Воровка из Конгора

Меня передёрнуло от озноба, когда представила себя босой на каменной мостовой. Хотя тот, похоже, не жаловался, а выглядел вполне жизнерадостным.

Парень поднялся, воровато огляделся и поправил на плече лямку матерчатой сумы.

– Ну, побёг я, госпожа. Будьте здоровы.

– Погоди, – поднялась и я. – Как тебя зовут?

– И́льям Бо́схе, – зачёсывая пятернёй набок густую выгоревшую чёлку, деловито ответил мальчишка.

– А меня Тайра. Знаешь ли ты, где можно оставить лошадь, чтобы прогуляться пешком? А то боюсь, ещё кого-нибудь затоптать, – с виноватой улыбкой погладила шею Миссии.

Ильям оглянулся на лошадь, восхищённо покачал головой и сказал:

– Лошадь-то у вас породистая. Бросать её где попало не стоит. Но мне ж нельзя показываться тут. А вам-то не по закоулкам шастать… э-э, гулять, госпожа, – тут же исправился он, настороженно втянув голову в плечи.

Я украдкой улыбнулась его просторечию и пугливости и сунула руку в кармашек платья.

– А я тебе за это монетку дам? И перед гвардейцами защищу, а?

Тот сразу же вытянулся, жадно сглотнул и быстро кивнул:

– Вас послушают. Так и быть. Есть большая таверна на ярмарочной площади. Ток доведу вас до угла по другой улке, а там вы уж сами, госпожа Тайра.

– Премного благодарна, Ильям. А почему меня послушают? – решила сразу же приступить к миссии на сегодня.

– Вы из благородных. А таких гвардейцы обычно не трогают.

– Откуда ты знаешь, что я из тех самых?

– Дак лошадь у вас дорогая, уздечка и седло тыщу дангов стоят, не меньше, говорите вы не по-нашенски и сама чистенькая, хоть и в простом платье, – без лукавства выдал парень.

«Однако!»

Я взяла Миссию за поводья, Ильям встал с другой стороны и попытался погладить лошадь. Но та так недобро фыркнула, что парень резво отпрянул и перешёл на мою сторону.

– А что значит – «обычно не трогают»? – поинтересовалась невинно.

Ильям хмуро свёл брови, огляделся, будто за нами кто-то следил, и, покусав нижнюю губу, шёпотом ответил:

– Особо любопытных на допрос к главному гвардейцу отводят. Вы уж не спрошайте никого особо про дворец-то. Тут ушей-то много бродит. А наследник не любит, чтобы о нём справлялись лишнего. Пропадёте – ни духу, ни слуху. Такое даже с господами случается.

– О, спасибо за предупреждение. Прости, если была слишком навязчива, – прикрыла рот ладошкой, как очень впечатлительная девица.

– Да ничего – вы скромница! – хохотнул тот.

После такого начала я и впрямь стала подбирать каждое слово: где ещё взять настолько открытого парня, чтобы выведать побольше? Однако я не была столь наивна: за всё время прогулки не приметила никого, кто следил бы за нами. Не знаю, как я это понимала, но отчего-то была уверена, что ничьих глаз и ушей мы не потревожили.

Пока мы шли, Ильям с присущей ему прямотой и дружелюбием рассказал, куда мне стоит заглянуть в этом селении, чтобы сделать хорошие покупки или вкусно поесть, что интересного посмотреть. Между делом получилось немного узнать о жизни народа провинций Тэнуа.

Политика дворца не способствовала беззаботной жизни. Все подчинялись единым законам, даже наместники провинций не могли перечить будущему королю. Очевидно, эта тяжесть и лежала на плечах Оциуса. Теперь я понимала его больше, чем когда бы то ни было.

А лишения были до абсурда мелочны. Например, в Академию Мингалы могли поступить все, кто платил единовременный взнос, но тот был огромен. Или если ты был благородных кровей, но обнищал, то снова не попадал в Академию – обучался на дому родными, но лишь общим знаниям: чтению, письму, рисованию. Оттого простой народ грамотой не владел, а приобрести какие-либо навыки можно было, только работая подмастерьем. И в целом трудно было содержать себя или всю семью, если не трудиться наравне с буйволами. Поэтому и нескольких детей себе могли позволить немногие, и все от мала до велика трудились на полях провинции, снабжая всё государство провизией.

Налоги повышали каждый год, потому и накопить на что-то было трудно. Словно всё делалось для того, чтобы не дать забраться на ступень выше. И касалось это абсолютно всех слоёв населения. Обидно было за то, что такой простой парень, как Ильям, не мог позволить себе даже одни ботинки.

