Молк

– Что вы называете бредом? – серьезно спросил Фарид.

– Ну, вот это все – праздник лета, церковь… – Оксана подняла глаза на Фарида. – У меня брат пропал, понимаете?

– Понимаю. – Вадиму показалось, что молодой человек смутился.

– Простите нам нашу болтовню, – примирительно улыбнулся Михаил Иванович. – Я очень сочувствую вам, правда. И эти орлы, – мужчина указал рукой на Фарида и Петра, – тоже вам сочувствуют. Но такая у нас работа – мы не должны показывать свои эмоции.

Оксана посмотрела на Михаила Ивановича почти с дочерней любовью и кивнула.

– Вот и болтаем всякое. Тем более администрация обещала какой-то небывалый праздник. Говорят, за городом палатки уже поставили, карусели всякие. Я еще не видел, но соседи говорили, что там будет много интересного…

– Что может быть интересного, – даже слезы на глазах Оксаны высохли, тон ее голоса стал жестко-насмешливым, – в провинциальной тиши?

Почти книжное словосочетание «провинциальной тиши» было произнесено, как самый страшный диагноз городу Красногвардейску и его жителям. Вадим поморщился.

«Ну да, ты-то у нас столичная…»

Фарид только вздохнул. Но вот Петр на слова Оксаны одобрительно кивнул и даже улыбнулся.

– Да здесь всякое случается… – задумчиво сказал Михаил Иванович, отставив чашку. – В общем, брата вашего будем искать. Думаю, и вам хорошо бы объявления по городу расклеить. Ну, и вообще людей поспрашивать. Только, чтоб объявления распечатать, принтер нужен, а наш поломался.

– В музее был принтер. – Фарид достал свой телефон. – Там сейчас директором работает друг моего деда – Александр Евгеньевич. Он нам поможет.

6

– Я раньше с Пашей ходил купаться. Но он уехал на прошлой неделе. – Рома вел Митю по тропинке среди густо разросшегося кустарника и невысоких деревьев. Лучи солнца проскальзывали между листьев, «играя» на вытоптанной земле, словно дразня. Воздух здесь был прохладным, запахи трав мягко обволакивали.

Тропинка начиналась сразу за домом, где оказался Митя.

«Очень удобно – до озера рукой подать», – объяснил гостю поневоле Рома.

Рома выдал Мите свои новые оранжевые плавки, но Митя был уверен, что Оксана бы все равно убила его за «антисанитарию». И за то, что взял что-то у малознакомых людей. А еще за то, что пошел купаться без взрослых.

«Вон Рому одного спокойно отпускают, а меня нет… Надо маме будет сказать. И Ксюше. И Ксюше надо будет позвонить. Потом».

Чаепитие совершенно умиротворило Митю. И головная боль, и все переживания относительно поисков сестры исчезли. Его даже не смущала собственная грязноватая (после падения в роще) одежда. Мальчик спокойно шел за новым знакомым, слушая его рассказы.

– Там сейчас, наверное, никого нет, – говорил Рома. – Там вообще народу мало всегда, а сегодня же не выходной… Вот какое у нас озеро – смотри!

Рома отступил, с гордостью указывая Мите куда-то вперед. Мальчик сделал шаг вперед и радостно выдохнул:

– Ничего себе!

Вид открывался потрясающий: ровная, почти зеркальная поверхность озера блестела под лучами солнца.

Окруженное зеленью деревьев и кустов, оно, казалось, специально спряталось от посторонних глаз.

Но, вопреки предположению Ромы, люди на озере были. Митя заметил небольшую группу детей (почему-то только мальчиков), плескавшихся возле самого берега.

– Пойдем к ним? – Рома нетерпеливо потянул нового приятеля за рукав футболки.

Мальчики быстро спустились по довольно крутому склону и оказались на небольшом пляже.

