Любовь по-немецки

– Здравствуй.

Ее губы растянулись в улыбке, губы Макса даже не шевельнулись. Еще Катя заметила, как мужчина задолго до ее шагов стиснул зубы и на его скулах выступили желваки. Девушка даже вспомнила шуточные слова бабушки:

«– Бабушка, а что значит фраза «желваки заиграли»?

– Это означает сдержанную ярость твоего собеседника, когда только работа его жевательных мышц может спасти собеседника от незамедлительного удара в нос, – ответила бабушка и сама же бодро посмеялась».

Вот только сейчас Кате было не очень смешно, потому что собеседницей Макса являлась она сама, и еще Катя совсем не понимала его злости.

Глаза Нойманна долго рассматривали как всегда улыбчивую девушку, и затем он ответил на тихом, но четком и жестком немецком:

– Здравствуй, Катья.

Нойманн протянул Кате цветы сочного синего цвета, уверенный в том, что она их примет. Но девушка стояла на расстоянии вытянутой руки и в какой-то момент просто отвела взгляд от мужчины.

– Тебе не нравятся? Это самые нежные цветы. Они подходят тебе, – произнес Нойманн, приблизившись к девушке легкой поступью.

– Макс, – девушка поднимает глаза, встречаясь с голубоглазым мужчиной взглядом, – к чему все это?

– В смысле? – не понимает Нойманн, сводя брови к переносице.

Ему претила мысль, что Катя к нему равнодушна. И ему не понравилось, что Александр принялся провожать девушку до дома. Совсем не нравилось, но виду он старался не подавать.

– Ты уедешь совсем скоро, ведь так? А на легкие отношения без обязательств я не согласна, – выпалила Катя, отступая от немца.

Немец поджал губы от недовольства. Ее слова зацепили Макса.

– Я хотел пригласить тебя в кино, – Нойманн пытается пропустить ее странную фразу мимо ушей.

Макс не собирался позволить ей сбежать и в этот раз.

– Я подожду тебя здесь, а ты можешь сходить домой и переодеться.

– Ты меня не слышишь, Макс? – выдыхает Катя, все же принимая букет, – хорошо, но это наша последняя встреча…

– Тебе понравился мой друг?

Катя вздрагивает, как от нахлынувшей огромной волны. Она поняла, что Нойманн имеет в виду Александра, и тихо проговорила:

– Нет, мы встретились случайно после занятий, он предложил прогуляться и проводить меня до дома.

– Катья, тебе не стоит оправдываться. Я просто хотел бы провести время с пользой и узнать Москву получше. Насколько позволяет мне время, разумеется. Ты поможешь мне в этом? Я был бы очень рад, – легкая улыбка трогает губы Макса, и Катя расслабляется, – к сожалению, завтра мне придется улететь.

Он не злится на нее.

– Я переоденусь и выйду, – пообещала девушка, но в этот раз она дала себе обещание.

Это будет их последняя встреча.

Ведь уже завтра он улетит…

***

– Это очень остро и… вкусно, – тщательно прожевав пищу, Макс поделился своими вкусовыми ощущениями.

Катя улыбнулась и подхватила на вилку один перчик халапеньо.

– Попробуй этот сорт, и ты удивишься, насколько блюда могут быть острыми, – рассмеялась Катя и протянула вилку с насаженным овощем.

– Это ведь не один из коварных способов избавиться от надоедливого немца? – с прохладной улыбкой спросил Макс, желая оказаться с Катей наедине, а не в многолюдном ресторане, где он не желал выставлять свои искренние эмоции и улыбку напоказ.

Катя тоже тонко чувствовала разницу в поведении мужчины, когда они находились в общественном месте и когда – наедине. Вскоре она поняла, почему так холоден немец на людях и искренен тогда, когда их никто не видит – сдержанность во всем и везде, кроме личного. Это была главная черта Нойманна.

