скачать книгу бесплатно
Вороны вещают о смерти
Анастасия Командор
В село пришла беда. Болеют люди, гибнет скот. Погребальные костры горят все чаще. Одни уверены, что это Лихо пробудился от долгого сна и насылает несчастья, другие думают, что в селе появился мстительный колдун. Ещё и волхв куда-то запропастился, и не у кого жителям просить защиты.Огниша не верила в проклятия, но в существовании злой воли пришлось убедиться на собственном опыте. Чтобы спасти родных, она должна отправиться в обиталище нечисти и просить о помощи самого опасного из духов Чернолеса. Что принесет встреча с ним: надежду на спасение или только новые беды?Вас ждет мрачная история с порчей, проклятиями и загадочными смертями. Деревенский быт и ожившие легенды о нечисти, обряды и обычаи.
Анастасия Командор
Вороны вещают о смерти
Вороны вещают о смерти
Глава 1. Дурной знак
Вороны взметнулись с осиновых ветвей, будто их что-то спугнуло, и закружили над селом черной бесформенной тучей. Их хриплое карканье разнеслось по округе, заставив сельчан отвлечься от дел и запрокинуть головы. Десятки мрачных лиц следили, как птицы мечутся низко над покрытыми дёрном и камышом крышами.
Дурной знак. Вороны предвещают горе.
– Видели, как они зависли над двором кузнеца? – едва слышно проговорила Беляна.
– Скоро беда в их дом придет, – мрачно подхватила Нежана.
– А может, обойдется?
– Забыла, как несколько седмиц назад вороны точно так же кружили над селом? А потом – помните? – Дара сына своего схоронила. Совсем ещё крохой был. И в конце зимы кружили. Тогда три костра было. – Нежана обвела девушек хмурым взглядом. – Чувствую, скоро снова тризну справлять.
Мы стояли по щиколотку в ледяной воде. Камышовые корзины с бельем ждали на берегу, на камнях – мокрые рубахи. Но неумолкающие крики ворон заставили забыть о стирке.
Погребальные костры в селе горели часто в последнее время. И вот снова черные птицы танцуют в небе, возвещают о новом костре.
– Может, это проклятие? – севшим голосом прошептала Беляна. Ее белое лицо сделалось ещё бледнее от испуга. Широко распахнутыми глазами она следила, как вороны садятся в покрытое сочно-зелеными ростками поле.
– Лихо, – в тон подруге прошептала Нежана. – Все он, как пить дать!
Мы побросали недостиранные рубахи в корзины и уселись вокруг Нежаны на берегу в мягкой молодой траве. Собралось нас четверо: Беляна со светлой как снег кожей и косой почти белых волос, сероглазая Нежана с волосами цвета соломы, хмурая Милана с темными косами, и я. Всем хотелось послушать.
Я вытерла мокрые по локоть руки о подол и спрятала в рукавах, чтобы немного согреть.
– Лихо?
Чуть подавшись вперёд, приглушённым голосом Нежана начала:
– Княжья дружина – помните? – осенью после сбора урожая приезжала к нам за десятиной. Они тогда проехали через Чернолес, хотя все говорят, что нельзя туда ходить. Проехали – и потревожили Лихо. – Девушка обвела всех многозначительным взглядом исподлобья. – Вот он теперь и наводит несчастья на село. А спал бы спокойно, и у нас было бы все хорошо.
Беляна поежилась, обхватила себя руками. Она была чересчур впечатлительной, и Нежана любила иной раз над ней подшутить.
– До прошлой осени люди тоже умирали, – напомнила я, а сама принялась в уме подсчитывать покойников.
– Да, но то были старики в основном. А теперь – и дети, и молодые, все подряд. Точно говорю: это Лихо. Он страданиями людскими питается. А вороны чуют надвигающуюся беду и слетаются со всех окрестных лесов.
– Так может, перестрелять их или потравить? – предложила Милана.
– Это же просто птицы. Вестника не убивают за плохие вести.
– А если б они кружили над твоим домом, Огниша?
Девушки ахнули и уставились на Милану с укором, а я спокойно ответила:
– Кружили уже.
