Порох. Бабочки. Шипы

– Вот он, пожалуйста, явился. Ты мне скажи, как долго это будет продолжаться? Что не день, так у него пьянка дома. Всему подъезду от тебя житья нет! У меня давление поднялось, аж скорую пришлось вызывать. Да когда ж ты сопьешься, ирод окаянный?

Я молча слушаю ее поток недовольств и не думаю отвечать. Знаю – ей только это и нужно, она питается исключительно чужими эмоциями, особенно негативными.

– В следующий раз милицию вызову, так и знай! Пускай опять за решетку засунут, мы хоть вздохнем спокойно. Таким, как ты, не место среди нормальных людей.

Я киваю, из-за чего ее лицо становится пунцово-красным. Получай я деньги каждый раз, как я слышу нечто подобное, я бы жил не в этой пятиэтажке на окраине, а элитках в центре города. И меня давно не трогают такие заявления – правильно говорят, ко всему в жизни возможно привыкнуть.

– И колымагу свою убери, – не успокаивается Галина Петровна. – Одним колесом на газоне стоит и клумбу вечно портит.

Я коротко усмехаюсь и выкатываю на проезжую часть мотоцикл. С тех пор как он стал обитать у нас во дворе, здесь теперь повсюду газон. Даже там, где до этого росла жиденькая трава вперемешку с чахлыми сорняками, а клочки цветков ромашек и одуванчиков отныне гордо именуются “клумбой”.

Надеваю шлем, и недовольное бормотание соседки становится тише. Слышу только, как вслед раздаются проклятия и предзнаменования моей скорой кончины от наркотиков. А потом завожу мотор и резко стартую с места.

Глава 5. Методы убеждения

Ярослав

– Кот, прием! – Марат толкает меня плечом, и я, несколько раз моргнув, понимаю, что отключился прямо на полуразвалившемся диване в самом углу огромного гаража. – Я же говорю, стареешь.

Я разминаю шею и тру пальцами виски – состояние и правда такое, будто всю ночь меня использовали вместо футбольного мяча. В очередной раз зарекаюсь пить в таких количествах, особенно в компании Мары, чей организм перерабатывает алкоголь в любых объемах.

Помещение уже успело наполниться людьми, и я бросаю взгляд на часы, чтобы убедиться: я уснул на двадцать минут. Встаю с дивана и направляюсь к металлической раковине, которая прикручена прямо к стене. Обмениваюсь крепкими рукопожатиями с несколькими парнями и машу рукой тем, кто собрался у дальней стены гаража, где оборудован тренажерный зал. Серега – огромный и высокий громила, нещадно колотящий грушу – широко улыбается и машет мне в ответ. Двое других, Сева – невысокий и юркий, как уж, и Гриша – русоволосый и широкоплечий со смазливым лицом, ограничиваются короткими кивками головы.

Пью прямо из-под крана, с жадностью глотая воду, и получаю несильный толчок в спину. Оборачиваюсь – это Серега закончил мутузить несчастную грушу и подошел ближе.

– Не выспался, малой?

Я закатываю глаза на это прозвище. Сергей всегда называет меня только так: во-первых, он лет на пятнадцать старше, во-вторых, я попал сюда в то время, когда и правда был сопливым подростком, а, в-третьих, даже спустя годы, так и остался здесь младше всех.

– Перебрал вчера, – объясняю я.

– Ты бы бросал столько бухать, малой, – нравоучительно говорит Серега. – Твоя печень спасибо не скажет.

– Папашу выключи, – огрызаюсь я. – Сам разберусь, сколько и когда мне пить.

– Не кипятись, – мужчина примирительно улыбается. – Просто дружеский совет.

Я ополаскиваю лицо холодной водой, и она медленно стекает прямо за воротник футболки, заставляя поежиться. Знаю, что он прав, но ненавижу, когда кто-то пытается заботиться обо мне, и не терплю жалости. А Серега постоянно старается наставлять, хоть и делает это грубовато и неумело. Но я так и не научился принимать его заботу, как не умел этого делать и десять лет назад.

Серега шутливо припечатывает мне в плечо удар и уходит, а я, немного подумав, занимаю место у груши. Скидываю куртку и быстро заматываю руки эластичными бинтами, чтобы не сбить в кровь костяшки. Справившись, с силой ударяю по груше. Бью снова и снова, вкладываю в эти выпады всю злость и останавливаюсь, только когда воздуха в легких совсем не остается. Глубоко втягиваю носом кислород и перевожу дыхание.