Наконец, мы пришли к широкому перекрёстку, на углу которого стояла красивая высокая таверна. Ставни были из жжёного дерева с искусной резьбой. Тёмно-графитовый цвет каменной кладки отливал на солнце синим и создавал внушительный объём. Из открытых широких окон слышался шум посетителей и звон посуды.

– Вот тут можно и лошадь оставить, и поесть, – кивнул на таверну парень и попятился. – А мне пора…

– Ильям, ты так много мне показал. Можно я отблагодарю тебя ботинками? – тут же предложила, искренне проникнувшись к доброму парню.

– Вы что, госпожа Тайра! Помощь от чужих нам не велено принимать. Отец наругает.

– А что, у вас и благотворительность под запретом? – нахмурилась я.

– Благо… что?

– Э-э, да неважно, – улыбнулась я. – А другие родные тебе не могут помочь?

– Дак нет у меня никого больше.

– Ох, очень жаль…

– А чего жаль? – отмахнулся Ильям. – Нам и с отцом едва хватает. Зачем ещё лишний рот?

Звучало цинично. Но это была правда жизни. И краски Южной Фенгары заметно померкли под наплывом досады и разочарования.

– Правящий наследник и впрямь такой жестокий? – тихо проговорила я, будто размышляя с самой собой.

Ильям дёрнул тощими плечами.

– Я вижу, о наследнике говорят неохотно?

– У дворца много ушей и глаз. Он знает обо всём, что происходит. Поэтому все и остерегаются.

– А ты почему нет? – поинтересовалась, вынимая монету из кармана и протягивая парню.

– Я хоть и мал, но вижу, что вы, госпожа, добрая душа… – осторожно взял монетку он, даже не коснувшись моей руки.

«Угу, сама невинность!» – усмехнулась себе.

– …а добрые души не работают на дворец, – уверенно продолжил Ильям.

– Я уж точно не работаю, – улыбнулась парню, но от его слов аж тошно стало.

«Неужели дворец – рассадник зла, коварства и предательства собственного народа? Хотя власть имущие обязаны быть в курсе всего. Может, в этом и состоит местный порядок… «Или тирания», – вкрадчиво прошептал внутренний голосок. – Однако Оциус весьма осмотрителен в выражении отношения к брату. Ни словом не обмолвился, какой тот тиран. Этика? Братская любовь? Страх?»

Пока размышляла, Ильям помог привязать Миссию у стойки по соседству с чёрным конём и уже махал рукой прощаясь.

– Ты очень добрый парень. Спасибо тебе, – помахала и я.

Такая светлая улыбка расплылась на лице Ильяма, обнажив кривые, но чистые зубы, что защемило где-то внутри. Захотелось увидеться с ним как-нибудь ещё и угостить чем-то сытным и вкусным – уж больно худым тот был, что даже сутулился.

Отвернуться не смогла и снова окликнула его:

– Погоди! А как тебя найти, если мне нужна будет твоя помощь? Ты же хорошо знаешь провинцию?

– Конечно! – так оживлённо закивал тот, будто никто и не был добр к нему, или просто был рад заработать. – А вы пошлите горлицу в Южный храм Ветара. Хранитель пошлёт за мной.

– Я рада знакомству, Ильям!

– Будьте здоровы, госпожа Тайра! – искренне пожелал тот и убежал.

«Кто бы меня ещё писать научил», – сморщила нос и огляделась.

Гулять по Южной Фенгаре настроение отпало. И впечатлений о правлении Тарта фон Бастадиана получила достаточно. Больше не хотелось. Я собиралась поесть, а потом порадовать себя какой-нибудь безделушкой, раз уж Оциус был щедр и выделил целых сто дангов на прогулку, а затем вернуться в поместье.

Я скромно вошла в таверну. Огромный зал, уставленный деревянными столами и лавками, был наполовину полон. Между столами сновали разносчицы в белых фартуках, у прилавка сидели два господина.

– Доброго дня, госпожа! Могу я заказать обед? – обратилась к тучной женщине за прилавком.

Та окинула меня оценивающим взглядом и буркнула:

– Свободных столов нет.

– Время обеда гвардейцев, для них и накроют скоро несколько столов, – сообщила другая, пробегая мимо с широким подносом.

– Могу я присесть здесь? – положила ладошки на гладкую деревянную столешницу я.

