скачать книгу бесплатно
«Только согласись быть моей, и я сделаю для тебя всё, что угодно…»– мелькнула отчаянная мысль. Мирон даже прищурился на секунду от собственной слабости перед этой женщиной, но и виду не подал, что бесконечно смущён.
– Я просто не могу тебя отпустить… Не хочу…– решительно проговорил он ей в макушку и нежно провёл кончиками пальцев по обнажённым плечам.
Вера задрожала, вызвав в нём прилив ещё большего желания. Подняла лицо к нему и растерянно коснулась его груди рукой, в которой держала телефон. Будто что-то не давало ей отдаться на волю чувств и тот был единственной преградой.
Но в тусклом свете фонаря за аркой её глаза блеснули желанием, и это сорвало оковы с Мирона. С внутренней дрожью, но твёрдым движением он отвёл её руку, вытянул телефон и сунул его в задний карман джинсов, чтобы больше не отвлекал. А потом властно подхватил женщину под попу, резко развернулся, прижал спиной к стене и приник губами к ключице. Растерянность Веры расплавилась под его напором: она тут же ловко обвила икрами его бёдра и крепко ухватилась за плечи.
Он нашёл её губы. Она трепетно ответила на поцелуй… Его руки заблуждали по хрупкому телу, сжимая бёдра, ягодицы, забираясь под мокрую майку и лаская обнажённую спину. И её пальчики порхали по его затылку, то нежно гладя, то страстно вцепляясь в густую шевелюру, то замирая на одной ей доступной точке удовольствия – где-то на границе роста волос и шейного позвонка, вынуждая его усилить ласки. Во всём этом были какая-то первобытная дикость и упоительный восторг, что Мирон едва сдерживался, чтобы не освободить себя и Веру от одежды прямо здесь и не насладиться дарами женской природы. Было такое ощущение, что он попал в другую реальность самого себя, и таким нравился себе больше.
В голове становилось мутно, а в лёгких – горячо, мысли разлетались от каждого трогательного вздоха Веры, когда она, ёрзая, прижималась бёдрами к нему и задевала уже нетерпеливо пульсирующий пах.
Ослепительная молния, а потом и оглушающие раскаты грома замедлили обоих. Захлёбываясь вожделением овладеть столь желанной женщиной в этом сыром грязном месте, с трудом прервав поцелуй, и, прислонясь лбом к её лбу, Мирон тяжело проговорил:
– Прости, но я безумно хочу, чтобы мы поехали ко мне или к тебе…
– Нужно ли мне извиняться, если я хочу того же?– опуская глаза на его губы и покусывая свои, ответила Вера.– Но я живу с родителями… Представляешь, как это будет выглядеть?
Мирон хрипло рассмеялся ей в висок. И Вера беззвучно засмеялась, уткнувшись лицом ему в шею.
– Но ты взрослая девочка, тебя не накажут, если не вернёшься домой?..
Она ничего не ответила, только замерла губами за его ухом в молчаливом согласии. От её горячего дыхания, щекотавшем шею, осторожного поглаживания воротничка его рубашки Мирон вновь ощутил слабость в коленях, точно, как девственник при первом свидании наедине. Он обнял Веру крепче, отнял от стены и захватил губами кончик её уха, чуть прикусил и нетерпеливо прошептал:
– Я джентльмен, и приглашу девушку к себе…
– Автобус ждёт…– выдохнула она, и её горячий поцелуй в уголок рта вновь заставил дрогнуть поджилки.
Мирон удобнее подхватил свою драгоценную ношу и легко побежал к автобусу. Нет, не бежал – летел…
Однако, пока перепрыгивал лужи, щурясь от дождя и прикрывая ладонью макушку Веры, сообразил, что в загородный дом отвезти не получится: там Юля упаковывала в чемоданы свою двухлетнюю жизнь с ним. В городскую квартиру – тоже не вариант: Михаил имел ключи и на выходных часто водил дам в убранное и стильное жилище – было бы неловко столкнуться с ним и его пассией на пороге. Что Вера подумает о нём? Что здесь благоустроенное холостяцкое гнездо? В обычную гостиницу – ни паспорта, ни денег. Привести в известный отель, где его гостей обслуживали без предоплаты и самого отлично знали, не мог, ведь тогда пришлось бы рассказать, кто он такой. А Мирон не хотел портить этот вечер сложными вопросами, сеять сомнения. Остаться инкогнито было проще, безопаснее. Но, уже поднимаясь в салон автобуса, смекнул, что Вера сама подала ему идею…
Он внёс её внутрь и опустил на ноги у первых кресел. Вера отвернулась, бросила свой рюкзак на ближайшее сиденье и, протянув руку назад, нашла ладонь Мирона и сжала.