Компанию детям составлял невысокий, крепкий мужчина, с плеч которого некоторые из них по очереди со смехом и визгом ныряли. Другие же играли с большим надувным мячом.

Митя замер, с искренней завистью глядя на ныряющих счастливцев. Ему очень захотелось тоже прыгнуть с плеч мужчины («взлететь»), но просить об этом незнакомого человека казалось неловко.

Рома тем временем резво сбросил с себя одежду и весело ринулся в толпу купающихся. Митя последовал за ним.

«Интересно, а Рома тоже будет прыгать?»

Рому заинтересовал мяч: полупрозрачный, с красными и синими полосками, он действительно был неплох. Но Митя хотел другого.

«Наверное, они все – его друзья, поэтому он так по-доброму к ним относится. Ну, или они его родственники. Но они точно давно знакомы и хорошо общаются. А я? Он меня не знает, захочет ли он? Вон даже Вадим не особо был рад, когда я попросил его. Спрыгнуть с его плеч. Месяц назад на Волге. Понял, что ему не понравилось. Почему-то. И папа… Не важно. Но этот мужчина так рад всем им! Чем я хуже?!»

Митя решился и поплыл прямиком к мужчине.

– Здравствуйте! – Мальчик смущенно облизал губы, снизу вверх пытливо глядя на мужчину. – Можно… Я с вас тоже прыгну.

Митя сам поморщился нелепости своей просьбы, но мужчина отреагировал вполне дружелюбно.

– Конечно, можно. – Мужчина подал Мите руку.

Взявшись за широкую, грубоватую ладонь, почти не дыша от радости, мальчик осторожно оплыл мужчину, оказавшись у него за спиной. Тот присел, позволив Мите залезть к себе на плечи, и, наконец, поднялся в полный рост.

У Мити захватило дух: стоя на крепких плечах мужчины и держась за его ладони, он внезапно ощутил прилив того счастья, которое, казалось, оставило его два года назад. Он и сам до этой секунды не понимал, что счастье его оставляло. Безусловно, с того черного для Мити дня прошло много времени, в его жизни случались большие и маленькие радости, но все-таки такое вот сочетание защищенности и свободы мальчик, к своему теперешнему удивлению, почти позабыл.

– Готов? – с характерным южным говором спросил мужчина, запрокинув голову и смотря снизу вверх на мальчика.

– Готов!

И вот он, полет. Пусть длиной всего пару мгновений. Вот он, восторг от василькового цвета с белоснежными горами-облаками неба, солнца с его ленивым жаром, прохладной, пахнущей колдовскими травами воды и еще чего-то. Чего-то невыразимого.

Мальчик выплыл, вне себя от радости, широко улыбаясь. Мужчина так же широко («Какой он красивый!») улыбался ему в ответ.

– Я еще хочу… – честно признался Митя.

Засмеявшись, мужчина кивнул.

– А как тебя зовут? – спросил он, мягко, но уверенно притягивая к себе мальчика.

– Митя. – Мальчик вдруг оказался поднятым над водой. Мужчина держал его за плечи – было чуть-чуть больно, но в целом висеть Мите понравилось.

– «Митя» – это ведь «Дмитрий»? – переспросил мужчина, снова глядя на мальчика снизу вверх. Мите показалось, что собеседнику не слишком понравилось «уменьшительно-ласкательное».

– Да, – смутился мальчик. Мужчина опустил его в воду и очень вовремя – плечи начали ныть. – А вас?

– Анатолий, но можешь называть меня Толик. – Мужчина подал мальчику руку, вновь позволяя ему залезть себе на плечи. – Готов?

Митя стоял на плечах Анатолия довольно устойчиво. На мгновение мальчик залюбовался противоположным берегом: стволы растущих на нем сосен, казалось, светились сейчас под лучами солнца.

«Он разрешил мне называть себя Толиком. Значит, мы друзья?!»

– Готов! – крикнул Митя, отпуская руки нового «друга» и отталкиваясь ступнями от его плеч.