– Хороший удар, Кот, – комментирует Сева. Он страхует Гришу, пока тот поднимает над грудью штангу, но успевает наблюдать и за мной. – Серый ставил?

Я молча киваю и возвращаюсь к поединку с грушей. Этот длится дольше и выматывает меня сильнее, но опустив руки и прижавшись лбом к ярко-красной прохладной коже, наконец испытываю что-то похожее на облегчение.

– Привет, парни. – Громкий голос заставляет меня поднять голову и перевести взгляд на появившегося в гараже мужчину.

Ему не больше сорока пяти, но в тщательно уложенных волосах уже заметны первые проблески седины. На нем белоснежный спортивный костюм, при виде которого я усмехаюсь – в таком и в голову не придет заниматься спортом. Максимум – пафосно появиться в спортзале.

Мужчина окидывает всех присутствующих взглядом и устраивается на своем излюбленном место в потрепанном кресле. Остальные рассаживаются куда придется: я опускаюсь на диван рядом с Маратом, Серый садится на старую колченогую табуретку, Сева и Гриша остаются прямо на скамье. Трое остальных – бритоголовый Рик, настоящего имени которого никто не знает, обманчиво щуплый Эдик и перекачанный стероидами Вася – приземляются на маты посреди комнаты.

Эд ловит мой взгляд, хитро улыбается и подмигивает. Я киваю ему в ответ – рядом с Васей он смотрится слабым и практически немощным, но я точно знаю, что за этим внешним видом прячется настоящая машина для убийств. Грудь обжигает фантомная боль – последняя тренировка с ним закончилась для меня плачевно.

– Все в сборе? – уточняет мужчина.

– Да, Вить, – отвечает за всех Серега.

– Расклад такой, ребята. Один парень должен мне круглую сумму. Взял под процент, хотел вложиться в какой-то бизнес, но прогорел. Бизнесмен хренов. Возвращать не торопится – денег нет. Но мы-то с вами хорошо знаем, что их всегда можно найти, стоит только задать верную мотивацию. Сначала обойдемся без жести, нужно просто припугнуть. Если не поймет, будем переходить к другим методам.

Я тихо усмехаюсь. Обычно большинство понимает с первого раза. Не самое приятное общение почти с десятком мужчин умеет хорошо убеждать. После пары сломанных ребер и сотрясения мозга, многие быстро находят деньги, которых еще вчера не было, подписывают нужные документы и соглашаются на любые продиктованные условия.

Начинал Виктор с мелких кредитных организаций, выдающих деньги всем подряд под сумасшедший процент. А когда приходилось возвращать долги – нередко прибегал к помощи вышибал. И продолжает это делать, только суммы становятся все крупнее, а должники все чаще незадачливые предприниматели, не рассчитавшие сил.

Постепенно бизнес Виктора разросся, и он основал небольшую строительную компанию, занимающуюся в основном возведением индивидуальных домов и таунхаусов. Вполне законная организация, но даже здесь он то и дело прибегал к тем же методам убеждения, когда деньги и связи оказывались бессильны. А мы с ребятами стали теми самыми людьми, которым приходилось марать руки ради процветания его компании. Ну и ради денег, конечно.

Я угодил сюда лет десять назад. Мне тогда не исполнилось даже пятнадцати, и я занимался мелким разбоем на улицах. Пока не имел неосторожности выбрать себе в жертвы Марата. Он был лет на пять старше меня, но в то время еще казался очень щуплым, и поэтому я посчитал, что легко с ним справлюсь, но жестоко ошибся. Мара разбил мне лицо и оставил на теле с десяток огромных гематом. А через пару дней нашел меня на улице, привел в этот самый гараж и заявил, что разглядел во мне потенциал.

И теперь я все также занимаюсь разбоем, только в других масштабах и за большие деньги. И стараюсь не размышлять о том, хорошо или плохо поступаю – жизнь не дала мне права задумываться об этом. Я делаю и всегда делал то, что помогает выжить.

Виктор передает Серому папку с листами бумаги. Я уже знаю, что там информация о том, кого нам нужно припугнуть – имя, адрес, места, где бывает, фотографии. Даже не пытаюсь заглянуть внутрь, как это делают Рик и Эдик, а полагаюсь на Сергея. Мне неинтересно, кто очередной несчастный, оказавшийся на пути у Виктора. Плевать, какую сумму он должен, зачем вообще ему понадобились деньги и есть ли у парня хотя бы возможность вернуть долг. Это не мое дело. Все, что меня интересует – это гонорар, который заплатит нам шеф.