– Я не хочу никуда,– в ответ поцеловал он в плечо.
– Останемся здесь,– охотно отозвалась она и прижалась спиной к его груди.– Не знаю, что я делаю…
– Я знаю…– перешёл на шёпот Мирон, развернул её к себе за плечи и, ни секунды не раздумывая, поцеловал.
Вера потянулась к нему всем телом и приникла в доверительном объятии. Не разрывая томительный поцелуй, он поднял её и, нащупав одной рукой нужную кнопку на панели, закрыл дверь автобуса, неровно попятился и сел на ближайшее сиденье. Вера переместилась на его бёдра, согнув ноги в коленях, и плотно прижалась к нему грудью.
Его жаждущие пальцы легко нашли края её мокрой футболки. Вера отстранилась и покорно подняла руки над головой. С немыслимым восторгом Мирон опустил взгляд на красную надпись пайетками, сквозь которую чётко проступал узор нижнего белья, и потянул футболку вверх…
Глава 11
Белая футболка упала мокрой тряпкой на пол. Раскрасневшаяся Вера неловкими движениями начала расстёгивать его рубашку. Зацепившись за поручень кресла, она отклонилась чуть в сторону и, подставляя шею его жадным поцелуям, кивнула на проход:
– Пойдём туда… там свободнее… на задних креслах…
Мирон, не разбирая слов, будто по наитию, поднял Веру и торопливо двинулся в конец салона.
Не рассчитав силы, он приземлился на жёсткий шов между сиденьями ряда из пяти кресел и сдержал шипение от боли в копчике: не хотелось отрываться от губ Веры, прерывать такое сладкое мгновение.
Его рубашка полетела куда-то в сторону, майка тоже… Непослушные вдруг пальцы затеребили бляшку ремня на джинсах.
Не прерывая поцелуя, Мирон пересадил Веру на сиденье и, кое-как согнувшись, снял джинсы вместе с боксерами. Кроссовки и носки полетели следом. Пока его руки были заняты, Вера тоже нетерпеливо сняла шорты, оставшись в одних ажурных трусиках.
Как только он освободился и неловко сел рядом, Вера сама забралась на его бёдра, прижала пальцы к его прессу, склонилась к шее и провела по ней языком. Мирон ощутил обжигающий след, особенно под бородой, мурашки диким табуном пронеслись по коже, подняв каждый волосок.
Мирон слегка отстранился, с удовольствием отметил, какое красивое белье на Вере, мягко сжал её груди, а потом, не расстёгивая бюстгальтер, бережно вынул из чашечки одну. Она была полной, упругой и такой приятной тяжестью лежала в ладони, что не хотелось выпускать эти груди, смотреть на них, не дозволяя больше никому. Он наклонился и с жадностью вобрал в рот её розовый сосок. Чуть солоноватый вкус кожи только усилил ощущения. Вера охнула, крепче ухватилась за его плечо и подалась навстречу. Уже не осторожно Мирон прикусил сосок, ставший плотной горошиной, и заиграл с ним языком. Свободная рука сама поползла в трусики у поясницы. Вера откликнулась на его поглаживание ягодиц глубоким призывным вздохом. Какое же это было безумное наслаждение: нежная кожа, пышная округлость, полная покорность…
Наконец, лишив её остатков смущения, Мирон ощутил, с какой страстью она провела пальцами по его волосам и поёрзала бёдрами. Ему тоже не терпелось перейти к главному и сделать её своей, но медлил: продолжил ласкать ртом вторую грудь, а свободной рукой теперь искать застёжку на белье.
