Империя добра

Алек бросил печальный взгляд на Рину и медленно стал подниматься, все его движения напоминали повадки животного, которое ведут на убой. Нет. Так дело не пойдет! Если Господь послал Регину на этот бал, то сделал это не просто так. Ее жизнь так бессмысленна, так почему же не постараться использовать ее с честью? Войти в историю!

Не понимая себя, Регина вскочила и кинулась на женщину. Прежде, чем кто-либо понял, что происходит. Рина вцепилась в высоченную незнакомку и, пользуясь тем, что никто подобного не ожидал, со всей силы ударила ее в нос. Плохой удар, нанесенный снизу. Незнакомка расслабила пальцы не сильно, но достаточно для того, чтобы Регина вырвала у нее пистолет. Что было сил, Котова толкнула женщину в грудь и, не дожидаясь падения, развернулась к мужчине.

– Что же, барышня, будете стрелять? – усмехнулся тот.

Регина не умела стрелять. Скорее всего, с такого расстояния бы не попала, поэтому, припомнив, что хорошо делает только одно – бегает, ринулась на мужчину. Практически в последний момент острая боль пронзила руку, но Регина успела подбежать к нему вплотную и… Она выстрелила. Без колебаний. Не видя иного выхода. У нее в голове что-то щелкнуло.

Не проверяя жив ли ее противник, Регина вскочила на ноги и подбежала к Алеку, дернула его правой рукой вверх. Левой было не пошевелить. Он встал на ноги по инерции и в ужасе посмотрел на спасительницу.

– Идемте же! – Региша вновь дернула его в сторону подвала.

– Куда?

– Вы его слышали? Дворец захвачен! – она деловито перешагнула через лужу крови, возникшую возле разбитого о колонну, виска женщины.

Молча по коридору Регина спешила к форточке. Наконец-то тот самый зал. Совершенно буднично она подхватила свою сумку и вновь обратилась к Алеку:

– Подсадите! У меня болит рука!

Только теперь Алек заметил, что рукав ее прекрасного платья разорван и окрашен кровью.

– Это царапина! Быстрее!

Цесаревич повиновался. Не повиноваться Рине было не возможно, да и смысла не было. Сейчас у него на глазах эта девчонка убила двоих. Не задумываясь ни о чем. Последовав ее примеру, Алек также вылез в окно. Чудно. Он никогда не бывал у подножия дворца.

Не успели они сделать и десятка шагов, как новые преследователи нагнали пару.

– Вам некуда бежать! – раздался странно-знакомый голос.

Бежать и в самом деле было некуда: их окружали мятежники, очевидно, именно подвальным окном они пользовались, чтобы проникнуть во дворец, а впереди только вода.

– Примите вашу судьбу!

Останься Алек один, наверняка бы последовал указанию. Он был покинут своей гвардией. Наследник без войска – простой смертный. Но у Регины никогда не было охраны. У Регины всегда была только она сама. Она сама и Господь, который завел ее так далеко и уж точно не оставит сейчас.

Регина бросила на цесаревича короткий взгляд и прокричала:

– Прыгай!

Прыжок в воду, показался Алеку вечностью. Вечностью, которая обернется черной тьмой. А в сущности, какая разница, как умирать?

Но, о чудо, они приземлились на только что причаливший водный экипаж. Извозчик попытался что-то выразить, скорее всего что-то сильно недовольное, однако Регина заорала вновь:

– К Конюшенной площади! Срочно!

Было в тоне Регины что-то, что не позволяло прочим ей перечить. По крайней мере сейчас.

– Откуда вы такие взялись? – наконец нервозно спросил возничий.

– С императорского бала… – машинально отозвался Алек.

– Ай, баре! – неодобрительно покачал головой старик, обгоняя туристическую извозку. – Вот чудите, а потом удивляетесь, отчего народ простой недовольничает.

– Вообще-то, – внезапно оскорбилась Регина, – я из гильдии купцов!

– Ба! А наряжены, как дворянка! Черти что, а не столетье. Только бы всех в заблуждение вводить!

– Ты купчиха? – удивился Алек.

– А есть разница, если не дворянка?

Она серьезно посмотрела на цесаревича. Тот пожал плечами, а потом они расхохотались. Извозчик решил, что господа под волшебной пылью и предпочел больше не разговаривать с ними до самого пункта назначения.

