скачать книгу бесплатно
Парень улыбнулся, показывая идеальные белые зубы. Он улыбался искренне. Наверное, не собирался производить впечатление. Но это у него получилось без усилий.
– Так это правда твоя рутина? – сказала я. – Откидной верх, сигары и бесконечное количество попыток сорвать куш?
Парень улыбнулся еще шире. Теперь смущенно.
– Не совсем…
– Обалдеть!
Я перебила, чтобы не слышать, что он собирается сказать – не хотела расстраиваться еще больше. Затем я хохотнула, просто чтобы не разрыдаться.
Потом мы снова молчали. Не удивительно. Что может быть общего у таких, как мы?
Я думала, что зря села в машину, что надо было взобраться на крышу, надо было посильнее нахамить начальнику, раз уж он все равно меня уволил, и надо было оставить записку, чтобы бабка знала – я больше не причиню ей неудобств. Но тут «Порше» тряхнуло и мысли высыпались из головы оставляя блаженную пустоту.
– Извини, – сказал парень.
На какой-то миг я забыла, что он здесь. Посмотрела на него с удивлением. Он извинился за ямку на дороге? От этой мысли я по-глупому заулыбалась. Парень как раз перехватил мой взгляд.
– Где ты живешь?
Я качнула головой.
– Нет, скажи, – продолжал он, теперь касаясь руля лишь одной рукой, а второй облокачиваясь на подлокотник так, что теперь его ладонь была подозрительно близко к моему бедру. – Просто я не прощу себе, если не увижу, как ты заходишь домой. Вдруг ты решишь снова откуда-нибудь прыгнуть?
Я глянула на него строго, но, в общем-то, осуждения он не заслуживал. Сегодня ночью меньше всего мне хотелось возвращаться домой. Я всегда была не рада там оказаться. Но сегодня… Сегодня все было еще сложнее.
– Нет, – сказала я твердо.
– Тогда придется ехать ко мне.
Он пару секунд пялился на меня, а потом, не встретив возражений, резко развернулся на пустой дороге по двойной сплошной.
Я схватилась за подлокотники, на секунду испугавшись… да, правда испугавшись за свою жизнь. Но тут «Порше» покатил ровно, и я откинулась на спинку, чувствуя, как бешено колотится сердце. С полминуты я не могла ничего сказать.
Если я так перепугалась, что расстанусь с жизнью, может, мне и правда рановато это делать?
– Извини, – спросил он, а потом глянул на меня, и добавил: – Что с тобой?
– Испугалась, – честно ответила я.
– Не умереть ведь испугалась?
Парень засмеялся. Просто чтобы он не думал, что оказался прав, я воскликнула:
– Нет, бля, за машину.
Он тут же умолк, и я этому обрадовалась. Но потом поняла, что тишина напрягает меня больше его звонкого смеха, и сказала:
– Больно хорошая. Было бы жаль ее… поцарапать.
– Да ладно, – сказал парень. – Главное, чтобы все живы остались.
Я повела плечом, мол, не согласна. По большей части из вредности. Но краешком сознания понимала: мне и правда лучше покалечиться, чем разбить машину. Потому что переломы срастить дешевле, чем починить такое авто.
Видно было, что парень хочет поспорить. Но потом его осенило:
– Забыл, с кем имею дело, – сказал он, и ухмыльнулся. – С человеком, который едва не лишил…
– Да заткнись ты, – сказала я без злобы.
Он заткнулся. Впрочем, ненадолго, чему я была только рада.
– Что же у тебя за машина, раз ты ценишь их выше жизни?
Я глянула на него, как на дурака. Им он и был. Разве по грязи на моих кедах не понятно, что я всегда пассажир, и никогда – водитель?
Он не понимал. Поглядывал на меня, то и дело отвлекаясь от дороги. Взгляд у него был заинтересованный, изучающий. А когда я договорила – удивленный.
– У меня и водительского удостоверения нет.
– А ты бы хотела водить машину?
