скачать книгу бесплатно
– Мы решили, Сергей Владимирович, начать… попробовать с вашей лаборатории. Коллектив ваш, как говорит Павел Андреевич, лет пять уже стабилен и неизменен…
– Семь, – негромко поправил Корчагин.
Суть дела он знал и участвовал в сегодняшнем разговоре постольку поскольку. Пригласили и официально объявили волю руководства. А он и не против него.
– Тем лучше. Друг друга знают, смежники им знакомы. Начальство от отдела до меня и выше известно. Вам и дерзать, как говорят… Вы познакомились с идеей эксперимента?
– Да, – Корчагин поставил локти на стол и подпёр голову руками.
– Ваше мнение.
– Тема как тема… Неожиданная, правда, но любопытная. Интересно, что в результате получится. О самом эксперименте сейчас говорят много, зато о результатах помалкивают.
– У связистов получилось.
– Получилось, – нехотя и со вздохом сказал Корчагин. – Оно и понятно. Для связистов. Почти двадцать лет без идей. А тут целое, якобы, открытие… Это лишь и обнадёживает.
– Вы думаете, темнят?
– Ну, почему же. Я их отчёты и статьи читал. Впечатляет. Они взахлёб это делают, как о чуде, свалившимся с небес.
– На чудо у нас надеяться не будем… Поэкспериментируем – увидим… Та-ак… Павел Андреевич, – Мазков встрепенулся, до того он словно отсутствовал, – список участников составлен?
– Да. С Вами и начальником главка получается человек семьдесят пять.
– Многовато, – задумался Воробьёв.
– Вас-то зачем? Да и начальника главка? – спросил Корчагин.
– А потому, что там… в эксперименте будут нужны внешние связи и, возможно, придётся улаживать какие-то дела с вышестоящими или параллельными организациями.
– И там будет начальство?
– Как без него? Всё как в настоящей жизни. Обычные сотрудники обычной лаборатории, а над ними обычные начальники. Вы, Мазков, я и другие… Максимально приближённая к реальности модель коллектива, но с ярко выраженной чисто научной направленностью.
– Я не спорю… Но семьдесят пять и вправду многовато. Мне же там придётся…
– Нам с Павлом Андреевичем тоже…
– Да уж, – вздохнул и Мазков.
Нет, это невозможно!
Стоит со своим благоверным, а глаза на меня пялит. Даже народ оборачивается, посмеивается.
Селянинов отвернулся, но в окно вагона метро Татьяну Славину было видно ещё лучше, даже головы чужие не мешали. Страшненькая… И на обычный взгляд, и через зеркало окна. На работе мигера мигерой. А в метро от неё словно токи какие исходят, так она на него смотрит. Однажды он с женой вот так ехал, так та с месяц потом рассказывала своим знакомым, каким чарам подвергается её муж, Володичка, со стороны некоторых его сотрудниц.
За ночь, что ли она созревает до любви или чего там ещё к нему? А потом обо всём забывает? На работе не взглянет, слова лишнего не скажет. Стесняется?
А Татьяна смотрела на Селянинова и думала: «Дурачок ты, Вовочка! Брата моего до сих пор мужем считаешь. Как же, прощаясь, целуемся, а Лариска твоя вертит тобой как болванчиком, а ты и рад…»
Думала, но никогда ни словом, ни делом не выражала свои потаённые мысли. Только в короткие минуты езды в метро, когда ни о чём больше не думалось, она позволяла себе посмотреть на него и увидеть его беспокойство от её внимания.
Из вагона выходили разом, но никогда не вместе, и никогда он с ней за порогом лаборатории не перекинулся лишним словом.
Его уже поджидали дружки – Игорь Ветров и Алёша Стынов. Они шумно здоровались, будто век не видались. Её замечал только Алёша, полу обнимал за плечико, притискивал. Но тут же отставал и уходил к друзьям. Она шла за ними. Чаще одна. Иногда к этому времени появлялась Вероника. Это когда не опаздывала на работу. Однако поговорить с нею было не о чем. Сколько лет сидят стол к столу, а не то что подружками не стали, но и общих тем, кроме деловых, для разговора не находили.
Эксперимент начинался спокойно, неспешно. Обсуждения особого не было, потому что обсуждать-то нечего, а делать какие-либо прогнозы – и подавно.
Пока вводили в программу эксперимента сведения о себе, в лаборатории стояла тишина. Некогда отвлекаться. Перечень вводимых характеристик занимал толстенькую книжку.
Обстановка изменилась, когда наступил период перекрёстных оценок сотрудников и оценка внелабораторных участников эксперимента.
