скачать книгу бесплатно
И тут послышался автомобильный клаксон. Один, второй, третий…
Она не откликнулась на зов Судьбы, продолжая утиный бег. Кто ей мог здесь сигналить?!
Настойчивый гудок не отступал. Наконец, ее окликнули:
– Эй! Эй, я здесь! Видите меня?! Я ваша лэндледи, вы у меня дом снимаете! Что стряслось? Вас подвезти?
Она разобрала только последнюю фразу и кинулась на приветливый голос. Торопливо удостоверилась в том, что кричали именно ей, юркнула в пасмурную «тойоту» и выкрикнула название школы.
Всю дорогу Мариванна горячо благодарила Бога (про себя) и Его посланницу (вслух). Так и не призналась в том, что не помнит ни лица, ни имени благодетельницы.
Она была у цели через пять минут. Влетела в класс неистовым торнадо.
Сын удивился:
– Мам, ты зачем пришла? У меня еще три урока…
* * *
Обратно брела вперевалочку, опустошенная и счастливая. Удачно все-таки она сбегала к сыну. Лично проверила: не заклевали, не затюкали и даже за что-то похвалили. В школе ей вручили длинный список канцтоваров. Значит, нужно дотащиться до «Ашана», заодно и продукты купить. Счастье, что теперь не надо торопиться. Час-полтора ее ходом – ерунда!
Хотелось лечь на ковровый газон у придорожного ювелирного бутика и глядеть в непривычную синеву. Высокое небо Миннесоты смахивало на работу профессионального фотографа: на нем оттачивались и свет, и контраст, и насыщенность, и знание программы «Фотошоп».
«Ашаном» она по привычке называла гипермаркет «Таргет», удачно расположенный вдоль шоссе 101. И до дома – рукой подать. В вавилонской торговой точке продавались и слоны, и иголки: немудрено, что Мариванна растерялась со списком в руках, когда вползла в магазин.
Та-а-к… Что же это означает? Ну, и как выглядит 1-inch binder with rings? Где искать plastic dividers with tabs and labels?!
Она перемещалась вдоль тридцатиметровых стеллажей, глядя с тоской на шеренги товаров. Ей вспомнился красно-белый пенал из детства, со счетами и пластмассовыми часами внутри – категория «лакшери» в мире советских детей. Статусная вещь, оставшаяся мечтой наряду с белыми гольфами с «помпошками», школьным фартуком с «кружавчиками» и финским сервелатом. Сказочной колбасой ее угостила Зойка-одноклассница на переменке. Дала откусить бутерброд, и маленькая Маша на всю жизнь запомнила солоновато-пряный вкус заграницы…
Именно таким – изобильным и ярким «Таргетом» – ей представлялся коммунизм, о котором рассказывала историчка Ольга Сергеевна. Учительница спрашивала, чем займутся ребята, когда настанет благоденствие.
– Я куплю во-о-т такой ящик колбасы и буду всех угощать! – воскликнула Маша.
– Ну что ты, глупенькая, – засмеялась рыжая Ольга Сергеевна, красиво сверкая золотым зубом. – Зачем покупать? При коммунизме не будет никаких денег! Любой человек сможет взять все, что захочет! От каждого по способностям, каждому по потребностям.
А пока коммунизм не настал, о предметах шика в семье Маши не заикались. Все, что выходило за пределы бытового минимума, называлось дурью и баловством. О богатстве мечтать неприлично. Ты и так богачка, дочь! Мы в твои годы… Уроки на табуретке, одна комната на восьмерых и поросенок впридачу, черные сатиновые трусы – круглый год, крошки со стола – рукой в рот. Не пеналами гордится настоящая советская девочка!
Маша вздыхала:
– Все равно хочется…
Она поклялась: своим детям будет покупать все, что ни попросят. Даже если для этого придется ходить в трусах круглый год и собирать со стола хлебные крошки.