– Прибыли, с вас рубль, баре.

– Рубль? – удивилась Региша. – Мы ехали пять минут!

– Погода, барыня… Погода… И ночной тариф.

И в самом деле. В разгар столь бурной белой ночи, едва ли Регина заметила, что уже занимался рассвет.

– Александр Павлович, у вас есть какие-нибудь средства? – Котова внимательно посмотрела на спутника.

– Откуда? – искренне поразился Алек.

– Очаровательно… – вздохнула Рина, извлекая из корсажа портативный аппарат. – Переводом можно?

– Давайте лучше по оцифровке, – старик недовольно покосился на юношу, – мы ведь не в Европе, чтобы у нас банковские системы не работали!

Регина отсканировала платильную картинку и, опираясь на Алека, вышла на набережную. Стоило им оказаться на суше, как с невероятным шумом к ним подлетел специальный патруль.

– Ваше императорское высочество! – заорал офицер, выскакивая из автомобиля, хотел оттолкнуть Регину, заподозрив в ней опасность, но Алек его остановил.

– Эй! Любезный! Осторожнее с барышней!

– Есть, осторожнее с барышней!

Рядом с гвардейцами Алек снова почувствовал уверенность. Ему больше нечего бояться.

– Сопроводите барышню домой, – как-то снисходительно приказал Александр Павлович.

– Не стоит, я в том доме живу, – Регина махнула рукой в сторону.

– Вы уверены?

– Вполне! Была безумно рада с вами познакомиться, жаль, что при таких обстоятельствах.

Улыбнувшись, Регина отдала честь и поспешила вернуться к родителям. Страшно представить, что они там себе надумали по поводу отсутствия дочери.

***

Марина Владимировна только и могла, что открывать и закрывать рот, увидев Регишу на пороге. Изначальный план Марины Владимировны был вполне заурядным: она собиралась как следует наорать на Регину, а затем, взявшись за ремень, как следует побить нерадивое чадо, чтобы то лучше думало, прежде чем сбегать с собственной помолвки! Однако на пороге появилась не нашкодившая девчонка, а девушка, пережившая что-то страшное.

– Боже правый! – наконец собралась с мыслями Марина Владимировна. – Что с тобой, доченька… – она не обозначила свою реплику вопросом. – Что за платье?

– Я украла его в Зимнем дворце…

Марина Владимировна медленно опустилась на пуфик в прихожей:

– Что с рукой?

– Меня пытались убить, когда я спасала цесаревича…

– Как?..

– Там был теракт.

– Господи… Все живы?! – Марине Владимировне стоило подбежать к дочери, обнять ее, но она не могла.

– Нет… Я двоих, кажется, убила…

– Ты причастна к теракту?! – Марине Владимировне показалось, что вся ее жизнь разрушена.

– Нет…

– Как ты вообще там оказалась?! – Марина Владимировна вскочила на ноги.

– Я аттестат в подвале забыла… Забирала… – Региша достала из сумки корочку. – Мам, я помяла немного…

Регина расплакалась, только теперь понимая, что именно с ней случилось.

3

Дмитрий Благовещенский недовольно поднял взгляд на господ из специальной комиссии по расследованию происшествия на императорском благотворительном балу. Это странное чувство, когда хочется встать и во всеуслышание заявить: «Многоуважаемые господа, вы идиоты!». Сделать так Дмитрий не мог. В конце концов он всего лишь практикант. Спасибо его громкой фамилии за возможность обосноваться в Главном штабе. В следующем году он наконец-то выпускается из Императорской военной академии и если все пойдет по безукоризненному плану князя Благовещенского, величайшим распоряжением его направят служить именно сюда.

Поэтому все, что оставалось Дмитрию – поднять взгляд от бумаг. Его дело маленькое: знай себе проверяй досье, прикрепляй фотографии и заноси в базу результаты допросов.

А тем временем следователи с важным видом докладывали друг другу о том, как у кого идут дела. Видные знатоки своего дела теперь подозревали в случившемся группу пролетариев, а может и само купечество. К тому же, основной целью террористов определили самого императора.

Все это Дмитрию Александровичу виделось совершенно лишенным смысла. Во-первых, когда началась стрельба, государь уже покинул бальный зал, во-вторых, согласно показаниям цесаревича Александра, захватчики преследовали именно его. Хотя, едва ли Благовещенский считал необходимым прислушиваться к словам этого пьянчуги и повесы. Быть может, цесаревич просто так оправдывал свое позорное бегство?