– Она спереди,– выдохнула Вера, нетерпеливо поднимая его лицо за подбородок и впиваясь в губы опьяняющим поцелуем.
«Как же она целуется! Господи… это же сумасшествие какое-то… Вкусная… сладкая… горячая…»– снимая с неё бельё, смаковал Мирон.
Он поднялся вместе с Верой, уложил её на кресла и накрыл собой. Было чертовски мало места, так легко можно свалиться в проход, но Вера как-то собралась, одной рукой ухватилась за сиденье, второй – обвила его спину, без стеснения разведя ноги, одну свесив вниз. И места сразу прибавилось. Мирон тоже приловчился и, не прекращая покрывать смелыми поцелуями уже полностью обнажённое тело женщины, стал спускаться от груди к животу.
Пресс и в самом деле был чётким. Это вызывало уважение к её стараниям держать форму. И всё тело было упругим, гладким, груди не разваливались в стороны, кожа нежная и такая светлая, как у настоящей дворянки…
«Потрясающий тонус…– подумал Мирон.– А я давно был в спортзале? Нет, кажется, в прошлую среду…»
Но, продолжая вести дорожку из поцелуев к пупку, он не мог понять, почему сейчас голова взрывается от всяких ненужных мыслей, а не сосредоточена на том, чтобы наслаждаться такой соблазнительной женщиной. Ведь он хочет её, нутро горит от жажды, в яичках бегают мурашки, и всё же…
Он на секунду замер над пупком, пытаясь поймать ускользающее состояние свободы, отпустить напряжение, сковывающее все его чресла. Но только ещё больше переживал, что от волнения и слишком мощного желания проявит неловкость, будет неуклюжим и разочарует Веру.
В какой-то момент Вера пропустила пальцы сквозь пряди на его висках, чуть потянула вверх, как бы обращая внимание на себя, томно посмотрела в глаза и прерывисто выдохнула:
– Сумасшествие какое-то… Хочу тебя прямо сейчас…
И Мирона как подменили. Из головы выветрились лишние мысли, осталось только голое вожделение и готовность к действию.
Не отводя глаз от её лица, он облизал два пальца, привстал на одно колено и мягко ввёл их внутрь Веры. Она была готова, наверное, ещё до того, как он уложил её на кресла. Влажное лоно горело огнём, и от аромата желания, мгновенно окутавшего его ноздри, сладкой судорогой сводило внутреннюю сторону бёдер.
Вера вздрогнула. И он ощутил, как благодатно сжались её мышцы внутри.
– Какая горячая девочка…– с придыханием протянул он, сглатывая от обильного слюноотделения, и, вынув пальцы, тут же приподнялся, обхватил свой член и направил в жаждущее лоно.
Вера шире раздвинула бёдра и с благодарным стоном приняла его внутрь. Её глаза закатились, ресницы затрепетали. Она запрокинула голову назад, вцепилась в предплечья Мирона и, выгнув спину, задрожала. Дрожь от её тела передалась и ему, одновременно с тем, как почувствовал упругую пылающую плоть, стянувшую его набухший ствол. Горячая волна прокатилась от паха до корней волос на голове, унося последние всполохи напряжения. Изумительное чувство обладания и присвоения охватило всё существо Мирона, и он уже не понимал, на каком свете находится.
Начав медленные поступательные движения, он ощутил ещё большую отдачу от Веры. Она плотно обхватила икрами его ягодицы, потянулась и, ухватившись за шею одной рукой, а второй – за спинку кресла, стала двигаться ему навстречу. Её гортанный стон будоражащей музыкой влился в его уши и заставил ускорить темп. Жар наслаждения разлился по всему телу, делая его ещё больше влажным. А когда Вера нашла его губы и впилась зубами в нижнюю, Мирон зарычал, обхватил её за талию, резко поднял и, не разрывая контакта, усадил на себя сверху. Её мокрые волосы хлестнули по лицу. Вера быстро собрала их в узел и впилась в его губы диким обжигающим поцелуем.