Без лишних эмоций Макс вдруг немного покраснел и тут же попросил холодную воду. Вид у немца после перца холопеньо был так себе, и Катя, сдерживая смех, подала ему стакан воды. Нойманн жевал этот перец, а из его глаз едва слезы не катились, но было видно, что немец сдерживался изо всех сил. Крепко сжав бокал в своих руках, он выразительно посмотрел на девушку, которая явно решила поиздеваться над ним в этот вечер.

– Я отведу тебя на самый страшный фильм, девочка, – тихо пообещал немец, когда действие перца было заедено и запито, и вот тогда Кате стало немного не по себе.

– Я не люблю страшные фильмы…

– На то и есть расчет. Будет уроком за этот ужасный зеленый перец…

Все-таки нельзя шутить с Максом, теперь ей это будет дорого стоить. Катя четко это осознала.

– Это ресторан с кухней востока, здесь все традиционное – это в основном острое, – попыталась оправдаться девушка, – просто ты не привык.

– Это невозможно есть, – прохрипел Макс, вновь делая глоток лимонада со льдом.

Вскоре Катя продолжила кушать, ведь для нее это была привычная и вкусная еда, хотя в ресторане с действительно стоящей и вкусной восточной кухней за всю свою жизнь она была несколько раз – с родителями.

– Очень остро? Вы, немцы, не переносите острую еду? – полюбопытствовала Катя, и зря.

– Лично я – нет, не смешивай всех немцев.

Кате подумалось, что если бы Нойманн знал русский, то он непременно бы произнес: «Не греби всех под одну гребенку», именно так и не иначе.

Девушке вообще порой было сложно принимать холодность мужчины в свой адрес, а холодность эта быстро появлялась, когда немцу что-то не нравилось. Именно это было неким барьером, которого в общении с Александром она не замечала или того вовсе не было.

– Прости. Я привык так разговаривать на работе, моя прекрасная фройляйн… – тихо произнес Макс, поймав растерянный взгляд Морозовой.

Она не спрашивала, к чему он привык, потому что и так догадывалась, что он упоминает о работе. А все, что о работе – то табу. И если это была столь секретная информация, то Катя была только рада ее не знать.

«Меньше знаешь – крепче спишь», – считала Катя, и потому больше ничего не спрашивала. Ей не нужны были секреты.

Катя решительно поменяла тему, доедая свою порцию божественной восточной еды:

– Зачем же ты приглашаешь меня в кино, если ты не поймешь там ни слова?

– Я хочу сводить тебя в кино, – признался Макс, поймав взгляд серых глаз, – к тому же, в фильме ужасов слов мало. Учти это.

А затем они пошли на фильм ужасов, как Макс и обещал. Им повезло, и сеанса не пришлось ждать долго, а чтобы девушка не отвертелась от его выбора в плане самого страшного фильма, Макс позвонил Эриху и попросил забронировать нужные места на самый подходящий, по мнению Тирбаха, фильм.

Эрих, усмехнувшись, сделал все по высшему разряду для лучшего друга, и отключился. Нойманн признался и себе, и Кате, что это был его первый раз, когда он заплатил за девушку и в кино, и в ресторане, и ему это ощущение полезности и важности, черт возьми, понравилось. Макс впервые ощутил себя тем человеком, в котором нуждаются. Рядом с русоволосой девочкой он ощущал себя тем самым сильным мужским плечом.

Вскоре начался сеанс. Катя еще не до конца понимала, на что шла, потому что в кинозал она заходила с воодушевлением, а вот через двадцать минут после начала фильма сдалась в прямом смысле этого слова:

– Можно выйти? – шепнула Морозова, в очередной раз закрывая от страха глаза.

– Нет, – с непоколебимым выражением лица ответил Нойманн, смотря ровно в экран.

– Если это месть за восточную кухню, то это жестоко! – поджала губы девушка, а затем с прищуром проследила за действиями Нойманна.

А Нойманн с видом знатока уже отодвигал подлокотник между своим и Катиным сидением.

– Что ты делаешь? – шепнула она.

