Пари на дракона

– А это ты своего папеньку спроси. – Лери показывает язык и бросается к винтовой лестнице, ступеньки которой обвивают ствол дерева.

– Лери! – гремит голос Мирры, и она устремляется следом.

– Интересно альвы пляшут, – задумчиво произносит Ильке, потирая подбородок и наблюдая за подъёмом девочек.

Потом переводит взгляд на друга и лениво бросает:

– Дрю, увидимся в общаге.

Я не успеваю попрощаться с молчаливым Дрударем, как оказываюсь прижатая к дереву. Ильке не даёт и слова сказать, сразу целует. По обыкновению – напористо и жадно. Будто боится, что я улизну из его рук.

– Ильке, стой! – Задыхаясь, пытаюсь выбрать из его объятий. – Что на тебя нашло?

– Да как представлю тебя в окружении этих драконов, так кулаки чесаться начинают.

Ильке утыкается лбом мне в лоб и тяжело дышит. В его потемневших голубых глазах сверкают грозы, а расширившийся зрачок смотрит будто сквозь меня.

– Но мы ведь будем защищены? – робко начинаю я, мягко поглаживая его напряжённые плечи. – Раз драконий император сам протянул нам руку дружбы, значит, и права наши будут соблюдаться.

– Очень сомневаюсь. – Ильке сжимает кулаки. – Как ты сказала, драконам верить нельзя. Стоит хотя бы одному сорваться – и всё, их будет не остановить.

В его голосе – злость и отчаяние. Когда Ильке был маленьким, его маму похитили драконы из Янтарного рода. Поэтому неудивительно, что он настолько обеспокоен.

– Милый. – Я поднимаю его руку, разгибаю пальцы и прижимаюсь щекой к ладони. – Всё будет хорошо. Мы справимся. Выполним задание Владыки и обеспечим наш народ поддержкой драконов.

Говорю это, а у самой сердце в груди стучит испуганным зайцем. Я очень боюсь ехать в Валестию. Настолько, что вот-вот готова сорваться и просто сбежать. Уехать в отдалённые провинции и устроиться на фермы хотя бы младшим смотрителем. Опыта у меня уже хватит, да и растения всегда меня любили.

Но не могу бросить Миррали. Какая же я тогда буду подруга?

– Ты права, – чуть помолчав, улыбается Ильке. – Как и всегда.

Его глаза вновь становятся лазурно-голубыми со знакомыми лукавыми искрами.

– Нет, Ильке, нет. – Хихикая, пытаюсь увернуться от поцелуя, но всё же капитулирую.

В конце концов, он мне приятен. Нет, даже не так – он мне близок. От прикосновений губ внутри расцветает тепло, постепенно оседающее где-то внизу живота.

Эрто с шумным вздохом притягивает меня к себе, впечатывая в твёрдую грудь. Я чувствую его желание всем телом и, когда понимаю, что мы заходим за грань, пытаюсь отодвинуться.

И совершенно внезапно мне приходят на помощь.

– Ай! – Ильке отшатывается от меня и машет руками, пытаясь отогнать от себя моего домашнего шушарика.

– Шуш! – со смехом зову я и протягиваю ладонь.

Малыш тут же отзывается на зов, подлетает и усаживается на руку с видом королевской особы. На самом деле, он себя таковым и считает. По крайней мере, чувство собственной важности так и горит в его крупных фасеточных глазках. Да и то, как он выпячивает мохнатое брюшко, показывая Ильке, кто тут командир, тоже свидетельствует о высокой самооценке.

– Предатель, – смеётся Эрто и, покопавшись в кармане, протягивает шушарику крошки радужного нектара. – Угощайся, бандит. Я думал, мы с тобой друзья!

– Для Шуша все друзья, если кормят до отвала, – поглаживая перистые усики, объясняю я. – Но ровно до тех пор, пока еда не закончится.

– Учту. – Ильке подмигивает Шушу и отступает. – Ну что, я пойду? Увидимся на отправке?

