скачать книгу бесплатно
У Тора перехватило дыхание. Только не это! Откуда эти дикие кошки могли узнать про клятву?! Как они могли проведать о единственном обряде, нарушения которого не смел допустить ни один норвей? Можно было забыть обо всем: о кровном родстве, о клятвах в любви и верности. Но, переступив обряд на мече, любой из сынов Вотана вычеркивал себя из рядов тех, кто имел право называть себя воином. Никто не приютит клятвопреступника у своего очага, не предложит пищи и крова. Зато любой встречный может убить его, как собаку, ибо воин, предавший свой меч, недостоин топтать эту землю.
Двенадцать пар внимательных глаз следили за действиями седобородого конунга, ожидая исполнения приказа. Северянин понял, что отвертеться не удастся. Этим бестиям известно об обычаях норвеев едва ли не больше, чем ему самому! А их способности к наваждениям?! Если всего лишь одна амазонка в багровом хитоне смогла превратить бесстрашных воителей в стадо покорных ягнят, то, что будет, если все эти ведьмы объединятся против горстки его людей? Очень может случиться, что мореходы просто-напросто перебьют друг друга, искренне веря в то, что сражаются с демонами и чудовищами. Скрипнув зубами и мысленно пообещав собственными руками вырвать язык тому, кто проговорился о клятве, Тор потянул из-за пояса тяжелый заслуженный меч. Вслед за ним обнажили клинки трое молодых детей Вотана. Всем собравшимся, неожиданно пришла в голову одна и та же спасительная мысль, словно услужливо подсказанная кем-то. В конце концов, вовсе не обязательно рассказывать, домашним, какой выкуп пришлось им платить за право оставить потомство в далекой суровой земле. Кто мешает сказать, что они осчастливили местных женщин своей любовью?
Астарта очередной раз усмехнулась, склонив мудрую голову. Великая Афина, как же просто работать с этими варварами! В тишине, нарушаемой биением волн о крутые борта «Зверя», сыны фьордов поклялись не причинять вреда воительницам Девы, и уйти с миром после исполнения договора. Как только прозвучало последнее слово, над палубой корабля проплыл гулкий рокот большого колокола. Словно боги подали знак, что услышали принесенную клятву.
Царица амазонок коротко склонила голову в знак прощания, и направилась к борту драккара, сопровождаемая своей золотистой свитой. Трое рослых мужчин двинулись следом.
Чудовище Девы
Праздник Девы начался с воинских поединков, призванных показать боевое искусство амазонок. Норвеи, не участвовавшие в обряде, были приглашены на праздник в качестве гостей. Поначалу Тор хотел отказаться, но когда норвеи узнали, что им предлагают поучаствовать в поединках, где будут разыгрываться рабы, лошади и золото, конунг не смог удержать своих бойцов. Каждому из норвеев казалось, что именно ему улыбнется удача. Разве война не их ремесло? Так какой же смысл отказываться от предлагаемого развлечения?
Явившись на площадку для торжеств, норвеи изумились числу амазонок. Постаревшие в схватках наставницы и угловатые девушки-подростки, впервые надевшие доспехи. Молодые девушки, еще не испытавшие радости материнства и зрелые женщины с пышными формами. Рослые рыжекосые красавицы похожие на обитательниц родных фьордов. Смуглые гибкие азиатки, с миндалевидными мерцающими глазами. Черные, словно помыслы колдуна, нубийки. Такого разнообразия женщин норвеи не видели на самых крупных невольничьих рынках. И вся эта красота, вместо того, чтобы прихорашиваться и нежиться, скакала по раскалённому песку прямоугольной площадки, набивая синяки и шишки, отражая щитами удары копий, метая ножи, целясь из лука, или просто катая друг друга по земле в весёлом азарте борьбы. Вот уж воистину невидаль! Откуда было знать северянам, что почти все обитательницы Государства Афины в этот день собирались в основной лагерь. Торжество Афины, проводимое два раза в год, было самым крупным событием в жизни воинственных женщин. На празднике Воительницы можно было заслужить бранную славу, сразившись со знаменитой соперницей. Удостоиться чести вступления в одну из элитных когорт. Или доказать свою принадлежность к Посвященным. А сегодняшний день вообще выдался на особинку, ведь можно было вызваться на поединок с чужеземными бойцами, которых учили и воспитывали совсем другие мастера войны. Каждый, кому судьба доверила носить меч, знает, как важны маленькие хитрости, позволяющие выигрывать в бою не только добычу, но зачастую и саму жизнь. А где ж их узнать, как не на таких вот соревнованиях?
