скачать книгу бесплатно
Ваня так быстро подтолкнул меня к одному из ближайших к нам деревьев, что я не успела ничего сказать. Лямки рюкзака больно резанули меня по плечам, я почувствовала шероховатость коры, его руки обхватили меня так, что я едва могла пошевелиться.
– Ты такая красивая… Мне хотелось поцеловать тебя с того момента, как я впервые увидел тебя, выходящей из машины, – прошептал Ваня, проводя пальцем по моей щеке.
Его лицо было очень близко к моему, я чувствовала его дыхание, еле ощутимый аромат его туалетной воды, такой бодрящий, легкий, цитрусовый. Но эти слова… Мое дыхание сбилось, а сердце готово было выпрыгнуть из груди. У меня началась паника. Я сделала глубокий вздох, но не смогла унять ни начавшуюся дрожь, ни частое сердцебиение. Невозможность пошевелиться, слишком близкое расположение тел унесли меня в воспоминания, в которые я бы никогда не хотела возвращаться.
– Аня? – Ваня слегка отстранился от меня, в его глазах был неподдельный испуг. – Что случилось?
Я все еще чувствовала тепло его тела, и мне действительно нравилось это чувствовать. Но эмоции прошлого не смогли пересилить настоящее. Я уперлась руками в его мускулистую грудь, и Ваня отстранился еще больше. В ушах у меня застучало, капелька пота прокатилась по спине.
– Извини меня. Я не знал, что ты так отреагируешь. С тобой все в порядке? – отрывисто спросил Ваня, отступив на шаг.
Он в недоумении смотрел на меня, скорее всего пытаясь понять, что же со мной не так. А во мне все было не так. Любая другая девушка никогда бы так не отреагировала на действия со стороны нравящегося ей молодого человека. Но не я.
– Все хорошо. Просто приступ клаустрофобии, – крайне неудачно попыталась оправдаться я.
– Может, тебе лучше присесть?
В ответ я кивнула. Ваня уже не так уверенно как раньше, как бы спрашивая мое разрешение, взял меня за руку и повел к скамейке. Он бережно посадил меня на скамейку, сам устроился рядом и спросил:
– Я тебе не нравлюсь?
– Нравишься, – быстро ответила я, краснея.
Дрожь ушла, и от всего приступа осталось легкое головокружение. Ваня смотрел прямо на меня, а я не могла заставить себя вновь взглянуть на него.
– У тебя есть парень?
– Нет.
– Я слишком настойчив, да? Извини. Я думал ты из таких девушек, которые… – он замешкался.
– Из таких девушек, которые что…? – Мой приступ страха резко перешел в приступ гнева, и я честно не знала, что из этого хуже. – Если ты хочешь от меня лишь доступности, то ты ошибся в выборе! – Я скрестила руки, пытаясь скрыть подступившую обиду.
– Нет, – поспешно ответил он. – Я только еще пытаюсь в тебе разобраться. Извини еще раз. Моя первая попытка провалилась.
– Я не сержусь. Уже не сержусь, – поспешно добавила я. – И будь мы знакомы поближе… Я же тебя совсем не знаю!
– Так давай знакомиться поближе, – предложил Ваня и вновь сменил тему. – Ты голодна?
– Хмм… наверное. Я же проспала и не успела позавтракать.
– Ты любишь блинчики? Я знаю место, где их очень вкусно готовят. Идти совсем недалеко.
– Обожаю. – Я не стала добавлять, что безумно люблю всю вредную еду, которую мне нельзя есть, чтобы не поправиться.
Ваня встал и, взяв меня за руку, потянул за собой. До кафе я шла, слушая о том, как весело и интересно Ваня провел все лето в Америке, путешествуя из штата в штат. Видимо, с помощью непринужденной беседы он хотел загладить недавнюю неловкую ситуацию, и, честно говоря, у него это получалось.