– А если тебя к оборотням отправят? – встревоженно спрашиваю я.

Учитывая «любовь» Эрто к драконам, его могут просто не пустить в нашу делегацию.

– Посмотрим.

Ильке нагло улыбается и, развернувшись, направляется в сторону их с парнями дома.

– И ведь он всегда так, – хмыкаю я, глядя в спину удаляющегося Эрто и поглаживая довольно шушукающего Шуша.

Я его, шушарика, именно поэтому так и назвала. Шуш-уть – это единственное, что он может произносить. В отличие от остальных своих сородичей, обладающих более широким спектром издаваемых звуков.

А всё потому, что Шуш-уть в некоем роде нежить. Первое существо, испытавшее на себе действие моей силы. Я его воскресила, когда соседский мальчишка случайно прихлопнул залётного мотылька. А мне стало так жалко пушистую мелочь, что я совершенно неосознанно потянулась к нему магией, впервые в жизни использовав те самые Нити Жизни, которыми опутан весь наш мир. Впервые вмешалась в мироздание и вернула уже ушедшую искру жизни в почти остывшее тельце шушарика. И теперь он связан со мной как самый преданный в мире друг.

– Так, что-то я задумалась. – Встряхиваю головой, чтобы прогнать картинки прошлого. – Нам ведь с тобой надо вещи собирать, да, Шуш?

Ласково улыбаюсь малышу, который настороженно поводит перистыми усиками.

Вся его мордочка обильно усыпана переливающимися крошками нектара. Чувствую, как от Шуша приходит тревожная волна. Малыш точно считал моё состояние и теперь беспокоится обо мне.

– Всё будет хорошо, дружочек. – Снова прохожусь ладонью по пушистой головке и невесомо касаюсь серебристых крыльев. – Ты ведь меня не бросишь?

Мордочка Шуша кривится, ясно выражая его сомнения в моей адекватности. Мол, как я тебя оставить могу? Ты ж моя хозяйка!

– Ладно, пойдём. А то не нравится мне эта тишина.

Поднимаю голову и хмурюсь. Учитывая настроение, в котором поднималась Мирра, скандал должен быть слышен даже здесь, на земле.

И причину, по которой Лери осталась без допроса, я обнаруживаю, как только открываю дверь в наш небольшой, но очень уютный домик. Похожий по форме на луковицу, он сплетён из множества ветвей. Солнечный свет, проникая сквозь большие окна, заливает собой всю площадь единственной комнаты. Вдоль стен стоят наши кровати, на одной из которых я и обнаруживаю Миррали.

Альва Ночи бессовестно усыпила принцессу!

– Лери! – Гневно свожу брови и прохожу внутрь. – Ты совсем уже, что ли?

Спускаю шушарика на мою кровать и разворачиваюсь к подруге, которая с невинным видом перебирает книги и кидает их в громоздкий походный сундук. На тумбочке рядом, в большой клетке с хрустальными оконцами порхают её лунные павлиноглазки – личные вестники Лери.

На меня же подруга будто и вовсе внимания не обращает.

– Лери! – повторяю я, для убедительности уперев руки в бёдра. – Ты применила магию к королевской особе!

– Королевская особа слишком устала орать, и ей явно требовалась порция оздоровительного сна, – как ни в чём не бывало парирует подруга.

– Мирра никогда не орёт, не отпирайся. – Прищуриваюсь на этого ужика на сковородке. – Что такого случилось, что тебе пришлось её усыпить?

– Она полезла не в своё дело, – опасно сверкнув фиалковыми глазами, отрезает Лери.

– А может, это стало её делом, а?

– Ты сейчас тоже не туда лезешь, Кара, – цедит Валейт и откладывает вещи.

То, что я действительно ступила туда, куда меня не звали, становится понятно по вмиг слетевшему с Лери налёту безразличия. Такой она становилась только тогда, когда лезли ей в душу.