…Теперь, растерявшись от изобилия, она была готова им купить хоть черта в ступе, но как?! Тщетно выискивала диковины из школьного списка: Sharpies[14 - Перманентный маркер с тонким наконечником.], Mod Podge и 6Pcs novelty tool pens set, наматывая круги в американском коммунизме. В пустынном магазине слонялись бабульки и праздные мужчины среднего возраста. Вдруг ей попалась на глаза ухоженная женщина с девчушкой школьного возраста. Мариванна подбежала к ним и заискивающе промямлила:
– Excuse me, I’m looking for… mmm… Here’s my list. I wonder if you can…[15 - Извините, я ищу… ммм… Вот мой список. Могли бы вы…]
Незнакомка сцапала список и раздраженно бросила:
– Русская, что ли?
На чистом русском языке.
От радости Мариванна глотала слова:
– Родная моя! Откуда здесь?! Давно?! Может, кофе? Посидим?
Встреча Робинзона и Пятницы так захлестнула – удержаться бы от медвежьих объятий, не зарыдать бы. Ее качала волна обретения Первого Русского Друга.
Пятница отступила на два шага, процедив с неприязнью:
– Конкретно скажите, что вы ищете?
Мариванна скукожилась, как описавшийся щенок, тыкнула пальцем в списочную галиматью и застыла.
Соотечественница быстро нашла и папки, и клей, и прочую дребедень. Сунула все в Мариваньину тележку, пробормотав напоследок:
– Из Энска, 9 лет, нам нравится.
Мариванна стояла неестественно прямо, как могильная плита. Кажется, она так и не сказала «спасибо».
* * *
…Навьюченная рюкзаками и пакетами, мама мамонтенка плелась домой. Ее гиббоновые руки тянулись до земли, солнце поджаривало спину, укутанную новыми рюкзаками. Не отказала себе в удовольствии – потратилась на сыновей от души. На раскаленной спине подпрыгивали «канцелярка», сливки, масло, печенье… Она не ощущала ни жары, ни тяжести, ни боли в измученных ногах, протоптавших рекордные одиннадцать километров. Надо же, здесь пятого сентября – настоящее июльское пекло. Надо же, тоже русская и тоже мать, моя ровесница и…
Олег, Олежек, куда ты меня привез? Здесь нет людей…
Мариванна попробовала переключиться на житейские думы (праздничный обед, торт, шарики), но разбуженные змеи жалили ее мозг. Заползали давно утраченные памятью строчки:
Я знаю сам:
Здесь небо тоже есть.
Но умер там
И не воскресну здесь[16 - Стихотворение Наума Коржавина.].
И как там дальше?
Она остановилась и выпучила глаза: там, где начинался спуск к подземному переходу, теперь стоял задрипанный голубой домик с чахлым газоном. Еще вчера они пользовались туннелем, срезая путь и укрываясь от сумасшедшего Седьмого хайвея…
Ахнув, она нескладно пробежала с десяток метров туда-сюда. Вот дерево, вот гном-уродец на лужайке, вот магазин дешевых тряпок и гулкое шоссе. Все на месте, а переход исчез! Ну капец. Домой не попаду, Олег меня не найдет, дети перепугаются до смерти… Может, промахнулась я, прошла туннель?
Несчастная побрела в обратную сторону. Навстречу ей выполз огромный, похожий на крокодила, мутно-зеленый «кадиллак». Мариванна кинулась ему наперерез.
Потом она часто будет воспроизводить эту сцену. Прикидывать, что почувствовала милая женщина за рулем, когда ей под колеса кинулась лохматая баба с красным звериным лицом и двумя рюкзачными горбами…
Мариванна настигла машину в два прыжка и требовательно спросила:
– Где здесь туннель?! Еще вчера был! Подземный переход, быстро! Мне домой! На ту сторону!
Для пущей убедительности она подключила жестикуляцию, но водитель «кадиллака» молчала, вцепившись в руль и часто моргая. Затем она отмерла и широко улыбнулась.
Так уж повелось в этой стране – гасить свои страхи натужной улыбкой. И ксанаксом.
– Привет, как поживаете? Я слышу акцент и никак не могу догадаться, откуда вы?
Чужой язык, чужая доброта…
– промелькнуло в голове Мариванны.