Усевшись за уютным столиком напротив друг друга в глубине зала так, чтобы спрятаться от посторонних глаз, он сделал заказ за нас двоих, лишь поинтересовавшись, что буду пить. Я глядела на него, на его красивый точеный профиль, когда Ваня озвучивал заказ официанту, на его уверенные жесты, и мое сердце вновь застучало быстрее, чем раньше. Он взглянул на меня. В плохо освещенном кафе его глаза были дымчатого цвета. Прекрасные глаза влекли за собой не менее прекрасные мечты. Нет, такого со мной еще не было. Рядом со мной сидел замечательный парень, и у меня перехватывало дыхание раз за разом. Я могла смотреть на него целую вечность, любоваться им, будто он являлся шедевром искусства, лучшим, что я когда-либо видела в своей жизни.
– Расскажи мне о себе, – предложил Ваня, когда официант отошел от нас.
– Мне семнадцать лет…
– Нет, давай не так. Так ты рассказывала в школе, Анна Андреевна Павлова. – Несмотря на шутливый тон, Ваня очень серьезно смотрел на меня. – Расскажи мне о себе по-другому. Знаешь, как в “Маленьком принце”, мне не нужны сухие факты и цифры, мне нужно знать, что ты чувствуешь, что ты любишь, о чем мечтаешь.
– Я не знаю, как начать, – я испуганно посмотрела на Ваню, понимая, что совсем не готова к такому. Вообще все сегодняшнее утро было для меня сплошным сюрпризом. – Может, ты первый?
– Я опять слишком настойчив? – коротко рассмеялся он, и от этого безмятежного смеха у меня все защекотало внутри. – Что ж, ты права. Что я могу рассказать о себе? Обожаю путешествовать, фотографировать, ты это уже знаешь. Люблю музыку, я живу музыкой.
– Ты играешь или поешь? – мой голос звучал заинтересованнее, чем обычно.
– Я играю на гитаре и рояле. Иногда сочиняю что-то свое.
– И как относятся к этому твои родители?
Я вспомнила выражение лица своей мамы, когда в десятилетнем возрасте я призналась, что хочу быть певицей. Тот ее взгляд, надменный и колкий, теперь я стала встречать все чаще и чаще, когда не соглашалась с ее точкой зрения.
– Очень положительно, ведь мой отец – участник рок-группы.
– Какой?
Перед тем, как ответить, Ваня бросил на меня странный взгляд, который я не смогла разгадать.
– “Аврора”.
Я потеряла дар речи и пребывала в полнейшем шоке. Эта группа была русским аналогом группы “Black Sabbath”. И, кажется, даже Оззи Осборн не мог сравниться с их эпатажными выходками. Похоже, не все я знала о таком хорошем парне, как Ваня.
– Ты правда не знала, что я сын Дмитрия Сотникова?
– Нет, – честно призналась я, разглядывая Ваню и не очень-то видя сходства между ним и его известным папой. – А ты правда его сын?
– Да. И я рад, что сообщил тебе об этом первым.
– И каково быть сыном такого известного человека?
– Очень познавательно и интересно… – На мгновение Ваня замолчал, над чем-то размышляя, а затем добавил. – Мой отец совершенно нормальный, когда не нужно устраивать шоу на публику.
Я улыбнулась, но тут же вспомнила отличительную особенность концертов “Авроры”: исполняя одну известную песню про вечность, они пили по кругу кровь из чаши, а затем поливали ею фанатов. Моя улыбка сошла с моих губ.
– А они правда пьют кровь на сцене?
– Это виноградный сок.
– Вот так и рушатся легенды.
– Больше не буду тебя разочаровывать. Скажу лишь одно, червяков они тоже едят ненастоящих.
Мы обменялись улыбками, и я почувствовала, насколько приятно сидеть рядом с ним и знакомиться ближе.
– Наверное, у тебя дома постоянные тусовки рок музыкантов.
– Нет. Мой отец постоянно на гастролях или записывается, дома бывает очень редко. И с пятнадцати лет я живу один. Маму я не видел уже несколько лет с тех пор, как она уехала жить в Австралию с новым мужем.
– Почему она не навещает тебя?
Я вспомнила бывшую жену Дмитрия Сотникова, известную во всем мире модель. Теперь я поняла, от кого Ване достались такие красивые и правильные черты лица.
– Ей хорошо в Австралии, – отстраненным тоном сказал Ваня и добавил. – Там много солнца и тепло. Здесь она ненавидела вечный холод.
