В платье со штампом

– Так, иногда встречаемся – раз или два в месяц, – отвечаю.

– Тебе он нравится?

– Да.

– Не думала, что вы могли бы встречаться чаще?

– Нет. То, как сейчас, для нас комфортно.

Пока пьем чай, рассказываю Наташке, как в детстве моя мама зашла в комнату и увидела следующую картину: я стою возле электрической розетки, и в руках у меня вязальные спицы. Одну спицу я уже вставила в розетку и тяну руку с другой спицей ко второму отверстию. Говорю Наташке:

– Видимо, я уже тогда решила, что моя жизнь не удалась.

Мы смеемся. А ведь если подумать…

10 октября

Собеседование очередное. Менеджер по персоналу – мужчина с козьей бородкой видит меня и дрожащими руками вытаскивает свою визитку.

– Почему такую красивую девушку еще никто замуж не взял?

Я теряюсь. А он продолжает:

– О! Да Вы Дева! Я Козерог. Думаю, взаимопонимание между нами гарантировано. Холост. Эх, но Вы так молоды… Постойте, у Вас нет старшей сестры?

Отвечаю:

Нет, но у меня есть младший брат, но ему это не интересно.

И ухожу.

Собеседование последующее. Генеральный директор.

– Ого! Зачем Вам столько денег? – восклицает он, читая мою анкету. – Жадность?

– Нет, стремление к лучшему, – парирую.

– Скупость, – убежденно заявляет он.

– Нет, стремление к материальной независимости.

– Независимости от кого? От мужчин? – он пытливо смотрит на меня поверх анкеты.

– И от мужчин тоже, – отвечаю.

Здесь я работы не получаю.

Ноябрь

Однажды приходит в сердце тоска, от которой никуда не уйти. Она повсюду, она – в тебе. Чтобы не сойти с ума, тебе приходиться с ней подружиться. Ходить с ней по парку, сидеть на деревянной скамье в кафе и ждать официанта с твоим (или вашим?) горячим шоколадом, читать книгу, смотреть фильм – и все это вместе.

А еще приходят воспоминания. Словно ты в лесу, а на ветвях каждого дерева по призраку. А может, это погода так действует…

Декабрь

Когда приехала к друзьям, то увидев Катю у зеркала в прихожей, забыла обо всем, что хотела рассказать. Все оттого, что Катя строила в зеркале забавные рожицы.

– Что такое? – спросила я.

– Катя ищет свое интеллигентное лицо! – прокричал Миша из комнаты. – Катя, но ты напрасно ищешь – оно либо есть, либо его нет!

Из кухни появился Дима. Он вытирал руки полотенцем.

– Привет, мамочка, – улыбаясь, говорю я, и целую его в щеку. – Миш, ты принес мне журналы?

– Да, пять номеров, – доносится из комнаты. – Хотел больше, но подумал, что тебе будет тяжело их потом нести.

– Спасибо!

Дима по-прежнему стоит рядом.

– Какие журналы? И зачем тебе столько?

– «Гео». Не хватает информации.

– Для чего? – удивился Дима.

– Понимаешь, не хватает фактов, давно известных и никем не оспариваемых. Я их забрасываю в себя, как камни.

– Не понимаю.

– Что-то внутри стало слишком легким, – пытаюсь объяснить я, – знаешь, как вешают неустойчивую картину: в каждый угол – по гвоздю. Вот эти журналы – мои гвозди.

Январь

Что делать, когда тебя никто не ждет дома? Можно пойти в филармонию, и слушать музыку, и вернуться домой поздно, и сразу лечь спать. Но что делать, если в кассе филармонии говорят, что на сегодня все билеты проданы, а здание филармонии недоступно высится перед тобой и его колонны освещены огнями?

Я иду в маленький парк рядом с филармонией и сажусь на снежную скамью (а небо тихо осыпается белой мелочью мне на ладони), и думаю – что же делать, когда тебя никто не ждет дома?