– О! – воскликнула я, потом поругав себя за излишнюю эмоциональность. – Больше жизни!
Парень зашелся смехом и я, боже мой, тоже хохотнула, осознав, какую глупость сморозила.
Наверное, я становилась милой, пока смеялась. Иначе не понятно, почему его взгляд сделался таким, словно он на что-то прекрасное смотрел. А потом сказал:
– Не боишься, что я увезу тебя в лес и изнасилую?
– Меня невозможно изнасиловать.
Он несколько секунд соображал, а потом рассмеялся. Я тоже улыбнулась, но лишь уголочком рта. Потом подумала, что, может, если тебя спасают, то стоит спастись. Не каждый день со мной пытаются такое проделать.
Глава 2
Я вызываю боль, исчезаю эффектно
Чтобы ты любила меня больше, чем лето
Боль – МУККА
Мы так и не представились друг другу. Решили, что это ни к чему.
Он мне нравился, поэтому не стоило все усложнять. Он милый такой, ласковый. Прежде, чем сам кончил, заставил меня это сделать дважды. Правда, что очень мило с его стороны.
И отключился почти сразу. Не пришлось развлекать его этими жуткими разговорами в постели, после того как оба из вас уже получили то, что хотели. Впрочем, я тоже не долго ворочалась. День выдался нервным.
Серая промозглость добралась и до утра. Морось перешла в полноценный дождь. Стояла та самая пора – середина июня – когда первая жара сменилась круглосуточной моросью и пронизывающим до косточек холодным ветром. Хорошо, что я тут, в теплой постели, а не на сыром бетоне, распластанная и…
Не знаю, что вчера на меня нашло. Я не слабачка. Нет. Просто… Когда наваливается одно на другое, даже силачи не выдерживают. Что уж говорить про меня, хрупкую, как старческая кость.
На самом деле я не хотела умирать. Просто, когда наступает ночь, еще и такая промозглая, как вчера, мысли разные в голову лезут. Я все еще уверена, что без меня мир был бы лучше. Но, прости, мир, уж как есть.
Только пробуя подняться, я поняла, что так просто этого не сделать. Вот в чем проблема спать в уютной и мягкой постели – вряд ли ты будешь здесь одна.
Он прижимался грудью к моей спине. Вот почему так тепло. Еще и его дыхание щекотало шею. Он обнимал меня одной рукой, ладонь которой опустилась на мою левую грудь.
Я подергалась. Его дыхание, спокойное, размеренное, не сбилось. Тогда я попробовала осторожно снять с себя его руку. Аккуратно, стараясь не царапнуть его, и не дернуться, я переместила руку на матрас. Прислушалась. Его дыхание было все таким же – глубоким и медленным. Богатырский сон.
Усмехнувшись, я подумала, что и у него вчера был день не из простых, раз он так крепко спит. Я пока не видела, который час, но понимала, что довольно поздно. Хмурое небо подсказок не давало. Таким оно в пасмурный день может быть и ранним утром, и в полдень, и после обеда.
Следующей непростой задачей оказалось найти свои трусики. Я рыскала по комнате минут пять. Раз зацепилась мизинцем за уголок кровати, пару раз оступилась из-за раскиданных на полу вещей. Все эти разы я сопроводила сдавленной руганью. А богатырь спал. И не сказать, что как убитый – я слышала его дыхание, в каком бы углу комнаты не очутилась.
Впрочем, комната была небольшой. Окна в пол и зеркальные двери в гардеробную пытались обмануть меня, но я понимала, что потеряться трусам было совершенно негде. Тем не менее куда-то они запропастились. Ну ладно. Если у него есть подружка – будет ей от меня подарочек.
Похватав другие вещи, я натянула их, и пошла к выходу. Положив ладонь на ручку двери, я обернулась на него. Надо бы глянуть на него в последний раз. Как бы я ни хотела еще его увидеть, вряд ли это случится. Мы разные. Такие разные, что вообще не должны были пересечься…
И тем не менее.
