Kорпорация «АйДи»

– Предлагаю взять бутылку водки и шатобриан, – по-деловому предложила она.

– Сойдет, только шатобриан средней прожарки, – пошутил я.

Ольга вложила в губы сигарету, подкурила ее, и выпустила тонкую струйку дыма.

– С Владимиром Владимировичем пообщался? – спросила она.

Я дал утвердительный ответ.

– Судя по настроению, разговор получился продуктивным, – улыбнулась Ольга.

– После этой встречи меня мучает один вопрос – начал я, – насколько я понял, Позер уже не имеет никакого отношения к корпорации «АйДи».

– Верно, – подтвердила Ольга.

– Но при этом он свободно живет на Кузне, я имею виду – легионерам до него нет никакого дела, – продолжил я.

– И опять в точку, – сказал Ольга, и пустила еще одну тонкую струйку дыма, – помнишь, был такой фильм «Матрица»? Один из персонажей этой киноэпопеи – оракул Пифия. Чем-то подобный сейчас занимается Владимир Владимирович. Можно сказать, что это почетная пенсия за его непомерный вклад в дело потребления.

– Не знаю, мне кажется, что последние годы его журналистская деятельность была наполнена нотками антиконтента. Вспомнить хотя бы некоторые «прощалки», посвященные православной церкви, или размышления в документальных фильмах о передовых или некогда передовых странах мира, – попытался возразить я.

– Это всего лишь верхняя часть айсберга, которая показалась в тот момент, когда ледяная глыба уже готовилась пересечь Гольфстрим. Долгими годами убеждать американцев в светлой стороне силы серпа, молота и звезды, а затем вливать в неокрепшие головы бывших советских людей идеи западного либерализма – не пропаганда, а талант в деле продвижения контента, – усмехнулась Ольга, явно выражая неуважение к ветерану журналистики. Но я так не считал. Я всегда верил в силу чистосердечного раскаяния и прощения. Может, Позер и заслуживал свой ад, но признание своих ошибок, попытка исправить их, должны были делать температуру сковородки, на которой ему предстояло жариться в вечности, чуть слабее. В этот момент к нашему столику подошла официант и поинтересовалась, готовы ли мы сделать заказ. Ольга взяла инициативу в свои руки и заказала бутылку водки и две порции шатобриан – слабой и средней прожарки.

– Почему ты посоветовала мне поговорить с ним? – вернувшись к разговору, сказал я.

– Владимир Владимирович действительно был вынужден оставить работу, поскольку под закат карьеры в его речах периодически стали звучать элементы антиконтента. В качестве одного из ярчайших примеров его партизанской деятельности можно привести монолог о «глобальной ереси». Конечно, основная часть его эфирного времени служила делу потребления, но вот такие, казалось бы – незначительные и малозаметные выпады, стали напрягать высший менеджмент. Поэтому решено было отодвинуть его от дел, при этом из уважения к прошлым заслугам, сохранив за ним определенные преференции. В частности, это касается свободного употребления крепких алкогольных напитков и лояльности легионеров. Но самая существенная льгота Владимира Владимировича – право говорить то, что он думает или считает нужным, но при условии, что его спросят об этом самого. То есть, сам подойти к человеку и выразить своим мысли он не может, но ответить на вопрос – вполне.

– Ты знаешь, о чем я его спросил? – поинтересовался я.

– Догадываюсь, – ответила Ольга.

Официант подошла к нашему столу и начала выкладывать не него содержимое своего подноса: тарелки с оригами из купюр в виде стейков, две горящие свечи, графин с водкой в виде головы быка и две граненые рюмки. После этого девушка до краев наполнила стопки и удалилась. Стейк Ольги был сделан из розоватых канадских банкнот номиналом 50 долларов, мое блюдо было из более темных фунтов стерлингов аналогичным номиналом. Ключевым символом национальной валюты Великобритании вместе с Елизаветой II выступал знак, в которой соединялось несколько букв и смыслов. Символ представлял собой латинскую букву L, верхняя часть которой напоминала прописную литеру f. В этот момент я почему-то связал знак фунта стерлинга с Fbook и Люцифером. Ольга взяла рюмку и протянула ее в моем направлении. Я ответил на ее жест. После глухого звона, она произнесла тост: – За открытые глаза. После чего залпом опорожнила содержимое стопки. Я выпил следом. Затем мы приступили к трапезе. Ольга поднесла свечу к своему стейку, бумага вспыхнула, и она с закрытыми глазами вдохнула белый дымок. Холод Кузни еще не овладел мной, но я уже предчувствовал неминуемое приближение его ледяного дыхания. Выполнив ритуал со свечей, я наполнил свои легкие не мерзким и едким, а вполне нейтральным, даже можно сказать приятным дымком. Все-таки, ощущения стоят того, чтобы платить за них золотом.