– Слушай, ну мы же подруги, – сдаю назад, зная, что давить на неё бесполезно: только поругаемся.

– Вот и давай не будем терять нашу дружбу, – смягчившись, отвечает она. – Я сама как-то разберусь.

– С Владыкой?

Вопрос слетает с губ быстрее, чем я успеваю его продумать. Но Лери, уже вернувшаяся к сортировке вещей на нужные и ненужные, лишь на секунду замирает и оставляет меня без ответа.

Ну и ладно. Я попыталась!

– У меня от тебя изжога скоро будет, – бурчу я и поворачиваюсь к своему шкафу.

– Я не язва, чтобы её вызывать.

– Да ты как раз она и есть!

– А чего вы орёте? – доносится тихий голосок Мирры.

Принцесса приподнимается на кровати и сонно потягивается. Смотрит осоловелым взглядом сначала на меня, потом на Лери, и в её глазах медленно проступает осознание.

– Ты! – рычит Мирра и резко встаёт, явно намереваясь продолжить допрос.

– Так, стоп! – Выбрасываю руку и ловлю подругу на подлёте к Лери. – Это бесполезно. Пускай она с твоим отцом сама разбирается.

– Да нет у меня ничего с Альгералем! – возмущается Лери, бросая очередной комплект формы в сундук.

– А с каких это пор он для тебя просто Альгераль? – ещё больше злится Мирра.

Валейт в ответ на этот выпад лишь ртом хлопает, понимая, что окончательно спалилась. Но прежде чем этот скандал продолжится, я решаю отвлечь Мирру просьбой:

– Помоги с семьёй связаться.

Свожу брови домиком, чтобы у подруги и мысли не возникло отказаться.

Миррали, на лице которой читается решимость связать Лери и пытать до нового пришествия Шестёрки, резко сдувается. В её взгляд возвращаются привычная мягкость и кротость. И сочувствие. Уж кто-кто, а Мирра прекрасно понимает, в каком положении я оказалась.

– Думаешь, дяде Херрику удастся отговорить папу посылать тебя?

– Я на это и не рассчитываю, – с тоской выдыхаю я. – Если твой папенька что и решил, то никто не сможет заставить его передумать.

На этих словах со стороны Лери доносится тихое фырканье, а я глаза закатываю. Нет бы молчать, не отсвечивать и вовсе слиться с её дурацкими бабочками. Так нет же, Валейт будто просится на новый раунд противостояния с Миррой.

Благо внимание принцессы уже переключилось на мои проблемы.

– Мама могла, – со светлой грустью произносит она и берёт меня за руку. – Раньше папа был куда сговорчивее и мягче.

Её глаза трогает пелена прошлого. Мы замолкаем. В комнате раздаётся лишь шуршание перекладываемой одежды да трепыхание крыльев Шуша, который подозрительно крадётся в сторону кровати Лери.

– Ладно, что-то я не о том, – улыбается Мирра и ведёт меня к неприметной двери в маленькую ванную комнату.

Над тумбой с раковиной висит большое зеркало. Ажурная вязь на его ободке вспыхивает золотистым светом, когда Мирра касается серебристой глади.

– У тебя есть минут двадцать, не больше. Потом папенькины Тени засекут, что я разговариваю далеко не с ним – могут возникнуть вопросы.

– Да-да, спасибо! – суетливо бормочу я, отодвигая подругу бедром и выжидательно глядя на его поверхность.

Будучи альвой Света, Мирра через отражения может связаться с кем угодно. Главное тут – чтобы принцесса прежде видела зеркало, к которому позже будет тянуться магией.

– Двадцать минут, – мягко напоминает Мирра и выходит из ванной.

Плотно прикрывает дверь, но до меня всё же доносится её фраза:

– Ещё раз усыпишь меня – нашей дружбе конец.