Нет, не стоит Благовещенскому так говорить. Он прекрасно осознавал, что убей террористы в тот день единственного наследника престола, в империи бы начался сущий ад. Дмитрий не любил всякого рода смуты, потому тихо радовался тому, что погибли аристократы незначительные. И все же, несмотря на то, что с Александром они когда-то в детстве вместе играли, а последние четыре года и вовсе учились на одном курсе, теперь между молодыми людьми не осталось никаких связей. Дмитрий все пытался понять, если возобновить дружбу с Александром, поличут он больше выгоды или проблем, однако, не находя однозначного ответа, держался в стороне.

– Именно! – воскликнул тощий лысоватый офицер, вернув Дмитрия в реальность. – И эта девчонка, Котова! Она несомненно замешана.

Нет, это же ни в какие ворота! Дмитрий Александрович тихо, но резко поднялся со своего места и, прихватив планшет, отправился за кофе. Благовещенский мог принять многое, но на несправедливость у него была натуральная аллергия. Обвинить и спустить всех собак на купеческую дочку – верх этой самой несправедливости. Делать он, разумеется, ничего не станет – глупо подставляться ради непонятной девицы, – но свидетелем этому становиться совершенно не хотелось.

По мраморной лестнице внутреннего атриума Дмитрий спустился в кофейню на первом этаже и заказал эспрессо. Он не любил все эти новомодные кофейные изыски. Не говорите, что вы любите кофе, если ничего кроме фраппе и латте не пьете!

Кафе расположилось в цокольном этаже. Здесь вечно не хватало света, а в пасмурные дни ощущение складывалось будто ты не представитель закона, а преступник, отправленный в Петропавловку. Дмитрий сделал глоток, убедился, что в его напиток не подмешали сахар, и открыл планшет. Фотография миниатюрной и веснушчатой девушки. Он занимался ее досье этим утром и не мог не отметить, какая же она невезучая. Всем должно быть очевидно, что Регина Котова как минимум спасла цесаревича, а ее сегодня отправили в Петропавловку, а раз отправили туда, скорее всего там и оставят.

Благовещенский видел эту Котову среди гостей. Ее было сложно не заметить. Слишком уж яркие у нее волосы и платье такое приметное. Откуда она его только взяла? Платье заговорщиков. А может правы те следователи, которые видят в ней угрозу и врага? Быть может, она хотела, но не довела дело до конца? Какая глупость! Здесь в пору признать, что заговор был организован дворянами и смириться с этим постыдным фактом.

Сам Благовещенский не мог представить, против чего таким как он восставать, но случаи ведь всякие бывают… Он сделал задумчивый глоток. С одной стороны, хорошо, что власти и ответственности у него сейчас нет. Не ему карательные приговоры выносить, но с другой и не ему всякого рода несправедливость искоренять на корню. Да, тяжело…

Дмитрий скоро потерял интерес к бессмысленным размышлениям, припомнив, что утром ему писала Оля. Она наконец-то возвращается из своей Европы! С Трубецкой он не виделся долгих четыре года ее бакалавриата во Франции, а теперь Оля поступила в магистратуру Большого университета и будет снова рядом с ним.

Да, а ведь грядущий год для Благовещенского может стать незабываемым. Неплохо было бы после блестящего выпуска и получения заветной должности, посвататься к Трубецкой. Може финансовое ее положение в последние годы оставляло желать лучшего, но к какому роду она принадлежит! Когда ты старший сын благородного семейства, не можешь позволить себе такую роскошь, как брак на низкородной дворянке!

Дмитрий подхватил планшет и направился обратно в кабинет. Нужно как можно скорее разобраться с бумагами, чтобы выслужиться и получить самые лестные рекомендации.

***

Дина лежала на полу просторной и такой пустой гостинной. На прошлой неделе они с матерью закончили косметический ремонт, распродали всю мебель, которая еще представляла хоть какую-то ценность и начали собирать скромные коробки для переезда.