И вновь захватывающее дух удовольствие от полета поразило Митю.

«Это так круто! Почему другие этого мне не разрешали?!»

Справедливости ради, в июне Вадим позволил Мите несколько раз нырнуть со своих плеч. Чета Тимофеевых ходила после работы купаться на Волгу, несколько раз они брали с собой мальчика. Но такие прыжки почему-то всегда не нравились Оксане, и она каждый раз попрекала Митю: «Почему ты не можешь плавать нормально?» Вадим первое время мягко спорил с женой, но потом, видимо, это ему надоело. И Митя нырять с плеч Вадима перестал.

Мальчик прыгнул в воду, подняв каскад брызг.

«Наверное, не надо третий раз его просить? Навязываться…»

Митя вынырнул. Мужчина смотрел на все так же играющих с мячом мальчишек.

Мама и сестра не одобряли навязчивость. Строго говоря, общение с незнакомым мужчиной они бы тоже не одобрили. Но мамы и сестры рядом не было, а мужчина у Мити чувства опасности не вызывал.

«Да и тем более здесь и другие мальчики. Никто из них его не боится. А я что, самый трусливый, что ли? Попрошу еще раз, если Толик не устал».

Мальчик решительно подплыл к мужчине.

– Ты ведь знаешь, что означает имя «Дмитрий»? – Анатолий медленно поплыл в глубь озера, Митя последовал за ним.

– Посвященный богине плодородия Деметре. – Митя уже несколько лет увлекался древнегреческой мифологией, поэтому ответил без запинки. Мальчик поплыл быстрее, стараясь догнать мужчину.

– Я не сомневался, что ты в курсе. – Анатолий, кажется, был искренне рад познаниям собеседника.

– У меня энциклопедии есть, – сказал польщенный Митя, подплывая совсем близко к мужчине. – Раньше я любил читать про Древний Египет, а теперь про Грецию.

– А про динозавров? – мягко усмехнулся Анатолий.

– Когда совсем маленький был, – серьезно ответил мальчик.

– Молодец, – так же серьезно сказал мужчина, похлопав Митю по плечу. – Прошлое надо знать. Мы в двадцать первом веке совершенно напрасно пренебрегаем знаниями древних народов. Я говорю и про научные знания, и про мифы…

– Но это ведь все сказки. – Митя заметил, как губы собеседника скривились в насмешке («Я глупость сказал, да?!»), и поспешил оправдаться: – Я о том, что ведь в мифах очень много выдуманного, чего просто не могло быть в жизни.

– Ох, Митя, – по-южному нараспев сказал Анатолий, широко улыбаясь мальчику. – Я когда-то тоже про очень многое думал, что его не может быть в жизни. А потом как испытал на себе…

Ладонь Анатолия снова легла на плечо Мити.

– Что вы увидели? – заинтересовался любознательный мальчик.

– Я потом расскажу тебе, – пообещал мужчина, теперь уже обе ладони положив на плечи Мити. – Удержишь нас?

– Удержу!

«Толик сказал, что расскажет мне потом. Значит, он хочет со мной еще общаться. Он хочет со мной дружить!»

Анатолий начал ощутимо давить ладонями на плечи Мити. Первые секунды мальчик как мог пытался удержаться на воде.

– Толик, мне тяже… – Митя начал тонуть, основательно хлебнув воды.

– Держимся! – В улыбке Анатолия появилось что-то хищное. – Не тонем. Держимся…

– Толик! – нервно засмеялся Митя. Ему казалось, что мужчина как-то одновременно поддерживает его и топит. Хотелось вырваться, но сильные пальцы крепко сжали плечи. До боли крепко.

– Держимся, – успокаивающе повторял Толик. – Мужественно держимся. Не тонем…

– Не могу… – прохрипел Митя, снова глотая воду. Мальчика охватила паника. Странно, но ему даже не пришло в голову звать на помощь. – Толик, отпустите меня… Пожалуйста.