– Что вам принести? – так же хмуро ответила женщина.

– Я бы выпила ягодного отвара и что-нибудь на ваш вкус.

– Господам не угодишь, но советую гуляш из барашка.

Я благодарно кивнула не слишком любезной даме и села на стул, который торопливо подставил неожиданно появившийся мальчонка.

Мужчины оглянулись на меня и долго оценивающе разглядывали. Не сразу вспомнила, что незамужней даме не рекомендовано появляться в таких заведениях одной. Но я вполне сошла бы за компаньонку, которая могла выполнять задание своих нанимателей. Поэтому оправдываться не собиралась и даже не посмотрела в сторону мужчин.

Те ещё несколько минут обсуждали, как быстро сделать утерянную родословную и ушли, оставив на столешнице несколько монет.

Это было любопытно. Но ничего явно полезного они не сказали, лишь узнала, что документы изготавливают на специальном пергаменте, который заказывается только в одной печатной мастерской. Это могло бы пригодиться, если бы мне нужны были новые документы. Однако, кроме пергамента, родословная ещё и регистрировалась в Королевском архиве, ставилась специальная печать. А до архива мне ещё далеко. Стоило поразмыслить об этом, когда буду уверена, что смогу пробраться и туда.

Переведя взгляд на столешницу, внезапно вновь ощутила это странное довлеющее чувство – украсть. Даже ладонь зачесалась от нестерпимого желания. Ведь монеты так просто лежали на прилавке. Никто бы и не заметил, стащи я одну. Грех не взять!

Но сдерживалась всеми силами, ведь нельзя было накликать беду на себя. «Я обещала Оциусу! – уговаривала себя, глядя куда угодно, только не в сторону монет. – И ведь деньги лежат в кармане! Что на тебя нашло, Тайра?!»

Наконец, тучная дама сгребла монеты в ладонь и унесла с глаз долой. Я даже выдохнула с облегчением.

– Ваш отвар, – поставили дымящуюся кружку передо мной.

Ощутив неимоверную жажду только от одного аромата ягод, я взялась за ручку кружки, но та оказалась настолько тяжёлой, что не успела донести её до рта, как рука дрогнула, кружка наклонилась и большая часть содержимого выплеснулась на столешницу и на только что присевшую рядом даму. От неожиданности я выронила кружку прямо ей под ноги, и остатки отвара забрызгали весь кружевной подол розового шёлкового платья.

Я испуганно отшатнулась, а дама в розовом громко вскрикнула и отпрыгнула в сторону. А за ней и вторая, видимо, компаньонка.

– О, моё платье! Нида́н, немедленно уходим! У меня встреча через два часа! – раздражённо воскликнула госпожа спутнице.

– Проклятье! – прошипела я под нос, но не успела поднять голову, чтобы извиниться, как обеих дам и след простыл.

Я посмотрела на красную лужу под ногами, поморщилась и, подтянув подол платья, присела, чтобы поднять кружку.

– Ох, с такими госпожами надо быть крайне осторожной, – послышалось надо мной. – Не марайте ручки, госпожа. Я сама приберу.

Подняв глаза, увидела миловидную полную женщину в белом фартуке на строгом тёмно-синем платье, которая уже склонялась ко мне с тряпкой в руках.

– Это кто-то важный? – приглушённо спросила, поднимаясь.

– Это фаворитка самого… – прошептала в ответ та, подняв глаза к потолку, и предупредительно подмигнула, мол, сказано только для меня.

– Я её смертельно обидела? – с сомнением покосилась на окно, за которым та самая дама уже садилась в открытый экипаж, беспечно обмахиваясь веером, и совершенно не выглядела пострадавшей.

– Её-то, может, и нет, – продолжила секретничать разносчица. – Но, если это заметила охрана дворца, донесут наследнику, и вам несдобровать. Он не терпит невежества, особенно по отношению к своим избранницам.

«Однако! Женщин он любит утончённых, – заметила с раздражением. – И следит за ними?»

– И что же он сделает? – прищурилась, изображая испуг.

– Лучше вам и не знать, госпожа, – откуда-то из-под прилавка прогундосил мальчишка лет семи с рассечённой бровью и в баловстве снова убежал за прилавок.

Я вытянула указательный палец в его направлении и протянула:

– Это он его так?!

– Нет. Сам он не сподобится на такое, а вот его гвардейцы… – широко раскрыла глаза женщина и закивала без остановки.

Договаривать и не требовалось: всё было написано на её лице.