Астарта, здраво рассудив, что молодым воительницам такой урок будет очень кстати, дала благословение на состязание с чужеземцами. Норвеи с удовольствием приняли вызов. С тех пор, как из-за суровых штормов, обрушившихся на побережье, «Зверь» оказался заперт в местных водах, северяне радовались любой возможности поразмять косточки.
Посоветовавшись с Астартой, Илгмар, по случаю праздника облаченная в затканное золотом длиннополое одеяние, обратилась к предводителю норвеев.
–Дети Вотана, может, кто-нибудь из вас желает получить нечто особенное в награду за поединок? Сегодня Дева милостива. Просите, и, быть может, ваше желание исполнится. Что бы вы хотели получить в награду за доблесть? Рабыни, золото, лошади? А быть может, хороший клинок или славные доспехи?
Тор задумчиво потянул себя за сивую бороду. Хитры бестии! Знают, как раззадорить его молодцов! Впрочем, лучше он сам выберет вознаграждение, пока его ухари не разменялись на какую-нибудь пустышку. Конунг вышел вперед и почтительно произнес.
– Мы хотели бы получить в награду жизни наших людей, взятых а плен твоими воительницами. Надеюсь, это не противоречит вашим законам?
Илгмар в задумчивости прикусила губу. Подобной просьбы она, по совести говоря, не ожидала. Как бы теперь поизящнее выкрутиться? Царица в растерянности обернулась к Верховной жрице. Астарта немедля пришла на выручку повелительнице.
–Дева принимает ваши условия, дети Вотана. Вы можете трижды испытать милость Богини. Если хотя бы в одном поединке вы одержите победу – один из ваших друзей вернется на драккар, если в двух – тогда оба.
Тор прищурил глаза.
– Ну, а если в трех?
Глаза жрицы чуть сузились, пряча лукавую искру. В трех! Подумать только, какое самомнение! Однако вслух этого произносить не стала. Да и не успела бы, потому что в разговор вмешалась Илгмар. Уязвленная уверенностью норвеев в победе, земная Дева запальчиво произнесла.
– Если твои люди выиграют во всех трех случаях, я прикажу вызолотить голову на носу твоего судна и вставить на место глаз самые крупные из самоцветов, которые отыщутся в моей сокровищнице!
Астарта только головой качнула. Девчонка, одно слово! Не умеет пока еще свои эмоции от чужого глаза прятать. Но не делать же замечания той, что считается земным воплощением Богини? И Верховная жрица утвердительно кивнула, подтверждая правоту правительницы.
Для первого боя Тор выбрал Скара. Удовлетворенно усмехнувшись, мореход неторопливо вышел на середину песчаной площадки и обнажил длинный заслуженный меч. Навстречу ему Астарта движением руки послала молодую высокую девушку в черно-серебряных доспехах. Чистое лицо воительницы светилось строгим спокойствием. «И не жалко им девчонку!?» – мелькнуло в голове норвея. По своему богатому опыту он знал, что шансов выжить у его соперницы нет. Скар сражался на суше и на море, окунал меч в кровь врагов на скользкой палубе драккара и в густых гардарикских лесах. Его противниками были светловолосые славянские вои и смуглые печенеги, он усмирял восстания безоружных рабов и скрещивал клинок с лучшими бойцами тевтонов, закованных в непробиваемый стальной панцирь. Что могла противопоставить его силе и опыту эта девчонка? «Наверное, так они приносят жертву своей богине», – подумал норвей. По преданиям мореходов, вход в обитель бессмертных был доступен лишь сложившим голову в бою. Скар решил, что Дева тоже принимает в свой рай только погибших во время сражения. Что ж, он приносил много жертв своему богу, настало время побаловать приношениями незнакомую богиню.
Первый удар мореход нанес, играя. Так кошка забавляется с пойманным мышонком, прекрасно зная, что участь добычи предрешена. Тяжелый меч со свистом рассек воздух, опускаясь на голову противницы. Однако девушка текучим движением выскользнула из-под удара и, извернувшись, оставила длинный порез на боку противника. Будь этот бой настоящим, валяться бы воину Одина на земле в окружении собственных кишок. Скар опешил. Природа, наделяя его могучей силой, немного обделила северянина скоростью соображения. И в светлобородой голове не укладывалось, как сумела уцелеть эта желторотая пигалица. Боль от пореза его не встревожила. Что значит подобная царапина по сравнению с ранами, которые он получал за свою кипучую ратную жизнь?! Вместо боли Скар испытал удивление: неужели эти девчонки действительно что-то смыслят в воинском деле? Вот потеха! Рассказать кому-нибудь в родном фиорде, что он дрался на мечах с женщиной, так над ним все окрестные мальчишки смеяться будут. Воин поправил нарядный ремень с медными бляхами и снова шагнул вперед, нанося стремительный удар в живот, прикрытый тонкой кольчужной сеткой. И снова противницы не оказалось в том месте, куда он направил лезвие. Амазонка ушла в сторону, нанеся новый порез на бедро северянина.