Испуганный взгляд широко раскрытых карих глаз столкнулся с будто ледяным холодом глаз серо-голубых.

– Ничего не боимся. – Анатолий ослабил хватку. – Учимся доверять друг другу…

Митя вздохнул и расслабленно улыбнулся:

– А я уж подума…

Договорить мальчик не успел. Пальцы на его плечах снова сжались, и Митя с криком понесся куда-то в студеную глубь. Последнее, что он видел, были отражающиеся сквозь воду лучи солнца.

7

Вадим взял из принтера еще теплые листы с объявлениями о пропаже Мити. На фотографии мальчик широко улыбался, держа в руках сладкую вату.

«По набережной тогда гуляли, в конце мая. Ксюшка взяла его с собой. Вернее, ее мать заставила взять с собой Митьку. А нам он совершенно не был нужен, мы как раз утром поругались в очередной раз. Я тогда думал, что, когда вернемся домой, соберу вещи и уеду к своим. Но вечером мы помирились… Я купил Митьке вату, чтобы он ел и не болтал. Про что же он тогда болтал? Да, про книжку какую-то новую: ему в школе вручили за окончание года с пятерками какую-то энциклопедию. Ксюша сказала, что он их обожает. И Ксюшка его сфотографировала для матери, мол, смотри, как хорошо мы время проводим… Может, надо было фото с серьезным выражением лица выбрать? Не думаю, что сейчас Митька так же счастлив».

– Мне нужно ехать. – Фарид взял одно из объявлений. – Если что-то узнаю, сразу вам позвоню. И вы звоните.

– Хорошо. – Вадим пожал протянутую руку. Оксана кивнула Фариду. – Спасибо вам.

– Пока не за что…

Вадим посмотрел на Оксану: девушка успокоилась, хотя ее глаза и нос были по-прежнему красными. Оксана сидела за столом с дымящейся кружкой чая в руках и внимательно слушала директора музея Александра Евгеньевича.

На вид Александру Евгеньевичу было лет семьдесят, но держался довольно он бодро. Во всей его фигуре было что-то кругловатое, и эта округлость, мягкость черт располагала к себе. Хотя пытливый взгляд его зеленоватых слегка навыкате глаз говорил о не слишком мягком характере. На голове же Александра Евгеньевича росла копна слегка поредевших и совершенно седых волос. Вадим почему-то подумал, что, наверное, в молодости директор имел успех у женщин.

«Как уставится небось глазищами своими на нее, так и привет. Влюблена».

– Я вам крестиками помечу, где нужно объявления расклеить. – Александр делал пометки на бумажной карте города. – Там больше всего людей проходит.

– Спасибо. – Вадим подошел к столу, глядя на карту из-за плеча директора. – Я по навигатору, если что, проверю. Нам еще лес надо прочесать…

Пост Оксаны о пропаже мальчика привлек внимание местных жителей. К сожалению, большинство комментариев оказалось в стиле «опять полиция бездействует, уже не местные пропадают». Но несколько человек внезапно предложили помощь в поисках. Договорились встретиться вечером, после окончания рабочего дня, и пройти до идолов со стороны города.

Вадим сел рядом с женой, положив перед собой пачку объявлений. Александр взял одно из них, задумчиво глядя на фотографию мальчика.

– Какой симпатичный. Ему можно в кино сниматься…

– Он пробовался, – махнула рукой Оксана, грустно улыбнувшись. – Он хотел главную роль, а ему практически эпизодическую дали. Такая истерика тогда была, столько слез…

– Но в итоге сыграл? – улыбнулся Александр.

– Да, – равнодушно сказала девушка. – Нормально сыграл. Даже гонорар получил – самокат ему купили. Не электро, конечно. И книжку. Про Египет, кажется.

– А больше не пробовался?