– Сергей Владимирович, – капризно подзывала Корчагина Вероника и громко, дабы все слышали, спрашивала: – Если Ветров не купил мне мороженое, я могу отметить его жадность и, вообще, его плохое отношение к женщинам?
– А мне, – скаля зубы, жаловался Толя Имлов и хитро посматривал на товарищей, – мне тут Мазков ни за что пообещал влепить выговор. Это тоже можно отметить?
– Не опаздывай на работу. Покажи это как справедливость Павла Андреевича и его забота о дисциплине в коллективе, – подсказывал ему Миша Лесман и смеялся самому себе.
Но были вопросы и сложнее, и серьёзнее, которые просто так не задашь и не ответишь на них. Симпатии и антипатии, межличностные отношения и мнения, дефицит информации о ком-то и её избыток, тайные и явные доброжелательство и враждебность – всё это лежало на совести участников эксперимента и трудно втискивалось в обширное, но не беспредельное прокрустово ложе программы.
Постепенно из различных представлений о себе и других игроках эксперимента возникали некие квазиличности. Им предстояло действовать в программе самостоятельно и вступать во взаимодействие с такими же квазинастоящими характерами для получения научных результатов.
Первые дни работы электронного коллектива несколько обескуражили составителей программы.
– Если мы правильно расшифровываем их действие, то они там приступили к составлению собственной программы аналогичной нашей, – информировал Корчагин совещание у директора института.
– Интересно, – играя авторучкой, без энтузиазма проговорил Воробьёв. Почему-то ему казалось, что он именно этого и ожидал. Связистам повезло, а у них пока что ляпсус. – Инерция мышления… Вернее, направленность работы лаборатории при подготовке эксперимента передалась и им. Или так было задумано?
– Такого мы не задумывали и не предвидели, – сверкнул линзами очков Корчагин. – Об инерции… Не уверен. Думаю, это их собственная инициатива.
– Это что же? Программа в программе, получается! – воскликнул Мазков. – Программа в степени! Не получим ли мы бесконечную степень, а, значит, и бесконечное упрощение?.. А ведь тогда это – пшик!
– Ну почему такие мрачные прогнозы? – не согласился Корчагин. – И вдруг не упрощение?
– Как мне известно, – медленно сказал Воробьёв, – ни у кого из наших предшественников ничего подобного не было. – Он помолчал. – Будем надеяться, что это и вправду их инициатива, не более того. А это, – он усмехнулся, – уже кое-что.
Программа.
– Нам нужна Программа!
Мазков вздрогнул от резких слов Воробьёва.
– Понимаю, Олежек, – сказал он и сложил губы трубочкой. – Корчагин готов, группа поддержит!
– Ваше мнение, Сергей Владимирович? Только покороче, а то опять начнёте развозить тары-бары!
– Мне некогда заниматься этими тарами-барами, – насупился Корчагин. – Но, в принципе, ребята готовы. К тому же, какая разница им и нам, какую составлять Программу. Просто любопытно посмотреть, как она поведёт себя, когда останется наедине сама с собой.
– Тэт-э-тэт, так сказать, – хихикнул Мазков. – А кого, Олежек, подключим?
– Как договорились. Вас, меня, отделы и лаборатории, имеющие связь с группой Корчагина.
– Я тут уже составил списочек…
– Можно посмотреть? – оживился Корчагин, до того тупо смотревший в стол, и бесцеремонно потянул лист бумаги из рук начальника отдела. – Э-э, нет! С Соколовым я не сработаюсь и не уживусь. Ну, его! Он же – во! Дундук и не лечится!
– Ну, уж? – вяло усомнился Мазков.
– Да, точно!
– Перестаньте! – Воробьёв брезгливо надул губы. – Не нравится, вычеркнем. Что нам стоит?.. Кто ещё?
– Куликовский вот… Ушкин этот… Да и тот ещё подарок – Огоберидзе, – быстро перечислял Корчагин неугодных ему лиц.
– Ушкин пусть останется. Как-никак, а всё-таки мой зам. Остальных вычеркнем. Добавьте сами вместо них, кого считаете нужным. Всё!
Татьяна Славина любила Вовочку Селянинова. Но, как она ни старалась привлечь его внимание, он её не любил, и видел в ней лишь сухое воплощение математики.
Удивляться этому не следует, так как Селянинов вообще никого не любил. Всегда держался в тени, был скромен до оскомины и до неприятного вежлив со всеми.
Поэтому, наверное, руководитель эксперимента Корчагин Сергей Владимирович решил ввести в Программу прообраз Селянинова в качестве самостоятельной, наделённой степенями свободы, единицы. По мысли Корчагина нужен был именно такой, несколько инфантильный, склонный к созерцанию, но не к решительным действиям Наблюдатель за действиями Программы.