– На чем мы остановились, – сказал я после еды, – да, о разговоре с Владимиром Владимировичем, точнее моих вопросах к нему.

– Полагаю, что суть вашей беседы свелась к нюансам работы, вернее компромиссу с совестью, на который можно пойти при исполнении служебных обязанностей, – сказала Ольга, закуривая, – я поняла это, посмотрев разработанную тобой стратегию противодействия антиконтенту – ролику «На заре» от Шабашы. На твоем месте тему храма я все же бы осветила. Нужно более тонко балансировать на гранях, здесь же не дураки работают.

Я насторожился и внимательно посмотрел на Ольгу. Она заметила перемены в моей мимике, улыбнулась и протянула ко мне одну из своих масок, но только внутренней частью. На лбу вогнутого улыбающегося лица я рассмотрел изображение жука-скарабея с разложенными крыльями, который передними лапками сжимали золотой шар.

– Ты скарабей? – спросил я Ольгу, приглушив голос.

Вместо ответа она приставила маску к лицу и хихикнула.

– Наше общество, как ты понял, крайне закрытая организация. Многие члены ордена действуют на свое усмотрение, по своим силам и возможностям, служа делу спасения мира. Но среди скарабеев есть и лидеры, которые разрабатывают и воплощают в жизнь более серьезные планы. Таких скарабеев принято называть иерархами. Только они наделены правом носить символы жуков с расправленными крыльями.

– Так ты начальник не только в корпорации «АйДи», но и в диверсионном отряде, – пошутил я, не повышая голос.

– Можно и так сказать, – ответила Ольга.

От этой информации я, прям, воспрянул духом. Девушка, в которую я был влюблен, работала на свет. И это было лучшей новостью за последнее время.

– Почему ты решила рассказать мне об этом? – спросил я, разливая очередную порцию алкоголя.

– У скарабеев есть легенда, что навозный шар, как аллегория погрязшего в потреблении мира, толкают к обрыву мирового океана все жуки, но столкнуть его по силам только одному уникальному насекомому, которого мы называем электус, – сказала Ольга.

– Кажется, я догадываюсь, к чему ты ведешь, – сказал я, и потянул Ольге наполненную стопку, – я тот жук, который должен толкнуть шар в пропасть?

– Я и другие иерархи верят в это? – ответила Ольга, после того как мы чокнулись и выпили.

– Какие для этого есть основания? – сказал я, заметив, что мой язык из-за алкоголя становится вялым и непослушным.

– Как-то изрядно напившись, Владимир Владимирович сказал, что гегемон разрушит сменивший его стратег. Есть еще одно пророчество касательно электус, но его я говорить не буду, поскольку оно личного характера, – пояснила Ольга.

– И что конкретно должен сделать электус? – спросил я.

– Для начала он должен максимально сблизиться с Уильямом Виндзором – стать одним из его вассалов. Только после этого электусу будут раскрыты все детали замысла скарабеев, – ответила она.

Я вновь наполнил рюмки.

– Мне пора идти, – неожиданно сказала Ольга, – у меня еще есть дела.

– Разреши я хотя бы проведу тебя, – предложил я.

– Разве что до машины, – отрезала она.