На смену удивлению и растерянности норвея пришел гнев. Его, сына Вотана, гоняет по песчаному полю какая-то баба! Молодые мореходы, стоявшие вокруг, невольно втянули головы в плечи. Когда глаза Скара загорались подобным блеском, соперники считали за благо побыстрее убраться с его дороги. Зрители почувствовали, что игры кончились. Неторопливый добродушный увалень, решивший позабавиться с беззащитной игрушкой, исчез. Искаженное яростью лицо свидетельствовало о том, что предстоит бой всерьез. Скан вскипел. Но изменилась и его противница. Амазонка вошла в боевой транс. Состояние, когда в служительницах Афины засыпала женщина, и просыпался берсеркер. Дальнейший поединок представлял собой сражение двух одержимых. Мужчина и женщина кружили друг вокруг друга, изредка нанося короткие удары. Свист клинков и шуршание ног по песку были единственными звуками, нарушавшими напряженную тишину. Норвей атаковал снова и снова, взрывая длинным мечом землю на площадке. Мощные мышцы на плечах морехода вздувались и опадали, сквозь загорелую кожу бусинками проступил пот. Удар, удар, еще удар… Мечи вспыхивали отточенными гранями так, что даже умудренные опытом бойцы едва успевали следить за мельканием солнечных лезвий. Скар двигался со скоростью ветра, но его смертоносные удары не достигали цели. Амазонка словно растворялась в воздухе. Черно-серебристая тень перетекала с место на место стремительно и неуловимо. Только появлявшиеся на теле северянина новые красные полосы говорили о том, что противница норвея – существо из плоти и крови. Затаив дыхание, зрители ждали завершения схватки. Вот Илгмар коротко хлопнула в ладоши, и зазвучал рог, возвещавший окончание времени поединка. На краю песчаной площадки, отведенной для поединка, застыла амазонка. Доспехи ее в нескольких местах были погнуты, по запыленному лицу струился пот, однако дыхание оставалось ровным, и опасных ран не было. Лицо девушки сохраняло то же выражение спокойной уверенности, что и перед началом боя.
Запыхавшийся Скан, пошатываясь, отошел к своим. Из многочисленных порезов на его теле струйками сочилась кровь, на шее зияла рваная рана, левая рука бессильно свисала вдоль туловища. В голове у северянина царил кавардак. Он мог поклясться чем угодно, что его меч несколько раз проходил сквозь тело противницы, однако амазонка осталась жива. Либо он сошел с ума, либо ему пришлось столкнуться с неведомой боевой магией, перед которой бессильно оружие.
Тишину прервал звенящий голос царицы.
– Угодно ли чужеземцам продолжать поединок или вы видели достаточно?
Норвеи загалдели.
– Никогда сыны Вотана не признавали себя побежденными!
– Чтобы мы побоялись сразиться с бабами?!
– Еще!
– Других бойцов!
– Скара опоили!
– Мы сами выберем воина!
Илгмар снисходительно кивнула.
– Вы можете трижды испытать силу служительниц Афины, но четвертый поединок будет смертельным. Кто еще хочет испытать свою удачу?
Вперед шагнул Рагнар. Русые кудри оттеняли темноту карих глаз. Дубленая кожа обтягивала поджарую фигуру морехода. Гибкий и сильный, как морской котик, норвей был в том возрасте, когда юношеская подвижность уступает место зрелой силе мужчины. На воине, кроме кожаных штанов и короткой рубахи, не было ничего.
– Я буду драться без доспехов. Во славу Одина!
Упругим шагом норвей ступил на площадку и замер, сжимая в руке длинный отточенный нож.
Навстречу ему выступила смуглая девушка с короткими черными волосами. Аспидно-черные глазищи в пол-лица недобро светились под тонкими бровями. Подойдя к краю площадки, амазонка расстегнула нагрудный панцирь, скинула на руки подруг короткую металлическую юбочку и осталась в полотняной сорочке, едва прикрывающей грудь и коротких штанах, обтягивающих круглые ягодицы. Стройные икры оплетали ремни боевых сандалий, из-за которых воительница вытянула, сверкавший богатой отделкой, золотистый кинжал.
– Во имя Девы!