Геля на его волосах совсем не осталось. Так мне даже больше нравилось. Пряди растрепались по подушке, и на фоне темно-серого постельного белья казались светлее, чем на самом деле.
Зато глаза я вчера его рассмотрела. Вдоволь. Ярко-голубые, как озера в горах – холодные и яркие, но узкие, словно прорисованные одной резкой линией. Острые скулы создавали такое же впечатление. Это выглядело так гармонично, что его лицо завораживало. Он был красивым. Богатым и красивым. Стоило остаться. Но ничего у нас не выйдет. Я знала о нем так мало… даже имя не спросила! Но уже четко понимала: мы слишком разные.
Бросив последний взгляд на его выглядывающую из-под нижнего края одеяла ступню, я наконец нажала на ручку и скрылась за дверью.
Наверное, резковато. На миг я испугалась, что разбудила его. Но прижавшись ухом к двери, не услышала, чтобы он поднимался, потягивался… делал хоть что-то, что делают люди, проснувшись.
Хотя, может, я ошибаюсь. И никакой он не богач. Квартира в центре досталась от бабки, на ремонт долго копил, одежды хорошей один комплект… Что еще? Точно, «Порше». Ну… угнал? Не знаю. Не казалось мне, что он владеет состоянием. Не может такой милый, хороший человек быть богатым.
К тому же богачи не обращают внимание на таких, как я. Ни капли самокритики или желания, чтобы меня пожалели. Я просто объективна – в нашем городе есть рыбка помясистее. И дело не только во внешних данных. Впрочем, и в них тоже.
Я считала себя красивой. Но моя красота так не вязалась с красотой общепринятой, что я на людях никогда себя такой не называла. Я вообще старалась не называться. Со стороны виднее какая я: красивая, страшная, глупая, умная, плохая или хорошая. Он сказал вчера, что я глупая. Я так не считала. Умной я себя тоже не считала. Но глупой… Нет, не может в одном теле умещаться глупость и хитрость.
Минуя кухню-гостиную, я разглядывала остатки нашего вчерашнего кутежа. В раковине несколько тарелок c размокшими остатками багета, на диване – уродливое светло-коричневое пятно от пролитого вина, на кофейном столике по убыванию стояли пары фужеров: от высоких бокалов для вина до стограммовых рюмок. Наверное, на полу лежал пепел, и пятна вина тоже еще точно где-то были. Но я не вглядывалась – нужно было уматывать, пока он не проснулся.
У входной двери я провозилась с замком. Не удивительно, что он тут такой мудреный – в квартире было что охранять.
За мгновение до того, как дверь скрипнула, отворяясь, мой взгляд упал на продолговатую тумбочку справа от входа. Она стояла под зеркалом, и служила для бытовой мелочевки, которая нужна перед уходом. Ключи, солнцезащитный очки… Часы.
Обернувшись на спальню и прислушавшись, я снова не заметила ничего подозрительного. Тогда я схватила часы и поднесла их к лицу, чтобы хорошенько рассмотреть. Я крутила их и вертела, отгоняя от себя мысли, что это «Хубло». Но если мои познания в брендах не истерлись от постоянных мыслей о том, где взять денег, то это они самые. Может, не из последней коллекции, не самые навороченные и оттого не самые дорогие. Но они все еще стоили столько, сколько можно было получить, если продать все мои органы, а сумму умножить на два… Впрочем, в математике черного рынка я не разбиралась. В чем я разбиралась, так это в ломбардах. В Крамольске их полно. Нужно же где-то разорившимся игрокам в покер брать деньги на билет домой.
Я думала недолго. Подняла голову, увидела себя в зеркале. Челка-шторка засалилась и прилипла к лицу. Я скривилась и попыталась заправить ее за уши. Пряди тут же выпали, но я уже на них не смотрела. Часы приковывали взгляд. А потом они скрылись в кармане моих потертых джинсовых шортов, и я вышла из квартиры, неслышно закрыв за собой дверь.
