Мозаика жизни

В тот день солнце стояло высоко, отбрасывая короткие тени. Деревенские дети гоняли мяч на поляне, их смех эхом разносился по долине. Среди них был и маленький Элиас Дольский, ловкий мальчуган с глазами цвета грозового неба. Он бегал быстрее всех, его волосы развевались на ветру, как золотистые колосья на полях. Рядом резвились и дети Веровых, весёлые, но державшиеся немного в стороне. Взрослые же, собравшись на краю поля, вели разговор, скованный напряжением.

На поляне, где играли дети, стоял старый дуб, он был свидетелем многих поколений, корнями врос в прошлое. Он видел и радость, и горе. Под этим дубом тогда стояли главы двух семей, отцы Элиаса и его противников. Старейшина Дольских, Аарон, высокий, крепкий мужчина с глубокими морщинами на лице, говорил медленно, каждое слово отчеканивая, словно камень.

– Нам нужно решить вопрос о пастбищах, – начал он, его голос звучал как гром среди ясного неба. – Наши овцы снова забрели на вашу территорию.

Глава Веровых, Захарий, ответил ему взглядом, полным неприязни. Он был невысоким, но коренастым, с цепким взглядом. Его голос, обычно тихий, сейчас был наполнен раздражением.

– Это вы не следите за своими стадами, Аарон, – возразил он. – Вы постоянно нарушаете границы.

– Границы? – хмыкнул Аарон, его глаза сузились. – Эти границы всегда были спорными. Мы всегда паслись здесь.

– Но наши предки договорились об ином, – настаивал Захарий, – И не надо все время переиначивать.

Разговор накалялся, словно угли в костре. Дети, игравшие неподалеку, стали притихать, чувствуя сгущавшуюся атмосферу. Элиас оторвался от игры, прислушиваясь к спору. Он не понимал смысла слов, но чувствовал, как в воздухе сгущается напряжение, словно перед бурей.

– Довольно! – голос Аарона прозвучал резко, разрывая тишину. – Я не собираюсь спорить с тобой. Наши овцы будут пастись там, где им удобно.

– Ах, так? – Захарий поджал губы, его лицо побагровело. – Тогда не удивляйтесь, если завтра утром не досчитаетесь половины своего стада.

– Ты угрожаешь мне? – глаза Аарона вспыхнули гневом, он сделал шаг вперед.

– Нет, я просто предупреждаю, – ответил Захарий, отводя взгляд.

Спор был окончен. Не придя ни к какому соглашению. Аарон резко развернулся и пошел прочь. Дети разбежались в разные стороны. Элиас подошел к отцу.

– Что случилось, папа? – спросил он, его голос дрожал от страха.

Аарон посмотрел на сына, его взгляд был полон тревоги. Он опустился на колени и обнял мальчика.

– Ничего, сынок, – ответил он, его голос был спокойнее, чем раньше. – Просто взрослые иногда не могут договориться.

Но Элиас чувствовал, что это не вся правда. Он ощущал витающее в воздухе зло. После этого дня атмосфера в долине изменилась. Напряжение сгустилось, подобно предгрозовым тучам. Каждое утро начиналось с тревоги, каждый вечер приносил напряжение.

На следующий день, на рассвете, раздался пронзительный крик. Женский, полный ужаса. Элиас проснулся от него, подскочил на своей кровати. Сердце колотилось в груди. Он бросился к окну. Внизу, у дома Веровых, собралась толпа. Дети бегали, кричали. Все что-то обсуждали, жестикулируя руками.

Элиас выбежал на улицу, спотыкаясь на ходу. Толпа расступилась, пропуская его вперед. То, что он увидел, заставило его сердце замереть. У самого забора, в траве, лежал его отец, Аарон. На груди виднелось темное пятно, кровь. Его глаза были открыты, но в них не было жизни.

Мама Элиаса, стоя на коленях у тела отца, кричала, заливаясь слезами. Она прижимала голову мужа к своей груди, как будто пыталась вернуть его к жизни. Её плач разносился эхом по всей долине. Дети молчали, как притихший лес перед бурей. Весь мир погрузился во мрак.