Коротко звякнул гонг, возвещая начало схватки, и противники закружились по песку. Они оба по праву носили звание воинов. Точеные тела, закаленные многодневными тренировками. Чистые лица, освещенные радостью схватки. Их движения были грациозными движениями хищников, наслаждающихся собственной силой, гибкими движениями танцоров, чувствующих ритм и музыку боя. Короткие выпады, отходы, броски. Сыны Вотана загомонили, любуясь сражением равных. Суровые дети моря искренне восхищались умением чужеземки обращаться с оружием. Прозвучал рог, возвещая, что время поединка истекло. Черноглазая, легко ступая, подошла к Рагнару и протянула сверкавший кинжал. Тот без слов поклонился в ответ, отдавая взамен свой нож с рукояткой из моржового бивня. Ни один из стоявших вокруг не сказал ни единого слова. Что тут говорить: равный почтил равного.
Ни дети Вотана, ни служительницы Афины не решались начать третий поединок. Трудно было ступить в круг после столь безупречной схватки. Тор взглянул на мужчин, что прошли с ним сквозь тысячи морских миль и сотни боев. Ни один не горел желанием выйти против амазонок. И тогда Тор сам шагнул на песок, бросив меч, нож и щит на руки соплеменникам.
– Кто сумеет восславить вашу богиню без доспехов, без стрел и мечей? Кто не струсит поднять руку на сына Вотана и служителя Одина?!
Голос Тора ревел, как огромный водопад в каменистом ущелье. И в ответ тихий ропот прошел по рядам воительниц. Повеселевшие норвеи приободрились, предвкушая отказ амазонок. Даже глупый малец и тот бы смекнул: может, эти девчонки и умеют справляться с мечом, но что сможет любая из них против великого искусства борьбы? Это дело мужчин.
Однако «дикие кошки» расступились, пропуская вперед невысокую женщину в темном хитоне, молчаливо ступившую в круг. Ни меча, ни ножа, ни щита. Тор готов был взреветь от нежданного приступа смеха, овладевшего им. Амазонка уже переступила свой возраст зрелости. Тонкой сеткой морщин оплелись карие глаза, складки около рта были видны с первого взгляда, четкий контур фигуры оплыл, исказившись жирком. Норвей пожал плечами. Если у молодой и вертлявой девчонки был хоть шанс пару раз увернуться перед тем, как он сломает ей позвоночник, то эта развалина даже не успеет отступить, когда он перейдет в атаку.
Горделиво оглянувшись на свой отряд, Тор громко произнес:
– Ну, ребята, готовьте место у весла для нашего великана. Через пару минут будем вместе грузить его на драккар, чтоб отвезти поближе к дому.
Мореходы закивали в ответ, отпуская похабные шутки в адрес старой карги, что, наверное, тронулась умом, решив выйти против сына фьордов. Кто-то в пылу веселья отпустил шутку в адрес богини, которой служат убогие головой жрицы.
Амазонка подняла голову. И сейчас же замолкли бойцы, ощутив, как сгущается тьма вокруг маленькой горстки людей, дерзнувших оскорбить жрицу Богини. Тор растерянно смолк, заглянув в грозный омут беды, в который превращались глаза его соперницы. Он увидел, как на человеческом лице оживают глаза демона. Желтые, пронизывающие, с вытянутыми кошачьими зрачками. Словно сама совоокая Афина вдруг взглянула на мух, что жужжанием коснулись ее грозного имени.
Вождь тряхнул головой, отгоняя непрошеный страх, и рванулся вперед. Быстро стиснул руки, ожидая схватить мягковатое женское тело…. И остался стоять, не в силах сдвинуться с места. Разум отказывался принять то, что отчетливо различал взор. Нависая над ним, возвышался чудовищный зверь. Желтоглазый дракон, попирающий землю. Черные кожистые крылья колыхались над красной броней, в которую было заковано гигантское туловище. Четыре бугристые лапы, были увенчаны острыми когтями, величиной с охотничий нож. Мощный хвост, злобно хлещущий пыль, заканчивался раздвоенным острием, как у смертоносного скорпиона. Чудовище поднялось на дыбы, раскрыв страшную пасть, усеянную острыми зубами, и над окрестностями пронесся внушительный рев, от которого умудренный боевым опытом мореход окончательно окаменел. Смрадное дыхание вырвалось из глотки зверя, а вслед за ним, к торжеству амазонок и ужасу норвеев, в воздух взвился столб зеленовато-синего пламени. Сомкнув челюсти с душераздирающим лязганьем, чудовище сделало шаг по направлению к сбившимся в кучку северянам.
Ошарашенные сыны Вотана, застыли на своих местах. Все, что жило в легендах и сагах оживало на их глазах. В этой странной стране, где женщины носят доспехи и сражаются лучше мужчин. Где драконы приходят по зову смертных, а чудесная сталь бессильна пронзить тонкую девичью кожу. Они бились в разных концах земли, принося Одину кровавые жертвы. Они не боялись врагов, но врагов-людей. Но кому же придет в голову биться с демонами?