Я стал рыскать по карманам, чтобы расплатиться за ужин, но Ольга сказала, что счет уже погашен. Я нащупал на бедре пачку с купюрами долларов, достал стодолларовую купюру и быстро сложил из нее маленький самолетик, чтобы сделать официанту приятно. К тому же любому понимающему реальное положение дел в мире человеку всегда отрадно сжечь американский самолет. Я довел Ольгу до черного мерса, раскрыл перед ней заднюю дверь. Она отодвинула от лица маску с выражением безразличия, улыбнулась и поцеловала меня в щеку, одновременно вложив мне в руку какой-то предмет. Когда машина отъехала от ресторана, я раскрыл ладонь и увидел в ней коробочку. Отойдя в сторону и на всякий случай осмотревшись по сторонам, я раскрыл ее. В футлярчике оказалась золотая цепочка, выполненная плетением бельцер, с кулоном в виде жука-скарабея, который сжимал в передних лапках золотую корону с семью острыми зубцами. Мне не хотелось идти домой. Вначале я подумал взять еще бутылку водки и распить ее где-то на улице, но я уже был итак достаточно пьян, поэтому решил не усугублять свое состояние. Впрочем, эту глупую мысль я откинул, проходя «Арену Сити». Зайдя в первый попавшийся бар, я попросил бутылку чистого спирта, кинул бармену золотой и вышел на улицу с зажатым в руке бумажным пакетом. Я вновь оказался в месте, где еще не так давно стоял памятник вождю восточноевропейского и среднеазиатского пролетариата, а сейчас красовался памятник говняному шару. Сев под ним, я сделал плотный глоток спирта.

– Это особе место. Наверное, чтобы не происходило в нашем обществе, здесь непременно должен стоять памятник крайней революции или ее лидеру. А вообще очень забавно, когда революционеры уничтожают наследие своих предшественников, чьи методы и подходы словно под копирку использовали в своей борьбе. По большому счету разница лишь в расцветке флагов, – думал я, все глубже погружаясь в алкогольный транс.

Со стороны Крещатика показались два легионера, которые бесцеремонного перешли автомобильную дорогу и остановились недалеко от того места, где я распивал алкоголь. Я отложил бутылку со спиртом в сторону и приставил к лицу первую попавшуюся маску. Лицо одного легионера было забрызгано кровью, а в глазах читалась непомерная усталость и тоска.

– Я больше этого делать не буду, – говорил он, отстраненно смотря куда-то вверх.

– Чудной ты, Петр, это работа-мечта. Херач да еби всяких чмырей, – отвечал ему второй.

– Таким как ты – да, – резко парировал легионер, покосившись на боевого товарища, – удивляюсь, как ты до сих пор не попал к преторианцам.

– Ну, да, куда нам до вас, фильдеперсовых героев интернациональных конфликтов. Видал уже таких борцов с системой. Смотри, брат, вертухаям твои регалии до жопы – быстро в строй поставят, – ухмылялся другой.

– Был бы это строй – стойло, – сказал воин, и уверенно добавил, – пробьюсь к Лонгину.

– Давай, давай, я понаблюдаю, как тебя отоварят, – захихикал второй легионер.

– Смена закончилась, так что избавь меня от своей компании, – парировал воин.

В ответ на это второй солдат набрал полный рот слюны и демонстративно сплюнул ее в направлении своего напарника. После этого он направился в сторону «Премьер Паласа». Оставшийся воин закрыл глаза и застыл в задумчивой позе. Со стороны казалось, что он молится или медитирует. Я сделал очередной глоток спирта, и встал на ноги. Услышав движение, легионер обернулся и посмотрел на меня. Взгляд его был строгим и даже суровым, из-за чего я моментально приставил к лицу какую-то маску.

– Что улыбаешься, клерк? – спросил он меня.

– Для создания иллюзии доброжелательности и позитива. Беру пример с американцев, – сказал я, догадавшись, какая маска скрывает мое лицо.

– С американцев, – сказал он с едва заменой ноткой удивления, слегка протянув слово, после чего жестко добавил, – тогда вставай на колени.

– С какой стати? – возразил я.

– Тут особых причин не надо, – ответил легионер, – американцы делают это в любой ситуации, когда речь идет об ущемлении прав по половым, расовым, религиозным и еще черт знает каким признакам. Black Lives Matter, бро.

– А ты что негр, – в очередной раз неудачно пошутил я.

– Все мы тут как негры, – ответил он, – но речь не об этом. Просто сейчас будут ущемляться твои права, клерк. И чтобы с высоты полного роста не биться головой о тротуарную плитку, лучше встать на колено.

После этого легионер вынул из ножен короткий испанский меч и пошел на меня. Собравшись с силами, я отскочил в сторону, и отбежал на несколько метров от воина.