– Можешь разве что уткнуться в мою рубашку. Глаза тоже нечестно закрывать, даже если тебе страшно.

– Где это написано? Что за правила?! – возмутилась Катя, пока сзади на нее не шикнули добродушные соседи по фильму.

Макс одарил ее спокойным взглядом, мол, как хочешь, а затем невозмутимо вернулся к просмотру фильма. С открытыми глазами было сложно смотреть фильм ужасов про страшных существ, больше напоминающих змей, которые заползали первопроходцам пещеры под одежду и превращали их в мумий, и однажды Катя все-таки прикрыла глаза.

«Немцы все злопамятные?», – с опасением подумала Катя, краем глаза посмотрев на Макса. Мужчина так и не опустил подлокотник, говоря о том, что его предложение в силе.

Недолго думая, на самом страшном моменте Катя прижалась к Максу и прикрыла глаза. Наказание оказалось довольно страшным, и теперь Катя думала лишь об одном: как сегодня засыпать одной в квартире и не просыпаться от каждого шороха?

Через несколько минут ее талии коснулась широкая рука мужчины, и тогда Нойманн склонился к Кате:

– Посидим еще пару минут и поедем, – пообещал немец, и Катя спокойно выдохнула, прижимаясь к сильному плечу.

Глава 11

Вскоре баварка выезжала с темной парковки торгового центра. В сумерках Катя только слышала, что по капоту баварского автомобиля стучат сильные капли дождя, но на улице царила темнота.

– А какая была хорошая погода днем, – тихо произнес Макс, с особой осторожностью минуя пешеходный переход и выезжая на главную дорогу.

Непогоде мужчина был удивлен не меньше Кати. Вероятно, ливень начался еще когда они пришли в ресторан, потому что все улицы буквально были затоплены. Катя с волнением посмотрела на Нойманна:

– Я боюсь, что в такую погоду мы не доедем до моего дома. Макс, давай я вызову такси, а ты поедешь обратно к Эриху? – спросила девушка, уже доставая телефон и вспоминая номер такси.

– Я отвезу тебя до дома, ты не поедешь на такси в такую погоду, – возразил Макс, смотря на дорогу через неустанно работающие дворники. Кажется, что они двигались тридцать километров в час, ведь на дорогах были огромные пробки.

– И все же я вызову такси, – с волнением произнесла Катя, когда они попали в очередной затор, – как ты потом будешь добираться обратно в центр? К тому времени все улицы затопит, а машины начнут плыть по течению.

– Значит, поплывем, – с улыбкой произнес Нойманн, давая понять, что не отпустит Катю одну по такой погоде, – все, Катя. Ты из машины только выйдешь, а уже по колено окажешься в воде. В незнакомой обстановке я вожу с особой осторожностью, так что будь спокойна.

– Но дороги у тебя дома получше будут, – буркнула девушка, скосив взгляд на немца.

– Не стану возражать, – усмехнулся Нойманн, пропуская соседний отечественный автомобиль в свой ряд, – кстати, я тоже не люблю фильмы ужасов.

– Что? – удивилась девушка, – а зачем мы пошли на этот сеанс, если мы оба не любим ужасы?

Катя покраснела и прищурилась, кажется, раскрыв все замыслы Макса.

– Я не люблю, а вот ты – боишься, и это разные вещи. Те десять минут, что ты прижималась ко мне, а я имел возможность обнять тебя – стоили восточной кухни.

Нойманн коснулся теплым взглядом Катю, а затем полностью переключил свое внимание на дорогу, оставив девушку в растрепанных чувствах.

Катя ведь обещала себе, что это будет их последняя встреча, но отчего же тогда так больно было прощаться?

Остальной путь Катя с Нойманном преодолели молча. Порядка двух часов они добирались до периферии города, и вот они почти доехали до ее дома, а ливень, самый настоящий сильный ливень даже не собирался прекращаться.

– Wir sind angekommen, Katja.8

(– Мы приехали)

Катя вздрогнула и вынырнула из своих мыслей. Макс смотрел на нее с улыбкой, пока до девушки доходило, что он сказал.