Февраль

8 февраля

Не спится. Удивительно, как с возрастом меняются наши мысли перед сном. Когда ребенком я опускала голову на подушку, тут же перед глазами возникали самые яркие картины дня. Вот я стою под мостом и смотрю на воду и на крупные камни, на высокие сосны на другом берегу, бросаю в воду камни – бульк, бульк… Думаю: вот бы завтра не забыть понаблюдать за облаками – не будут ли они похожи на странную волчью лапу, как сегодня?… А потом подбиралась к подушке моя лучшая детская мечта – поезд. И ночью, также как и днем, но только не по рельсам, разделяющим лес и бабушкину улицу, а за опущенными веками, по краю ресниц, замкнувших глаза, проносятся вагоны: первый, второй, восьмой, тринадцатый…

Сейчас, в двадцать шесть, у меня другая мечта: светлый холодный день, каменистый пляж, теплый домик у края моря. Я хожу по крупным, тусклым камням, кутаюсь в свою толстую кофту (под ней – кажется длинное платье). Я смотрю на волны, на море, провожаю глазами чаек, и знаю, что вернусь в свой домик, где у кресла сугробами лежат теплые одеяла, а в кресле – быть может кошка.

…Когда мне немного грустно, вот как сейчас, я представляю рядом с собой призрачного, любящего меня мужчину, который спрашивает тихо и ласково:

– Что, Юль? Что?

И гладит меня по голове. Больше он ничего делать не умеет…

12 февраля

– Где Дима? – мрачно спросил Миша, заходя в прихожую.

– Э-э-э… Привет, Миш! – отвечаю я, выглядывая из-за Катиной спины. – Дима ушел за вкусными предсвадебными плюшками.

И я подмигнула Мише. Однако когда увидела Мишину реакцию, то решила сегодня больше не подмигивать.

– Миш! Говорят, что тебя можно поздравить? – воскликнула сияющая Наташка, выплывая из комнаты.

– Я ей сказала про твою свадьбу, – пояснила Катя Мишке. – Давай, проходи в комнату.

Мишка сел в кресло и начал мрачно царапать обивку. Я забралась с ногами на диван.

– Белое платье, Миш, представляешь? – фантазировала Наташа. – Прозрачная фата. И все такое… И она будет кусать свои неровные бледные губы…

– К черту! – раздраженно воскликнул Миша. – К чертовскому черту все эти неровные бледные губы!

– Да что с тобой? – испуганно спросила Наташка: Миша никогда не ругался.

– Не хочу я слышать все эти разговоры о свадьбе.

– Да? Ну, конечно, мы больше об этом не будем, – быстро пообещала я.

– Слушайте, мне надо покурить. Так я покурю? – с вызовом спросил Миша.

– Ну, конечно, кури, – растерянно пробормотала Катя.

Миша тут же вынул из кармана сигареты. Наташка молчала.

– Я просто не знаю, что мне делать… Я совсем не уверен, что хочу жениться. Нет, я даже уверен, что мне не надо жениться.

Миша выпустил густую струю дыма.

– Ах, только вот не кури, пожалуйста! – вскричала Катя.

Миша заморгал и потушил сигарету. Наташа тут же прикрыла пепельницу салфеткой. Раздался звонок в дверь – пришел Дима. Миша быстро встал и бросился к нему.

– Дим, надо с тобой поговорить. И не в этой квартире! – прорычал он, оглядываясь на нас.

Они вышли. Минут через двадцать в дверь позвонили. Но оказалось, что назад вернулся только Димка. Катя выхватила у него пакет с плюшками и побежала ставить чайник.

– Что это с ним? Что такое? В чем дело? – перебивая друг друга кричали мы Диме из комнаты.

Он молчал, и слышно было, что он моет руки, а потом пришел к нам в комнату и сел на диван рядом со мной.

– Сомневается? – спросила я. Дима молчал.

