скачать книгу бесплатно
– Мама! Мама! Кино скоро начнётся! – Настя рванула к толпе у экрана.
– Госпожа Берестова, вы куда?! – строгий, но в этот момент улыбающийся врач поймал пациентку. – Вам ещё нельзя бегать, швы разойдутся.
– Там кино началось, – засмеялась Настя и степенно поковыляла к остальным выздоравливающим.
Наконец-то пришло время снимать швы (процедура не из приятных). Добрая тётенька угостила Настю конфетой в треугольной обёртке в виде клубники.
Врачи, медсёстры и пациенты нравились девочке, она вообще очаровывалась всем добрым. Сколько ещё замечательных людей повстречает Настя! Она точно знала, что хороших намного больше, чем дурных. А чертёнок, подаренный мальчиком Алёшей, приехав с хозяйкой домой, странным образом куда-то испарился. На то он и чертёнок.
20. Первый класс
Розовое облако, или огромный розовый зефир – это новый бант, купленный специально для такого знаменательного дня. Пушистые, вьющиеся волосы щекочут виски и шею. Обе руки крепко держат пышный букет из георгинов – мама их всегда сажает. Белоснежная блузка с единственным крохотным оранжевым цветочком, приколотым слева, у воротничка. Чёрная юбка с перекинутыми через худенькие плечи крылышками-лямками. Худенькие стройные ножки, на которых кое-где видны синячки – свидетели весёлых игр. Тёмные пятнышки от падений видны даже через белые капроновые колготки.
Настя шла рядом с мамой. Ольга Матвеевна как всегда была хорошо, с иголочки одета. У неё тонкий вкус – тут уж ей нужно отдать должное. Строгий брючный костюм был маме к лицу. Миленькие кожаные туфли на каблучке ладно сидели на ноге. Стрижка аккуратная, волосы пышные, немного завиты. Глаза и губы чуть подкрашены. На руке маленькие часы – браслет. Других украшений Ольга Матвеевна не носила – не любила. Настенька считала свою маму самой-самой красивой.
Первоклашка Настя идёт на праздничную линейку торжественно, ужасно волнуясь, – ведь она так долго ждала дня, когда наконец-то пойдёт в школу. Учиться! Что может быть лучше?
Дети по очереди произносят выученные слова: прозу и стихи. Настя волнуется, но звонко и с выражением, от души, рассказывает стихотворение. А теперь самый ответственный момент: старшеклассник подхватывает Настю, сажает на плечо. Улыбаясь, они идут по залу: раздаётся первый для первоклашек звонок. Насте навсегда запомнился этот день.
Потом, в будущем, когда будут отключать электричество и искусственный звонок внезапно проглотит язык и онемеет, уборщица тётя Шура будет подавать звонки этим большим старым колокольчиком.
Сразу, с самого начала, первоклашки жили дружно. Настя полюбила всех ребят, и они её тоже.
Лица первой учительницы Настя, к сожалению, не помнила. Остался лишь светлый образ хорошего человека. Молоденькая учительница, любимица малышей, Людмила Владимировна только что окончила институт.
Добрая, ласковая, внимательная, чуткая – это всё про неё. На учительнице чёрная пушистая кофточка, такая мягкая, что дети, гладя её, говорили: «Шашнатик!» На переменках малыши грушами висели на ней. И она их всех обнимала, гладила по голове. Наобнимались, погрелись душой. Раздался звонок на урок, и малыши упорхнули воробьиной стайкой по своим местам.
На неделе Людмила Владимировна жила в деревне, в домике для учителей. На выходные спешила домой, к семье. Трудно ей приходилось.
В мае Настины родители оба заболели и загремели в больницу. У папы болели ноги – застудил, а у мамы болело горло, врач сказал, что нужно лечь в больницу, иначе можно лишиться голоса.
