скачать книгу бесплатно
– У вас есть книги?
– Книги?..
– Здесь скучно. А я люблю читать.
– Спрошу у надзирателей, которые живут в городе. Там есть библиотека. Что ты обычно читаешь?
– Буду рад мемуарам исторических личностей или биографиям великих полководцев. Но научная литература меня тоже устроит. Или классика.
– Странный ты, дружок. Все у меня просили: дурь, порнографические картинки. Но биографии великих полководцев и классику? Черт с ним. Хочешь книги – пусть будут книги.
Глава двенадцатая. Ливий. Прошлое
1962 год
Багдад, Ирак
– Я работаю тут больше десяти лет, но еще никогда так не радовался освобождению заключенного. Будто с десяток заноз из задницы достал, ей-богу. Моя воля – сидел бы ты в одиночке все четыре с половиной года, Хиббинс, и не портил бы остальным кровь.
– Взаимно сынок. Если честно, я люблю доводить начатое до конца, и с не меньшим удовольствием провел бы в ваших стенах еще шесть месяцев, но уж коли начальник тюрьмы решил сделать мне подарок, кто я, чтобы говорить «нет».
– Подарок он сделал не тебе, а нам. Сюда, направо.
Надзиратель открыл перед Ливием железную дверь, за которой находился так называемый «коридор свободы» – участок тюрьмы, позволяющий обойти помещения с камерами. Халиф, успевший переодеться и воспользоваться услугами здешнего парикмахера, нес на плече небольшую дорожную сумку и размышлял о том, что делать дальше. Вряд ли ему предоставят машину с личным водителем, без которой до виллы Эоланты не добраться. Денег не было даже на еду, не говоря уж о возможности заправить автомобиль, если он им обзаведется. В Багдаде он бывал несколько раз, но с проводниками, и вряд ли быстро сориентируется на улицах. Оставалось надеяться на чудо. Или плюнуть на все и отправиться в пешее путешествие. Какой бы дикой ни казалась Ливию эта мысль, он был готов идти несколько дней без остановки, обходясь без пищи и воды.
С момента встречи с Эолантой прошло две недели, и для него они растянулись на несколько вечностей. Он почти не спал, отказывался от еды, отдавая ее сокамерникам, потерял интерес к книгам и игре в покер, не реагировал на нападки других заключенных. Асад и Эмир испугались, что друг подхватил серьезную болезнь – иных объяснений тому, что за четырнадцать дней он ни разу не сцепился языками с кем-то из заключенных и не притронулся к своему ножу, не нашлось. И с каждой минутой Ливий убеждался в том, что это правда. Он болен, его болезнь развивается чертовски быстро и пожирает трезвый рассудок, оставляя только воспоминания и предвкушение новой встречи с этой странной женщиной. Чем она отличается от других? Как ей удалось его зацепить? Почему он думает о ней двадцать четыре часа в сутки, не может выбросить из головы ее лицо, ее глаза, ее прикосновения? Почему вспоминает запах ее духов? В нем боролись два одинаково сильных, почти нестерпимых желания: вернуть контроль над своими мыслями и послать контроль ко всем чертям, окунувшись в омут с головой. И, хотя борьба еще не завершилась, Халиф знал, которое из желаний победит.
– Как там на улице, солнечно? – спросил у надзирателя Ливий. – У меня глаза болят от солнечного света. Знаешь, что случилось с моими очками? Я наступил на них, когда ребята на иракской таможне заламывали мне руки. И это после того, как я выразил готовность пойти с ними и пообещал не сопротивляться.
– Да-да, – кивнул спутник. – Знаю я твои обещания, Хиббинс. А они не просто так работают на таможне. Таких, как ты, видят насквозь. На их месте я бы двинул тебе в челюсть пару раз. Когда вижу мужиков с милой мордашкой, так и хочется их разукрасить.
– У тебя проблемы с немотивированной агрессией, сынок. Ты должен наладить отношения с отцом. Обида пополам с гневом – тяжкая ноша.
Надзиратель ткнул его в спину дубинкой.
– Я тысячу раз просил не обращаться ко мне «сынок».
– Между прочим, у меня больная спина.