– Не одним же женщинам впадать в истерику перед свадьбой, – сказала Катя, и нервно высыпала плюшки в глубокую тарелку.

На кухне засвистел чайник. Катя поднялась.

– А хотите, я расскажу вам кое-что о свадьбе? – наконец произнес Дима

– Ну-ну, – презрительно бросила Катя, но передумала идти за чайником, и опять села в свое кресло. Мы тоже сидели и не собирались никуда идти, и делали вид, что наблюдаем за пепельницей. Димка вздохнул, ушел на кухню, и вернулся с чайником и упаковкой чайных пакетиков.

– А знаете, что такое свадьба? На самом деле?

– Что?

– Белое платье со штампом «если что, разведусь».

Мы замерли.

– Что, согласны?

– Ну вот еще! Свадьба – это так романтично. Это любовь, понимаешь? Не всегда бывает так банально, – возмущается Наташка.

– Хотя бы раз у любой пары возникает эта мысль перед вступлением в брак. Это точно. Даже думаю, что эта мысль – как белое платье невесты, как униформа. Это штамп в голове у каждого.

– Я тоже так думаю. Даже если любишь, пытаешься себя немного подготовить к не очень хорошему продолжению романа, – размышляю я.

– Ну и какие еще ты придумаешь штампы?

– Спокойно, Катерина. Я не придумываю. Они просто существуют. Тем более у женщин…

– Что?! – рычим мы на Димку. И, видя, как полные Димкины губы кривятся в улыбке, я тоже начинаю улыбаться.

– Да-да. У каждой из вас – штамп на платье.

– И какой же?! – восклицает Наташа.

– Хм… Дайте подумать. Ага. На каждой девушке старше 18 лет – платье со штампом «можно».

Я удивляюсь и хохочу, Наташа фыркает и оправляет голубую кофточку.

– Дим, если это о сексе, то… – начинает Катя.

– Не совсем. Это знаете, как «годен» в военном билете у мужчин.

– Что?! Годен?! Тогда мужчинам на брюки такой штамп надо ставить после… Нет! Его вообще не надо ставить! – возмущается Катя.

– А какой же штамп на платьях у девушек, которым еще нет 18? – интересуюсь я.

– Какой угодно. Пока в женщине не скопилось достаточно индивидуальности, у нее много штампов. И мало платьев. А после 18-ти наоборот. Понимаешь?

– Кажется, да.

– Предательница! – бросает Катя в мою сторону.

– Я пошел мыть посуду.

Я иду следом за Димой. И тихо спрашиваю:

– Дим, какой штамп у Наташи?

Он задумался.

– Понимаешь, она немного чувствует. «Немного». Это ее штамп.

Я помолчала.

– Про мой штамп ты же мне не скажешь? – спросила я наконец. Хотела, чтобы прозвучало равнодушно, вышло – просительно.

– Если ты не спросишь, не скажу, – светло улыбнулся мне Димка.

– Я не спрошу, – быстро пообещала я.

Он включил воду.

– Как твои дела? Расскажи мне.

– Да вот, подсела на аттракционы…

– Куда ты ходишь?

– В Парк Победы или на Крестовский… Мое любимое – карусель с длинными цепочками. Просто восторг. Моя начальница говорит, что люди часто посещают такие мероприятия, когда им чего-то не хватает в жизни, – жалуюсь я Диме.

– Она права. Кто такая?

– По образованию – психолог.

Мы помолчали.

– Ненавижу психологов, – наконец сказал Дима. – Иди-ка сюда.

Я подошла и уткнулась лицом в его плечо. Он погладил меня по спине. Я тихо вздохнула.

– Что, Юль, что? – ласково спросил он.

Я чуть не задохнулась, настолько это было невероятно. Отшатнулась от него и присела на край стола, ошеломленная и растерянная.

– В чем дело?

– Ни в чем. Все в порядке, – слабо произнесла я, стараясь не смотреть в его глаза.