Я тяжко выдыхаю, но в следующее мгновение рябь на зеркальной глади приковывает к себе всё внимание. Моё отражение, в котором я вижу бледное лицо с россыпью веснушек и большими бирюзовыми глазами, стирается. Теперь передо мной виднеется гостиная в нашем родовом поместье. Зеркало там висит так, что я вижу всю комнату во всей её красе: средних размеров помещение, стены которого увиты многочисленными растениями. Солнечный свет, льющийся через большие арочные окна, играет всполохами на хрустальных каплях ламп и боках ваз. Несколько диванов и кресел, которые мама вырастила собственными руками, прячутся под зелёным ковром из мягкой травы. Но примечательна сейчас не обстановка.

Спиной ко мне двигается грузная фигура бабушки. Волосы цвета припылённой меди и аляповатый кардиган не оставляют сомнения в том, что это именно она. Воровато оглядываясь, она крадётся в противоположную от зеркала сторону. И только отследив направление её движения, я понимаю, чего хочет эта хулиганка.

– Бабушка! – гаркаю я, стоит ей только приблизиться к папиному стеллажу с напитками и, самое главное, сигарами. – Тебе нельзя!

Бабуля, подпрыгнув на месте и мгновенно развернувшись, театрально хватается за сердце.

– Кара! Вот послали же Шестеро внучку! И имя ещё под стать дали! – причитает она, а сама тем временем шажок за шажком приближается к заветной полочке с драконьим табаком. – Чего пугаешь-то?

Я прищуриваюсь на старую лису, показывая, что её уловки меня не пронимают.

Бабуля Виреми хоть и имеет кровь альв в своём роду, всё же больше взяла от людей. Поэтому и стареет быстрее чистокровных альв. И здоровье у неё гораздо хуже, чем, например, будет у меня в её возрасте.

– Бабуля, – угрожающе начинаю я, – господин Фелальк запретил тебе всякие излишества.

– Всё есть яд, и всё есть лекарство, – философски отмечает ба, опираясь на нижнюю, выступающую как столешница полку стеллажа.

– Бабуль, ну ведь надо знать меру, – сдвинув брови, пытаюсь вразумить её.

– О, это ты хорошо сказала! – тут же оживляется ба, и морщинки на её лице разглаживаются сами собой. – Слышала, что у наших соседей из Конклава мера – это вполне себе вещественная величина. Кажется, двадцать шесть литров или около того.

– Матерь помилуй! – вздыхаю я, понимая, что мне просто не хватает опыта переспорить эту плутовку. – Ладно, ба, я не за этим. Можешь позвать маму и папу?

Улыбка исчезает из голубых глаз бабушки, а на лицо набегает туча.

– Что-то случилось? А я говорила этим умникам: надо было тебя на домашнем обучении оставить. Нет же, как же, девочка одна взаперти, ей надо в соц… – бабушка запинается, пытаясь вспомнить заковыристое слово, – соци-ум. Тьфу ты, начитаются всяких книг, а потом ересь в голове остаётся.

Причитая, она бредёт к выходу из гостиной, а мне остаётся только головой качать. Бабушка Виреми на самом деле довольно прогрессивная натура. В курсе всех новомодных течений и была первой, кто предложила отправить меня в академию «Пацифаль». Но стоит чему-то пойти не так, как она же начинает отстаивать патриархальные устои и утверждать, что её просто не так поняли.

Иногда мне кажется, что вся моя любовь к спорам и соревнованиям досталась именно от неё.

Едва дверь за бабушкой закрывается, как я подпрыгиваю от её громового крика:

– Авива! Хэррик! Там Кара опять в зеркале маячит!

И вот скажи, что бабуле скоро девяносто. Таким голосом даже Летнюю стражу построить можно!

– Объясните уже ей, что нельзя просто так в зеркало соваться. – Дверь распахивается, и до меня доносится ворчание ба. – Так и до сердечного припадка довести можно.

– Не надо воровать мои запасы табака – и не будет никакого припадка, – парирует папа, заходит в комнату и тут же находит меня взглядом.