Мудрый Тор счел за благо отступить и склонить голову, признавая проигрыш. В тот же миг страшный зверь исчез. На песке перед ним вновь стояла немолодая женщина. Плечевой браслет на ее правой руке светился кроваво-красным огнем, постепенно теряя свой блеск.
Илгмар удовлетворенно поднялась со своего места, подводя итог соревнованиям.
– Ну что ж, воздадим почести сильнейшим. И поблагодарим Афину за проявленное милосердие к побежденным.
Тяжелый подол сверкающего наряда взметнул мелкую пыль, когда земная Дева проследовала вдоль шеренги своих подданных.
–А теперь приглашаю вас всех отведать даров Девы. Астарта, распорядись!
Седобородый конунг удрученно насупился. Вот тебе и бабы! Разгромили так, что впору со стыда провалиться. Съежившийся, словно побитая собака, Скар угрюмо косился на товарищей. Словно он один был виноват в поражении. Немногим лучше выглядели и остальные сыны Вотана.
Тор обвел своих воинов суровым взглядом. И веско произнес.
– Нечего нюни распускать. Любому из бойцов рано или поздно находится достойный соперник. К тому же, это все-таки не настоящая битва.
Норвеи немного приободрились. Но тут кто-то из них вполголоса произнес.
– Свавильда жалко. Как же он теперь?
Конунг не успел ничего ответить. Земная дева как раз в этот момент подошла к мореходам. Карие глаза царицы лучились торжеством. Что ни говори, а приятно чувствовать себя сильнейшей. В радости победы она могла позволить себе сегодня быть великодушной. И потому норвеи удостоились чести, обычно недоступной иноплеменникам.
– Прошу отведать нашего угощения, дети Вотана!
Изумленные жрицы с вытянувшимися лицами обернулись к Астарте. Однако Верховная лишь повела полным плечом, отчего рубиновая вышивка хитона чуть блеснула. Лицо «золотого голоса» оставалось невозмутимым. Чем бы дитя не тешилось, лишь бы было послушно. Пусть Илгмар наслаждается собственной значимостью. А уж она, Астарта, постарается извлечь из царственной милости собственную выгоду. Успокоив Совет, Верховная проследовала в шатер, где проворные рабыни давным-давно приготовили угощение. Ей следовало наскоро подкрепиться. Потому что потом ее ждали совсем иные дела. Те, ради которых, собственно, и затевался весь этот праздник.
Чужеземное колдовство
Дни летели стремительно и неуловимо. Тангл не мог точно сказать, сколько времени он провел в маленькой светлой комнатке прибрежного храма, восстанавливая свои силы.
Каждое утро для молодого морехода теперь начиналась с того, что сероглазая воительница, которую, как он теперь знал, звали Элгой, несколько часов проводила с ним, обучаясь северному языку. Ловкие пальцы ловко разматывали полотно, прикрывавшее уже начавшую заживать рану, натирали кожу какой-то прохладной голубоватой мазью, аппетитно пахнущей салом, а мелодичный голос в это время повторял вслед за юношей неизвестные чужие слова. К удивлению Тангла уже через несколько дней девушка достаточно свободно могла вести незатейливую беседу на языке сынов Вотана. Старательно помогая себе жестами и выразительной мимикой, амазонка снова и снова произносила те странные сочетания звуков, которые складывались для Тангла в родную речь. Сам норвей за все это время смог осилить лишь слова, положенные произносить при встрече и расставании, да короткие фразы, типа: «Я хочу пить» или «Кто ты?». На этом его познания языка воительниц Девы, как называла себя его собеседница, заканчивались.
Иногда Элга рассказывала ему что-нибудь о своем народе или пела, аккомпанируя себе на малютке кифаре (чем-то напоминающей по звуку гардарикские гусли), но чаще дотошно и кропотливо расспрашивала молодого воителя об обычаях и преданиях его страны, о той земле, откуда они приплыли, о родных и близких мореплавателя. Тангл сам не знал, почему так охотно делится с ней всем, о чем сам имеет хоть малейшее представление. Каждый раз, когда девушка уходила, он клялся себе, что больше его уста не произнесут ни единого звука в ответ на ее расспросы. Ведь она – враг! А разве можно раскрывать врагу самое сокровенное? Но наступал новый день, Элга садилась напротив него, сильные пальчики пробегали по наложенной крепкой повязке…
И Тангл чувствовал, как крохотные паучки невесомыми лапками изгоняют из его тела усталость и боль, накопившиеся за время похода. И, глядя в серые глаза девушки, он, забывая про данные накануне обеты, вновь рассказывал ей обо всем, что ее интересовало. Чувство, которое он испытывал в присутствии амазонки, до сих пор было неведомо норвею. Словно с приходом ясноглазой воительницы внутри него загорался сияющий розовый свет, окутывая мерцающей дымкой все, что его окружало. Не желая признаваться себе, он каждый день, как только Элга покидала маленькую комнатку, с нетерпением ждал ее следующего прихода. И вместо того, чтобы считать минуты и дни, проведенные в вынужденном заточении, с тоской ждал, что происходящее когда-нибудь кончится.