– Наша мама это не приветствует. «Учиться надо, а не глупостями заниматься», – произнесла Оксана, по мнению Вадима, довольно точно передав интонацию своей матери, когда та была чем-то недовольна (а в последнее время это случалось все чаще). – Я, честно говоря, тоже. Все равно актером не станет…

«Какая же она противная. Да, как сказал Михаил Иванович: „Я бы тоже сбежал“. Ну хочется пацану сниматься, что плохого-то? Только топят. Нет бы поддержать».

Вадим вдруг осекся, спросив себя: «А ты хоть раз поддержал этого пацана? Ты вообще интересовался им?»

Да, конечно, хоть Митя и приходился родственником Вадиму, мужчина не обязан был относиться к нему, как к сыну. Да даже как к родному брату. Но все-таки…

«Все же он тянулся ко мне. Ему было одиноко. Его отец хоть появлялся за последний год? Надо у Ксюхи узнать».

Вадим знал, что у Оксаны и Мити разные отцы. Отец Оксаны погиб в автомобильной аварии, когда той было лет десять. Через пару лет мать Оксаны Анна снова вышла замуж за некоего Николая Фортинского, а еще через пару лет на свет появился Митя. После этого семья переехала из Челябинска в Самару – отцу предложили там работу.

Жила семья Фортинских дружно. Оксана даже называла Николая «папой» (хотя отчество с «Геннадьевна» мама ей не сменила). Все было хорошо, пока Николай не увлекся какой-то женщиной («Сестра, что ли, она младшая какой-то общей знакомой, не помню») и не ушел из семьи.

Удар оказался страшным. Вадим тогда уже встречался с Оксаной и мог наблюдать, как тяжело все члены семьи переживали ее распад. Каждый переживал по-своему: Оксана громко и не стесняясь в выражениях высказывала свое мнение относительно Николая и тех мужчин, которые «кидают» любящих их женщин. Митя впал в апатию. Тогда он учился во втором классе, учился с удовольствием, но после страшной новости едва совсем не забросил все занятия.

Тяжелее же всего по понятным причинам было Анне. «Отца Мити она любила больше, чем моего», – как-то с ревностью заметила Вадиму Оксана. Анна изо всех сил старалась доказать окружающим, что ничего страшного, в сущности, не произошло. Получалось слабо. И за натянутой улыбкой все чаще проявлялось нервное напряжение, выражавшееся в мелких придирках к детям. Анна даже хотела сменить Мите фамилию, но Вадим ее отговорил.

«Не хотел в их семейные дела лезть. Но у пацана есть отец. Сама пусть меняет на что хочет… Она и поменяла – почему-то вернула фамилию первого мужа. А Ксюха просто стала Тимофеевой».

– …Да, конечно, с такими интересами надо становиться историком, – Александр с любовью посмотрел на стенды с экспонатами.

Оксана едва не засмеялась.

– Я понимаю, золотых гор наша профессия обычно не предлагает, – добродушно продолжил Александр. – Но иногда открываются такие тайны мироздания, что никакие деньги не нужны.

– Это какие же? – спросил Вадим.

– Я потом вам расскажу. – Александр Евгеньевич посмотрел на часы. – А сейчас пойдемте объявления расклеивать.

Перед зданием музея была разбита клумба: маленькие цветочки с тонкими листьями окружали стоящий на постаменте бюст Ленина. Владимир Ильич был заботливо кем-то выкрашен в золотистый тон.

– Часть истории. – Александр проследил за взглядом Вадима. – Вот обновляем его периодически.

– И он всегда такой золотой у вас? – усмехнулся молодой человек.

– Раньше белым был. Просто краску такую выделили в этом году… Мы вот и таблички на здании обновили.

На стене музея действительно висели две таблички. Одна, побольше, гласила: «МБУК города Красногвардейск. Историко-художественный музей». Выше на также золоченной табличке был указан адрес: «Улица Тухачевского, дом 10».