– Ты скучаешь по ней?
– Не знаю.
Конечно, скучает. По глазам было видно. В очередной раз я задала наиглупейший вопрос.
– Извини, – поспешно сказала я. – Ты не обязан со мной делиться. Я же тоже этого еще не делала.
– Откровенность на откровенность?
– Согласна.
– Я с самого рождения был не нужен маме и только отвлекал от постоянного празднования жизни. Сейчас ей легко оградить себя от меня расстоянием. Она была моделью. В ней много внешней красоты, а внутри… не знаю, что внутри, может, пустота, может, эгоизм, желание жить для себя. Наверное, все модели такие, – сказал Ваня, неотрывно смотревший на горящую свечу на столе. – Отец изменял маме на гастролях, та в свою очередь изменяла ему в своих тусовках. В общем, у меня не совсем нормальная семья, как видишь.
– Тебе, наверное, пришлось нелегко… – Я не знала, что еще сказать, потому что в таких ситуациях все слова звучат нелепо.
– Вовсе нет. Все детство со мной был дедушка. Он ушел с работы, чтобы воспитывать меня, за что я ему очень благодарен. И если отец хоть как-то между гастролями пытался мной заниматься, то мама занималась только своей карьерой и развлечениями. Но не будем о грустном. Сейчас я живу один, и мне это нравится, – Ваня ободряюще улыбнулся мне.
Было очевидно, что эта тема для него очень болезненна, но он изо всех сил старался не поддаваться эмоциям. Во всем этом присутствовала какая-то злая ирония. Все парни, с которыми я ходила на свидания, были без ума от того, что я модель, и лишь парень, который мне действительно нравился, ненавидел, впрочем, вполне обоснованно, мое хобби. Я потупила взгляд на обложку меню, лежащего передо мной. Ваня, ничего не заметив, перешел на другую тему разговора. Мне было жаль этого парня, которому так не хватало внимания родителей. Хотелось сказать что-то ободряющее, но подобрать слова было очень сложно. Тот, кто никогда не был в такой ситуации, не может понять человека, лишенного родительского внимания. Но я понимала. Может быть, потому что сама перестала чувствовать связь с мамой. Может быть, потому что я тоже была начинающей моделью, и теперь боялась сказать ему об этом. Вдруг Ваня найдет во мне что-то такое, что будет напоминать ему о маме, о той, кто променял своего сына на праздную жизнь?
– Как же ты живешь один? – поинтересовалась я, глядя, как официант ставит перед нами расписанный узорами чайник.
– Очень просто. Я умею готовить в мультиварке, стирать с помощью стиральной машины, мыть посуду в посудомоечной машине. Кроме того, два раза в неделю приходит женщина, помогающая по хозяйству. – Ваня широко улыбнулся в ответ на мою улыбку. – Отец время от времени появляется дома, но это бывает редко. Он, конечно, обеспечивает меня всем необходимым, но я и сам подрабатываю фотографией. – Ваня внимательно посмотрел на меня сквозь свои длинные черные ресницы. – Я хочу тебя поснимать. Не для школьного стенда, конечно. Мне кажется я даже знаю, какие эмоции стоит ловить на твоем лице.
– Какие? – я конечно же покраснела, но не могла не задать вопрос.
– Увидишь потом сама… – загадочно сказал он. – Теперь твоя очередь. Расскажи о себе.
– Мои увлечения не такие интересные, как у тебя. Все скучно и обыденно. А моя книгомания к тому же и старомодна. Сейчас мало кто читает.
– Я читаю! – воскликнул Ваня и встряхнул головой, чтобы непослушные волосы не лезли в глаза. – Давай будем старомодными вместе! А пока давай есть.
Нам принесли блинчики с клубничным джемом, но у меня совершенно пропал аппетит. Чтобы не обидеть Ваню, я смогла съесть один блинчик, который оказался очень вкусным, и в другое время я бы смела всю тарелку, но сейчас я слишком нервничала и просто ковыряла вилкой содержимое тарелки. Слишком много всего неожиданного для этого дня: встреча с Ваней, наш недопоцелуй, его откровения.
– Ты не голодна? – спросил он, доедая свою порцию.