Селянинов сам себя и запрограммировал, передав двойнику часть своего интеллекта, логику мышления и некоторые воспоминания из прожитого.
– Сегодня, – сказал торжественно Корчагин на последнем собрании тех, кто подготовил Программу, – состоится ввод в нашу с вами Программу Наблюдателя. Назовём его так… – Руководитель кашлянул, поправил очки и произнёс имя: – Назовём его Индексовый Владимир или Индевлад… – Реакция группы была скромной, а Корчагин ожидал хотя бы реплик, оттого спросил: – Не нравится что ли?
– Какая разница, как назвать? – раздался скучный голос, но и его было достаточно, чтобы Корчагин мог предложить другую свою идею.
– Занесём это имя в Дневник Независимых Записей.
– В Эндэз, – подсказал Лесман, ухмыляясь во весь рот. – То есть в Независимый Дневник Записей. А?
– Принимается! – Руководитель обрадовался хотя бы такой активности сотрудников. – Есть ещё какие-нибудь предложения и дополнения?
Сказал по традиции. Кажущаяся не активность группы ему была понятна: готовя Программу, все устали. Так ни предложений, ни дополнений не ожидал.
Однако он ошибался.
Вскочила Татьяна Славина, пунцовая от волнения, и заявила:
– Одного Селянинова, одного Вовочку посылать нельзя!.. Кто знает, что его там поджидает?.. – Никто, естественно, не знал, и Татьяна напористо и часто словно продолжала: – Ему там нужен Помощник. Такой, который в нужный момент подскажет, и защитит, и поможет решить трудный вопрос, и продублирует нам состояние Вовочки! Вот!
Сотрудники лаборатории поскучнели. Новая работа. Так можно усложнять Программу до бесконечности.
– Брось, Танька, за него переживать! – сказал во всеуслышание Вовочкин недоброжелатель Игорь Ветров. – Вовочка твой там забьётся куда-нибудь во флуктуационную щель и будет себе подсматривать через замочную скважину. Кто его там обидит?
Раздались возмущённые голоса.
– Эти добавки без меня!
– Надоело!
– Сколько можно?
Корчагин нервно поправил очки.
– Завтра начало эксперимента. Время начала переносить не будем. А на твоего Защитника… на твоего Помощника надо ещё уйму времени. Нет, нет…
– Вы меня не слышите, Сергей Владимирович! Я его уже создала и ввела в Программу.
– Н-ну, Татьяна… – сказал ошеломлённый Корчагин. – Кто разрешил?.. В Программе и так много чего…
– Напичкано, – подсказали с места.
– Кого я набрал? – взвился руководитель эксперимента, доведённый сотрудниками и круговертью подготовки Программы до состояния горячности. – Группу единомышленников или компьютеризированную ораву дикарей?
Он снял очки и развёл руки. Он вновь надел очки и опять развёл руками. Он напыжился, чтобы ещё что-нибудь сказать.
– У меня есть предложение, – воспользовалась его замешательством Славина. – Давайте назовём Вовочкиного Помощника Малым алгоритмом множества моментов. Сокращённо – Мамм.
– Абракадабра какая-то! – беспомощно выдавил из себя Корчагин. – Алгоритм множества моментов!.. Это же…
– Какая разница, как назвать? – голос принадлежал Веронике. – Хочется ей так его назвать, пусть так и будет. Нам-то что за дело до её выкрутас?
Вероникины рассуждения показались руководителю убедительными, и он согласился с ними.
Так и записали в Эндэзе: «…Мамм – Помощник Индевлада…»
Программа в программе.
Индевлад спал и видел причудливые картинки сна, но что именно на них было изображено, он никак не мог разобрать: видения плоские, размазанные, словно пропущенные сквозь тёмные очки. Сам он как будто передвигался, и оттого видения менялись, появлялись новые непонятные образы, они тоже двигались…
Проходило время, и округа стала обретать отчётливость: стали просматриваться какие-то каменные пики, всплески, узкие ущелья и глубокие провалы – вот что он видел, сидя на платформе Мамма.
Однажды Мамм сказал:
– Пора приступать к работе, – и принял форму письменного стола с удобным откидным креслом рядом. – Сядь, дорогой и любимый, подумай, меня послушай, поспрашивай.
Ни думать, ни спрашивать Индевлад не стал, так как всё, что ему было нужно, знал изначально.
– Пока без тебя обойдусь.
Как раз в это время мимо стола с сидящим за ним Индевладом прошла цепочка согбенных существ, на плечах которых лежал огромный валун.
– Кто и куда?
– Дули понесли ещё одного араха, – сказал Мамм. – Скоро взойдёт Солнце. Понимаешь?