Так вот: родители в больнице. Несколько дней девочка жила у соседей Зориных, дяди Павлуши и тёти Люси (которая когда-то привезла маме свадебное платье). По ночам Настя плакала, а днём её старались отвлечь Кристина и Наташа – девочки-погодки. Со старшей, Кристиной, Настя спала в одной постельке, а младшенькая, Натуся, спала в детской кроватке. Кристина и Настя как-то проснулись раньше всех – это был выходной день – и стали слегка, хихикая, щекотать Натусины пяточки. Та ими смешно подёргивала и снова сладко засыпала.
Приехала мамины старшая сестра тётя Катя. Она забрала племянницу к себе, в село Отрада. Там она брала девочку с собой на работу в школу. Настенька сидела в учительской или бродила по коридору. А потом тётя Катя предложила ей позаниматься с первоклашками. Хоть было страшновато, но Настя согласилась. Куда как лучше, чем сидеть целыми днями одной, пока все заняты делами.
Звонок. Перемена. Ребята бегают по узеньким проходам (кабинет маленький, тесно заставлен партами). И вот Настя в новом классе. Первоклашки как по команде повернули заинтересованные личики в её сторону: кто такая? Сколько ребят! Намного больше, чем в Настином классе. Учительница радушно её встретила:
– Иди сюда, моя хорошая! – взяла в свою тёплую руку Настину маленькую прохладную ручонку, потёрла её шершавыми пальцами, по-матерински обняла девочку другой рукой, прижала к себе. – Ребята, Настенька немного поучится с вами.
Ребята внимательно рассматривали новенькую. Если взять каждую черту лица по отдельности, не скажешь, что они правильные или по-аристократически тонкие, особенно нос – крупный, курносый. А посмотришь на целый образ – повеет тишиной, спокойствием и какой-то неуловимой природной грацией. Девочка понравилась ребятам.
Настя застеснялась, но старалась не выдавать волнения.
– С кем бы тебя посадить рядом? – задумалась учительница.
– А можно со мной? – подбежал хорошенький рыженький парнишка. Он был щупленьким и меньше всех остальных. Насте понравилась его приветливая улыбка. – Пойдём.
Настя послушно пошла за новым другом.
– Меня зовут Семён. Ершов Семён. А тебя как?
– Настя. Берестова Настя.
– Настя, у тебя есть тетрадки?
– Нет, я ничего с собой не взяла.
– Вот, держи, у меня ещё много чистых.
Девочка была тронута таким вниманием. Весь урок Сёма по-доброму заглядывал в Настины глаза. Было хорошо и спокойно. После урока Настя познакомилась с другими. Их было много. Особенно запомнились девочки – всего две, остальные были мальчики – рослая светловолосая Юля с щербинкой между верхними зубами и худенькая тёмненькая Надя с выразительными карими, близко посаженными глазами. Девочки показали Насте мягкую игрушку панду, которой нацепили на пушистые ушки самодельные серёжки из проволоки.
Хоть Настя скучала по дому, родителям и своему классу, но с новыми ребятами ей было хорошо. Время, проведённое в разлуке с родителями, полетело быстрее.
И вот мама приехала за дочкой. Настенька плакала: до того она истосковалась.
Когда Настя вернулась домой, её встретила грустное известие: Людмила Владимировна уволилась. Девочка приуныла: такого учителя, учителя от Бога, у них больше не будет.
21. Радости
В семье Берестовых произошла маленькая радость: подключили телефон. У одних из первых в деревне. Гладенький, нежно-фиолетовый, как черника с молоком, – так и хотелось погладить его пальчиком. Подключали без мамы – она ещё была на работе. Кася сидела дома с папой.
– Ну вот и всё, делов-то! – папа кивнул с сторону телефона.
Позвонили маме в школу, вызвали с урока – ничего, можно ради такого случая! Мама обрадовалась, рассмеялась, а потом, положив трубку, поспешила вернуться в класс.
И ещё радость – вот эта и впрямь редкая. Не каждый в своей жизни её увидит.