В тот день жизнь Элиаса разделилась на «до» и «после». Он перестал быть ребенком, играющим в игры на полях. В его душе поселилась боль, которая с каждым днем превращалась в ненависть. В тот день он дал клятву. Его детское сердце поклялось отомстить за смерть отца, отдать жизнь за жизнь. С того дня, Элиас перестал играть. Он стал учиться обращаться с оружием, метать ножи и стрелять из лука. Он готовился к войне, которая, как он знал, неизбежна.

Годы шли, как воды горной реки, неумолимо бегущие вперед. Элиас вырос. Из ловкого мальчишки превратился в высокого, крепкого юношу с суровым взглядом. Его плечи стали широкими, мускулы – стальными. Он тренировался каждый день, оттачивая свое мастерство, готовясь к битве, которую он ждал с нетерпением.

По ночам, в тишине своего дома, он вспоминал лицо отца. Он помнил его улыбку, его добрые глаза, и его бездыханное тело в траве. Эти воспоминания подпитывали его ненависть, разжигали в его сердце жажду мести.

Мать, видя, как ее сын, превращается в жестокого воина, пыталась его остановить.

– Элиас, – говорила она, ее голос дрожал от страха, – что ты делаешь? Нельзя жить прошлым. Отпусти свою ненависть, сынок.

– Как я могу отпустить? – отвечал он, его голос был полон ярости, – Они убили моего отца. Я не позволю им остаться безнаказанными.

– Месть никогда не приносит счастья, – молила она, – Она только порождает новую ненависть.

– Пусть так, – отвечал он, его глаза горели огнем, – Я готов заплатить любую цену, лишь бы отомстить за отца.

Вся его жизнь теперь была подчинена одной цели: отомстить за смерть Аарона. Он не видел иной жизни, кроме войны. Он знал, что рано или поздно настанет день, когда он сможет встретиться лицом к лицу с убийцами своего отца. Этот день он ждал с нетерпением. Элиас стал мастером своего дела. Он научился выживать в самых суровых условиях. Он был сильным, ловким, неумолимым. Стал настоящим воином. Его врагами стали не только Веровы, но и все, кто когда-либо вставал у него на пути.

Однажды вечером, когда он сидел у огня, его навестил старый охотник, друг его отца.

– Элиас, – начал старик, его голос был тихим и хриплым, – ты стал сильным воином, но твоя ненависть ослепляет тебя.

– Она дает мне силу, – ответил Элиас, – Она – все, что у меня есть.

– Это ложь, – возразил охотник, – Ненависть – это яд, который отравляет твою душу. Она не приносит победы. Она лишь уничтожает тебя.

– Ты говоришь, как старый глупец, – усмехнулся Элиас, – Ты не знаешь, что такое месть.

– Я знаю, – ответил охотник, – Я видел, как она разрушает людей. Поверь мне, Элиас, она не стоит того, чтобы ты отдал ей свою жизнь.

– Это моя жизнь, – ответил Элиас, – и я сам распоряжусь ею, как хочу.

Он встал, отвернулся от старика и пошел прочь. Он не хотел слушать его слова. Он не верил в то, что месть может разрушить его. Он был уверен, что она – единственный путь к справедливости.

– Я найду вас, – прошептал он, его голос звучал как клятва, – И вы заплатите за все.

Пламя мести

Годы тянулись, словно долгая зима, но ненависть в сердцах Дольских и Веровых не угасала. Наоборот, она разгоралась с новой силой, словно пламя, подпитываемое дровами. Поколение Аарона и Захария ушло в прошлое, но их дети, а затем и внуки, продолжали нести факел вражды, передавая ее из рук в руки, словно драгоценное наследство.

После смерти Аарона, главой Дольских стал его сын, Арон, который унаследовал не только его имя, но и его непримиримость. Арон был человеком горячим, импульсивным, его гнев вспыхивал быстро, словно порох. Он не помнил своего отца, но рос на рассказах о нем, на легендах о его силе и справедливости. Эти рассказы превратили его отца в мученика, а Веровых в воплощение зла.

Арон с детства тренировался, готовясь к войне, которая, по его мнению, была неизбежна. Он ненавидел Веровых лютой ненавистью, и эта ненависть стала двигателем всей его жизни. У него было два сына, которых он воспитывал в духе войны. Он с детства учил их обращаться с оружием, метать ножи, стрелять из лука и ненавидеть Веровых.

Однажды Арон, собрав своих сыновей, показал им старый, заржавевший кинжал.