За окном шелестела раскидистая липа, рисуя своими тенями причудливые узоры на свежеотциклеванном паркете. Дина потянулась, как это сделала бы Региша. С этой квартирой на улице Чайковского у нее столько воспоминаний. Если подумать, все. Пять комнат на третьем этаже казались оплотом безопасности. Все могло рушиться, но у Гирс оставалась квартира.

Дина помнила, как в ее детстве семья сумела вырваться из цепких лап бедности. Тогда ей подарили огромный кукольный дом ручной работы из мастерской английского кукольника. Она тогда впервые крепко поссорилась с Региной. Маленькой Дине впервые показалось, что безродная подруга ей не ровня. Дина не помнила, что именно тогда сказала Регише, но та вся обмерла. Дине казалось, что ее подруга разрыдается, но нет. Она только со всей силы двинула Дине в нос и ушла прочь. Почти два года девочки не разговаривали. А потом умер Динин отец.

Интересно, что Регина не просила, чтобы Дина перед ней извинялась и не извинилась сама. Просто, когда всем стало ясно, что у Гирс снова нет денег и пошли эти обидные шуточки про прибалтийскую аристократию, Региша отважно встала рядом с бывшей подругой и взяла ее за руку.

Из одинокой колонки разносилась приятная музыка. Кому рассказать, что Катарина и Дина Гирс почти два месяца самолично ремонтировали квартиру. После покраски стен на руках Дины оставались капли краски, точно россыпь белых веснушек. Эти отметины позора было не смыть. Нельзя, чтобы об этом кто-нибудь узнал. Даже Регише Дина не осмелилсь поведать о своих горестях. Региша не поймет. Она никогда не знала нужды. Чего только стоит их загородный дом!

Дина вздохнула и уселась, скрестив ноги по-турецки. Она ведь собиралась позаниматься каким-нибудь спортом, а вместо этого пролежала на полу почти два часа.

– Дина, ты что же дома?

В гостиную вошла Катарина Гирс и неодобрительно скрестила руки на груди. Она уже успела сходить в ателье и снять мерки с какой-то заказчицы, а чем все это время занималась Дина?

– Я не сумела придумать, чем себя занять, маменька…

– Когда не знаешь чем себя занять, надеваешь красивое платье, берешь книгу и идешь в Летний сад!

Графиня Гирс была уверена, что сейчас люди по-прежнему знакомятся на улицах.

– Хорошо, – Катарина выглядела страшно уставшей. – Раз ты дома, давай пообедаем и сходим посмотреть квартиры. Варианты, сама понимаешь… но это временно.

Катарина делала ставку на красоту единственной дочери: высокая, стройная, с длинными прямыми волосами и пронзительным взглядом. Такая девочка, хоть и без приданного, не может долго оставаться без жениха. Потерпеть еще немного. Вложить все, что осталось, только бы Дина получила образование, ворвалась в Университет, где нашла бы достойного кавалера. Тот же Генрих, быть может, стань они однокурсниками, он наконец поймет, сколь замечательный вариант для него Дина.

– Ты слышала, что эту твою Котову подозревают в организации покушения на императора?

Дина пожала плечами. В этой истории ее огорчило, что Региша ей ничего не рассказала. Ни словом не обмолвилась, что собирается на бал. Да даже если она террористка, разве настоящие подруги не зовут друзей в такие авантюры?

– Я Марине Владимировне с самого начала говорила, что Регина растет слишком вольной! – начала злиться Катарина, которая никогда этой дружбы не одобряла. – Если молодая барышня не может усмирить свою прическу, как можно ожидать от нее смиренности нрава?

Дина вновь пожала плечами. Кругом одни секреты. Она ведь тоже Регише не все рассказывает. Дина разложила по красивым фарфоровым тарелкам вчерашнюю гречу. Катарина нарезала овощной салат. Мяса в их доме уже давно не было. Для всех Дина была осознанной приверженкой модного европейского явления – вегетарианства, а не нищей графиней.

– Если тебя будут о Регине распрашивать, говори, что ничего о ее планах не знала.

– Маменька, я и в самом деле ничего не знала.

Катарина закатила глаза: знает она как подружкам не известны секреты друг друга.

***

Павел Федорович проводил взглядом сына, а когда дверь за ним закрылась, обратился к жене:

– Верушка, что мы сейчас лицезрели?

– Наш мальчик впервые поступил, как джентльмен? – неуверенно отозвалась императрица.