– Да что случилось?

– Ммм… у тебя бывали мгновения дежа-вю?

– Да, случается. Сейчас это было с тобой, да?

– Скорее всего, просто совпадение. Пойду к девчонкам.

22 февраля

В гости приехал Димка. Приехал уже вечером, сказал, что был рядом и решил позвать меня на улицу, прогуляться. Я вышла, и мы сели на скамью возле подъезда. Вокруг – темнота, деревья, дома, много снега и ни души. Надутая луна путается в ветвях дерева – такую можно стеречь всю ночь, и все равно – неустойчиво-круглая, она к утру добродушно скатится черт знает куда.

А мы дышим на покрасневшие пальцы, лепим маленькие снежки и стреляем по звездам. Сильно мерзнут руки, и я вынимаю из кармана перчатки. Пальцы касаются пояса, свернувшегося в моем кармане словно змея.

Мне почему-то очень весело. Выпрашиваю у Димы снежки в долг, он притворяется скрягой и уступает их мне под бешенные снежные проценты. Объясняем друг другу разницу между понятиями «смелость», «храбрость», «отвага».

Понимаешь, храбрость – круче, – говорю я и поворачиваю к нему лицо. Но сразу же отворачиваюсь, и прячу глаза. Быть может, мне показалось, что он хотел меня поцеловать?

Март

10 марта

Во дворе моего дома живут голуби. Они живут, конечно, не во дворе, а скорее на карнизах окон. Из своего окна я наблюдаю, как они дерутся, разговаривают, мерзнут, спят и наблюдают за мной.

17 марта

Выхожу с работы немного позже, чем надо было – скорее всего, друзья уже собрались и ждут, как обычно, только меня. Но вот меня кто-то тянет за рукав куртки. Оборачиваюсь – Равшан. Наш юрисконсульт. Высокий, крепкий, черноволосый, смуглый. Кажется, на прошлой неделе он написал мне письмо, я ответила, и теперь мы каждый день переписываемся. Бывает, вечером он присылает мне смс.

– Юль, куда спешишь? Можно с тобой?

– Бегу на встречу с друзьями. Если есть время, присоединяйся.

Добежали до канала Грибоедова, где меня ждали друзья, быстро. Миша меня увидел первый и помахал рукой.

– Привет! Что делать будем? – спросил он, когда мы к ним подошли.

– Как что делать? Разве это не ясно? Надо пойти и тяпнуть.

– Тяпнуть, – повторил за мной Дима озадаченно и поглядел на Равшана.

– Ах, да! Забыла вам представить, это – Равшан. Он мой коллега. Юрисконсульт. Равшан, после института, немного пожил в Америке, там и обамериканизировался.

– Похоже на мат, – весело сказал Миша. – Надо запомнить.

– Так что, пропустим рюмочку-другую?

– Я знаю чудный бар, – произнес Равшан. И мы пошли за ним.

Бар оказался действительно чудным – голые, выкрашенные в светлое стены, старые потертые диваны, стулья, кресла, табуретки, скромная барная стойка, во втором зале – стиральные машины, огромный пакет стирального порошка, и снова диваны и кресла. Вместо картин на стенах – люди на диванах. Таких людей я еще не встречала. Было видно, что они живут в другом измерении, чем я. Идут не то чтобы в другом направлении, но идут иначе.

– Я чувствую себя здесь белым медведем. Или что вокруг меня – белые медведи, – тихо сказала я Наташе.

– Скажи мне, что ты пьешь, и я скажу, кто ты, – сказал Миша, открывая меню на карте спиртных напитков.

– Абсент, – просто ответил Равшан, чем мгновенно вызвал во мне симпатию.

– Абсент, – протянула я, – Очарование алкоголиков 20-х годов прошлого века. Равшан, ты очарователен. Как ты пьешь абсент?

– Обычно я запиваю его пивом.