«Значит, ты всё же тиран, Тарт фон Бастадиан? Тем проще!» – зло просвистело в голове.

Когда женщина прибрала, я склонилась к ней и спросила:

– Можно ли подать мне новый отвар? Обещаю никого не задеть.

– Да вы не беспокойтесь, госпожа. Сейчас принесу, – добродушно отмахнулась та и убежала за прилавок.

Вскоре принесли и гуляш. Пах тот сногсшибательно. Аппетит разыгрался зверский. Но пока словоохотливая разносчица не убежала, я задержала её подле себя и поинтересовалась:

– А легко ли здесь найти работу?

– Вам нужна работа, госпожа? – окинула меня удивлённым взглядом разносчица.

– Я интересуюсь для своей горничной, – лихо завернула я, – которую хочу отпустить. Но я волнуюсь, найдёт ли она себе место.

– Если хорошая горничная, то найдёт. Но, пока не нашла, соваться в Фенгару не стоит. Это самая дорогая провинция из всех. Жильё не снимет, и не приютит никто. Чужих у нас нельзя привечать.

«Как быстро все понимают, что я чужая. Неужели это так очевидно? Или здесь действительно все друг друга знают в лицо?» – смутилась я, но больше не от понимания этого, а от того, что скрыться в провинции, если что-то натворю, будет практически невозможно. Только если уезжать в другую. И сами мысли об этом вызывали тревогу: я часто думала о запасных вариантах, укрытии.

– Даже позвать в гости? – продолжила я, округлив глаза.

– На въезд в Тэнуа должно быть разрешение. Без него бросят в тюрьму. Никто и не спасёт.

Я хмуро отвела взгляд.

– Да не бойтесь, госпожа. Вы разрешение запросите у наместника Фенгары, её и впустят. Или она замуж тут за кого выходит? Тогда ей за просто так переезд положен. А если читать да писать умеет, то и разрешат быстрее: такие служащие в цене.

– А если ни писать, ни читать? – тема как нельзя остро задела за живое.

– Тоже не беда. Запрос рассмотрят, глядишь, и разрешат: не простолюдинка просит.

– А вы умеете? – полюбопытствовала скромно.

– Оно-то мне на что? Мне бы вовремя урожай с поля собрать да господам угодить. Считать умею – тут уж по службе положено, и хватит, – хохотнула она.

– Вы правы, – улыбнулась натянуто.

«Кто же я такая? Все меня госпожой величают, а я и пригодна лишь, чтобы врать да красть», – от этого стало ещё горше. Никто мне не поможет, если я не выполню задуманное Оциусом. Удручало, что это был пока самый надёжный путь к благополучной жизни. Поэтому нужно было вывернуться, но раздобыть эту великую тайну наследника. За неё и у братца выгадать больше можно.

И чем чаще я об этом думала, тем больше набиралась решимости пойти на самые изощрённые меры, чтобы выиграть. Сколько это займёт времени – неважно. Важен результат.

Глава 11

Когда я вышла из таверны на глаза попалась вывеска печатной мастерской – догадалась по деталям фасада: лист пергамента с пером и чернильницей. Именно здесь изготавливали пергамент для родословных. Что, если мне потребуется помощь и в этом? Нужно было присмотреться. И, недолго думая, направилась прямиком в мастерскую.

Переступив порог заведения, почувствовала знакомый запах: пахло чернилами, теми самыми, которыми была написана моя родословная, и старым пергаментом, как пахли книги в доме Оциуса. У прилавка в дальнем углу помещения стояли несколько посетителей. Седовласый высокий хозяин в сером фартуке и нарукавниках, похоже сам мастер, с энтузиазмом рассказывал о преимуществах того или иного пергамента для тетрадей первого года обучения в Академии Тэнуа.

Напротив, у окна, на широких полках во всю стену были выставлены образцы пергамента разных размеров и качества, конверты, готовые тетради, необыкновенные перья и искусные чернильницы, а также пресс-папье, цветной воск, металлические заготовки для печатей и ножи.

Один нож был уж очень хорош: маленький – неприметный, с узким лезвием и удобной рукояткой, аккуратными ножнами, туповат, но быстро прикинула в уме, что смогла бы его заточить (видела точильный камень на кухне в поместье): одинокой женщине нужно иметь, чем защититься в случае чего. Вряд ли Оциус одобрил бы это желание, но я решительно не сводила глаз с рукоятки, куда среди ювелирной гравировки был впаян голубой прозрачный камешек, явно не просто стекло.