Очутившись на крыльце дома, я поняла, что дождь идет до сих пор. Я подумала, что стоило еще и зонтик украсть. После часов он бы не пекся о пропаже такой мелочи. А мне бы зонтик сейчас здорово подсобил. Но возвращаться я не хотела. Собралась с силами и побежала к остановке. Дома меня не ждали. Оставался пойти лишь к одному человеку, который был рад видеть меня в любое время дня и ночи.
Жаль, что добираться до нее было, как до луны. Анюся жила на окраине города. Я сто тысяч раз предлагала ей найти нормальную роботу и пополам со мной снимать квартиру поближе к цивилизации. Но Анюся ни за что не соглашалась бросать свой вонючий приют. Вонючий это буквально. Сама она не успевала убирать за всеми животными. Кто-нибудь из них постоянно болел: лапы гноились, завтраки изрыгались, клещи впивались. Как можно жить в таком месте – я не понимала.
Только ради Анюси я все это терпела. Даже дальняя дорога меня не напрягала. Сегодня пришлось ехать на четырех электричках. По сути – ехать было одной, лишь один номер маршрута вез в эту пустошь. Но я ехала зайцем, поэтому сходила с электрички, когда в вагон заходил кондуктор. Так что мне потребовалось четыре электрички. В два раза дольше, но зато бесплатно! А на обратную дорогу у Анюси денег попрошу. Скажу, что в следующий раз куплю корм собакам. Килограмм. Или даже два. Правда, я и в прошлый раз это обещала. Но кто же знал, что к следующему разу, то есть к сегодня, меня уволят?
От конечной остановки до дома Анюси пешком еще минут пятнадцать. Идти по обочине разбитой дороги было даже приятно. Дождик наконец-то кончился. Солнце еще не показалось, но стало теплее. Лето все-таки. Летом тепло всегда, когда не жарко. И хотя я продрогла за то время, что бежала от дома до остановки, сейчас мне было почти хорошо.
Питомник Анюси встретил меня лаем. Как и всегда. Я уже почти не боялась его. Страшно было лишь за то, как я буду оттирать кеды от грязи. Прогулка по проселочной дороге, размякшей за часы непрерывного дождя, плохо повлияла на мою одежду. Она и так выглядела и, кажется, пахла не очень хорошо после ночевки вне дома. А сейчас, наверное, превратилась в тряпки, на подобии которых Анюся выстилала собакам будки.
Самый большой и страшный пес питомника был не на привязи. Абсурдно, но Анюся никогда никого не привязывала. Ей хорошо – на нее животные не кидаются. Мне же с моей аурой здесь приходилось не сладко.
– Дуралей, уйди от меня! – крикнула я.
Но жуткая псина перепрыгнула через заборчик и с лаем понеслась ко мне. Я бы со страху сознание потеряла, если бы не знала, что этот дуралей – добряк. Выглядит жутко. Но на самом деле добрый. Породу я так и не запомнила, а ведь Анюся мне ее тысячу раз называла. Дуралей среди питомцев Анюси был самым породистым. И звали его Денди, а не Дуралей. Просто у меня язык не поворачивался называть его так элегантно. Длинная шерсть этой собаки была повсюду. Как и слюни. Мордой и окрасом он напоминал сенбернара, длинными лапами – немецкого дога, и еще у него был хвост-бублик. В родословной Денди было не меньше пяти парод. И да, с этим набором он все еще был самым породистым.
Он подбежал ко мне, размахивая хвостом, насколько бублик это позволял. Если бы земля и так не была мокрой, то эта машина по производству слюны смочила бы ее. Денди тявкнул радостно, словно и правда был рад меня видеть. А затем он подлез мне под руку. Я фыркнула и отдернула ладонь. Гладить собак мне не нравилось. Мне вообще никого гладить не нравилось. Кроме стальных мужских кубиков пресса, разумеется.
