорю – здравствуйте, – как маленькому ребенку пояснил конь, а потом прищурился сильнее. – Господин Статс-секретарь, если я не ошибаюсь? Уж простите – стоите вы так, что лица разглядеть не могу, да и зрение у меня давно уже не такое хорошее как ранее.

– Ну-у… да… я, это – секретарь… да, – промямлил я. – А вы что, говорящий?!

– Вы даже и не представляете, Федор Васильевич, как я устал от этого вопроса, – вздохнул конь. – Конечно, я понимаю – простому обывателю сложно понять, что бывают различные виды среди нашей разнообразной фауны, даже говорящие, но это так утомляет…

– Ой, простите… Это волшебство такое, да?

– Любую жизнь на нашей великолепной планете можно назвать чудом или волшебством, как вы выражаетесь, Федор Васильевич. Но в случае с вашим покорным слугой, думаю волшебство, как научный, пусть даже – полунаучный фактор, вряд ли имеет место быть. Я склонен полагать, что обретение дара речи моими далекими предками, скорее обусловлено банальной мутацией в эволюционном процессе.

– Да откуда вы, чёрт возьми, можете знать такое в этом средневековье?! – взорвался я. – Эволюция, мутация!? Откуда?!

– Федор Васильевич, голубчик, – укоризненно покачал головой конь, – ну что же вы кричите? Нельзя так. Вы представляете, какому стрессу при этом подвергается ваш организм?

– Ничего не понимаю… – я бессильно опустился на кучу соломы.

– Рад буду объяснить, – конь застенчиво поковырял подковой деревянный пол. – Тем более что я давно уже лишен удовольствия общаться со столь интересным собеседником как вы, господин Статс-секретарь. Не многие, знаете ли, – добавил он с горечью, – изъявляют желание поболтать с конём.

– А как вас, простите, зовут?

– Это вы меня простите, Федор Васильевич, мне следовало представиться ранее. У меня, как вы понимаете, было множество кличек, но при рождении я был одарён моими родителями гордым именем Максимилиан, коим и Его Величество Кощей предпочитает называть меня, – конь галантно шаркнул копытом.

– Очень приятно.

– Вы и представить не можете насколько мне приятно свести наконец-то знакомство со столь знаменитым и, не побоюсь этого слова – уникальным придворным нашего Государя.

– А откуда вы всё это знаете? Ну, про мутации и вообще?

– Исключительно из книг, господин Статс-секретарь.

– Я всё равно не понимаю, – замотал я головой. – Откуда в книгах этого времени могут быть такие знания?

– Совершенно верно, – кивнул громадной головой конь. – Современные книги – не более чем сборники пересказов библейских легенд, различные церковные наставления и, значительно реже – поэзия и довольно примитивные художественные опусы. Мне же посчастливилось ознакомиться с трудами древних авторов, в которых и удалось почерпнуть те крупинки знаний, коими я сейчас и располагаю.

– А в тех древних книгах, откуда могут быть знания о той же мутации?

– Ну, Федор Васильевич, – укоризненно вздохнул конь, – не хотите же вы сказать, будто считаете нашу цивилизацию единственной в этом мире?

– Вы про пятое измерение? Или инопланетян?

– Такие теории тоже существуют, – согласился конь. – Только лично я предполагаю, что на нашей матушке-Земле, за сотни и сотни миллионов лет существования, возникали и не раз, вполне развитые цивилизации. Однако достигнув определенной стадии своего развития, эти цивилизации гибли, скажем, от различных природных катастроф или взаимного истребления, которым славится, уж простите, ваш вид. И даже вероятность инопланетной агрессии, думаю, не стоит отвергать. Как бы то ни было, но очередная цивилизация скатывалась вниз до примитивнейшего уровня, а то и вовсе исчезала. Но на её месте возникала следующая цивилизация, и процесс начинался вновь.

– А все эти книги с этими невероятными знаниями…

Конь кивнул:

– Жалкие крупинки знаний, чудом сохранившиеся для последующих поколений.

– Офигеть…

– Можно использовать и такое слово, – согласился конь, хотя я предпочитаю – удивительно.

Я только сейчас заметил в стороне множество книг, выстроенных ровными стопками.

– А как же вы страницы перелистываете копытами? Ой, извините.

– Никаких извинений, Федор Васильевич, вполне уместный вопрос. Видите ли, при надлежащем терпении мне удалось договориться с одним из скелетов, выполняющих тут санитарные работы и он, когда понял мои запросы, не отказал мне в помощи.