А у меня сами собой губы растягиваются в улыбке. Я так рада его видеть, что у меня слёзы на глазах выступают. А может, это оттого, что подсознательно жду: папочка решит все мои проблемы, и мне не надо будет ехать к страшным драконам.

Отец, ответив мне не менее радостной улыбкой, подходит ближе к зеркалу и оглядывается. Явно ожидает маму. Он уже понял, что просто так я бы не стала пользоваться силой Мирры и вызывать их. И значит, разговор предстоит серьёзный.

– А как бы вы узнали, что она тут болтается, если бы я по твоим запасам не шуршала? – продолжает бухтеть ба и тут же, поняв, что раскрыла себя подчистую, недовольно поджимает губы. – Ой, ну вас. Лишаете старую несчастную женщину последней радости.

– Мы даём старой несчастной женщине возможность и дальше отравлять, ой, простите, радовать нас своим присутствием. – Последней в гостиную заходит матушка.

Как всегда одетая в рабочий комбинезон, она стягивает с рук защитные перчатки и, поправив длинный блондинистый хвост, подходит к папе.

Рослый, крепко сложённый отец и хрупкая, при своём достаточно высоком росте, мама – они настолько гармонично смотрятся рядом друг с другом, что сразу веришь в небесное предназначение. Их и вправду будто Шестеро свели. Особенно если вспомнить характеры родителей: степенный и рассудительный у отца и импульсивный, гиперактивный у мамы. Две уравновешивающие противоположности. Они всегда были для меня примером, и именно такое понимание я ищу в наших с Ильке отношениях.

И вроде бы даже нахожу?

Задумавшись, я разглядываю замерших передо мной родителей. И не сразу понимаю, что у меня на глазах снова наворачиваются слёзы. Не видела их всего какую-то неделю, а уже так соскучилась.

– Ну что ты, милая. – Мама тут же подходит ближе, будто хочет погладить меня по щеке. – Что случилось, кактусёнок ты мой?

– Ну ма-а-а-ма, – тяну я, украдкой вытирая слёзы и неловко улыбаясь. – Я уже давно не кактус.

– Для меня ты всегда будешь моей любимой колючкой, и не спорь, – с улыбкой в голосе отвечает она, а уже через мгновение в её глазах появляется серьёзность. – А теперь рассказывай, что у вас там случилось.

– Стресс! Стресс у ребёнка случился! – вставляет бабушка своё авторитетное мнение. – Это всё ваши академии и разнополое обучение! Вот в мои времена учились в школах для девочек и никаких тревог не знали…

– Мама! – обрывает папа, стрельнув в бабулю строгим взглядом зелёных глаз. – Выйди, пожалуйста. Я так понимаю, у нас немного времени?

Он подбородком указывает на искажения, стягивающиеся от кромок зеркала к его центру. Минуты, отведённые мне Миррой, совсем скоро истекут.

– Да-да. – Я быстро киваю и так же быстро выпаливаю: – Нас отправляют в академию Илларии. Мы будем учиться у драконов. Владыка сегодня объявил.

Всего на секунду в комнате повисает молчание, за которое родители успевают обменяться изумлёнными взглядами. А затем за пределами моей видимости что-то грохает и разбивается.

– Я так и знала, – доносятся причитания бабушки. – Мою кровинушку, мою рыжулечку – и в логово к этим чешуекрылам?! Не позволю, слышишь, Хэррик! Вы меня в могилу сведёте своими новациями!

– Да это вы нас скорее на встречу с Дарующим отправите, – внезапно огрызается всегда милая мама. – Прекращайте стенать, тут думать надо.

– А что думать? – бабушка и не собирается успокаиваться. – Забирать надо нашу крошечку! Пока драконы про её дар не прознали.

– Мама! – в один голос восклицают родители.

Переглядываются друг с другом, и папа, нахмурившись и пригладив коротковатую рыжую бороду, произносит:

– Я поговорю с Альгералем. Он не может не понимать, какой угрозе тебя подвергает.