– Нася, иди сюда, – позвал папа. – Смотри!
Папа показал рукой на кухонное окно с отдёрнутой занавеской.
– Видишь точку с хвостиком? Это комета. Следующая полетит лет через восемьдесят.
Казалось, будто хвостатое пятно совсем не движется, а застыло на месте. Настя мечтала дожить до глубокой старости и увидеть эту комету снова.
22. Нина Радовская
С какого возраста – сейчас уже трудно вспомнить – Настя подружилась со своей сестрой Ниной Радовской. Степень родства была незначительной, зато дружба – настоящей. Нина была младше Насти года на три, но девчонкам было хорошо друг с другом.
Нинина мама Тина – это дальняя сестра Ольги Матвеевны. Она жила с семьёй в райцентре. Ольга Матвеевна с Тиной тоже общалась близко, как с подругой.
Светлоглазая хрупкая Нина Радовская с льняными волосами была хоть и мала, но мудра и вдумчива. Необычайно спокойная, она говорила тихо и мелодично, при этом уверенно. Её голос можно было слушать как музыку. Речь у неё правильная, грамотная, без слов-паразитов. Плавность движений подчёркивала нарядная, со вкусом подобранная одежда. Нина была модницей: её мама – тётя Тина – была предпринимателем, продавала одежду из Европы. Ольга Матвеевна и Настю там одевала, так что девочка ходила по Мелёхину в заграничных нарядах.
Раньше, после училища, тётя Тина работала в Отраде учителем начальных классов, каждый день ездила из райцентра в деревню, но чрезмерная строгость директора к своим сотрудникам, в особенности молоденьким, отбила у неё всякое желание преподавать. Тётя Тина была необычайно рада, узнав, что ждёт второго ребёнка – дочку Люню. После декретного молодая мама не вернулась в школу, а ушла в торговлю.
Уже потом, когда Настя повзрослела, она стала оставаться у своей тёти с ночёвкой, и для сестёр это было самое весёлое время! Маленькая Люня спала с родителями, а старшие девочки долго не засыпали, они тихонько смеялись и перешёптывались. Сёстры могли говорить о чём угодно: о школе, книгах, а потом, со временем, о косметике и о любви. Болтовня незатейливая, зато по душам. А это ли не самое главное? С другими хоть умничай-заумничай, а сердечной глубине не быть, зато здесь и эмоции, и доверие, и радость от общения.
Забегая вперёд, скажу, что стало с Ниной Радовской. Спустя годы, даже когда Нина уехала учиться в Москву, да там и осталась, девушки сохранили добрую дружбу. Нина расцвела, из девчонки превратилась в роскошную молодую женщину и ловила на себе восхищённые взгляды. Кавалеры дарили ей необъятные букеты, добивались её внимания, но Нина лишь изредка снисходила до общения с ними. Никто, кроме Насти Берестовой не знал, что Нина по-настоящему любит одного мужчину – Тимура: чужого, женатого. Его семья не бедствовала: у него был свой бизнес – лесопилка и магазин автозапчастей.
Тимур тоже любил Нину, но не разводился с женой из-за ребёнка. Девушка понимала, что будущего с этим человеком нет, но продолжала приезжать к нему тайком от родителей.
Потом ей надоело быть на вторых ролях, осточертело прятаться от общих знакомых. Нина вышла замуж за другого и родила дочку. Правда, брак был недолгим: сложно жить хоть и с хорошим, но нелюбимым человеком, а думать о другом.
До Нины долетела весть, что её первую любовь, Тимура, посадили в тюрьму на десять лет за распространение наркотиков. Вот так судьба!
А Нина продолжала жить в Москве и искать своё счастье.
23. Второй, третий, четвёртый
В начальной школе у Настиного класса каждый год менялись учителя. Видано ли такое? Во втором классе пришлось учиться во вторую смену, потому что у учительницы были свои первоклашки.