Она мешала русские и английские слова, ее потная спина заледенела, рюкзаки хлопали не больно, но обидно, как бы добивая неудачницу. Тем удивительнее было при этом вспоминать скорбные коржавинские рифмы:
Я каждый день
Встаю в чужой стране.
– Tell me![17 - Скажи мне!] – крикнула Мариванна иступленно. И добавила по-русски:
– Зарразза!
– Туннеля здесь никогда не было… – американка смотрела с жалостью.
– Нет, был! – Мариванна топнула ногой и наконец-то сбросила пудовые торбы.
Шлепнулся оземь кусок сырого мяса, покатились яблоки с помидорами.
– О боже, – пробормотала водитель «кадиллака», осторожно трогаясь с места. Не задеть бы припадочную с ее продуктовым натюрмортом.
Отъехав чуть вперед, американка прокричала:
– Извините, я не местная! Еду в гости к друзьям.
Миннесота Найс[18 - Приветливая Миннесота – культурный стереотип, применяемый к поведению жителей штата. Подразумевается, что миннесотцы – необычайно вежливые, мягкие, дружелюбные и сдержанные люди. К слову nice в данном контексте также подходят и другие значения: милый, славный, приятный, любезный и т. д.], мать ее! Холодная учтивость к безумцам.
И тут Мариванна поняла, что натворила…
Словно очнувшись после горячки, она явственно увидела свою будущую пустотелую жизнь. Бездомная сирота в лесу, пустынник под холодным солнцем. Она села на прожаренную дорожку и вцепилась в опухшие колени. Трагическое озарение сдавило ей горло, страшная безнадега прижала к земле. Корпулентная женщина в дорогих итальянских брюках тряслась в конвульсиях среди яблок с помидорами:
– Горе-то какое-е-е, – выла Мариванна. – Ма-а-мочка-а! На кой ляд… Приперлась… – Она раскачивалась взад-вперед. – Жила же себе… как короле-е-ва… на метро-о-о… на маршру-у-тке!.. Гос-паа-диии!
Затем она вспомнила о старшем сыне и схватила телефон, косясь на часы. Уроки закончились десять минут назад.
Сын задал пару уточняющих вопросов, и уже через семь минут из-за елей и кленов показалась его вихрастая голова. Гнал на велике что есть мочи, милый мой…
Если сломается мать, сломается весь мир, подумала Мариванна. И вновь приказала себе выжить.
А туннель, как ни странно, никто не сносил. Стоял себе по-прежнему, в пятистах метрах от ее разбросанных сумок.
<Блестяще! Смеюсь и плачу!
<Я поняла! Поняла! Вот что нужно включать в школьную программу для старшеклассников. Вот это!
<Все мы – мариванны…
<Аффтар, пеши исчо.?
Глава 5. Кульбит
– …Я согласна! – выпалил родной голос, и Олег Барский мгновенно проснулся. Он засмеялся, нажал отбой и вскочил с кровати. Такую новость нельзя переваривать лежа.
Интересно, о чем это она, подумал, зевая. Мы ведь обо всем договорились. Дети спокойно доучиваются и летом… Все вместе… дай-то Бог!
Он подошел к окну и посмотрел на миннесотское небо: черная бархатная бумага, на которую усердный второклашка наклеил слишком много блестящих звездочек. Одна из них неожиданно подмигнула Олегу. Да нет, просто показалось. Самолет, наверное…
Я согласна. Хотелось бы знать, что за этим стоит.
В то, что Юрьич дал добро, он ни капельки не верил.
Что бы это ни значило, ты не пожалеешь, девонька.
Олег еще раз взглянул на россыпь звезд, пытаясь разглядеть мигающие самолетные огни. Не веривший ни в какие счастливые знамения, он вдруг страстно захотел, чтобы ему подали сигнал оттуда.
В конце концов, он честно впахивал и заслужил тот самый шанс, что выпадает каждому хотя бы раз в жизни.
* * *
Звонок жены поднял его задолго до будильника. Что ж, не будем терять время, все равно не уснуть.