– Вот-вот, поговори с пакостником! – снова долетает от бабушки.

– Виреми!

– Да сто лет почти как Виреми!

– Так и Владыка твоего возраста, а ты его пакостником зовёшь.

– Сто лет, а ума как не было, так и нет, – парирует бабуля.

Я только успеваю переводить взгляд с огрызающихся родителей туда, где должна находиться ба. Сужающееся поле зрения не даёт мне разглядеть её, но я уверена: она и не думает сдаваться. Если понадобится, сама пойдёт к Владыке.

– Так, всё, мама. – Отец хлопает в ладоши. – Иди-ка, посиди на веранде. Пока нас тут за оскорбление первого лица королевства под белы рученьки не взяли.

– Да какой ты первый советник тогда, если тебе и гадости про правителя говорить нельзя?

Чтобы бабушка не оставила за собой последнее слово? Да такого никогда не было. Потому отец лишь закатывает глаза и оставляет без ответа этот выпад.

А той только того и надо. Кряхтя и ругаясь, она шаркает в сторону выхода, и уже на самом пороге я всё же замечаю её. А также шкатулку с драконьим табаком, который ба всё же умудряется свистнуть.

Мне бы её целеустремлённость.

– Милая. – Мама подходит ближе к зеркалу и заглядывает в почти закрывшееся окошко. – Мы что-нибудь придумаем. Пока сделай вид, что подчиняешься приказу. Незачем устраивать скандал и привлекать лишнее внимание.

– Хорошо, – киваю я и неуверенно улыбаюсь. – Я всё сделаю.

– Умничка. – Маму сменяет папа. – И помни, мы тебя очень любим.

– И я вас, – говорю дрогнувшим голосом и тянусь ладонью к зеркалу.

Но оно уже снова просто зеркало. Сеанс связи закончился, так и не принеся мне ясности. Разве что настроение поднялось от выходок бабушки.

– Ладно. – Я одёргиваю строгий форменный китель. – Папа обязательно всё исправит.

Проговариваю для себя и в этот же момент слышу звон разбившегося стекла и громкие вопли Полери:

– А ну, пошёл вон, мотыль озабоченный!

Вылетаю в комнату и застаю крайне странную картину. Стеклянная клетка, в которой обитали павлиноглазки Лери, валяется на полу. Сами бабочки порхают под потолком, а вот причина беспорядка – Шуш – носится чуть ниже, спасаясь от альвы Ночи.

– Иди сюда, пушистое исчадие Неведомого! – злится Лери и, тяжело дыша, усаживается на кровать.

Шуш же, резко спикировав, бросается ко мне на грудь и принимается обиженно шушукать. То и дело оглядывается на Полери и тычет в неё лапкой.

– А вот нечего на меня ябедничать, – отмахивается подруга и поднимает на меня глаза. – Ты вообще в курсе, что у него брачный период начался?

Шестеро, только этого не хватало!

Глава 3. Академия Илларии, или Всё, что нужно знать о драконьем гостеприимстве

– Ух, вот это громадина! – раскатистый голос Дрударя озвучивает мои мысли.

Наша делегация из студентов, тьюторов и королевской охраны замирает перед впечатляющими вратами в драконью академию. За массивной решёткой виднеется широкая дорога, вымощенная разноцветными камнями. Она лентой вьётся через поле прямо до чудовищного по своим размерам замка. А может, для драконов это скромная обитель? Я не знаю. Наша академия по сравнению с этой – деревенское поместье.

Всё потому, что мой народ бережно относится к природе и строится, учитывая особенности местности, будь то лес или озёра. Драконы же всё подминают под себя. Это касается и окружающей среды. Вот и в Илларии замок вырублен в горной гряде. А деревьев я и вовсе не вижу. Одно бескрайнее поле за высоким каменным забором.