Две зимы назад справляли тризну по отцу. От горя матушка едва не взошла вслед за ним на костер, и с тех пор медленно угасала. Глаза ее потускнели, щеки впали, она редко покидала двор и почти не общалась с сельчанами. Вот и сейчас матушка снова слегла с болезнью.
– Кажется, жена кузнеца – это твоя старшая сестра? – вспомнила Нежана, обратив ко мне встревоженный взор. – Может, стоит сходить к волхву за толкованием знака?
– Волхва нет сейчас в селе. Сама ходила к нему недавно за травами.
– В последнее время он часто в лесах пропадает.
– И в Чернолес как ни в чем не бывало захаживает, – протянула Милана сощурившись. – Может, он сам и потревожил Лихо, а не всадники? А что: нечисть на село беды и хворь наводит, народ к волхву идёт за снадобьями и заговорами. В обмен за свою помощь Рябина получает еду и утварь. Хорошо устроился, а?
Подруги снова глянули на Милану с неодобрением.
– Каждый знает, что если волхв зло замыслит или потребует плату за помощь – его дар тотчас пропадет, а сам он не сможет потом, после смерти, на ту сторону перейти.
– А если не сможет, что с душой будет?
– Душа его вернётся в Явь в виде навьего духа или ещё какой нечисти. Сама будет вечно страдать и обречет на страдания других.
– Жуть какая, Нежана!
– То-то! Рябина не стал бы Лихо будить. Но Огниша права, теперь и я вспомнила: были ещё странные смерти до прошлой осени. Один мужик в бане угорел, другого собственный конь затоптал. Да и сам отец Огниши – помните? – на охоте в трясину угодил…
– Всякое случается, и не все смерти по чьему-то умыслу происходят. Винить тут некого, – со вздохом напомнила я подругам и поднялась. – Дел ещё много.
Остальные поднялись тоже, потянулись к корзинам с невыстиранным бельем и молча склонились над водой.
У берега были сложены большие камни, наполовину покрытые водой. Речка здесь спокойная, неглубокая. Сквозь прозрачную воду виднелось дно, присыпанное песком и мелкими камнями. Я намотала рубаху на прямую крепкую палку и принялась тереть ее о камень. Пальцы рук и ног быстро онемели от холодной воды. Шел последний месяц весны, солнце ласкало теплыми лучами, обещая скорое начало лета, но речка ещё не успела прогреться.
Мы не обращали на холод внимание, с детства приученные приходить на реку, едва лёд растает. Как только сойдёт снег, прятали валенки в сундук – и доставали в конце осени. Бывало, бежишь в одной рубахе по мёрзлой земле босиком, по покрытым инеем жухлым листьям. Тепло, пока делом занят. А как почувствуешь холод, можно припасть к тёплому лошадиному боку, погреться немного – и снова за работу.
Выстирав рубахи, я села на берегу, поставила сбоку корзину, достала рубель?. Нужно хорошенько отжать одежду и потом, когда высохнет, прокатать все заново, иначе колом встанет. Одной рукой я держала рубель за ручку, другой катала намотанную на палку рубаху по ребристой поверхности.
За работой мысли то и дело возвращались к воронам и к тому, что предвещает их карканье. Птицы, точно услышав меня, сорвались с поля и понеслись с криками обратно в леса.
– Видели? – Нежана проводила птиц мрачным взглядом, пока те не скрылись за верхушками далёких деревьев, и обернулась к остальным. – В Чернолес полетели.
– Стоит ли кузнецу про знак сказать?
– Мы же не волховки, Беляна. А то вдруг ошибёшься – только зря человека напугаешь. Пусть люди знающие чтением знаков занимаются.
– Это ты про нашего волхва? – рассмеялась Милана. – Старик только и умеет, что с бешеным взглядом бегать по деревне да бормотать глупости в бороду. Не пойму, почему люди его до сих пор слушают.
Нежана с укором покачала головой:
– С таким характером ты, Милаша, долго себе жениха искать будешь. Рябина знает много, стоило бы уважение проявить.
Милана насупилась, сложила руки на груди и глянула на подругу, потом на меня, изогнув бровь:
– Между прочим, я тут не самая старшая. Рано мне беспокоиться, что одна останусь. А вот кое-кому следовало бы.