«Это потом. Сначала дело!» – одёрнула себя, осторожно огляделась и стала ощупывать образцы пергамента.

Но ни один не пах и не был похож на тот, что давал мне Оциус. А в своих памяти и ощущениях я не сомневалась.

«Если заказать подобный, наверное, донесут. Ведь такой должен быть под строгим учётом?»

И снова поймала себя на том, что не отвожу глаз от ножа и думаю совсем не о пергаменте, а в пальцах – зуд.

«У меня есть данги! – твердила самой себе. – Но зачем тратить монеты, если я могу взять его просто так? Ведь лежит же и поёт: «Возьми меня!»

Я закатила глаза, резко отвернулась к выходу, чтобы не искушать себя, и тут же оступилась, едва не оттоптав чьи-то шёлком вышитые туфельки. Дама как раз приподняла подол, делая шаг к стене с полкой.

– О, простите мою неловкость, – затараторила я, низко склонив голову, а затем выпрямившись.

– Да что вы, милая, давно пора укоротить наши юбки, – всепрощающе улыбнулась очень взрослая женщина с проседью в густых чёрных прядях волос. – Но в Мингале снова мода на полную длину.

– А-а… – застревая взглядом на этом умиротворённом, поистине благородном лице с сеткой едва заметных морщин под глазами, протянула я.

Выглядела женщина молодо, но, судя по безмятежности и мудрости в глазах, было ей за пятьдесят. И положения она была высокого, хоть и не носила дорогого наряда и украшений, как многие другие более зрелого возраста.

– Вам, госпожа Леми́, как обычно? – с глубоким уважением окликнул мастер.

– Сегодня больше на одну упаковку, – отвлеклась от меня женщина. – Работы прибавилось.

– Ох, сочувствую, – шутливо горестно покачал головой мастер и с улыбкой ушёл в другое помещение за спиной.

Вскоре он вынес три упаковки пергамента, обвязанных лентой, и положил на прилавок. Таких образцов на стене я не видела. Видимо, специальный заказ, и на вид он выглядел ровно как моя родословная.

– Благодарю вас, мастер Бе́рхард, – чуть склонила голову госпожа Леми. И столько достоинства было в этом жесте, что я утвердилась в мнении: дама не из прислуги.

Когда Берхард отошёл к другому покупателю, я вежливо обратилась к женщине:

– Могу я попробовать ваш пергамент на ощупь? Не могу вспомнить, какой мне требовался для специальных занятий в прошлый раз.

– Конечно, милая, – отозвалась та и подала одну упаковку. – А чем вы занимались?

– О-о, каллиграфией, – выдумала на ходу и погладила лист подушечками пальцев.

Но практически сразу ощутила, что пергамент разительно отличался от того, на котором была написана родословная. А поднеся его к носу, и запах отличила другой. «Словно пергамент на документы имеет несколько степеней защиты», – подумалось вдруг, и снова поразилась тому, на что была способна.

– Не тот? – улыбнулась женщина.

– Похоже, я совсем в этом не разбираюсь, – с ироничным огорчением заметила я и отмахнулась. – Ах, оставлю это на следующий раз.

Я отдала упаковку даме, а та положила её на прилавок и снова повернулась ко мне:

– Меня зовут Иса́да. Не желаете прогуляться со мной до экипажа?

– С удовольствием, госпожа Исада! – склонила голову я. – Меня зовут Тайра.

– Красивое имя, – мягко улыбнулась она. – Мне сегодня приснилось, что познакомлюсь с кем-то новым. Так и вышло.

– Приснилось? – вопросительно взглянула на спутницу.

Я понимала, что это значит, но, перебрав в памяти свои ночи, поняла, что мне не снятся сны. Хотя и полноценных ночей, в которых я считала себя в своём уме, было всего три.

– Вам не снятся необычные сны? – поинтересовалась Исада.

– Необычные? Вряд ли, – слукавила я, глядя на ещё одну работницу мастерской, которая забрала пергамент и унесла на другой стол для упаковки.

– Он был таким ярким, как и ваши глаза, моя милая, – продолжила Исада.

– Ох да, глаза… Как вы думаете, мои глаза не слишком бросаются в глаза? То есть… Ох, какая-то околёсица… – правдоподобно смутилась я. – Но иногда кажется, что люди слишком внимательны ко мне.

– Вы здесь недавно, верно? – проницательно сузила глаза дама.

– Да, ещё не освоилась. А здесь что, все друг друга в лицо знают? – поинтересовалась невинно.