– Это кинжал вашего деда, Аарона, – сказал он, его голос звучал жестко, – Он был убит Веровыми. Теперь он ваш, вы должны отомстить за его смерть.

Сыновья смотрели на кинжал с благоговением, словно на святыню. Они чувствовали силу, исходившую от этого старого куска металла, и эту силу они готовы были обрушить на своих врагов.

– Мы отомстим, отец, – сказал старший сын, Марк, – Мы не оставим их безнаказанными.

– Правильно говоришь, сын, – кивнул Арон, – Я жду от вас больше крови.

Напряжение в долине было настолько сильным, что, казалось, можно было порезать ножом. Каждое утро начиналось с взаимных обвинений, а каждый вечер заканчивался угрозами. Мелкие конфликты перерастали в открытые столкновения. Поджоги, кражи скота, побои – все это стало обычным явлением.

Веровы не оставались в долгу. Их ненависть к Дольским была не меньшей. Они считали себя жертвами, и они были готовы сражаться за свое выживание. Возглавлял их в то время старый Лукас, который был сыном Захария. Он был более сдержанным, чем Арон, но его ненависть была не менее глубокой. Он старался избегать открытых конфликтов, но он не собирался сдаваться.

Однажды ночью Арон собрал своих воинов и спланировал дерзкое нападение на пастбище Веровых.

– Мы уничтожим их скот, – сказал он, его глаза горели безумным огнем, – Мы покажем им, кто здесь хозяин.

– А что будет, если они окажут сопротивление? – спросил Марк, его голос был полон жажды крови.

– Тогда мы убьем их, – ответил Арон, – Всех до единого.

В ту ночь Дольские, скрываясь в тени, пробрались на пастбище Веровых. Они были вооружены до зубов, их сердца бились в предвкушении битвы. Они подожгли несколько сараев, напугали скот. Коровы, овцы, козы разбегались в панике, их мычание и блеяние разносилось по долине.

Среди Веровых поднялась тревога. Мужчины, схватив оружие, бросились к пастбищу. Они были готовы защищать свое имущество и свои жизни.

– Это Дольские, – крикнул Лукас, – Бейте их без пощады.

Началась жестокая схватка. Взрывы факелов освещали поле боя, в воздухе витал запах дыма и крови. Воины бились не на жизнь, а на смерть, их крики смешивались со стонами раненых.

Марк, как разъяренный зверь, бросался на Веровых, его кинжал сверкал в свете огня. Его брат, Давид, не отставал от него, его лук и стрелы не знали промаха.

– За отца! – кричал Марк, – За Аарона!

– Смерть Дольским! – отвечали Веровы, – Мы не дадим себя в обиду.

Арон, стоя на холме, наблюдал за сражением, его лицо было полно удовлетворения. Он видел, как падают враги, и это доставляло ему неистовое наслаждение. Он чувствовал, как его ненависть утоляется кровью.

Сражение продолжалось до самого рассвета. Когда взошло солнце, поле боя было усеяно телами убитых и раненых. Дольские понесли потери, но Веровы пострадали еще больше. Их скот был уничтожен, их сараи сожжены дотла.

Арон и его сыновья вернулись домой, усталые, но довольные. Они чувствовали себя победителями, они думали, что нанесли Веровым сокрушительное поражение.

– Мы отомстили, – сказал Арон, – Мы показали им, на что мы способны.

– Они не забудут этот урок, – добавил Марк.

– Нет, не забудут, – прошептал Давид.

Но Лукас и его люди, хотя и пострадали, не были сломлены. Они были полны решимости отомстить за свою потерю. Они понимали, что война еще не окончена. Они знали, что впереди их ждет еще много битв.

После этого нападения вражда между Дольскими и Веровыми вспыхнула с новой силой. Каждое событие, каждое столкновение, каждый акт насилия только укрепляли их ненависть. Мир казался далеким воспоминанием.

Ночь, когда Дольские напали на пастбище Веровых, стала отправной точкой, когда мирное сосуществование двух кланов стало окончательно невозможным. Начался затяжной период открытой войны, где не было места для компромисса.

Однажды, сидя у костра, Марк спросил у отца:

– Отец, почему мы так ненавидим Веровых?

Арон посмотрел на сына, его глаза стали жесткими.