И вот настал день, когда амазонка, осмотрев его окончательно зарубцевавшуюся рану, произнесла те самые слова, которых и ждал и страшился служитель Вотана.
– Ты почти здоров, сын фьордов. Пришло время показать тебя нашей Верховной жрице, чтобы она с тобой побеседовала и оценила результаты моих стараний. На закате мы отправимся в основной лагерь амазонок. Обещай мне, что не сделаешь попытки сбежать. Или мне придется прибегнуть к силам Воительницы, чтобы не дать тебе сделать этого.
– Обещаю, – коротко проронил Тангл. Распрямив свободные от стягивающей повязки плечи, он с удивлением и радостью чувствовал, как послушно и радостно подчиняется ему тело. По совести говоря, он даже не слишком обратил внимание на слова врачевательницы. Внутри него все ликовало и пело. Он снова силен и здоров. И пусть только попробует теперь кто-нибудь встать у него на пути. Тангл решительно шагнул к выходу из своего убежища.
За что и был сразу наказан. Элга отступила на шаг, и норвей едва удержался на ногах, оглушенный внезапно обрушившейся на него слабостью.
– Не обманывай себя, северный воин. Ты пока еще слишком слаб. Помни об этом, когда тебе снова придет охота потешиться собственным могуществом. Боюсь, ты еще не скоро обретешь прежнюю силу.
На закате амазонка на белом жеребце и Тангл на спокойной гнедой кобылке, миновав несколько стадий пути, въехали под прохладные своды рощи, где в храме Великой матери их уже ожидала Верховная жрица.
Проследовав за Элгой под нависающим переплетением ветвей, Тангл очутился в лабиринте, причудливо извивавшемся в свете факелов. Когда они из лесного сумрака перешли под нависающие прохладные своды, он так и не уловил. Возможно, был слишком поглощен необычностью происходящего. А, может, причиной тому стало волшебство чужеземной Богини, сбивающей с толку непрошенного пришельца. В просторном помещении, щедро освещенном голубоватым переливающимся огнем, который, казалось, лился со всех сторон, Тангл рассмотрел темноволосую немолодую женщину, облаченную в спадающее до пола одеяние цвета подсохшей крови.
Незнакомка что-то произнесла бархатистым чарующим голосом. И хотя слова, произносимые ею, были норвею совсем незнакомы, он прекрасно понял, чего хочет от него жрица. Почтительно склонив голову, он произнес положенные слова приветствия и опустился на покрытую шкурой скамью. Если бы ему пришло в голову заглянуть женщине в глаза, он был бы несказанно удивлен. В ответ на его косноязычное «Хайре!» в их темной глубине вспыхнули смешливые золотистые искорки. Однако на лице жрицы не дрогнул ни один мускул. Астарта давно научилась контролировать свои чувства. Неслышные, словно тени молодые служительницы откуда-то принесли столик, на котором Тангл увидел орехи в меду, сыр и несколько ломтей хлеба. Прозрачная полосатая чаша с гроздьями винограда, соседствовала с пиалой, наполненной сушеными финиками. На краю столика разместилась кратерообразная посудина с розовой жидкостью и мисочка с какими-то разноцветными шариками. Астарта жестом пригласила гостя отведать предложенное угощение прежде, чем начать беседу. Тангл отхлебнул из чаши, узнав в прохладном напитке разбавленное вино, и положил в рот один из загадочных шариков. На вкус это больше всего напоминало сваренные гардарикскими умельцами леденцы, только вкус лакомства был более освежающим и приятным. Глядя в темные, мягко мерцающие на свету глаза жрицы, Тангл почувствовал удивительное спокойствие и умиротворение. Таким защищенным и обласканным, он, пожалуй, в последний раз чувствовал себя, играя на коленях у матери. Все происходящее казалось ему нереальным. И появись сейчас откуда-нибудь белокожая Фрейя, на своей повозке, запряженной пушистыми кошками, молодой норвей не слишком бы удивился. Астарта, удовлетворенная воздействием «порошка покоя», подмешанного в сладости, на усмиренного варвара, вдохнула, приготовившись задать пленнику первый из череды вопросов.