Виктор прощается с нами и уходит, громко разговаривая с кем-то по телефону. Парни минут двадцать обсуждают нашу будущую цель, планируют, где и как лучше к ней подобраться. Я их почти не слушаю. Закуриваю, выпускаю в потолок облако серого дыма и закрываю глаза. После поединка с боксерской грушей во всем теле приятная ломота, и теперь мне хочется просто принять горячий душ, а после рухнуть в постель и проспать часов двенадцать.

– Ладно, парни, – наконец командует Серый. – Можете расходиться. Я вам скину время и место. Будьте готовы.

Глава 6. О помощи и благодарности

Ярослав

На следующий день мне тоже не удаётся выспаться. С вечера никак не получается уснуть, несмотря на тренировку, душ и врубленный фоном телек. Обычно его мерное бормотание помогает отключиться, но не в этот раз. И в третьем часу ночи, поняв, что спать осталось часов пять от силы, мне приходится сдаться и пойти на кухню за таблеткой. Я закидываю её в рот, не запивая, а потом в ожидании, пока она подействует, успеваю выкурить пару сигарет.

А утром меня рубит спать так, точно даже эти несколько часов сна привиделись. Голову словно отлили из чугуна и доверху засыпали песком, и теперь при малейшем изменении ее положения в пространстве, мне кажется, я слышу шум перекатывающихся из стороны в сторону крупиц. Не люблю засыпать на препаратах, потому что весь следующий день напоминаю зомби, которому удалось восстать из мертвых.

Насыпаю в кружку две огромных ложки кофе с горкой и заливаю кипятком. Знаю, что мешать таблетки с кофеином плохая идея, но хреново настолько, что, наверное, хуже быть уже не может. Не хочется даже есть, и я ограничиваюсь кефиром, найденным в холодильнике.

Бодрости кофе ожидаемо не придает. Зато с этим неплохо справляется ледяной душ. Это, конечно, ненадолго, и через час-другой меня снова начнет выключать, но все же лучше, чем ничего.

Спускаюсь по лестнице на улицу и на третьем этаже неожиданно сталкиваюсь с блондинкой, которую видел из окна. Она как раз запирает дверь квартиры, и я понимаю, что оказался прав – в подъезде появился новый жилец.

Она отрывает взгляд от замка, с которым возится, и переводит на меня.  А я невольно отмечаю, что глаза у неё очень красивые – какого-то невероятного василькового оттенка. Она и сама красива: сегодня на ней надеты укороченные брюки и молочного цвета блузка, на плечи наброшен лёгкий плащ, а на ногах туфли на длинном тонком каблуке. Я залипаю на несколько секунд, отмечая незаметные на первый взгляд детали – крошечную родинку над губой, почти неразличимый шрам на щеке и пушок коротких волос, выбивающихся из укладки и попадающий в глаза.

– Доброе утро, – говорит она ровным будничным тоном, и я усмехаюсь. Не помню, когда в последний раз кто-то из соседей пожелал мне доброго утра. Единственной, кто вообще заговаривал, была Галина Петровна, но от неё скорее можно было услышать проклятия и пожелания скорой кончины.

Она не замечает моей усмешки, или просто делает вид. А снова отворачивается и принимается копаться в замке. Я протискиваюсь мимо неё вниз, мысленно проклиная строителей, спроектировавших дом с такой узкой лестницей. И уже собираюсь уйти, как вдруг она окликает меня.

– Простите, не могли бы вы мне помочь?

Я останавливаюсь и удивлённо изгибаю бровь. Не то, чтобы я был рыцарем в сияющих доспехах, готовым помочь всем попавшим в беду, но почему бы и не выручить симпатичную девушку. К тому же, это неплохой повод завязать более близкое общение. Остаётся только надеяться, что она свободна и не обременена принципами.

– У меня ключ в замке застрял. И не поворачивается, и не вытаскивается, – объясняет она. – Я уже позвонила хозяину, и он сказал, что нужно посильнее его дёрнуть. Если бы это ещё было так просто.

Она натянуто смеется и бросает быстрый взгляд на экран телефона. Добавляет:

– А я вообще-то уже дико спешу, и так потратила на этот замок почти десять минут.