– Не припомню, чтобы ты жаловался на больную спину, когда избивал Гасана Хабиба. Иди вперед и помалкивай. Еще пять минут – и я навсегда от тебя избавлюсь.
– Совсем забыл. Мне нужно позвонить. Снаружи есть телефон?
– Нет, только внутри. Шагай, пока не получил по шее.
– Я должен поговорить с приятелем. Иначе придется ночевать на улице.
Тяжело вздохнув, надзиратель повернул назад.
– Хрен с тобой. Пройдем через коридор, где находятся камеры. Предупреждаю: если выкинешь глупость, отхватишь тумаков.
***
Увидев Ливия с почетным эскортом, заключенные подошли к решеткам камер и загалдели, перекрикивая друг друга, но быстро успокоились, стоило надзирателю на них прикрикнуть. Единственным, кто остался на месте, был Гасан Хабиб, двухметровый детина с широкими, как у портового грузчика, плечами, и не обезображенным интеллектом лицом.
– Посмотрите-ка, кто вернулся, – насмешливо протянул он, провожая спутников взглядом. – Король передумал и решил отсидеть свой срок до конца?
– Посмотрите-ка, у кого вновь отрос язык, стоило королю выйти на свободу, – откликнулся Халиф. – Что такое, сынок? Твои ребра зажили, и ты осмелел?
– Не разговаривать! – рявкнул надзиратель.
Гасан подошел вплотную к решетке и широко улыбнулся.
– Иди туда, куда шел. Торгуй шлюхами и наркотой – а я займусь своими делами. Теперь все вздохнут спокойно, и в этих стенах наконец-то будет порядок.
– На твоем месте я бы проявлял чуть больше уважения к тому, кто доставал для тебя этих шлюх, – понизил голос Ливий, замедлив шаг. – Если бы не я, ты бы трахал своих товарищей по камере. Или они тебя, как знать. Напомни-ка, сколько я за них просил? Ах да. Нисколько. Благодаря мне ты чуть ли не каждую неделю бесплатно имел новую бабу в комнате для свиданий, а надзиратели закрывали на это глаза. Что я получал в ответ? Угрозы и попытки разбить мне голову.
Пальцы Гасана вцепились в прутья решетки.
– Катись в Ад, Халиф. Баб я могу достать и без тебя. Работорговцев здесь достаточно.
Ливий остановился и посмотрел на главаря тюремной банды с легкой улыбкой.
– Поглядим, сынок. Обещаю: я сделаю все возможное для того, чтобы шлюх ты не получал. Халиф слов на ветер не бросает.
– Надеюсь, тебя поймают за задницу, когда ты будешь их толкать, и ты вернешься сюда. И тогда мы поговорим.
– И не только поговорим. У тебя еще остались кости, которые я не переломал. Это большое упущение.
Надзиратель схватил Ливия за локоть.
– Я сказал, не разговаривать! – Он посмотрел на Гасана. – А ты сегодня останешься без ужина, Хабиб. Лежи и мечтай о шлюхах.
– Ну у короля-то точно будет ужин, и королевский, – хохотнул тот, отходя от решетки. – Я слышал, у тебя нет ни гроша, Халиф. Вечером буду лежать, глядя в потолок, и думать о том, что ты тоже умираешь от голода.
– Дело твое, сынок. Но лучше умирать от голода на свободе, чем в тюрьме, не находишь?
Подойдя к телефонному аппарату, Ливий опустил в щель полученный от надзирателя жетон, снял трубку и, дождавшись ответа оператора центральной станции тюрьмы, назвал номер Аднана. Тот ответил после пятого гудка.
– Слушаю.
– Привет, это я. Свободный и счастливый.
– Тебя выпустили на полгода раньше? Я был уверен, что это сплетни.
– Это правда от первого до последнего слова. Я соскучился и хочу обнять старых друзей. А еще мне нужны деньги.
– Насчет денег распоряжусь. Как тебя найти?
– Я позвоню. – Халиф посмотрел на стоявшего в нескольких шагах надзирателя. – Может, через пару дней… или дня через три. У меня есть дела.
– Когда закончишь с делами, найди Сезара Ноймана. А потом возвращайся. И поскорее. Нужно кое-что обсудить.