Но тут спокойное величие храма было нарушено стремительно ворвавшимися людьми, один из которых, к удивлению очнувшегося от блаженного оцепенения Тангла, оказался мужчиной.
Незнакомец держал на руках тело женщины с безвольно свисающей головой. В ярком голубом сиянии норвей ясно увидел вздувшийся огромный живот чужеземки и синеватые ногти на безвольно откинутой руке. Женщина была мертва. Причем покинула этот мир она совсем недавно, судя по тому, что окоченение смерти ее еще не коснулось. Мужчина положил тело на золотистый мех прямо под ноги Астарты и преклонил колени, молитвенно протягивая вперед мускулистые руки.
Мужчина говорил что-то. Страстно и умоляюще. Судя по всему, просил о помощи темноволосую служительницу Богини. Царственным жестом Астарта наклонила свою мудрую голову. Коротко бросила пару фраз, смысл которых так и остался для норвея загадкой. И медлительное спокойствие храма сменилось стремительным мельканием девичьих тел.
Комната вмиг наполнилась молодыми и не очень служительницами. Одни под руки выводили из помещения безутешного воина, другие втаскивали плоскую высокую лежанку, устанавливая ее поближе к Верховной, третьи раскладывали на маленьких столиках какие-то сверкающие предметы.
Про Тангла, казалось, забыли. Прижавшись, как затаившийся от кошки мышонок, в самом далеком углу, норвей во все глаза рассматривал происходящее. Если верить старым легендам, ему представилась небывалая возможность – увидеть воскрешение мертвого. «Только бы не заметили! Только бы не прогнали!» – стучало у него в голове.
Но собравшимся, судя по всему, было не до него. Астарта приказала положить девушку на высокий стол и рывком скинула длинное белое одеяние, в которое была одета несчастная. Повелительное восклицание, брошенное Верховной, заставило молодых служительниц отойти от тела. Рядом с темноволосой целительницей осталась только Элга. Амазонки ловкими движениями ощупали голову и тело покойницы, заглянули в глаза, приложив по очереди ухо к неподвижной груди. Сероглазая воспитанница разочарованно вскинула глаза на старшую жрицу.
– Поздно, – уловило ухо норвея.
И в этот момент выпуклый живот мертвой женщины вздрогнул и из-под кожи вырос маленький округлый бугорок. Затем спрятался. А через мгновение появился чуть ниже. Северянин скрестил пальцы в оберегающем заклинании.
Так вот это что! Она не просто умерла! В ее тело вселился злой дух. И теперь жрицы Богини будут изгонять его. Тангл искренне пожалел, что вовремя не покинул комнату. Всякому известно, что изгнанный из временного обиталища демон немедленно попытается найти для себя новое пристанище. И если служительниц здешней Богини будет охранять ее магия, то кто защитит его, неведомо по какой прихоти бессмертных занесенного в эти края?
Астарта взяла в руки маленький сверкающий нож, формой напоминающий плоскую серебристую рыбку, и одним движением рассекла кожу на животе женщины. Вжавшись в стену, норвей увидел, как разошлись в сторону почему-то бескровные пласты кожи, пронизанные красными точками сосудов. Но вместо привычно выпирающих радужных кишок, которые всегда лезли из живота противника, распоротого во время схватки, Тангл увидел что-то ярко-розовое, похожее на надутый пузырь. Дурнота подступила к горлу, заставив морехода вспомнить свой первый шторм, во время которого он щедро пожертвовал свой обед Морскому Хозяину. Но желание собственными глазами увидеть жителя потустороннего мира пересилило страх, влекущий северного воителя подальше отсюда.
Элга помогла наставнице расширить по-прежнему остающуюся бескровной рану. А затем нож снова сверкнул в руке старшей служительницы Богини и на пол хлынул поток яркой брызжущей крови. В глубине живота Тангл увидел полупрозрачную толстую пленку, под которой шевелилось самое уродливое из созданий, что он когда-либо видел. В голове у норвея зашумело, перед глазами заплясали разноцветные радужные круги, и он с тихим шорохом опустился на пол. Последнее, что донесло до него милосердно угасающее сознание, был пронзительный детский плач.
Когда поклонник Вотана и Одина пришел в себя, он по-прежнему сидел напротив темноволосой женщины в багровом одеянии на низенькой скамье. Сероглазая амазонка, доставившая его сюда, так же неподвижно стояла за спиной своей наставницы, а его рука покоилась на гладкой поверхности маленького столика с угощениями.