– Вы из благородных дам, а я в ближайших к Мингале селениях знаю почти всех, если не по имени, то в лицо, – снова мягко улыбнулась Исада. – Я давно здесь живу. Вы ещё не представлены двору?

– Нет… А скажите, я действительно похожа на благородную даму? – прошептала я и доверительно склонилась к ней. – Я долго жила в закрытой Академии. Уж не знаю… самой себе кажусь дикой.

– О, я, кажется, поняла: вы теперь под покровительством наместника Фенгары?

Я лишь удивлённо вскинула брови. Не прошло и недели, а кто-то уже знал об этом. Да тут и без почтовых горлиц скорость несусветная.

– Вы правы, – вынужденно кивнула.

– Вся Фенгара уже знает об этом, – громко заметила женщина-подмастерье, принёсшая упакованный пергамент, явно слышавшая весь наш разговор, и, хлопнув ладонью по столу, чуть сгустив краски, добавила: – Сочувствую, деточка, о погибших родителях.

– Как и я, – Исада окинула женщину снисходительным взглядом, уложила покупку в корзину и, не заплатив ни данга, направилась к выходу из мастерской.

«Получается, она не просто госпожа?» – догадалась я, придерживая дверь для дамы и выходя следом.

– Простите бесцеремонность торговцев, – заметила Исада, перехватывая корзину другой рукой и указывая направление.

– Да, несколько непривычно, – невинно улыбнулась я и протянула к ней руки: – Давайте я вам помогу… Ох, а она нелёгкая. Зачем вам столько?

– Иногда читающие портят страницы очень древних фолиантов, приходится их переписывать и подклеивать.

«Библиотека? Книжная лавка? Не похожа она на торговку».

– Как должно быть занимательно, – восхитилась я наискучнейшему делу, понимая, что такое дело не пришлось бы мне по душе. Видимо, меня не исправить. – А вы продаёте книги?

– Я хранитель Королевской библиотеки.

Я открыла рот, но вовремя захлопнула. Исада служила во дворце, а значит, открываться ей можно только наполовину. На ту, которую я всем сегодня и демонстрировала. Хотя она мне так понравилась.

– Ах, как же я хочу побывать во дворце! Я видела его издалека – он завораживает! – вздохнула мечтательно.

– А вы приходите в библиотеку. Любите читать?

– О-о, конечно! – закивала так уверенно, что сама испугалась своего энтузиазма. – Это и было основным моим занятием в закрытой Академии. А как мне попасть к вам?

– Раз в неделю после полудня в Королевскую библиотеку открыт вход для всех образованных горожан. И это было вчера. Но тогда там бывает суетно, – чуть снизила тон Исада. – Я пришлю вам отдельное приглашение на другой день. Буду рада вас видеть.

– А так можно?! – округлила глаза от «счастья».

– Если ты повелитель редких фолиантов и многочисленных полок, то да, – с шутливым самодовольством улыбнулась Исада. – Уверена, вы получите настоящее удовольствие от книг. Это бывает очень интересно, когда открываешь давно забытую книгу и вспоминаешь свою историю.

– О, как это чудесно! Я была бы вам признательна! – вдохновилась я, собрав ладошки перед грудью.

– А я давно не получала такого удовольствия от общения с воспитанной дамой. Обычно они такие сплетницы, – беззлобно подмигнула она.

– Боюсь, мне этого не понять, – поддержала я, скромно улыбнувшись. – Я привыкла к тишине.

– В тишине рождаются мудрость и истинное благородство, – многозначительно заметила Исада.

«…и коварные планы», – добавила мысленно.

С Исадой мы мило попрощались у её экипажа, на котором даже я узнала королевский герб.

Странные противоречивые думы одолевали, пока шла к Миссии. Исада показалась женщиной достойной, доброй, вдохновлённой делом жизни, но служила человеку, который топтал эти добродетели. Либо на служащих дворца не распространялись все лишения, либо те слепо верили в справедливость таковых. Но, как бы там ни было, снова возвращалась к противоречию: Исада не выглядела глупой, наивной женщиной. Видимо, что-то всё-таки странное творилось во дворце.

Позже, когда напоила Миссию, угостила её сахарком у одной из лавок со сладкими кренделями, я в сосредоточенной задумчивости прогулялась по окрестностям Южной Фенгары. Уже наслушавшись многого, наблюдая за жизнью вокруг, теперь я ещё тоньше улавливала суть происходящего, сводя это в единое знание.