Остальные девушки тоже повернулись ко мне. Они сидели на берегу неподалеку и, как и я, катали одежду.
Из моей груди вырвался тяжкий вздох. Почему-то в последнее время ни один разговор подруг не обходился без обсуждения замужества, будто не было для них ничего интересней. Я же пыталась сообразить, как бы поскорее отделаться от этой темы.
Обвела взглядом подруг, занятых катанием. У каждой рубель был разный, и самый красивый у Беляны: украшенный узорами на ручке и по бокам. Я подняла вверх свой, простой и грубый, который вырезала сама.
– Глядите, – сказала. – Кто меня замуж возьмёт? У меня ни приданого, ничего нет, кроме старой избы да больной матушки. Все, что было, раздали старшим сестрам. А с тех пор, как отец на ту сторону перешёл, достатка в доме не было.
– Разве невесту по достатку выбирают? – вступилась добросердечная, но наивная Беляна. – Если вы полюбите друг друга, то он и без приданого тебя замуж позовет.
Я печально улыбнулась в ответ:
– Не верю я в это.
– А как же Яромир? – вспомнила вдруг Нежана. – Это ведь он на прошлого Купалу твой венок из речки выловил?
– Да, но… – я закусила губу и потупила взор. Не хотелось говорить об этом с подружками, они ведь потом всему селу разболтают, что у меня на сердце.
– Что "но"? – с нетерпеливым прищуром склонилась ко мне Милана. – Он сын сотника, к тому же, хорош собой. Высокий и сильный. А из лука как метко стреляет! Ни разу из лесу без зайца или тетерева не возвращался.
Я поглядела на подругу внимательно. Улыбнулась:
– Да ты, Милаша, никак сама по Яромиру вздыхаешь?
Девушки захихикали незлобно, а Милана нахмурилась и снова сложила на груди руки. С обидой в голосе бросила:
– А может, и так, а может, и вздыхаю. Вот только какой прок? Он все равно на меня не глядит.
– На Купалу попытаешь счастья. Может, он в этот раз твой венок поймает.
– Ну а что же ты, Огниша? – не унималась Нежана. – Яромир тебя замуж разве не звал?
– Звал, – с неохотой пришлось согласиться.
– А ты что?
– Отказала.
Я тяжко вздохнула и принялась накатывать рубаху с новой силой. Желала только поскорее закончить и пойти в дом.
– Но почему?
Что было им ответить? Всякий раз после встречи с Яромиром на душе словно камень появлялся. И вроде бы юноша ни словом, ни делом не обидел меня, но что-то такое было в его взгляде, отчего мне делалось страшно. Может, боялась я вовсе не его, а лишь перемен, которые непременно принесет замужество.
– Потому что не подходим мы друг другу, – осторожно отозвалась я, не поднимая взгляда. – Что сыну уважаемого сотника до такой, как я?
– Ищешь кого получше? – прищурилась Милана. – Так и состариться в одиночестве можно.
– Ладно тебе, Милаша, – вмешалась Нежана. – У Огниши ещё есть пара зим.
Я бледно улыбнулась подругам и в шутку сказала:
– Если не найду никого на будущего Купалу, пойду к Рябине на волховку учиться.
– Что ты, Огниша? – охнула Беляна. Она потянулась ко мне, сжала руку холодными и мокрыми ладонями. – Лучше пойди в берёзовую рощу, принеси Ладе требу и попроси о счастье.
– Но волхв говорит, что не стоит у богов ничего без особой нужды просить. А у меня нужды нет. – Я расправила последнюю рубаху, сложила ее в корзину, сверху рубель с палкой, и поднялась. – Зато есть дела. Увидимся вечером.
Одежды на стирку у меня было меньше, чем у подруг – только моя и матушки, поэтому и заканчивала всегда первой.
Я шла по натоптанной тропе мимо чужих дворов с камышовой корзиной под мышкой и удивлялась, как же быстро подруги забыли о черных птицах, предвестниках горя. Сердце сжималось, как подумаешь, что погребальный костер скоро загорится для одного из соседей.