– До революции наша улица была Ивановской, – продолжил импровизированную экскурсию Александр. – По стоявшей здесь церкви в честь Иоанна Предтечи. Потом ее переименовали в Красную. А уже в шестидесятые годы прошлого века она получила свое теперешнее название. Правда, непонятно, почему не «Маршала Тухачевского» – обычно добавляют звание.

– У нас в Самаре тоже улица называется просто «Тухачевского» без его звания, – вдруг сказала Оксана.

– Хм, я не помню, – улыбнулся Вадим, удивившись топонимическим познаниям жены.

– А должен бы помнить. – Оксана смотрела на табличку. – Мы нашу с тобой свадьбу праздновали в кафе на той улице.

«Ах, извините. Я был слишком счастлив, чтоб название улицы запоминать».

– И Тухачевский вас благословил, – улыбнулся Александр Евгеньевич.

– Не уверен, что такое благословение нам нужно. – Вадиму захотелось взять жену за руку, но он оставил эту мысль. – Я имею в виду – от такого человека.

– Не любите Тухачевского? – с мягкой улыбкой спросил старик. Почему-то эта улыбка не понравилась Вадиму.

«Это снисхождение профессионала до любителя. Конечно, он-то много лет наукой занимается, а тут я с завода с „профанским“ мнением своим».

– Дело не в «люблю – не люблю». – Вадим покосился на жену, та читала что-то в телефоне. – Вам же известно, что он творил в Кронштадте и Тамбове?

– Известно, – кивнул Александр Евгеньевич. – Вадим, я понимаю ваше негодование. Вам может показаться, что мне не жалко тех людей, но это не так. Просто история – наука жестокая. Особенно когда видишь, какой вред человечеству наносит мягкотелость отдельных лидеров. А Тухачевский – человек незаурядный. Не побоюсь этого слова, великий.

– Но ведь и ваш великий Тухачевский стал в итоге жертвой «не мягкотелости», – сказал Вадим. – И что толку от всего его величия? Немцев мы все равно тогда не догнали. Только людей уже не вернуть.

Вадим вдруг заметил, что Оксана одобрительно кивнула. Это наполнило его душу нежностью.

– Знаете, Вадим… – Александр на мгновение задумался. – Вы правы во многом, но как вам сказать: иногда величие человека заключается в том, что именно он что-то начал. Пусть и не довел начатое не то что до конца, а даже до середины. Он как бы кинул в воду камень, от которого разошлось множество кругов. Вот таким человеком был Тухачевский. Кстати говоря, арестовали его в тысяча девятьсот тридцать седьмом именно в вашем городе…

В разговоре возникла пауза. Вадим слушал щебет воробьев вперемешку с одиноким карканьем вороны.

«На какую фигню мы сейчас тратим время? Надо пацана искать! Дался мне этот Тухачевский долбаный…»

– Я вас немного провожу, а дальше сами. – Александр повел Вадима и Оксану через площадь. – Пошел бы с вами, да ноги болят…

Вадим оставил машину возле музея, решив, что по району удобнее будет ходить пешком.

– И так спасибо, – сказала Оксана. – Возитесь с нами…

– Дети – наше будущее. – В лице Александра появилось что-то мечтательное. – К тому же я не хочу, чтобы вы плохо думали о нашем городе. Мы активно развиваемся, и дурной славы нам не нужно.

– Но ведь и кроме Мити есть пропавшие. – Вадим смотрел по сторонам.

В принципе, город Вадиму нравился – здесь было уютно. Музей находился в старой части города, среди таких же домов середины прошлого века. Дальше шел частный сектор – некоторые дома были староваты, но рядом с ними строились и вполне приличные современные коттеджи. В другой стороне Вадим увидел строящиеся же многоэтажки. Много зелени, птички поют – прелесть просто.