Как ни в чем не бывало, Верховная жрица задала ему несколько вопросов, на которые норвей отвечал в каком-то оцепенении. А затем мановением руки отпустила его. Пребывание в храме окончилось.
Спустя несколько дней, Тангл попытался выяснить у Элги, что же произошло в тот день в святилище Матери. Но девушка только уклончиво отвечала, что с тем, кто впервые оказывается перед зеркалом Афины, часто происходит необъяснимое. Кого-то посещают видения, кто-то слышит голоса давно умерших, некоторые начинают рассуждать о вещах, о которых раньше не имели представления.
– Ты хочешь сказать, что мне все это просто привиделось?! И мертвая женщина, и какой-то чудовищный монстр, поселившийся в ее теле?!
Будь Элга старше и опытнее, северянину до конца своих дней суждено было бы считать, что все, что случилось в храме, ему просто пригрезилось. Но амазонка еще была слишком молода. И очень гордилась тем, что совершила ее любимейшая наставница. Поэтому девушка, взяв с него страшную клятву молчать о произошедшем, рассказала, что в тот день, когда Астарта пожелала с ним побеседовать, в храм Матери должны были приехать вождь племени коневодов со своей женой. Супруге молодого правителя в первый раз предстояло разрешиться от бремени, и заботливый муж уговорил царицу амазонок разрешить его супруге посетить храма Матери, пообещав за это десяток отборных коней. Супругов сопровождали брат вождя и его тетка. Однако по дороге путники подверглись нападению «проклятых». В завязавшейся схватке супруга вождя получила удар по голове камнем, выпущенным из пращи одним из нападающих. Женщина погибла мгновенно. Обезумевший от горя муж ринулся прямо к Верховной жрице, умоляя ее спасти хотя бы неродившееся дитя. Астарта, которая когда-то читала о подобном в описаниях древних, решила попробовать.
– Так что, тот отвратительный монстр, которого ты видел, всего лишь сын вождя племени коневодов. И, если будет угодно милостивой Богине, через несколько лет станет обычным ребенком, каких множество. А то, что он пришел в этот мир уже после смерти матери, будут знать только жрицы Бессмертной. Да еще ты теперь.
– Значит, ваша Богиня дает вам не только славу в бою, но и власть над жизнью и смертью?
– Над жизнью и смертью властны только Великие. Посвященным же Богиня открывает лишь малую толику из того, что может. Да и то не всем, а лишь самым избранным. Хотя мне иногда кажется, что Астарта знает и может столько, что сама почти стала бессмертной.
Произнеся эти слова, Элга пугливо оглянулась вокруг и торопливо совершила движение, отводящее гнев богов.
– Что-то я сегодня глупости делаю одну за другой. Забудь лучше поскорей все, о чем мы сейчас говорили. Боги завистливы и они не любят, когда смертные вмешиваются в их дела. Считай, что все это тебе просто приснилось.
И амазонка спешно покинула шатер, где разместили пленника. Вскоре к нему и Свавильду, живущему в таком же шатре на другом конце лагеря, должны были присоединиться еще трое норвеев, отобранных жрицами Афины для участия в ночи Продолжения Рода. Может быть, кого-то из них поселят вместе с ним, тогда будет с кем обсудить то положение, в котором оказались воители Вотана. А пока он томился в одиночестве, восстанавливаясь после ранения и строя грандиозные планы возвращения домой.
Чужеземка
На земли Афины пришла зима. Пожухли пышные степные травы, холодный ветер оборвал яркие венчики с запоздалых осенних цветов. Побуревшие виноградные лозы, отдав золотистый урожай в заботливые людские руки, горестно шелестели на ветру, ожидая прихода солнца. Природа затаилась, погрузившись в серое оцепенение, лишь в основном лагере амазонок кипела жизнь. Проворные рабыни ткали полотно, пленные умельцы ковали мечи, невольники-скотоводы пестовали подопечную живность. А среди серых шатров появился новый купол в красно-черную полосу: пристанище норвеев, задержавшихся в государстве Девы из-за зимних штормов. Поначалу сыны Вотана бушевали, грозя разнести все вокруг в бессильной ярости. Тор потратил немало сил, чтобы обуздать распоясавшихся соратников, увещевая норвеев, что против воли богов не попрешь. И если бессмертным вздумалось запереть их в чужом краю, то хоть лоб расшиби, а ничего не поделаешь. Однако, спустя пару недель мореходы смирились с вынужденным заточением. Тем более, что особых невзгод им испытывать не приходилось. А обилию вкусной еды обитатели фьордов могли только удивляться. Очутись они в это время в родных краях, о терпких винах и засахаренных фруктах, нечего было бы и мечтать.