Село наше раскинулось на плоском холме. С одной стороны его огибала речка, по обоим берегам которой зеленели засеянные рожью, просом и ячменем поля, с другой начинались леса, богатые на дичь, грибы и ягоды. От речки к центру села поднималась тропа под небольшим уклоном, и по обе стороны стояли первые избы, ещё светлые, совсем недавно срубленные. Чуть дальше избы уже стояли серые, проверенные временем и ветрами, омытые дождями. Какие-то до окон утопали в земле, тянулись к ней скатами крыш, покрытыми дёрном. Избы побогаче возвышались над остальными, их возводили, бывало, и в два, и в три этажа, а крыши покрывали сосновой дранкой.
Тут и там на перепутьях торчали вкопанные в землю бревна с вытесанными на них суровыми ликами богов. Вокруг бегали дети с прутками в руках, гоняли кур и гусей. Блеяли овцы, согнанные на дневной выпас. Мужики на другой стороне холма рубили избу и громко переругивались, так что их крики разлетались над всем селом.
Я свернула, не дойдя до центра. Изба наша стояла на окраине, а двор граничил с лесом. Из-за этого приходилось постоянно развешивать на изгороди обереги от лесной нечисти и окуривать дом чертополохом. Когда-то большой и ухоженный двор наполовину зарос бурьяном. За домом тянулись ровные черные ряды грядок, лишь кое где из земли торчали ростки. У дома паслась последняя оставшаяся у нас корова, старая уже. С каждым годом молока она давала все меньше.
Я развесила рубахи на верхних жердях изгороди. Жерди усохли, потрескались, какие-то повалились на землю, да и столбы все больше клонились в разные стороны. Изба выглядела под стать изгороди, такая же старая и серая. Сруб покосился на сторону от времени, из щелей в брёвнах торчал прошлогодний мох.
Стоило открыть дверь – обдало теплом от натопленной печи. Встретили запахи родного дома: густо пахло соломой, устилающей пол, томленой в печи кашей из проса и тыквы и травами. Окна все были закрыты ставнями – матушка не любила сквозняков.
Я зажгла от углей лучину и приблизилась к лежащей на полке? матушке. Она спала. Седые пряди прилипли ко лбу и щекам, тонкие руки беспокойно сжаты. Она дышала прерывисто, хрипло, будто что-то давило на грудь.
Ела ли она сегодня? Просыпалась ли? В последние дни пробуждения стали реже. Я осторожно провела ладонью по лбу и волосам. Будить не стала – пусть отдыхает. Все, что я могла сделать, это ждать возвращения волхва. Он обещал зайти проведать матушку, как только вернётся из леса. Но когда вернётся, не знал никто.
Во дворе ждали дрова. Мне хватало сил рубить лишь молодые деревца, тонкие, с руку или две толщиной. Я потихоньку натаскала их из ближайшей рощи. Дело шло медленно, ведь раньше такой работой занимался отец. Но вот прошло две зимы, ладони огрубели, и не кровили больше мозоли. Теперь его тяжёлый топор привычно ложился в руки.
Я откинула на спину косу цвета ржаного поля, ухватила поудобнее древко обеими руками. Не успела замахнуться, как кто-то позвал:
– Огниша!
По тропе ко двору приближался светловолосый юноша в опрятной льняной рубахе с тонкой полоской вышивки на горловине и по краю. Широкие штаны были подвязаны у колен и щиколоток тесьмой. Один из немногих в селе он носил кожаные сапоги. Я тут же коротко оглядела себя. Босые ноги и подол заляпаны грязью, поверх длинной грубой рубахи до пят такая же грубая запона? с мокрыми пятнами после стирки. Почему-то за свой вид стало совестно, хотя я ничуть не собиралась красоваться перед Яромиром.
– Говорил же, что помогу с тяжёлой работой. – Яромир приблизился с улыбкой и протянул руку, чтобы забрать топор.
Я настороженно глянула на него, прижав топор к груди.
– У тебя разве своих дел мало?
Его улыбка погасла, голубые глаза сделались холодными, словно лёд. И снова в их глубине я увидела что-то пугающее, что-то скрытое от всех.