– Послушай, Аднан. Я могу задержаться. Это личные дела. Сейчас я не объясню, но…
– Это ты меня послушай, дитя мое. Ты только что вышел из тюрьмы, у тебя нет ни машины, ни денег, ни крыши над головой. Ты не в том положении, чтобы ставить кому-то условия. Мне – так тем более.
– Все сложнее, чем ты думаешь.
– Выскажусь яснее. Я решил рискнуть и дать тебе шанс. Если все пройдет хорошо, ты получишь щедрую награду. Станешь королем. Заслужишь свою корону.
– Чего? – не понял Ливий. – Какую еще корону?
– Сделай то, что должен – а потом мы все обсудим.
***
Выйдя за ворота тюрьмы, Халиф зажмурился: полуденное солнце было нестерпимо ярким. На глазах тут же выступили слезы, и он в очередной раз вспомнил о безвременно почивших очках. Лучше бы его отпустили вечером или ранним утром. С другой стороны, жаловаться грех: он должен был просидеть в этих стенах еще полгода. Вытерев глаза тыльной стороной ладони, Ливий вышел на дорогу и побрел по обочине, то и дело оглядываясь назад в ожидании случайной машины. Спустя несколько минут ему улыбнулась удача: рядом притормозил ярко-красный кадиллак. Сидевшая за рулем женщина сняла солнцезащитные очки, и он узнал сестру Эоланты.
– О, кто это у нас здесь? – спросила она. – Неужто сам плохой мальчик-красавчик во плоти? Проезжаю случайно – и нате вам! Да шучу, шучу. Эо попросила тебя подвезти. Я в городе застряла, вот и припозднилась. Залезай, пока не испекся на чертовом солнце.
Повторять девице не пришлось – Ливий занял место пассажира и пристегнул ремень безопасности.
– Так как тебя зовут, солнышко – Китти или Кантара?
– «Солнышко» меня устроит. Есть хочешь?
– Очень. Но еще сильнее я хочу увидеть твою сестру.
Кантара вырулила на дорогу.
– Белое тебе к лицу. Я предпочитаю видеть плохих мальчиков-красавчиков без одежды, но, так уж и быть, этого оставлю Эо. Она трещит о тебе двадцать четыре часа в сутки. Не знаю, что за бес в нее вселился. На моей памяти она еще ни разу не вела себя так, когда дело касалось мужчин. Может, ты ее заколдовал?
– Уж скорее она меня, – помолчав, ответил Халиф.
– Это она умеет, – самодовольно улыбнулась Кантара. – Ишь как долго прихорашивался. Даже подстригся. Начнешь с амазонок – а потом перейдешь к сладенькому?
– Амазонки мне не нужны. – Уже в который раз вспомнив разговор с Эолантой, Ливий замер, пораженный внезапной догадкой. – Фамилия твоей сестры – Нойман?
– Да, и моя тоже. А что такое, плохой мальчик-красавчик?
– Сезар Нойман – ваш брат?
Китти бросила на него заинтересованный взгляд, на мгновение оторвавшись от дороги.
– Старший, единственный и любимый. А ты с ним знаком?
– Когда-то мы работали вместе. И, возможно, еще будем работать. Боги милосердные. Эоланта – сестра Сезара Ноймана?.. Он рассказывал, что у него есть сестры, но я никогда бы не подумал, что одна из них служит старшим надзирателем в тюрьме.
– Интересно, кто в кого втрескался сильнее – ты в нее или она в тебя? К слову, Сезар об этом не знает. Вроде бы. И советую быть поосторожнее. Он может прирезать ухажера Эо, если тот ему не нравится. Мы едем обедать, плохой мальчик-красавчик. Я умираю от голода. Заплачу и за тебя, и за себя. Вернешь потом. – Она соблазнительно улыбнулась. – Или сразу после. Могу взять плату натурой.
***
Вилла Эоланты дремала в лучах полуденного солнца. Возле пруда-бассейна было тихо, об амазонках напоминали только брошенные на траву полотенца и купальные халаты.
– Похоже, у всех сиеста? – спросил Ливий у Кантары, оглядывая ухоженный сад.
– Кое-кто спит, это верно. Остальные уехали в город. Кто по делам, кто по мужикам, кто к родителям.