Протасова не любила приёмышей: визгливо покрикивала на малышей, а они не смели поднять на неё глаз. Второклассникам не хватало любви и тепла. Как разителен был контраст во внешности и характере этой женщины! Походка молодая, лёгкая, сохранившаяся на всю жизнь. Лицо красивое, гладкое, по щекам разлит ровный румян. И улыбка… Обычно, когда люди улыбаются от души, то улыбка приятная, хорошая. А у Протасовой? Что это за улыбка! На её губах холодная, страшная, неискренняя, застывшая улыбка – крокодилий оскал.
Она была одной из тех немногих, кто оскверняет портрет учителя, но, к счастью, положительных примеров педагогов в разы больше – они своим трудом и отношением к детям поддерживают престиж этой сложной и благородной профессии.
Протасова говорила с акцентом (она была родом из Западной Украины, а в шестнадцать лет уехала в Россию и поступила на учёбу в педагогическое училище, так тут и осталась). После училища она кое-как получила заочное высшее образование, но это было сделано скорее ради «галочки». Говорила дамочка безграмотно, рассуждала, как торгашка (да простят меня работники торговли). Для неё было всё одно: что сливочное масло, что «сливочное» варенье (вместо «сливовое» с ударением на «и» – так, на всякий случай). Любопытно, чему она могла научить ребят?
На переменках из соседнего класса забегала дочка Протасовой, Лерка. Она то и дело кляузничала маме на ребят. В старших классах уже все знали, кто на них стучит. Вот Лерку никто и не любил. Между собой дети прозвали её «шпенделем» и «шпингалетом».
Мать и дочь являли собой «славный» дуэт! В их случае народная пословица про яблоню и яблочко попала прямо в яблочко!
Однажды задали пересказ какого-то текста. Утром, когда мама заплетала дочке косу, Настя рассказывала о герое, мальчике, который ночью бежал по саду с фонарём.
– А потом он подошёл к тётеньке говорилке.
– К кому? – Ольга Матвеевна перестала плести от удивления.
– К тётеньке говорилке. Она, наверное, много говорила.
Мама доплела косу, взяла Настину книгу. Дочка показала ей место, где говорится о какой-то загадочной женщине.
– Беседка, – кивнула Настя.
Мама засмеялась.
– Беседка – это такая большая скамейка под крышей. Вот так тётенька говорилка!
Вот так скамейка превратилась в болтливую тётю!
Школьники с несколькими учителями поехали в райцентр посмотреть выступление гастролёров-циркачей, поехала и Настя. Почему-то толком ничего не запомнилось, кроме красного носа на лице клоуна. Захотелось такой же. Ольга Матвеевна дала дочке деньги на еду, но Настя предпочла пирожкам и пирожным ярко-красный клоунский носик на резиночке – бесполезная вещица, но от неё становилось радостнее.
Домой девочка ехала голодная, но такая счастливая! Когда мама увидела, на что Настя потратила деньги, она отругала девочку и никак не могла взять в толк, зачем дочка купила эту непрактичную ерунду: мама знала цену деньгам и знала, что такое голод. Она умело вела хозяйство, никогда не жила в долг, умела откладывать. Ольга Матвеевна говорила: «Легко жить на большие деньги. А ты попробуй достойно жить на маленькие».
Настя тогда ещё не могла объяснить, что еда – это, конечно, хорошо, но радость для неё важнее. Она не знала, что деньги даются нелегко, не ведала голода, потому и рассуждала по-своему.
И вот девочка молча ест горячий суп, и кусок не лезет ей в горло. Красный носик не принёс радости.
Девочки из Настиного класса любили рукодельничать: вышивали, вязали, плели из бисера.
По выходным Настя разбирала свой шкаф, доставала игрушки, книги, всякие мелочи в коробочках, станок для плетения из бисера, который ей сделал папа. Отложила в сторонку пяльцы с вышивкой, протёрла полки и дверцы. Настя встала на коленки, чтобы протереть нижнюю полку, и вдруг ойкнула и побледнела.