– Этот человек опасен, – обратилась я к друзьям.

– Кто будет пить текилу? – спросил Дима.

– Текилу будут пить консерваторы, верные мужья и чрезмерно опытные женщины. А веселая молодежь пьет мартини, шампанское и мартини с шампанским, водку и коктейли с водкой, – дурачится Миша.

– Коньяк. Виски. Ром… – перечисляет Дима.

– Человек – это не то, что он ест, а то, что он пьет.

– Нет. Как пьет, – поправил меня Дима.

– Нет. «Как» – это не определяющий признак. Скорее сиюминутное настроение и наличие опыта. А вот «что» – это его выбор.

– А что вы скажете в ситуации, когда выбора нет, и приходится пить, что осталось? – спросила Наташа.

– Тогда уже все пьют одинаково, – улыбнулся Равшан.

– Как свиньи, – уточнил Миша.

Когда Равшан отправился к бармену за напитками для меня и Наташи, я тихо сказала:

– Ах, если бы он не сказал про пиво… Он убил во мне нежное чувство. Как жаль. Я уже готова была влюбиться в него как школьница.

– Это было видно, – ответила мне Наташа. – У тебя был разочарованный вид.

Мы посмеялись. Равшан вернулся за столик, придвинул к нам бокалы.

– А знаете, что хозяин этого кафе – грузин. Дмитрий Николаевич. Мой друг, музыкант, был у него на собеседовании. Здесь скоро будет каждый вечер живая музыка. На прослушивании группы сказал: «Ребята, давайте зажгем!». Слушал ребят долго, курил дамские сигары…

Наташа задумчиво смотрела на руки Равшана. Я проследила ее взгляд – она смотрела на его безымянный палец, на обручальное кольцо.

В какой-то момент мы с Равшаном остались вдвоем.

– Равшан, ты кем хочешь быть в жизни? – спросила я.

Равшан немного подумал.

– Знаешь, трудный вопрос – ведь по сути это вопрос о смысле жизни. Хочу быть развитым в профессиональном плане, более трудоспособным, добиться поста, который бы давал удовольствие от работы и неплохие деньги. Иметь хорошую семью с двумя детьми. А ты?

Пока я обдумывала ответ, к столику вернулись и Дима, и Миша, Наташа и Катя. Не хотелось говорить серьезно, поэтому я ответила:

– Мне иногда хочется быть газонокосильщиком. Где-нибудь в Италии.

Равшан рассмеялся.

– А ты в этом плане! Я бы с удовольствием бы был владельцем небольшого кафе-бара, по выходным бы стоял за стойкой, общался с людьми. Я со студенчества мечтаю о кафе. «Jerboa Underground».

– Почему газонокосильщиком? – спросил меня Миша.

– Устала быть ответственным сотрудником. Хочу быть свободной. Хочу наслаждаться видами зеленых холмов и запахом свежескошенной травы.

– Ну а ты понимаешь, что газонокосильщики не очень много зарабатывают? Даже в Италии, – сказала Катя, многозначительно подняв брови.

– На бутылку вина, кусок сыра мне хватит, а что еще надо?

– Тебе надо в отпуск, – сказала Наташа.

– Нет, вы не понимаете, мне иногда хочется заниматься совершенно другим. Просто физическим трудом. Просто косить траву.

– Можно было бы все бросить, конечно, и начать стричь газоны, – задумчиво произносит Дима. – Если я не был бы уверен, что это мне не надоест через месяц-другой: и зеленые холмы, и запах скошенной травы. Слишком уж это элементарная работа. Я убегу от такой работы. Ты, Юль, тоже.

– Возможно, но уже тогда мое лицо загорит от солнца, Дим, и волосы выгорят, и я надышусь воздухом. И однажды ты позовешь меня: «Юль!», я повернусь, и ты увидишь в моих глазах… зеленую свободу!

Все за столом на меня очень странно смотрели.