Я в два шага преодолеваю лестничной пролёт, на который уже успел спуститься, и оказываюсь возле неё. Меня тут же окутывает ароматом вишни, идущим от её волос, и я с наслаждением втягиваю его, вдохнув поглубже – он несравнимо лучше того, который обычно стоит в подъезде.

Легко оттеснив плечом девушку, я одним резким движением вытаскиваю ключ из замочной скважины. Она радостно вскрикивает и широко улыбается – так искренне, будто я только что открыл для неё сейф, в котором лежит миллион долларов.

– Спасибо!

– И это все? – насмешливо откликаюсь я.

– Большое спасибо? – она немного хмурится и смотрит на меня настороженно.

– Сойдёт, – жму плечами, отдаю ей ключ и спускаюсь вниз. А потом, не сумев сдержаться, добавляю: – Кстати, зачетная грудь. И в этом лифчике она смотрится просто отпадно.

– Придурок, – шипит мне вслед блондинка.

– И это твоя благодарность? – смеюсь я, слыша её недовольное бормотание вслед.

Грудь у неё и правда отличная – это мне удалось рассмотреть, когда она оказалась слишком близко ко мне. Так что я просто сказал правду, слишком уж отчётливо выделялось кружево нижнего белья под тонкой тканью блузки.

Во дворе, несмотря на ранее время, на своём посту уже сидит Галина Петровна. Она прожигает меня убийственным взглядом и собирается с мыслями, чтобы выдать новую порцию проклятий, но внезапно её отвлекает прозвучавшее за моей спиной “Доброе утро”.

Блондинка проходит мимо меня с гордо поднятой головой, смотря точно сквозь, зато мило улыбается соседке.

– Доброе утро, – отзывается Галина Петровна, немного недовольная, что ее тираду прервали, не дав начаться. Но тут же расплывается в хищной улыбочке: – А с этим, – это она, конечно, имеет в виду меня, – успели уже познакомиться?

– Успела, – недовольно поджимает губы девушка.

– Это зря. От него лучше держаться подальше, он наркоман, уголовник и Бог его знает, кто ещё. Вы, если что, сразу нашему участковому звоните, я вам потом номерочек дам. Он у него там давно на учёте стоит.

– Спасибо за информацию, – холодно отзывается блондинка, не смотря в мою сторону. – Извините, я очень опаздываю.

И она с невероятной для таких высоких каблуков скоростью устремляется через двор. А я, бросив на Галину Петровну, злой взгляд, завожу байк и рву с места. Да уж, представила, ничего не скажешь.

Девушку я нагоняю у самого выхода со двора, прямо возле выезда на дорогу. Резко торможу перед ней, и она сначала вздрагивает от неожиданности, а потом недовольно фыркает:

– Ты нормальный? Зачем так пугать?

– Извини.

– Чего тебе? Не до конца грудь разглядел?

Я решаю промолчать, что предпочел бы посмотреть на неё без блузки и бюстгальтера, и вместо этого киваю себе за спину.

– Решил тебя повезти, а то ты вроде как опаздывала.

– Ты же не думаешь, что я сяду на это? – она откидывает мой байк скептическим взглядом, который задевает за живое – оскорбление моего железного друга приравнивается личному.

– Эй, не говори так, – обиженно возмущаюсь я. – Чем тебе не угодил байк?

– Не байк, а его хозяин, – хмыкает она и продолжает уверенно цокать каблуками по тротуару.

Я медленно еду за ней следом и сам не понимаю, зачем это делаю. Она явно не из тех, кто готов прыгнуть в койку к первому встречному, а уламывать её себе дороже – кругом полно девчонок, не обремененных строгим принципами и высокими идеалами отношений. К тому же, после моей характеристики, любезно предоставленной Галиной Петровной, она вряд ли ко мне приблизится ближе, чем на пару метров – у неё же на лбу написано, что ей подавай холеных, богатых мальчиков. Таких же, как она сама.

Я прокручиваю это все в голове, но все равно еду вдоль тротуара на черепашьей скорости. Мне просто нравится смотреть, как легко она движется, плавно покачивая бёдрами.

– Потому что я наркоман и уголовник?

– Нет, потому что ты глупо и пошло шутишь. И ты не похож на наркомана.

А вот это интересно. Потому что всю свою жизнь я слышу прямо противоположное.

– А на уголовника?

– Не знаю, – с сомнением качает она головой. – Не доводилось встречаться. Но мне в общем-то все равно.

– Точно не хочешь, чтобы я тебя подвез? Так будет быстрее.