– Боец, успокойся. Давай лучше выпьем, – сказал я, протягивая ему бутылку со спиртом.

– С чертями не пью, – отрезал легионер.

– Я не черт, – ответил я.

– А рога, значит, бутафорские? – спросил он.

Я ощупал свой лоб и голову и не обнаружил никаких рогов.

– Смешно, – сказал я.

– Расхохочешься, – ответил легионер.

– Говорят, что легионеры обычно не разговаривают с клерками? – поинтересовался я.

– Так точно, – согласился он.

– Почему ты разговариваешь? – спросил я.

– Не знаю. Может, потому, что вот здесь уже эта работа стоит, – сказал он, приставив ребро ладони к горлу, – а, может из-за дебила напарника, в котором нет ничего от человека, зато много от грязного животного. А может потому что ты последнее существо с кем мне придется говорить перед тем как я свалю отсюда.

– К свету захотелось? – предположил я.

– Не смей говорить о свете, – гневно сказал легионер, резко приблизился ко мне и схватил рукой за горловину кофты. Из-за этого движения с характерным треском на кофте образовалась дыра и на всеобщее обозрение из-за пазухи вывалилась подаренная Ольгой цепочка с кулоном в виде жука-скарабей с зажатой в лапках короной. Заметив его, легионер ослабил хватку, а затем и вовсе убрал руку от моей шеи.

– Знакомый символ, – сказал я, приводя свой внешний вид в порядок, насколько это было возможно.

– Среди легионеров, которые настоящие воины, а не гиены войны, как мой напарник, с уважением относятся к скарабеям, – ответил легионер.

– Почему? – поинтересовался я.

– Лонгин говорит, что, находясь во тьме, вы служите делу света, – сказал легионер.

– А кто вообще такой Лонгин? – спросил я.

– Легат пропретор, светозарный центурион, первый или небесный сотник, неофициально – Батя. Именно после его подвига, воины, сражавшиеся за Родину, получили возможность искупить пролитую кровь на Кузне, – сказал легионер, после небольшой паузы добавив, – только так воин может заслужить долгожданный покой.

– А что за подвиг он совершил? – поинтересовался я.

Легионер внимательно посмотрел на меня.

– Ты серьезно? – спросил он.

Я не нашелся, что ответить.

– Ну, хорошо, а о копье судьбы ты слышал? – продолжил он.

– Да, – оживился я, – это библейский артефакт, этим копьем римский легионер добил распятого на кресте Иисуса. Почему-то это оружие очень сильно почитал Адольф Гитлер и его приспешники.

– Все верно, этим легионером и был Лонгин, – сказал воин, – фашисты считали, что окропленное кровью Христа копье обладает мистической силой, способной уничтожить любого врага. И в этом есть доля правда. Все зависит от того, в чьих руках находится копье.

Не знаю почему, но в этот момент по моей спине, словно одинокий муравей, пробежала капля пота. В секунду древняя легенда приобрела черты реальной истории. Я испытал примерно те же эмоции, которые изобразил Харрисон Форд в фильме Стивена Спилберга «Индиана Джонс и Последний крестовый поход» при встрече с 700-летним рыцарем-крестоносцем, охранявшим Святой Грааль в зале с десятками чаш. Чудаковатый старик на станции метрополитена преобразился в легендарного воина, который сможет указать мне путь, не побоюсь этого слова, к спасению. Наша встреча явно была не случайной.

– Как найти Лонгина? – спросил я.

Легионер усмехнулся.

– Найти его не сложно, к нему сложно подойти? – ответил он.

– Почему? – спросил я.

– Все его контакты блокируют преторианцы, – сказал легионер.

– Да, меня в метро затолкали два легионера, когда я говорил с ним, – согласился я.

– Это были не легионеры, а гвардейцы. Тебе повезло, раз ты успел поговорить с ним. Обычно такие беседы пресекаются сразу, – сказал легионер, и задумчиво посмотрел в сторону, – хотя, если мы попытаемся подойти к нему вдвоем, у одного точно появиться шанс с ним переговорить.

– Ты что-то задумал? – спросил я бойца.