Мирон подхватил её за поясницу, и, почувствовав, как они стали двигаться в одном ритме, одну руку спустил к ягодице, помогая держать равновесие. А Вера скользила по его члену, поднимаясь и насаживаясь с таким удовольствием, что он хотел эту женщину ещё больше, ещё глубже, ещё ненасытнее…
Поцелуи Веры становились всё более алчными, она покусывала его кожу на плечах, ласкала языком шею, терзала зубами мочку уха… И все её ласки были отнюдь нескромными. Она обжигала ими, пытала, порабощала, и на её лице легко читалось безумное наслаждение. Это возбуждало Мирона, опаляло вены огнём бескрайнего вожделения, охватывало душу неописуемым блаженством… И всё в теле искрило от жажды разрядки. Никакого терпения не хватало…
На секунду он прижал бёдра Веры к своему паху, а потом приподнял и так резко и глубоко вошёл в неё, что даже с закрытыми веками увидел разноцветную вспышку фейерверка. Его пронзительный стон заполнил пространство вокруг.
Вера протяжно закричала, запрокинув голову и ухватившись за спинку кресла, задрожала всем телом, а Мирон почувствовал, как пульсирующими волнами его семя освобождает напряжённые яички. Безумно радостная щекотка внизу живота и мгновенная слабость во всём теле опустошила. Он прижал Веру к мокрой груди и с тяжёлым выдохом откинулся на спинку кресла.
Вера затихла, уложив голову ему на плечо. Только грудь тяжело вздымалась у обоих от воспалённого дыхания.
Некоторое время Мирон сидел с закрытыми глазами, остывая от бурных впечатлений. Вера трогательно прижималась к нему и одной рукой накручивала на палец его мокрые волоски на груди. Было так приятно. Совсем не хотелось говорить. Да и лишнее это, когда такое поразительное единение сейчас охватывало обоих.
День был полон открытий. Мирон забыл, что должен был сделать селфи для Алёны по окончании поездки. Но какое к чёрту селфи, когда сегодня случилось столько всего, как вокруг, так и внутри него, – не передать. Ощущение, что он попал в другую реальность, не проходило. И вроде это всегда было рядом, не упало с неба… Да только где пряталось? И он мягко улыбнулся Вере, которая сидела перед ним и уже сушила волосы, плавно расчёсывая их пальцами.
Не поднимая головы со спинки кресла, он разглядывал её красивое тело и ласково обводил пальцами соблазнительные изгибы, обрисовывая родинки, тугие розовые соски, аккуратно коротко подстриженный треугольник тёмно-рыжих волос внизу живота. Она бесстыдно прогибалась под его руками, томно разглядывала его лицо из-под опущенных ресниц и продолжала водить пальцами по волосам. И не обязательно было говорить: их окружало поразительное единение.
«Бывает ли момент прекраснее этого?»– думал Мирон, млея от незатейливой ласки и наслаждаясь минутами, которые, казалось, застыли в вечности.
Медленно скользя взглядом по её телу, снова отметил, что у Веры красивая ровная кожа с россыпью мелких веснушек на спине и немного на плечах. Но на лице их не было, разве что едва заметные крапинки на носу.
– Веснушка,– улыбнулся он, ласково ведя пальцем от лба по носу и спускаясь к подбородку, а потом коснулся губ лёгким поцелуем.
– Угу,– поймала Вера его губы и требовательно прижалась к ним.
И снова их захватил глубокий поцелуй, настолько яркий, что затмевал все мысли. Мирон вновь почувствовал, что ничего сейчас так не важно, как эти губы, горячая кожа под его пальцами и жаждущие ласки вздохи Веры.
– Ночь будет долгой,– широко улыбаясь, предупредил Мирон и пересадил Веру с себя на кресло.
Она упёрлась ладонями в сиденья по обе стороны от себя и, игриво закусив губу, протянула одну ногу к его животу и обвела кончиками пальцев пупок. А когда стала спускаться к вновь возбуждённому члену, опустила глаза и долго рассматривала его с таким любопытством и восторгом, что Мирон ощутил себя титаном. Сердце забилось слишком часто от прилившего желания, что он закинул ногу Веры на своё плечо, подсунул ладони под её ягодицы, приподнял и стрелой вонзился в приглашающее лоно.