– Ты действительно хочешь этим заниматься? – мягко, словно у больного ребенка, спросил Дима.

Я кивнула.

– Юль, а если бы у тебя был свой дом и большая зеленая лужайка, и ты могла бы ее косить в любое время, тебе бы этого хватило? – спросил меня Дима.

Я подумала.

Немного не то. Это уже просто обязанность. Как будто пылесосишь, что ли. Но можно попробовать.

18 марта

На следующее рабочее утро мне позвонил Равшан.

– Мне дали аванс, – сказал он.

– Предлагаю все потратить.

– На тебя?

– На удовольствия, – отвечаю.

– Твои? – и голос такой теплый-теплый. Чувствовалось, что он улыбается.

– Можешь на мои, – говорю я. – Но я не настаиваю.

– Какие планы на вечер?

– Никаких пока.

– Как это никаких?

– Что это ты так удивился? – спрашиваю.

– Мне казалось, что ты идешь в кафе с хорошим мужчиной, – сказал он, и я снова почувствовала, что он улыбается.

– Кто такой?

– Не знаком лично, но наслышан, – ответил Равшан.

– Равшан, я поражена твоей информированностью. Думаю поставить некоторых приближенных на контроль.

– Поставь, – снова улыбнулся в трубку Равшан. – Встречаемся в восемнадцать пятнадцать на первом этаже у выхода.

Итак, этим хорошим мужчиной, с которым я иду вечером в кафе, оказался сам Равшан. На улице самое начало весны – промозгло, сыро.

– На пятом курсе меня пригласили поработать продавцом в маленький книжно-видео магазин, он очень маленький, может быть около двадцати квадратных метров, но точно не больше, – рассказывает Равшан по дороге. – Там продавались видео из серии "Другое кино", кино без границ, классика кинематографа – Феллини, Бонюэль, Пазолини… Продавались книги – Маркес, Борхес, Гессе, Миллер и так далее, никакой устиновой-толстой и им подобных. Очень интересно было. Туда мало заходили простые обыватели, в основном такая, продвинутая публика. Хозяева магазинчика – два парня, были знакомы с клубным музыкальным движением города. Было прикольно с ними работать, общаться по литературе. Помню, забрел как-то странного вида крендель, и спрашивает "о, а чо это?" и указывает на Ефремова. Я объяснил, он захотел купить, и дает деньги, я спрашиваю, какую книгу (там была целая серия). Он отвечает: "а чо парицца то, давай эту", и наугад тыкает, не читая аннотацию.

– А зачем он интересно книгу покупал? – спрашиваю я. – Рыбу заворачивать?

– Нет, он взял почитать, у него в глазах был интерес.

– Тебе нравилось там работать?

– Да, очень. Я люблю поболтать и делать умный вид. Представь: приходит милая и симпатичная девушка, вроде тебя, и смотрит на полки. И тут появляюсь я… Иногда даже получалось взять номер телефона!

Равшан смотрит на меня и широко улыбается.

– Что ж, это неплохие результаты, – говорю я и тоже улыбаюсь.

– Смею похвастаться, я смог поднять продажи.

– Ты молодец…

Мы зашли в «Кофе Хаус». Равшан заказал кофе, я – горячий шоколад. Мы сидели на высоких стульях, за стойкой, за которой было стекло, а за ним – самое начало Невского проспекта. Равшан достал из портфеля ноутбук, показал мне свои фотографии. Мы заказали еще по чашке шоколада.

– Я сейчас подумал, если у меня сорок братьев и сестер двоюродных, и если они хотя бы по трое детей заведут… Мда…

– Сорок братьев и сестер? – изумилась я. – Вот это семья!

– Чтобы всех запомнить, надо называть их одинаково. Как в мультфильме "В поисках Немо" – одну половину по отцу – Марвин младший, вторую – именем матери.

Я засмеялась. Действительно курьезная ситуация.

– Тебе смешно, а я имен ни у кого не знаю. Тем более имена такие, специфические.