– Да, – согласилась она с запозданием.

– О чем ты задумалась?

Слушая размеренный шум сильного дождя, Катя пожала плечами. Ей отчего-то было грустно, и Катя знала причину. Это их последняя встреча, и Катя не хотела признаваться себе в том, что… привязалась.

Нойманн приложил все усилия к этому, возможно, сам того не подозревая.

Макс же, наоборот, думал о том, как красива Катя и как волнительно ему находиться рядом с ней, но, к сожалению, ему пора было возвращаться к Эриху и отдыхать. Он признался себе, что вождение и многочасовые пробки дались ему тяжело, но Макс бы все равно ни за что не отпустил Катю в такую погоду даже на такси.

Нойманн позволил себе отвлечься от мыслей, чтобы еще раз взглянуть на нее…

«Интересно, опять сбегать надумала? И снова решила прощаться навсегда?», – усмехнулся немец.

Макс уже сполна отдал себя во власть чувств к этой девушке, он давно перестал противостоять им, но Катя – нет, эта девушка не перестала. Она продолжает упорно игнорировать его взгляды и мимолетные касания, она продолжает игнорировать Его.

– Катья… – позвал Макс, а в это время по крыше автомобиля не переставал колотить нещадный ливень.

Он заглушил автомобиль у ее дома, но она так и не заметила этого. Морозова лишь задумчиво смотрела перед собой.

Катя вздрогнула от неожиданности, когда на ее колено опустилась мужская ладонь костяшками вниз. Макс предлагал ей свою руку и молча ждал, пока она вложит свою ладонь в его пятерню.

Мужчине казалось, что без ее прикосновения он сегодня не уснет.

Одернув платье и прикрыв свои утонченные колени, Катя и в этот раз проигнорировала его.

– Пожалуйста, не сопротивляйся самой себе, – прошептал Макс, приблизившись к девушке, чтобы заглянуть в ее серые бездонные глаза.

Макс тут же все понял. Она потянулась к ручке, он – к блокировке. Щелчок замков в баварке прозвучал раньше, чем Катя успела что-либо сделать. Девушка посмотрела на Нойманна: в ее взгляде не было страха к мужчине, в них было волнение от охвативших ее чувств.

– Максимилиан, – Катя называет его по настоящему имени, а Макс сходит с ума от ее глаз, от ее шепота и от того, как звучит его имя в ее устах.

За окном лютый холод, лютый холод в сентябре! Но ей стало жарко. Ему – тоже.

Облизав пересохшие губы, Катя в ответ посмотрела на губы Макса – на тонкие и суровые губы. Макс не был похож на мальчика с обложки журнала, он был мужчиной – суровым и прекрасным мужчиной одновременно.

Макс больше не хотел сопротивляться своим чувствам, он возложил эту ношу на хрупкие плечи Кати, а сам же поддался порыву и многодневному желанию прикоснуться к ней. Еще в доме Тирбаха он хотел поцеловать Катю. Еще тогда.

И трех секунд хватило, чтобы завладеть ее губами: секунда на приближение, секунда на прикосновение и секунда на противостояние. Ее руки тут же уперлись в его грудь.

– Ка-атья, – недовольно протянул Макс, позволив себя отстранить, но лишь ненадолго.

В ту же секунду он вновь завладел губами девушки, которая уже не могла и не хотела сопротивляться чувствам, охватившим ее.

– Ты многого не знаешь, – шепнула она, предупреждая.

Мало ли что он не знает? В данную минуту он хотел ее целовать, а не думать о запретах. Все остальное он узнает потом. Непременно узнает… если не станет поздно.

А сейчас Нойманн желал прижимать ее такое хрупкое и одновременно красивое тело к своему. Хотел, и она тоже желала, ведь Макс бы никогда не сделал что-то против ее воли. Просто он – взрослый мужчина, который становится мальчишкой в ее присутствии, и его одолевают те чувства, которые ранее он умел держать в узде. И одно Макс точно знал наверняка: никогда ранее он не целовал девушку столь жадно, безумно и бездумно.