– А-ах…– выдохнула она, прогибаясь ему навстречу и жмурясь от удовольствия.– Я сейчас умру…
С последними словами Мирон чуть потянул Веру на себя, усадив её почти на край сиденья, надвинулся и стал энергично входить и выходить на полную длину окаменевшего ствола, задевая клитор и вздрагивая от бешеного напора адреналина.
Вера стонала, извивалась, её глаза то пьянели, то искрились страстью, и Мирон так расстарался, что на удивление себе кончил несколько раз и только тогда, когда она уже изнемогала от возбуждения, а он вдоволь насладился её криками и узкой плотью.
Дождь барабанил по крыше, окна совсем запотели, а их стоны то заглушали ненастную дробь, то лились тихо, плавно, разбирая их души на части в простом и вечном, как сама Вселенная, танце двух тел.
К глубокой ночи оба упали без сил на сиденья и лежали так ещё какое-то время. Ноги Мирона дрожали, мышцы покалывало, колени были стёрты о розовую экокожу кресел, головка члена горела от усердия. Он кое-как улёгся поперёк сидений, притянул Веру и положил на себя.
Она заснула мгновенно. Его самого накрывало безотчётное счастье, сладкое блаженство охватывало целиком, что хотелось уплыть вслед за негой. Но мышцы чувствовали ребра сидений, их наклон, и это немного задерживало сон. Однако Мирон почти не думал об этом, любуясь Верой, уткнувшейся носом ему в подмышку. Он и двинуться боялся, лишь бы не нарушить её покой.
«Красивая женщина… И моя… Такая хрупкая, нежная и… сладкая… Сколько ещё радости мы сможем доставить друг другу… К такой женщине хочется возвращаться домой…»– водя носом по её влажной макушке, думал Мирон.
Он представил Веру у себя в доме, как она спускается по лестнице в гостиную, как ходит по саду, пьёт и ест за его столом, как они занимаются любовью, а иногда и горячим сексом… И удовлетворённая улыбка растянула губы…
И вдруг неожиданная мысль захватила его и ещё некоторое время будоражила сознание. Ему и в голову не пришло позаботиться о безопасном сексе, просто сорвало тормоза. Но обнимая спящую Веру, Мирон и представить не мог, что возможны какие-то сложные последствия. А если и будут, то после всего, что испытал сегодня, они окажутся даже кстати.
Разве могло быть что-то удивительнее такой прекрасной случайности? В конце концов, он планировал когда-нибудь иметь детей… Хотя это была всего лишь вероятность…
Глава 12
К утру дождь стих. Но вновь разбудил Мирона, когда совсем рассвело. Небо всё ещё хмурилось, однако в салоне автобуса было светло.
Мирон приподнял голову и пару секунд приходил в себя, оценивая обстановку. Бока нещадно ныли, рука занемела… Но, когда перевёл взгляд на плечо, мгновенно забыл обо всех неудобствах: под его боком сладко спала самая красивая женщина на свете. Никогда не рассматривал спящих женщин, но сейчас не мог отвести взгляд. Вера жалась к нему, как котёнок, обнимала его торс хрупкой рукой, а её колено упиралось прямо в пах. Едва подумав о том, что было и как это – быть внутри неё, Мирон ощутил, как томным напряжением наполняются чресла. Он снова хотел Веру. Но будить не решился: она так мило посапывала, пушистые реснички трогательно дрожали, видимо, смотрела сон.
«Я точно влюбился,– проплыла ровная мысль, словно это было совершенно естественно и правильно.– Что же мне с тобой делать?»
Почесав бороду и учуяв неприятный утренний запах изо рта, Мирон поморщился и аккуратно бочком сполз с кресел. Да чуть не расшибся, наступив босой пяткой на что-то острое. Зашипев, он ухватился за ручку соседнего кресла и зажмурился, чтобы перебороть боль. А глубоко вдохнув, выпрямился и потянулся за своей одеждой. Пока надевал бельё и джинсы, непрерывно разглядывая Веру, всё думал: «Что же мне сказать, как признаться, что всё это нелепая случайность? Как стать самим собой? Не могу же я встречаться с ней под именем Михаила… Ладно, приду в себя, приведу в порядок, а то несёт от меня, как от того старика, найду её и обо всём поговорим. Какой смысл сейчас это обсуждать. Иначе подумает, что я её использовал… Да мало ли что женщинам в голову приходит. Я бы и сам разозлился, если бы узнал, что меня обманывают, да ещё и затащили в постель…»
Вера сонно вздохнула, так нежно, что Мирон снова замер, а затем перевернулась на другой бок и затихла.