– В воскресенье его можно встретить у обелиска городу-герою Киеву на площади Победы. Он медитирует прямо под памятником. Предлагаю встретиться в 9 утра возле цирка.

– А этот памятник разве еще не снесли? – спросил я.

Воин не ответил. Мне ничего не оставалось, как протянуть легионеру руку, чтобы закрепить нашу договоренность. Он внимательно посмотрел мне в глаза, и с большой неохотой выполнил рукопожатие.

Копье судьбы

В условленное время я подошел к зданию цирка, где меня уже ожидал легионер. В этот раз он выглядел максимально эпично. На нем была надета новая туника насыщенного красного цвета, которая смотрелась броско и даже вызывающе на фоне выцветших домов и вечно закрытого тучами серого неба. На шее воина был повязан белейшего цвета платок, который подчеркивал его решительность и готовность к подвигу. Пластичный панцирь и шлем были начищены до блеска, а за спиной из-за несильных порывов ветра периодически из стороны в сторону ходила красная лацерна. В одной руке легионер держал пилум, в другой скутум, на поясе был закреплен короткий испанский меч в красивых ножнах.

– Как на парад… или на смерть, – пошутил я.

Легионер на это никак не отреагировал, а лишь указал рукой в сторону обелиска. Возле памятника – прям под надписью «Городу-герою Киеву» сидел знакомый старец во все том же исписанном странными символами оранжевом балахоне. Внизу ступенек, ведущих к подножию обелиска, располагались два легионера, точнее преторианца, еще двое гвардейцев дежурили с противоположной стороны памятника.

– Я зайду с левой стороны. Когда преторианцы начнут меня оттеснять, ты сможешь подойти к нему и спросить то, что тебя интересует. Только не спеши, жди, пока меня отодвинут подальше. Когда они поймут нашу хитрость, побегут к тебе, и тогда, возможно, шанс появится и у меня. Попробуем убить одновременно двух зайцев, – сказал легионер.

Я убрал от лица маску с серьезным выражением лица и кивнул. Легионер сделал разминку шеи, несколько раз поочередно наклонив голову из стороны в сторону, после чего целенаправленно пошел к Лонгину прямо через магистраль, не обращая никакого внимания на проезжающие автомобили. Движение воина преторианцы засекли сразу. Один из них, судя по гребню на шлеме – офицер, выдвинул в направлении легионера ладонь, призывая остановиться, но воин не сбавил ход, а лишь прикрыл тело крупным щитом. Преторианцы также закрылись скутумами и приготовились к обороне. Гвардейский центурион вытащил откуда-то из лат мобильный телефон, потыкал в экран пальцем, после приложил его к уху и стал что-то говорить. Двое преторианцев, которые охраняли другой подход к памятнику, также заметили легионера и поспешили на помощь своим товарищам. Пока они бежали легионер уже врезался во вражески щиты. От мощного толчка скутума преторианский офицер завалился на землю, а его напарник отскочил в сторону. Воспользовавшись удачным моментом, легионер рванул к легату пропретору, но уже успевший собраться центурион в прыжке схватил его за ногу, из-за чего воин повалился на землю. Тут же подбежавшая подмога стала пинать восставшего против системы бойца ногами. Впрочем, крепкая лорика сегментата надежно защищала его тело от этих ударов. Несмотря на сложное положение, легионер все же сумел подняться и двинуть кулаком одному обидчику в челюсть, из-за чего тот сразу же сел на задницу. Но в следующий момент легионера вновь повалили на землю другие гвардейцы. Я понял, что дальше затягивать нельзя, и со всех сил рванул к Лонгину. В порыве драки преторианцы не заметили меня, и я свободно приблизился к старику. Лонгин сидел в позе лотоса с закрытыми глазами и что-то тихо бормотал себе под нос.

– Я электус? – выкрикнул я свой вопрос, чтобы не терять время на лишние слова.

Лонгин открыл глаза, внимательно посмотрел на меня и широко улыбнулся.

– Это тебе решать, – сказал он.

– Что мне надо сделать? – продолжил я.

– А что в твоих силах? – сказал старик.

– Я не знаю, – прошептал я.