– Наверное, в такой большой семье есть свои традиции, порядки?

– Да. Внутри рода власть у моего дяди. Все его слушаются. У меня отец очень строгий, но когда звонит дядя, он чуть ли не по стойке «смирно» с ним разговаривает, телевизор выключается, все молчим. Стало полегче, когда появилась двухкомнатная квартира: отец брал трубку, и уходил в другую комнату. А когда дед был жив, никто ему в глаза не могу посмотреть, когда он говорил с детьми, особенно когда отчитывал за что-то.

– Со строгим дядей вы все советуетесь по важным жизненным вопросам?

– Отец звонит часто. Много денег уходит на телефон, особенно при уровне зарплат в Казани. Дядя еще много достиг, занимал большие посты в Республике, без его одобрения свадьбы практически не проходят.

– А какие у главы рода привилегии?

– Все его слушаются, почитают. Обращаются на «Вы». Я второй по старшинству из детей, и младшие обращаются ко мне на «Вы». Когда я захожу – встают. Даже если младше на пару месяцев. А еще я ношу очки, так вообще это круто.

– Это так необычно. Но это здорово. Семейные традиции воспитывают…

Мы некоторое время смотрели, как за стеклом идет дождь. Было особенно приятно держать в руках горячую чашку.

– Представляешь, вчера опять заснула при свете, – жалуюсь Равшану.

– Мне тебе смс вечером отправлять, чтобы ты легла спать нормально? – ласково спросил он, улыбаясь. – Я подумал, что ты ложишься спать, раз написала мне "спокойной ночи".

– Я написала так, потому что уже не могла встать с кровати. Зато я проснулась в 4 часа и переделала все, что должна была сделать вечером. И опять легла спать, но уже как человек.

– Переделала все – это что например? В комнате прибралась, вынесла мусор, вымыла посуду?

– Да, почти так. Вымыла посуду, постирала и повалялась в ванне с пеной.

– А стоило?

– Конечно, стоило! Очень приятно спать как человек – между одеялом и простыней. И на подушке.

Мы немного погуляли под дождем, затем зашли еще в одно кафе, чтобы согреться горячим чаем. Много разговаривали и смеялись. Расстались у метро. Равшан позвонил поздно вечером.

– Я хотел тебе что-то сказать, но сейчас забыл… Значит, это было не важным, – растерянно произнес он. И повесил трубку.

25 марта

Город полон одинокими девицами, у которых в пятницу портиться настроение, потому что их мучают мысли о том, как занять свои выходные. Я – не исключение. Всю неделю переписывались с Равшаном по электронной почте на работе, после работы – по смс. Сегодня Равшан спросил, какая у меня сейчас цель, а я ответила, что не скажу – нет желания говорить коллеге, что хочу быть помощником исполнительного директора, на что он ответил: ты, наверное, хочешь ребенка и ищешь для него папу.

Вот такие они – восточные мужчины. Считают, что для женщины всегда главное – семья. А я не хочу ни семью, ни детей. Мне нужны только друзья. Активные, веселые, успешные и одинокие. Нам интересно вместе.

Апрель

10 апреля

В воскресенье днем я ходила за покупками, после зашла в пиццерию. Только апрель, и потому еще ни одно кафе не выставило на улице широкие солнечные зонтики и плетеные кресла. Я зашла внутрь пиццерии и выбрала столик у окна. Заказала пиво и пиццу. Пока я ждала, Равшан мне прислал смс: «Хороший день». Я смотрела на эти простые слова и радостно думала: "Ну вот, ты уже жить без меня не можешь".

Официант принес пиццу – горячую, сочную. Я запивала ее холодным пивом, и это было очень вкусно. Смотрела на окружающих людей, щурилась на солнечные стекла окон, отвечала на смс человека, который за последние недели мне стал очень интересен. Потом я отвезла покупки домой и направилась гулять.