Одно в Денди радовало – если он рядом, то и Анюся поблизости. Они почти не расставались. Денди вроде даже спал в комнате Анюси. Он – единственный, кому из животных приюта позволялась эта роскошь.
Глядя на Денди, чтобы он снова не застал меня врасплох, я занесла руку над дверью. Хотела в очередной раз постучаться, но дверь распахнулась.
Увидев меня, Анюся уж как-то слишком сильно обрадовалась.
– Привет! – воскликнула она. – Я думала не ждать тебя на этой неделе!
Анюся бросилась меня обнимать, поэтому я толком не успела ее рассмотреть. Хотя разве я и так не знала каждую ее черточку? Мы знакомы с первого класса – вместе учились в отстойной школе для отстойных детей. Вообще, она называлась среднеобразовательная школа №1. Но по сути была далеко не на первом месте. Меня и Анюсю записали туда по месту проживания. С годами наши одноклассники становились нашими бывшими одноклассниками – переводились в другие школы. Их родители больше пеклись об их образовании и, как следствие, будущем. А мы с Анюсей, невезучие по части выбора семьи, в которой рождаться, проучились вместе до одиннадцатого класса. Анюся поступила на ветеринара. Я – на работу в конторку, названия которой сейчас не вспомню. Анюся проучилась много лет, я проработала меньше года. Так уж получается, я ни на одной работе не держусь слишком долго. Кажется, в Крамольске скоро не останется контор, где бы я не работала. Хотелось бы мне думать, будто это значит, что работать – не мое. Но что точно мое – это тратить деньги. А без работы они не появляются.
– Я и не собиралась заезжать, – сказала я честно. – Просто у меня проблемы.
С Анюсей я всегда была честной. Была в ней эта сверхспособность – Анюся знала, врешь ты ей или нет. Она не гневалась на ложь, и не стыдила за нее. Но так расстраивалась, обнаружив вранье, что у меня сердце сжималось. Я не помню, когда последний раз лгала Анюсе. Ведь познакомились мы маленькими детьми, не знающими, что такое враки. А желание не разочаровать Анюсю возникает при первом же разговоре с ней. Кажется, Анюся была буквально единственным человеком, которого я не хотела разочаровывать. Правда, мне это не то чтобы удавалось.
– Что случилось? – сказала Анюся, пропуская меня в дом.
Ее голос стал обеспокоенным. Даже от такого ее тона на душе становилось легче. Анюся лечила одним своим присутствием. Понятно теперь, почему смертность в приюте такая низкая.
Я не стала сразу все вываливать. Поджала губы, мол, дай вдохнуть.
– Только идем, пожалуйста, в операционную. Я котят прокапываю… О! Ты же не знаешь! Фифа родила недавно…
Я хмыкнула. Можно было догадаться. Во-первых, Фифа постоянно рожает. Во-вторых, когда я видела ее в последний раз, она была беременной.
Возражать я, конечно, не стала, и пошла за Анюсей вглубь дома. Ее светлые волосы, пористые и слегка вьющиеся, словно бы плыли за ней по воздуху, как шлейф за феей. Анюся раз обернулась, чтобы проверить, иду ли я за ней. И от этого ее волосы взвились, и плавно опустились на плечо. Я была не высокой, а Анюся и меня ниже. Полторашка. Максимум метр пятьдесят пять.
Отворив дверь, почти такую же мощную, как входная, Анюся пропустила меня вперед.
Операционная выглядела убого, и все равно была лучшей комнатой этого одноэтажного бревенчатого домика. На продолговатом металлическом стеллаже, как на троне, восседала Фифа. Она вылизывала одного котенка, пока остальные искали грудь. Котята не были слепыми, но все еще выглядели достаточно юными, чтобы я спросила:
– А не рановато их вакцинировать?
Анюся закончила мыть руки в умывальнике, которые находился тут же, в «операционной», и, когда стих шум воды, ответила:
– Это не вакцина. А просто средство от клещей. Рановато, конечно. Но у нас тут условия дикие. Один клещ и котеночек умер.