– Да, – с явным сожалением согласился Александр. – В этом году какая-то эпидемия. Обычно за лето пару человек ищут. Я по газетам сужу, конечно, но не думаю, что слухи не расходились бы. Но я верю, что все ребята найдутся – может, они просто пошли в поход… А если Митя найдется, вы останетесь на праздник?

Вадим с удивлением посмотрел на собеседника.

«У них тут действительно все разговоры о празднике?»

– Я не думала об этом, – ответила Оксана, и ее голос задрожал.

Александр взял девушку за руку:

– Оксана, я не хотел вас расстраивать. Наоборот, я верю, что с Митей все хорошо – дети иногда шалят.

Увлекся просто, убежал, а теперь стыдно вернуться… Просто мне хочется, чтобы он и вы отпраздновали с нами. Мне всегда нравился наш летний праздник, а в этом году администрация обещала что-то потрясающее. Безусловно, мы не столица…

– Да и мы не столица, – улыбнулась тронутая словами старика Оксана.

Вадим же не улыбнулся. С изумлением, грозящим перейти в ужас, мужчина смотрел на стену полуразрушенной церкви. «Или это и сейчас склад?»

Стену украшало огромное изображение («Христа? Предтечи? Кто это вообще?») человека: прямой нос, чуть сжатые губы, морщинка между ровных бровей, длинные темные курчавые волосы.

«И то же явное желание сожрать…»

– Александр. – Вадим попытался изобразить спокойствие. – Вы не знаете, а кто это изображен здесь?

Старик подошел и, как показалось Вадиму, с удивлением посмотрел на изображение.

– Не знаю, – сказал Александр Евгеньевич. – Церковь была освящена в честь Иоанна Крестителя, но здесь отсутствуют элементы иконографии этого святого: нет ни одежды из верблюжьей шерсти, ни цитат из Евангелия, ни купели… Ни нимба, наконец.

– Зато есть эти желтые цветы, – поморщилась Оксана. – Бешеный хворост.

И в волосах нарисованного человека, и вокруг него было изображено множество рододендронов.

– У нас обычно цветут белые и розоватые рододендроны. Такие невысокие цветочки. Но в последние несколько лет желтые кусты разрослись. – Александр объяснял, как заправский экскурсовод. – Климат меняется…

Ну, и в темных волосах желтый цвет смотрится красивее. Думаю, просто какой-то художник вдохновился предстоящим праздником. Администрация все никак не решит, что с этим зданием делать.

– А вы как считаете? – спросил Вадим.

– Разобрать, – пожал плечами Александр. – Исторической ценности оно не представляет. Действующая часовня есть в новом районе. А здесь, – Александр улыбнулся, – можно было бы филиал музея построить. Извините, я все о своем.

Вадим кивнул.

– Идите прямо по улице. – Александр указал рукой. – Можете тут расклеить пару объявлений. Дойдете до конца улицы – увидите торговый центр. Там тоже расклейте. А вечером попросите тех, кто с вами в лес пойдет, чтобы они в новом районе расклеили.

«Но почему лицо так похоже на лицо того идола? Хотя, может, показалось?»

8

– Можно мне называть тебя Димой? – спросил Анатолий. – Мне кажется, «Дима» – это ближе к Деметре. Как считаешь?

– Действительно ближе. – Мальчик улыбнулся, не открывая глаз. Теперь уже Дима лежал на широком, несколько выцветшем пляжном полотенце Анатолия, подставляя лицо лучам вечернего солнца. Сам хозяин полотенца лежал рядом тоже на спине, Дима слушал его ровное дыхание.

Испуг от «игры на воде» прошел, сменившись умиротворением. Анатолий тогда вытащил Диму из воды очень быстро, но мальчик все равно успел захлебнуться.

– Ты зачем рот открывал? – весело спросил мужчина, придерживая Диму за спину и гребя одной рукой. – Ты же не Ихтиандр с жабрами…