– М-да-а-а, – тянет Ильке, заглядывая сквозь решётки на территорию академии. – А нас встречать-то планируют? Мы же вроде как официальные представители альв. Первые за столько-то лет.

– Не подходите к вратам! – требует Кайрис Валларс, капитан нашей охраны.

Но главное, этот немного жуткий мужчина является одной из Теней Владыки. И жуткое в нём всё – начиная от пронизывающего взгляда серых глаз до привычки появляться из ниоткуда. Будучи альвой Ночи, он не только управляет снами, но ещё и накладывает иллюзии, становясь невидимым для окружающих.

– Сейчас выясним, сын, – нахмурившись, проговаривает Таррик Эрто, наш тьютор по боевой подготовке и отец Ильке по совместительству.

Ростом с сына, мужчина шире его в плечах, но по грациозности и опасности движений может уделать любого из Летней стражи Владыки. Одёрнув форменный китель, он подходит к калитке, что расположена правее врат, и дёргает за массивную ручку.

Ожидаемо она оказывается заперта. Нас здесь не то что встречать не планировали – нас здесь, похоже, и не ждут!

– Мальчики, дайте я попробую.

Обойдя Эрто-старшего и Кайриса, к вратам подходит Ривейла Осот. Второй тьютор, который сопровождает нас в качестве куратора.

Высокая, с очень смуглой кожей и зеленоватыми волосами, Ривейла преподаёт у нас слово Матери. Это по официальным данным. Но и я, и девочки знаем, что её отправили с нами только из-за меня. Леди Осот должна продолжить скрытно обучать меня магии Жизни. На всю академию она единственная, кто хоть что-то смыслит в этой науке.

– Не лезь, Рив, – грубовато отвечает Таррик. – Что ты сделаешь, если эти проклятые драконы решили нас унизить?

– Погоди делать выводы, мой дорогой Таррик, – с мелодичным перезвоном в голосе отвечает Ривейла и, оглянувшись на ожидающих нас, касается рукой решётки.

Её хрупкую фигурку охватывает зелёное свечение, волосы приподнимаются от невидимого ветра. Этот же ветер развивает парадную юбку, распахивает китель и, в конце концов, проходит волной по рядам замерших студентов. Где-то внутри меня камертоном звенит магический резерв, отзываясь на разлившуюся по округе силу альвы.

Я в недоумении переглядываюсь с подругами. Миррали пожимает плечами, а Лери и вовсе возвращается к полированию ноготков о красный бархат кителя.

– Рив, лесную чуму тебе на голову! – возмущается Таррик, отталкивая тьютора от калитки. – Ты с ума сошла? Запускать призыв на территории, полной оголтелых драконов?

– Леди Осот, впредь прошу сообщать о ваших намерениях, – чинно предупреждает её Кайрис.

– Я поздоровалась. – Ривейла игнорирует слова мужчин и возвращается ко мне, встав по левое плечо. – Теперь дракончики совершенно точно не смогут нас проигнорировать.

Она подмигивает мне, а в её тёмно-карих глазах светятся лукавые искры. И вот не понять, что так веселит тьютора: раздражение Эрто и Валларса или возможность подёргать местных драконов за усы. У них же есть усы, да?

– А почему вы думаете, что они отреагируют? – спрашивает Ильке, стоящий за моей спиной и привычно обнимающий меня за талию.

И хорошо, что он сегодня со мной. Не знаю, как ему удалось попасть в делегацию, отправившуюся в Илларию, но сегодня я впервые радуюсь умению моего парня пользоваться своими связями. Без него моя нервная дрожь грозила перейти в полноценную истерику. А так я держу себя в руках, цепляясь за спокойствие Ильке как за своё.

Оттягиваю давящий на шею воротник форменной рубашки и проклинаю палящее солнце Валестии. Прыгая через портал прямо к этим воротам, мы и не предполагали, что будем томиться в ожидании встречающих. А потому все надели парадную форму, бархатные кители которой греют похлеще шуб.