– Мне показалось точно так же… – на миг Павлу Федоровичу почудилось, что не такое уж разочарование его сын.

А началось все с того, что Алеку не спалось. Не спалось ему часто, но как правило, в обычные дни, юноша отправился на танцы или устраивал танцы у себя. В столице в любое время дня и ночи найдется десятка другая богатых повес, готовых кутить даже в компании неугодного всем Алека. Но в эту ночь цесаревичу не спалось по совершенно иной, очевидной всякому бывшему на балу, причине.

Цесаревич сидел в ненаполненной ванне и бесцельно прокручивал новостную ленту, из колонок играла громкая музыка, а весь свет был включен. Казалось, что если он погрузится в свои мысли – погибнет. Алек чувствовал себя потерянным и брошенным. После того, как жандармы утащили его от отважной Рины, он хотел вернуться к родителям, встретиться с отцом, узнать как его матушка… Но император уже велел сыну отправиться в Аничков дворец и не покидать дома, словно у кого-то оставалась наивная вера в то, что дворцовые стены могут защитить хоть кого-то.

Отчего-то никто не счел нужным узнать у Алека, что случилось, как он бежал из дворца, кто спас его. Скорее всего, третье отделение, Тайная канцелярия и прочие шпионы все выяснили и сами, но отчего-то незначительность Александра в этой истории пугала его самого. В какой-то момент цесаревичу показалось, что убить пытались вовсе не его, а если и его, то едва ли это событие занимало кого бы то ни было.

Ладно, справедливости ради, через пару дней, к нему прислали Благовещенского собрать недостающие показания. Даже не настоящего следователя, а простого практиканта, еще и Благовещенского. Дмитрий в сущности неплохой парень, но рядом с ним Алек вечно чувствовал себя полным ничтожеством. Слишком уж князь Дмитрий Александрович Благовещенский идеален. Наверное, Павлу Федоровичу хотелось видеть в качестве наследника кого-нибудь в роде князя.

Алек уже был готов впасть в окончательную пучину жалости к себе, но тут, среди массы фотографий с арестантами, он заметил знакомую рыжую голову. Приблизил: Рина. Совершенно бледная и такая несчастная. Как она могла быть арестована? Если бы не эта уверенная барышня, нет сомнений, Алека бы убили. Как могли арестовать ее? Рину – единственного человека, который в этой истории подумал о нем.

Быстро и не обдумывая, он отправил копию фотографии своему секретарю и потребовал узнать про девушку все. Через четверть часа, секретарь Алешка отправил достаточно полный отчет, подчеркнув, что Регина Котова задержана, как одна из соучастниц преступления, ведь она, как и прочие террористы ворвалась во дворец через окно подвала, использовала платье, подготовленное злоумышленниками и вообще вводила всех в заблуждение, выдавая себя за дворянку.

Обвинения страшные: скорее всего Рину, как и остальных отправят на поселение. Скорее всего, ее не казнят. В империи высочайшая мера предусмотрена, но уже около полувека не приводилась в исполнение. Страшно и то, что скорее всего, абсолютно все изложенное – правда. Все, кроме ее причастности к террористам. И во всем будет виноват Алек. Практически во всем… Как всегда.

Резким движением цесаревич встал в ванне – а сколько еще ему прятаться в этом замечательном месте? Еще через десять минут Алек, в наспех надетом парадном мундире Академии, оседлал своего мустанга и помчал по Невскому в приемную отца.

Ворвавшись в кабинет императора вне очереди, Алек обнаружил обоих своих родителей за чайным столиком. Очевидно, кризис успел миновать и Павел Федорович не счел нужным еще раз отменять встречу с супругой. Он страшно любил ритуалы.

– Александр, не ожидал тебя увидеть, – спокойно произнес император. – Мне казалось, я распорядился, чтобы ты оставался в своем дворце, – Павел Федорович изобразил задумчивость.

Вера Эдуардовна украдкой улыбнулась сыну: она всегда любила его визиты, хотя и редко говорила об этом. Женщина поспешила опустить взгляд, чтобы супруг не заметил ее мягкости. Она внимательно изучала руки, которые внезапно показались старыми. Не зря говорят: возраст выдают руки. А ведь ей только сорок один!

– Так чем же обязаны? – продолжил Павел Федорович.

На миг Алек стушевался. Он вечно терялся в обществе властного отца.