Иголка из вышивки переломилась, и та часть, в которую вдевается нитка, вошла в колено. Девочка перепугалась, заплакала, позвала маму. Ту затрясло: шутка ли, иголка внутри колена?
Вызвали фельдшера Галину Владимировну. Пациентка – на кухонном столе. У фельдшера в руках скальпель. Женщина сделала небольшой надрез. Резала на-живую. Иголки не видно.
Позвонили в правление, попросили водителя отвезти Настю на колхозной машине в больницу.
Всем было страшно. Красная нитка, торчащая из порезанного колена, старая, тонкая, может порваться, тогда ищи-свищи иголку.
В больнице дежурный хирург потрогал ногу, что-то прикинул и стал орудовать. Над головой – яркая лампа, её холодный яркий свет так и бил в глаза. Наверное, с той поры девочка невзлюбила яркий свет – как в операционной; ей больше нравился приглушённый, спокойный, тёплый.
Тем временем врач продолжал прощупывать колено. Хоп – и игла в руке! Это пострашнее будет, чем витаминка «Ревит», засунутая крохотной Касей в нос. Тогда девчушечка гостила у бабушки Веры в Нивках. Ух, тоже каким-то чудом достали витаминку из носа!
– Это тебе на память! – пошутил врач.
Пациентка отказалась.
Когда колено зажило, Настя присоединилась к подружкам: на школьном дворе девочки играли в резиночку. Для начала белую резинку нужно было связать. Две девочки вставали напротив друг друга, поставленными на ширине плеч ногами держали натянутую резинку. Третья девочка прыгала через резиночку разными способами, даже закручивала её. Постепенно резиночка поднималась выше – задания усложнялись. Иногда прыгали вдвоём, синхронно – это требовало особого мастерства и сноровки.
Потом одноклассницы пошли домой к Насте – нужно нарисовать плакат к празднику. Они всегда у неё собирались. Родители были рады гостям и детскому смеху. Плакаты получались самыми красивыми.
24. «Каламбур»
Народ в Мелёхине был неплохой, пожалуй, даже хороший, но вот была у них такая особенность: в лес ходили только своей семьёй, а не как в Топольках – весёлой, шумной гурьбой. Жадничали. А так, случись что, всегда можно было на соседей и хозяйство оставить, и по какому другому делу обратиться. Но, как и во всей необъятной России, в Мелёхине во все времена была одна обычная беда: обилие, прям россыпь пьяниц. Пустоту и скуку прятали за бутылкой. Про таких мелёхинцы говорили кратко:
– Гоноболики.
В народе гоноболью называют голубику, а из неё, как известно, делают вино; отсюда и слово «гоноболики».
Как только открывался местный магазин – жители попросту называли его «Каламбуром», пьяницы уже тут как тут – толпились у дверей. Хозяйка магазина, приехавшая откуда-то из Прибалтики, была на редкость жадной дамочкой: она продавала просроченные товары тем, кто брал в долг, под запись. Даже гнильё у неё не пропадало – всё шло по изначальной, не сниженной, цене. Это же издевательство над людьми и ущемление их гордости.
Любители спиртного требовали у продавца:
– Дамочки, пропустите без очереди! Во как надо – трубы горят!
– Ладно уж, иди! Пока не хряпнешь рюмочку – не человек, – потешалась тётка Валя.
– Вот-вот: они без допинга не обходятся, – подхватывала Галюня.
– Любаня, запиши в долг пюзирёк водочки!
– «Пюзирёк», говоришь? А «флякончик» не хочешь? Ох уж мне эти должники! – пробурчала продавщица. – Скоро в тетрадки места не останется.
– А ты не записывай, так давай! – рассмеялась почтальонша Манька. – Ванька, а ты чего сам пришёл? Где супруга?
– Некогда ей. Дома дел много.
– А чего это она не работает-то нигде? Захворала сто ли?