– В таком случае все сгорит в огне потребления, – продолжи Лонгин, после чего продолжил с интонацией учителя, – в определенный момент все становятся перед сложным выбором, от которого зависит дальнейшая судьба человека, а, возможно, и всего мира. Что бы изменилось, если бы я не добил Христа своим копьем? По большому счету ничего, он бы все равно умер, только помучался чуть дольше. Но что значит чуть дольше? Время, как тебе известно, относительно. Более того, благодаря этому поступку человечество получило окропленное святой кровью оружие, которое может сыграть главную роль в битве за свет. А может и не сыграть.

После последнего предложения Лонгин тихо захохотал, не размыкая губ.

– Мы живем в другом мире. Сейчас самое опасное оружие – это мышка и клавиатура, которое в умелых руках наносит больший урон, чем самое высокоточное и мощное вооружение, – парировал я.

Старик закрыл глаза, широко улыбнулся, и продолжил протяжно мычать себе под нос. Ко мне уже бежали двое преторианцев, когда к обелиску городу-героя со свистом от покрышек подъехал уже знакомый черный микроавтобус. Выпрыгнувшие на ходу солдаты в фиолетовых одеждах схватили легионера под руки и поволокли его к машине. Они уже практически затащили его в салон, когда все окружающее пространство прорезал громкий мощный голос: – Стоять.

Преторианцы повиновались и повернули головы в сторону обелиска, впрочем, как и я. Голос принадлежал Лонгину, который стоял во весь рост и суровым взором смотрел на бойцов. Он выглядел исполином – огромным и величественным, словно высеченным из камня древнегреческий герой.

– Отпустите его, – приказал старик.

Легионер выбрался из машины и уверенным шагом направился к Лонгину, по пути подняв свой пилум и скутум. Преторианцы смотрели на него, но никаких действий не предпринимали. Приблизившись к старику, легионер встал на одно колено и склонил голову.

– Твоя служба закончена, солдат. Ты свободен, – сказал ему Лонгин.

После этих слов легионер поднялся и, закинув голову, посмотрел на затянутое вечными облаками небо. А в следующий миг, расправив руки словно крылья, он стал отрываться от земли. Казалось, что какая-то сила схватила его тело и тянет в высь. Когда он был на расстоянии около 20 метров от земли, его тело стало излучать свет. С каждой секундой свет становился все ярче и ярче, и в какой-то момент на легионера стало невозможно смотреть. А после раздался громкий звонкий звук, напоминающий рикошет артиллерийского снаряда от толстой брони танка, после чего воин исчез. Преторианцы молча наблюдали за этим действом, а у меня от удивления даже отвисла челюсть. Когда все закончилось, с характерным лязгом на землю упал пилум легионера.

– Это случайно не твое оружие? – обратился ко мне Лонгин и, хитро захихикав, добавил, – если есть копье, то и судьба найдется.

Я подошел к месту, где еще недавно преклонял колено воин, взял его пилум и пошел в сторону станции метро «Университет». Преторианцы мне никак не препятствовали. В ботаническом саду имени академика Фомина я присел на лавку и стал внимательно рассматривать копье. Это был обычный ничем не примечательный древнеримский пилум.

Древко занимало примерно две трети копья, которое входило в идеально круглый металлический шар. На нем была выполнено тиснение в виде короны с острыми зубцами. Оставшаяся часть оружия приходилась на стальной наконечник.

– Что-то в последнее время мне много корон попадается, – подумал я, и решил рассказать о случившемся Ольге. Достав телефон, написал ей сообщение: – Привет. Надо поговорить. Ответ пришел не сразу, а примерно через минут двадцать: – Давай вечером. Сегодня после семи часов я полностью свободна. Разговор предстоял серьезный, поэтому рестораны центральной части города не подходили. Все эти места могли прослушиваться сотрудниками тайной службы. Нужно было выбрать отдаленное и укромное место. Внезапно боковым зрением я заметил приближающуюся ко мне фигуру. Это оказалась молодая девушка, на которой из одежды, традиционно, были только чулки на подвязках, прикрепленные шлейками к небольшому поясу на бедрах, и черные туфли на высоких шпильках с ярко-красными подошвами. Она подошла ко мне и протянула небольшую бумажную карточку черного цвета, на которой кислотно-зеленым цветом была сделана надпись ресторан «Панорама». С обратной стороны картонки была напечатана карта с указанием места расположения заведения и контактные телефоны.