– Ну, же, иначе я начну думать, будто ты попусту тратишь наше время!

– Нет! – неожиданно резко воскликнул Алек. – Государь, я пришел с просьбой.

– С просьбой? – удивился Павел Федорович, привыкший получать просьбы сына напрямую от казначея.

– Среди арестованных есть…

– Ты смеешь просить за террористов?! – вскинулся император, раньше, чем Алек успел договорить. – Ты со своим вечным пьянством последнего рассудка лишился?!

– Государь, выслушайте! – остался непоколебимым Алек.

Вера Эдуардовна с гордостью слушала, как ее сын обрел голос, поэтому осторожно накрыла руку мужа своей:

– Мой император, давай послушаем, с чем пришел Алек.

Кроме самого себя Павел Федорович подчинялся одной лишь своей Верушке.

– Говори! – приказал он сыну, убирая руку со стола.

– Среди арестантов есть невиновная.

– Немудрено, – нетерпеливо отмахнулся император. – Следствие только началось, люди будут арестовываться, невинные будут отпускаться, виновные…

– Мой император, позвольте Алеку договорить, – мягко улыбнулась Вера Эдуардовна.

Павел Федорович недовольно взмахнул рукой, показывая готовность слушать дальше.

– Среди арестантов есть Регина Котова, купеческая дочь.

Император вновь хотел прервать сына, рассыпавшись собственными мыслями, но Верушка осторожно погладила супруга по плечу.

– Я обязан Регине жизнью. Именно она отвела меня от первой пули в бальном зале, именно она вывела меня из зала…

Павел Федорович взял планшет и продолжил:

– Проникла во дворец тем же путем, что и заговорщики, была одета в платье преступников, а также…

– Вводила всех в заблуждение, выдавая себя аристократкой! – перебил Алек. – Отец, все верно, но Регина лишь жертва обстоятельств. К мятежу она не имеет никакого отношения!

– Откуда эта уверенность? – резонно уточнил император.

– Что? – опешил цесаревич.

– Я спрашиваю, откуда уверенность в том, что она не причастна к заговору? Откуда мы знаем, что эта девчонка не пыталась вывести тебя в укромное место, а после расправиться? – Павла Федоровича всегда раздражала излишняя беспечность сына.

Обычно, после того, как император начинал задавать вопросы сыну, тот тут же признавал собственную неправоту и капитулировал. Но сейчас Алек стойко вынес прямой взгляд отца и заявил:

– Она не виновна. Я жив лишь ее стараниям. Не гвардии. Не охраны. Я жив благодаря глупой случайности. Провидению, заведшему Регину Котову в подвал дворца, и я не позволю ей платить за то, что она рискнула собой, спасая мою жизнь. Неужели наша империя столь невеликодушна?

Павел Федорович соединил пальцы в замок, казалось, думая о чем-то своем. После некоторого молчания он пристально посмотрел на сына:

– Ты прав, империя добра к тем, кто верно служит ей. Я дарую прощение этой…

– Регине Котовой, – подсказал Алек.

– Я дарую прощение Регине Котовой и останавливаю всякое расследование касательно ее участия в инциденте.

– Благодарю вас, государь! – лицо Алека просветлело. – В таком случае, я немедля отправлюсь в крепость и освобожу ее!

– Ступай, – совершенно уже благосклонно кивнул император.

Павел Федорович проводил взглядом сына, а когда дверь за ним закрылась, обратился к жене:

– Верушка, что мы сейчас лицезрели?

– Наш мальчик впервые поступил, как джентльмен? – неуверенно отозвалась императрица.

– Мне показалось точно так же… – на миг Павлу Федоровичу почудилось, что не такое уж разочарование его сын.

Император позвонил в звонок, вызывая секретаря. В кабинете тут же возник Сергей Григорьевич Носов:

– Чем могу быть полезен, ваше величество?

– Направь распоряжение в Петропавловку, пусть освободят Котову Регину Дмитриевну, – прочитал он имя в открытом на планшете документе.

– Послушайте, если эта Регина Котова имела подобное благоприятное влияние на Алека, не привлечь ли ее в ближний круг цесаревича? – осторожно заговорила Вера Эдуардовна.

– И как вы, любовь моя, видете это привлечение? – идея отчего-то не показалась абсурдно глупой. – Она, как ни посмотреть, купчиха.