– Уже наелась. Спасибо, было действительно вкусно.
– Ты всегда ешь как птичка? – он сделал знак официанту принести счет.
– Часто.
– Почему? – Ваня искренне недоумевал.
– Ну… мне нужно быть в форме всегда.
– Ты занимаешься балетом или что-то типа того? Я помню, ты говорила в школе.
– Типа того. – Я не хотела говорить о своем хобби. Было понятно, что таких, как я, Ваня не любил. Я и сама не любила большинство людей из этой профессии. – А ты говорил, что любишь путешествовать… Какие города тебе больше всего понравились?
– Ты тоже запомнила, что я говорил в школе? – Ваня широко улыбнулся. – Я люблю Барселону с ее архитектурой, Лиссабон, да и много других городов. В каждом есть что-то прекрасное и неповторимое. А ты где была?
– В моей семье все очень традиционно. Мама любит отдыхать у моря. Поэтому, когда я была маленькой, все лето мы проводили у бабушки в Тамани. Помнишь, у Лермонтова было про захолустный городишко? Вот это и есть Тамань. Сейчас, конечно, там все по-другому.
– Не так захолустно? – с усмешкой спросил Ваня.
– Не так.
– А ундины водятся?
– Ответ отрицательный.
– Но кажется, одна все-таки есть…
Ваня провел рукой по моим волосам, и я в один миг забыла обо всем, что хотела рассказать. До чего же приятны его касания. Все вокруг замерло, и только когда он убрал руку, я услышала обычные звуки, характерные для кафе. Ну и как мне научиться дышать ровно рядом с ним?
– А где еще ты бывала? – поинтересовался Ваня, как ни в чем не бывало подливая мне в чашку еще чая.
– В некоторых городах Европы я была вместе с отцом, он любит архитектуру. А мне нравится просто чувствовать город, смотреть не на обычные достопримечательности, хотя на них, конечно, тоже. Но больше мне нравится просто бродить по улочкам, слушать обрывки разговоров незнакомых мне людей, смотреть на детей, слушать их беззаботный смех, наблюдать за игрой в шахматы или крокет пожилых людей, и ощущать этот бесконечный круговорот жизни, когда люди рождаются, взрослеют и умирают, а города, хоть и изменяются, но продолжают жить… Человек может родиться в одном городе, жить в другом, третьем, десятом, но города остаются там, где он их покинул, и будут вечными свидетелями этой беспокойной человеческой жизни. Понимаешь? Мы жили в разных городах, но в каждом городе было нечто свое прекрасное. Хотя изо всех этих переездов, я уже наверное, не очень люблю путешествовать. Наоборот, мне хотелось бы иметь свой постоянный дом… – Я запнулась на этой болезненной теме для меня и вдруг поняла, что Ваня внимательно смотрит на меня. Вот я наговорила!
– Ого! Ты заговорила, – произнес он, улыбаясь.
– Видимо, меня надо было накормить для этого, – вновь не совсем удачно пошутила я.
– Кем работает твой отец, что вы так часто переезжаете? – спросил он, небрежно взяв счет у подошедшего официанта, и, быстро взглянув, тут же положил купюру.
– Он был военным, поэтому мы так часто переезжали. Но лет пять назад он занялся сферой торговли. И то и дело его перехватывают все новые фирмы с более выгодными условиями работы.
– Сколько ты успела прожить в Питере?
– Четыре года. Я многое успела за этот период, потому что до этого мы переезжали намного чаще. И поэтому мне так тяжело было переезжать сюда. Там осталась моя лучшая подруга, собственно, вся жизнь… – Мой голос чуть дрогнул.
– Тяжело тебе пришлось, – с сочувствием произнес Ваня. – А сестры или братья у тебя есть?
И вот опять это чувство. Появилось из-за обычного вопроса и накрыло меня с головой. Когда что-то крепко сжимает тебя изнутри, и ты не можешь ни вдохнуть, ни выдохнуть.
– У меня была старшая сестра. Но она умерла два года назад, – слова слетели с губ быстрее, чем до меня вновь и вновь стал доходить смысл сказанного.
– Мне очень жаль, – прошептал Ваня и взял меня за руку.