– Мне недалеко. Я уже почти пришла.

Я оглядываюсь по сторонам, и единственным местом, в которое неподалёку можно “почти прийти” оказывается серое здание школы. Я скашиваю глаза на свою спутницу и пытаюсь понять, что она тут забыла. Неужели ученица? На старшеклассницу вроде не тянет, но черт ее знает. Встречались мне школьницы, выглядящие так, что после общения с ними можно легко присесть.

– Только не говори, что ты еще учишься в школе, – решаю проверить свое предположение я.

– Я похожа на школьницу?

– Не очень, но других причин добровольно туда идти не вижу.

– Я там работаю, – вздыхает она.

– Ты серьезно что ли?

– А что не так? – она хмурится и, резко остановившись, поворачивается ко мне всем корпусом.

– И как тебя только затянуло в это болото под названием “Средняя общеобразовательная школа №15”?

– Почему болото?

– Я там учился, так что знаю, о чем говорю, – хмыкаю я.

Воспоминания о школе – одни из самых отвратительных в моей жизни. А дерьма я повидал немало. Но одно дело оказаться одному против десятка парней старше и сильнее тебя – это страшно, больно, но зато, придя в себя на следующий день на больничной койке, ты хотя бы чувствуешь радость от того, что выжил. А когда тебя день за днем втаптывают в грязь, ненавидят за один только факт твоего существования и обвиняют в ошибках, которые ты еще даже не успел совершить – остается только бесконечное отвращение.

Я не был здесь лет десять, с тех самых пор, как, закончив девятый класс, свалил в ближайший технарь, чтобы получить специальность, по которой не собирался работать. И обычно проезжал мимо серого облупленного здания, даже не поворачивая головы. А сейчас у меня появилась возможность разглядеть его повнимательнее – и оно совсем не изменилось. Все тот же невзрачный фасад, погнутые прутья железного забора и толпы школьников, спешащих на первый урок. Память услужливо подкидывает флэшбэки, и у меня на секунду спина покрывается мурашками, а руки сжимаются на руле до побелевших костяшек. Медленно выдыхаю и напоминаю себе, что мне сюда не нужно, и это время давно прошло. Да и я больше не тот мальчишка, каким был.

– И как, директор все еще Курбатов?

Она кивает головой. Кто бы сомневался, его с этого места даже танком не сдвинуть.

– И Жаба все еще на месте?

Девушка снова кивает, и я усмехаюсь тому, что она легко поняла, кого я имею ввиду. Жанну Аркадьевну даже язык не поворачивается назвать иначе, хотя исходя из количества крови, выпитой у меня за годы учебы, она та еще кровопийца. И ее умению вводить жертву в транс с целью высосать у нее как можно больше крови позавидует любой вампир.

И ведь она была не единственной. Скорее, самой изощренной и наделенной большей властью. Так или иначе меня недолюбливали почти все учителя: кто-то чуть больше, кто-то чуть меньше. Некоторые просто презирали и не хотели связываться, некоторые боялись. Немногие относились нейтрально, не ставя меня ни выше, ни ниже других учеников. И лишь единицы проявляли истинное участие и пытались помочь.

Одной из них была пожилая историчка, которая всегда смотрела на меня с теплом в глазах. Эта старенькая, сухонькая женщина легко находила для меня доброе слово, и поэтому на ее уроках я почти никогда не дерзил. Просто сидел и позволял ее теплой энергии касаться меня. Ловил каждый луч, как изголодавшийся дикий волчонок, а она с радостью ими делилась. Вторым и последним был сторож, дядя Петя. Но, может, только потому, что частенько стрелял у меня сигареты за школой.

Я откидываю эти воспоминания подальше. Я давно не думаю ни о школе, ни о своем детстве, но сейчас, стоит только оказаться возле ненавистного здания, как они окунают меня в себя с головой, точно в унитаз, полный дерьма. И тут же растекаются по телу липкими ядовитыми потоками, разъедая изнутри. Плотно сжимаю челюсти, ставлю мысленный блок и снова беру эмоции под контроль. Растягиваю на лице улыбку, пытаясь скрыть за ней секундную слабость, и зачем-то спрашиваю:

– Светлана Игоревна, историчка, тоже все еще работает?

И непонятно почему хочу услышать в ответ “да”. Я не планировал и не планирую ее навещать, но узнать, что у нее все в порядке становится неожиданно важно.

Девушка растерянно хмурится, а потом медленно качает головой.