Катя принимала поцелуй, поддавшись мимолетному порыву. Ведь это их последняя встреча, так почему бы не сделать ее запоминающейся? Ей настолько нравились его губы, что только в самых скрытых мечтах она желала попробовать их на вкус. Эти губы всегда придавали точность суровому лицу Нойманна, именно они часто улыбались ей, Кате, когда они были наедине.

Только один поцелуй, всего один… за которым должно последовать прощание.

Катя выдохнула:

– Как ты поедешь? Погода разбушевалась, Макс…

– С мыслями о тебе, – прошептал Нойманн, зарываясь своей пятерней в ее густые русые локоны, а другой рукой он прикоснулся к ее плечу, постепенно направляясь к запястью.

Гром пророкотал где-то издалека, за пределами их автомобиля, а в Кате вдруг вспыхнула та самая острота чувств, едва теплая широкая ладонь мужчины коснулась края ее невесомого платья. Там, где одежда граничит с оголенным коленом.

Катя положила свою ладонь поверх ладони Макса, но остановить их обоих, кажется, было уже невозможно.

Глава 12

Ливень беспощадно стучал по крыше автомобиля, укрывая двоих влюбленных от чужих глаз. Впрочем, на улице в такую погоду и днем с огнем не сыщешь, не так ли?

Ливень тарабанил по крыше, прося Катю одуматься и вспомнить о том, что Макс – иностранец. Вспомнить о том, что в Германии у него семья, что он непременно уедет и уедет уже совсем скоро. Буквально через несколько дней.

«Зачем ты позволяешь подняться его руке выше? Зачем позволяешь ему касаться тебя так, словно ты – принадлежишь ему?», – пронеслось у нее в голове, но… мимолетно.

Макс стиснул зубы, когда почувствовал огромное возбуждение и тесноту в собственных брюках. Он понял одну простую вещь: Максу не нравится Катя, он даже в нее не влюблен.

У него было другое чувство к ней. Более веское, чтобы… чтобы остаться в России ненадолго. Чтобы приучить к себе девушку, привязать ее к себе, а затем увезти. Именно так! И вместе с этой вдруг осенившей его мыслью Нойманн с силой сжал бедро девушки, губы которой не отпускал из своего плена вот уже которую минуту.

Катя вскрикнула, отшатнувшись от Нойманна.

Он не сумел сдержать свои порывы.

«Теперь на ее нежной коже точно останется синяк… Черт, я ведь не должен был так сильно увлекаться Катей и тем более увлекать ее за собой в этот темный, черный и нескончаемый омут», – подумалось немцу, но с запозданием.

Нойманн не должен был продолжать. Макс вспомнил, что вскоре ему придется покинуть Россию.

– Verzeih mir9, – глухо бросает он.

(– Прости меня)

Учащенное дыхание, бешеное сердцебиение и плен, в который их обоих захватило безумие. Захватило и отпускать, похоже, не собиралось.

На улице стало совсем темно, а ливень лишь усиливался.

Девушка одернула платье, Макс включил печку. Им было жарко, но ветер и дикая погода совсем скоро могли это исправить. К тому же, Максу еще предстоял долгий путь к дому Эриха.

– Наверное, к девяти вечера пробки уже быть не должно, – произносит мужчина, сжимая руки в кулаки от непреодолимого желания и тяги к этой девушке, сидящей рядом.

– Если бы, – без надежды отвечает Катя, посматривая на Макса, – передавай привет Эриху…

Она видела, как Нойманн стиснул зубы. Он сидел на водительском сидении подобно пружине – только тронь его руку, и мужчина подскочит, набросится и, будет его воля, поцелует ее еще раз. Лицо его застыло маской равнодушия, глаза – прикрыты, дыхание… впрочем, это учащенное дыхание Катя прекрасно слышала, и оно выдавало их с головой.