– Кто они вообще такие, эти амазонки?
Девица взбежала по ступеням главного входа и обернулась, дожидаясь гостя.
– Ну, Эо их всюду собирала. Одну за границей встретила, другую у приятелей Сезара, третью в ночном клубе. Почти все голодали и зарабатывали на жизнь собственным телом. Она их приютила, накормила, дала денег. Большая часть девушек рассталась с прошлым, но кое-кто до сих пор тайком уезжает из дома и занимается всякими мерзостями. Эо злится, но понимает, что привычка – вторая натура. Если женщина десять лет работала проституткой, то проститутку из нее не достать. Лестница здесь, плохой мальчик-красавчик. Следуй за мной.
Ливий начал подниматься по устланной зеленоватым ковром лестнице, изучая убранство гостиной. Она, как и увиденная им в прошлый раз часть виллы, была обставлена в европейском стиле. Теперь он понимал, почему. Сезар родился во Франции, и они с сестрами провели детство среди подобных интерьеров.
– Откуда у Эоланты деньги для того, чтобы содержать такую толпу сожителей?
– Любопытство сгубило кошку, ты в курсе, плохой мальчик-красавчик?
– У меня есть имя.
– Мне не нравится твое имя, и я буду звать тебя так, как захочу. И не выпендривайся сверх меры, ты не у себя дома.
Сказав это, наглая девица даже не удосужилась обернуться и посмотреть на реакцию собеседника. Она продолжала подниматься по лестнице, соблазнительно покачивая бедрами. Халиф честно пытался отвести взгляд и смотреть себе под ноги, но ничего не вышло. И он был готов поспорить на что угодно – Кантара получала удовольствие от этого спектакля.
– Так откуда у твоей сестры деньги? Не думаю, что надзиратели могут позволить себе жизнь на такой вилле, да еще в компании стольких подруг. Вы живете на средства вашего почтенного отца?
– Наш почтенный отец нищий, как церковная крыса. Деньги зарабатывать он никогда не умел. Пределом его мечтаний было выдать меня и Эо за богатых мужиков, и мама с ним соглашалась. Да и Сезар тоже. Но когда дошло до дела, он внезапно встал на дыбы. Поссорился с отцом, довел мать до слез. Они говорили ему, что в древности девочек выдавали замуж сразу же после того, как они становились способными к деторождению, что мужей нам подыскали отличных, и все такое. Но Сезар проявил удивительное упорство. Ни я, ни Эо от него такого не ожидали. Он всегда был самым тихим и стеснительным в двух мирах юношей, и вот нате вам. Сказал, что женился не по любви, последовав родительской воле, но жизнь сестер ломать не позволит. И это при том, что отца он до сих пор считает чуть ли не богом. Так мы уехали из дома. Сюда, на восток. У Сезара здесь были друзья, они нас приютили. Ну, а потом он начал работать с наркоторговцами. Купил для Эо виллу. Когда-то мы жили здесь втроем: я, она и Ниэнна, первая жена Сезара. Забавно, что я даже ее лица не вспомню, если не взгляну на фото. Помню только, что она часами сидела у окна за вышиванием и плакала, ожидая своего муженька. Любила его больше жизни, дура эдакая. Так и не поняла, что у мужиков работа всегда на первом месте, если это настоящие мужики. Думаю, она покончила с собой вовсе не из-за послеродовой депрессии, а из-за того, что дети отвлекали бы ее от страданий по Сезару. И не уверена, что она хотела этих детей. Словом, мы живем на деньги нашего братца, плохой мальчик-красавчик. А у тебя есть семья? Сестры? Братья?
– Будем считать, что нет.
Кантара шла по коридору, по-прежнему не оборачиваясь.
– А, я поняла. Ты средненький. Может, второй или третий по старшинству. Средненькие всегда чувствуют, что им что-то недодали, и обижены на весь мир.
– У меня есть старшая сестра.
– Как мило! Она читала тебе сказки на ночь?
– Мы занимались кое-чем поинтереснее.
– Изучали анатомию друг на друге под одеялом в темной спальне, бесстыдники?
– Как насчет любопытства, которое сгубило кошку?
Остановившись у нужной двери, сестра Эоланты бросила на него насмешливый взгляд.