Он послюнявил палец и, как заправская хозяйка, проверил утюг. Стрелка на брюках – безукоризненная прямая, какой должна была стать жизнь Олега Николаевича Барского, будущего, по задаткам, гения ракетостроения. Четкая, неискривленная судьба, построенная по добротным схемам СССР: в двадцать шесть – кандидатская, в сорок пять – докторская, черная «Волга», пятьсот рублей – оклад, плюс тринадцатая, плюс прогрессивка, плюс сороковник за рацпредложения (а уж они бы у него точно были). И если бы не уроды, похерившие советский космос, не начинал бы он сегодня с нуля в американском захолустье.
Для домашней лапши потребуется хорошая курица и немного терпения. Чего-чего, а этой добродетели у Барского хватало с лихвой, на двоих с Галей. Терпения, как и точности, жене недоставало: так и не добился четкого ответа, как переводится фраза «муки – сколько возьмет» в лаконичные граммы. Если бы на «Энергии»[19 - Ракетно-космическая корпорация «Энергия» имени С. П. Королева.] оперировали приблизительными данными – хана советским ракетам.
Яйцо, соль, мука. Главное, никакой воды. В речугах начальников по космосу вода была главным и единственным компонентом. Они убеждали из телевизора: наши ракеты – самые баллистические из всех баллистических, самые гипер-, сверх- и супер-пупер звуковые. Олег не поленился проверить биографию недо-королевых и недо-келдышей. Так и есть: они не проходили в вузах технологию обработки металлов давлением. Эти шапкозакидатели понятия не имели, сколько пролито пота в создание РДТТ, ПВРД, ЖРД[20 - Типы ракетных двигателей.]…
Зато краснобаи плели восхитительные кружева, из которых следовало, что в скором будущем, не позднее пятницы, мы надерем задницы недоумкам из НАСА.
Только щеки надувать они – мастера!
Олег тщательно сгреб мучную пыльцу со стола в мусорное ведро. Уникальное научное наследие Страны вот так же вынесли на помойку. До спазмов сердца было жалко Петровича и Васильича, последних из королевских апологетов. Он работал с ними бок о бок на «Энергии», жадно впитывая опыт, бесценный и бесполезный. Всего ничего продержался там, где мечтал работать с восьмого класса. Родина щедро поила его напитком «Женьшеневый», верное средство для вывода токсинов, которые вдыхались с парами ракетного топлива. Лаборатории закрыты, техническая база разворована-уничтожена, аспирантура отложена на год, а потом – навсегда. И как ни сладостны были споры с Петровичем и Васильичем, не мог он кормить семью идеями да волшебным напитком. Пряча глаза, кинулся искать места пожирнее. Святые подвижники жали ему руку, наказывая жить радостно. Так провожают с подлодки гражданских, отдавая им свои дыхательные аппараты. Лучились стариковские глаза, не верящие в стойкость юных. Они остались на посту, как мальчишка из рассказа Пантелеева, который дал честное слово…
И поплывут в его снах нескончаемые расчеты, формулы, озарения. Все, что не отдал стране героев, стране мечтателей, стране ученых.
Первый бульон безжалостно выливаем. Кастрюлю очистить от белесого налета, курицу – промыть, залить холодной водой и вновь – на плиту. Умягчение злых сердец – вот что такое Галюнин бульон.
Тесто раскатать до прозрачности, муку стряхнуть с обеих сторон, диктовала Галя по телефону с наработанной учительской чеканкой. Работа непременно тащится в дом; таким же металлическим голосом она отметала его идеи об эмиграции. С матерью на руках… кому мы там на фиг нужны… если поедешь один – развал семьи неминуем. Без семейных канатов и Швеция, и Канада, и Новая Зеландия выглядели тухло, а про Америку он и не думал. Скорее наши космические филологи экспедицию на Марс забабахают.
Где родился, там и пригодился, говоришь? Не-е-т… В том-то и дело, что не пригодился. Выкинули и ластиком стерли. Значит, с Родиной квиты. Краями разошлись.
А потом и Саша… Задачка со звездочкой.
Тесто сложить восемь раз в полоску. Разрезать посередине наискосок и дальше, веселой елочкой, работаем ножом, справа-слева. Вжик-вжик. Авось, лапша выйдет не хуже, чем у Галки.