– Учителя истории зовут Вероника Павловна, насколько мне не изменяет память.

Я разочарованно киваю. Ушла на пенсию? Или вообще в мир иной? Ей уже тогда было лет семьдесят.

Мы как-то незаметно оказываемся у самых ворот школы. Двор уже почти пуст – звонок должен прозвенеть с минуты на минуту. У калитки со скучающим видом стоит охранник, и я с удивлением узнаю в нем дядю Петю – он за эти годы почти не изменился, только пивной животик стал немного больше, да седины в волосах прибавилось.

– Доброе утро, Александра Дмитриевна, – оживляется он при виде девушки. И даже распрямляет спину в попытке показаться выше и шире в плечах, чем есть на самом деле.

– Доброе утро, Петр Валентинович, – она вежливо улыбается в ответ.

– Значит, Александра? – негромко спрашиваю я, и она обжигает меня хмурым взглядом. Будто ее имя – это великая тайна, которую мне знать непозволительно.

– Ярослав, это ты что ли? – дядя Петя подслеповато щурится и восторженно цокает языком. – Ну точно Котов!

– Я, я, дядь Петь, – улыбаюсь, а сам не свожу глаз с Александры. – Рад встрече.

– Ты тут какими судьбами? Столько лет не виделись, а тут на тебе, явился.

– Девушку провожал.

Она фыркает и, круто развернувшись на каблуках, поворачивается ко мне спиной. Я хочу ее окликнуть и хотя бы попрощаться, но дядя Петя вырастает передо мной стеной и начинает заваливать вопросами:

– Ты как вообще? Я думал, уехал отсюда давно. Моцик у тебя что надо, конечно. Сколько лошадей? А жрет много? А разгоняется как? Кстати, сигаретки нет? А то у меня, как назло, закончились, а в магазин не сбегать, с поста отлучаться нельзя.

Я машинально протягиваю охраннику пачку сигарет, из которой он, не стесняясь, берет сразу несколько штук, и отвечаю на миллион его вопросов. Александра уже давно скрывается за дверями школы, а я все смотрю ей вслед. И мне еще долго мерещится вокруг сладкий запах вишни, даже, когда я, спустя десять минут, отъезжаю от здания школы и наконец-то еду на работу.

Глава 7. Время и деньги

Ярослав

Следующие три дня выпадают из моей жизни, потому что я провожу их на огромном складе, разгружая бесконечные фуры с товарами. А ночами пытаюсь поспать хоть немного, но получается плохо: бессонница окончательно вошла в мою жизнь и никак не желает ее покидать. Несмотря на усталость и слипающиеся к вечеру глаза, уснуть не получается, и я по полночи верчусь на кровати, а с утра просыпаюсь еще более уставшим, чем был накануне. Это злит и раздражает, а накапливающаяся усталость душит все сильнее.

Пора бы уже давно привыкнуть к этим эпизодам – проблемы со сном у меня давно, а осенью они только усугубляются. Надо уже давно обратиться к специалисту, который пропишет лечение, но, наверное, я еще не дошел до точки кипения. Знаю, что это не навсегда, и через неделю-другую организм все-таки выдохнется и отрубится, а пока ловко жонглирую коктейлем из кофе, энергетиков и снотворных. Таблетки я стараюсь использовать как можно реже, да и те, что есть, почти не помогают, но под конец третьей рабочей смены принимаю решение, что вернусь домой и обязательно выпью что-нибудь посильнее, а весь следующий выходной просплю.

В мои планы вмешивается Серега. Увидев его имя на входящем вызове, я останавливаю погрузчик и выхожу из кабины. Даю знак напарнику, что собираюсь пойти перекурить и покидаю здание склада.

– Да, Серег, – принимаю звонок.

– Привет, малой. Занят?

– На работе, – кратко отвечаю я и прикуриваю сигарету.

– Сегодня в десять нужно быть на деле. Сможешь?

Чертыхаюсь сквозь зубы. Похоже, мой план выспаться снова откладывается.

– Смогу. Кидай адрес сообщением, я буду.

Вариантов все равно нет, поэтому придётся ехать.

– Заметано, малой, – удовлетворённо говорит Серёга и отключается.

А я не спеша докуриваю сигарету и, потушив бычок об урну, возвращаюсь на склад. Весь оставшийся день рубит не по-детски, и, когда в восемь часов вечера я наконец заканчиваю смену, готов убить за несколько часов сна.