– Я сейчас поставлю машину к подъезду как можно ближе, и ты сразу забегаешь внутрь. Хорошо? Чтобы не промокла… – хрипота мешает говорить более сурово, немец откашливается.

Катя кивнула, нервно перебирая края платья. Нойманн завел авто, а она была в ужасе от той гаммы чувств, что сейчас бурлили в ее душе.

Макс, как и пообещал, встал максимально близко к подъезду – бампер автомобиля находился у краев бетонной лестницы, ведущий к подъезду. Катя взволнованно оглядела Нойманна, он тоже посмотрел на нее.

Она ждала, пока Макс скажет: «Я еще вернусь», ведь он говорил эти слова после каждой их встречи и действительно возвращался, но сейчас он молчал. Катя прикусила губу, однако, откладывать неизбежный уход было нелепой глупостью.

Она поняла, что Макс больше не вернется. Завтра он улетает.

Нойманн подвел дворники, они начали неустанно работать и мало-мальски открывать обзор. В такую погоду, не зная ни страны и ни города, ехать куда-то было опасно, а уж иностранцу – тем более.

– Катья… Посмотри на меня, – попросил Макс, и Катя подняла на него взгляд.

В эту же секунду немец потянулся к задним сидениям и вскоре достал ставший для нее таким родным – букет синих васильков. Катя не представляла, откуда он их достает…

Только ей уже пора было уходить.

– Я еще вернусь, – звучит то самое обещание.

Макс и сам не понял, как фраза «Я еще вернусь» стала наркотиком для него. Самым настоящим наркотиком.

Для нее – тоже.

– Я пойду, – проговорила Катя, расцветая от очередной дозы этих трех слов.

Он еще вернется. Глупое обещание последней встречи… глупое. Но пусть вернется еще. Это будет точно в последний раз.

Все мысли о последней встрече, бурлившие в ее голове минутами ранее, были развеяны томлением и ожиданием новой встречи.

– Я пойду, но ты подожди несколько минут. У меня для тебя кое-что есть. Хорошо? – прошептала Катя с улыбкой на губах.

– Я подожду, – согласился Макс, ни о чем не спрашивая, и вскоре Катя быстро направилась к подъезду.

А спустя несколько минут ожидания Макс удобнее расположился на водительском сидении, снова завел дворники и нащупал педали ногами. Он приготовился ехать. Подождет еще немного и тронется.

Тихо открылась дверца, громко ворвался ливень в глубину идеального салона и мягко забралась внутрь русая сероглазая девушка, а следом за ней потянулся шлейф цветочных духов.

– Катья? – спросил Макс с удивлением, когда она закрыла за собой дверь и приготовилась чего-то ждать, – ты хочешь поехать со мной к Эриху?

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Fräulein (с нем.: «Девушка»)

Также это форма вежливого обращения по отношению к незамужней женщине или к девушке в Германии, обычно присоединяемое к фамилии или имени.

2

Wiederholen Sie bitte, was haben Sie gesagt? (с нем.: «Повторите, пожалуйста, что вы сказали?»)

3

Schönes Fräulein, sprechen Sie Deutsch? (с нем.: «Прекрасная девушка, вы говорите по-немецки?»)

4

Ja. Kann ich Ihnen helfen? (с нем.: «Да. Могу я вам чем-нибудь помочь?»)

5

*Важный факт: диалог между главными героями строится на немецком языке. Поскольку немец не владеет русским языком и является главным героем произведения, то на протяжении всей книги вам нужно осознавать, что диалоги между героями ведутся исключительно на немецком языке, и окружающие их не понимают (за исключением некоторых других героев).

6

"Господин" или herr (с нем.), в Германии это форма вежливого обращения к мужчине.

7

Auf Wiedersehen, Mutter (с нем.: «До свидания, мама»)

8

Wir sind angekommen, Katja (с нем.: «Мы приехали»)

9

Verzeih mir (с нем.: «Прости меня»)