«Я бы сейчас слона съел,– вздохнул он.– А она проснётся, наверное, тоже захочет есть…» Мирон улыбнулся, поискал глазами майку, а заметив её под Верой, решил найти рубашку.
Рубашка висела на спинке соседнего кресла. Мирон потянулся в разные стороны, размял спину, а когда застегнул пуговицы, почувствовал, как что-то завибрировало в заднем кармане джинсов. Это был Верин телефон. Он прошёл в начало салона и положил его рядом с её рюкзаком, а сам заглянул под подушку водительского сиденья.
Его телефон всё ещё был жив. Даже заряда осталось 10%.
«Оплатить кофе и блинчики хватит!»– довольно подумал Мирон и, быстро зашнуровав кроссовки, бесшумно вышел из автобуса.
Блинчиков поблизости найти не удалось, но натуральный кофе ему всё же продали, хотя передвижной ларёк только открывался. Ещё ему предложили какую-то странную косичку из слоёного теста. Выглядела аппетитно и пахла тоже, но чужую выпечку он не любил, только проверенную, домашнюю, которую готовила Мария Петровна – его домоправительница. Однако голод не тётка – Мирон решил попробовать. Умывшись и ополоснув рот прохладной питьевой водой, он вернулся в автобус.
Вера ещё спала, прижавшись к спинкам сидений, будто искала у них защиты. Видимо, замёрзла. Мирон снял рубашку, аккуратно вытянул из-под Веры майку и накрыл её ими. А потом снял джинсы и едва примостился с краю, чтобы согреть её собой.
Вера тут же проснулась, потянулась и оглянулась.
– Привет,– ласково прошептал он ей в ухо и нежно поцеловал мочку.
– Привет,– сипло произнесла она и потёрлась носом о его щёку, но, похоже, робела посмотреть в глаза при свете дня.
Она прильнула к его груди так кротко, будто он целовал первокурсницу, будто всю ночь читал ей стихи, а не занимался с ней горячим сексом, и ведь её поцелуи были обжигающими, ласки – изнуряющими и вдохновляющими одновременно. А сейчас её губы по-прежнему пахли клубникой, казалось, этим запахом пропитался и весь он. Мирон улыбнулся солнечным ощущениям и чмокнул её в кончик носа.
– Кофе будешь?
Но Вера помотала головой в стороны и прильнула к его губам.
– Тебя хочу…
– Господи, у меня от тебя крышу сносит!– выдохнул тут же Мирон, перевернулся и отбросил одежду, которой накрыл женщину. Член мгновенно наполнился кровью, и желание окутало горячей волной.
Вера медленно, ещё сонная, повернулась к нему, полностью открывая себя для обозрения и протягивая к его лицу руки. А потом и сама подтянулась, чтобы поймать его губы.
Утренний секс получился ещё более захватывающим своей томностью, неспешностью и созерцанием всех женских прелестей в утреннем свете. Однако всё в теле Мирона было накалено и жаждало нового и нового освобождения.
* * *
Остыв от очередных ласк, Вера накинула на себя его майку и, сев по-турецки, стала кормить его той самой косичкой из слоёного теста. Внутри чувствовались картофель, зелень и чеснок. От смеси пряных запахов аппетит проснулся зверский. Мирон впервые не следил за тем, как ест. Вера смеялась, наблюдая, как он жадно откусывает выпечку, и ласково смахивала крошки с его бороды. А потом целовала в уголок губ и снова смеялась.
– Я, наверное, на дикаря похож?– после завтрака обтирая губы рубашкой, заметил Мирон.
Вера погладила его бороду и покачала головой:
– Большая редкость, когда мужчина так следит за своей бородой: она мягкая, чистая, ухоженная.
– Чистая,– усмехнулся Мирон, но млел от её комплиментов. И странно, что многим женщинам не нравилась его борода: Юлии, общим друзьям – Нат и Алёне.