– Они убили нашего деда, – ответил он, – Они наши враги. Мы должны уничтожить их.

– Но это было давно, – сказал Марк, – Может, они уже и не виноваты?

Арон нахмурился.

– Не говори глупостей, – ответил он, – Их вина никогда не будет смыта. Они заплатили за нее кровью, и продолжают платить.

Марк молчал. Ему хотелось верить отцу, но что-то в глубине его души подсказывало, что что-то не так. Он чувствовал, что ненависть, которую он испытывает к Веровым, не приносит ему счастья.

Давид, который всегда был более молчаливым, чем Марк, тоже чувствовал, что война не принесет ничего хорошего. Он видел страдания, которые она приносит, и ему хотелось, чтобы все это закончилось.

Но они были сыновьями Арона. И они не могли пойти против его воли. Они должны были повиноваться ему, даже если их сердца не желали этого.

Они были заложниками прошлого, несли на себе бремя ненависти, унаследованное от своих предков.

В долине царила атмосфера постоянной тревоги. Люди жили в страхе, не зная, что принесет им завтрашний день. Они были, словно волки, готовые вцепиться в глотку друг другу.

Даже дети, вырастая, впитывали ненависть с молоком матери. Они учились ненавидеть Веровых с того момента, как начинали говорить. Они росли с чувством, что они – солдаты, рожденные для войны.

Иногда, глядя на своих детей, Арон вспоминал о своем детстве, о тех временах, когда он играл на лугах со своими друзьями. В его сердце проскальзывала мимолетная тоска по прошлому, когда не было места ненависти. Но эта тоска тут же сменялась злобой. Он не мог простить, он не хотел забывать.

Он был заложником собственной ненависти, как и все Дольские. И он не собирался освобождаться от своих цепей.

Однажды, после очередного набега, в котором Дольские потеряли несколько человек, Арон созвал своих сыновей на совет.

– Мы должны нанести Веровым решающий удар, – сказал он, его голос был полон решимости, – Мы не можем позволить им и дальше нас обижать.

– Что ты предлагаешь, отец? – спросил Марк.

– Мы нападем на их деревню ночью, – ответил Арон, – Мы сожжем ее дотла.

Марк и Давид переглянулись. Они знали, что такой шаг приведет к неминуемым потерям, как с их стороны, так и со стороны Веровых. Но они не осмелились возражать отцу.

– Мы сделаем все, как ты скажешь, отец, – ответил Марк, – Мы готовы к бою.

– Хорошо, – сказал Арон, – Готовьтесь к походу. Мы нанесем Веровым такой удар, после которого они больше не опомнятся.

Эта ночь стала поворотной в истории вражды Дольских и Веровых. Они собирались перевести ее на новый уровень, превратив ее в тотальную войну.

Арон, стоя на вершине горы, смотрел на деревню Веровых, которая светилась внизу, словно костер. Его глаза горели безумием, его руки сжимали оружие. Он был готов к кровавой жатве. Его ненависть стала его единственной целью.

Заложники прошлого

Время шло, и новое поколение Дольских и Веровых росло, впитывая ненависть с молоком матери. Дети, чьи отцы и деды когда-то играли вместе, теперь смотрели друг на друга с подозрением и враждой. Они были заложниками прошлого, неся на себе бремя старых обид. Они не знали мира, они не знали дружбы, только ненависть и жажду мести.

Среди детей Арона выделялась его дочь, Ирис. Она была не похожа на своих братьев. Она была тихой, задумчивой, ее взгляд был полон доброты. Она видела страдания, которые приносит вражда, и в ее сердце не было места ненависти. Она не понимала, почему ее семья так ненавидит Веровых. Она не понимала, почему они должны платить за грехи своих предков.

– Почему мы должны ненавидеть Веровых, отец? – спросила она однажды у Арона, ее голос был тихим, но в нем слышалась тревога.

Арон посмотрел на дочь, его взгляд стал жестким.

– Они наши враги, – ответил он, – Они убили твоего деда. Мы никогда не должны забывать об этом.

– Но это было давно, – сказала Ирис, – Может, они уже и не виноваты?

– Не говори глупостей, – ответил Арон, – Вина их рода никогда не будет смыта.

– Но это же несправедливо, – сказала Ирис, – Почему мы должны ненавидеть тех, кого даже не знаем?

– Потому что они наши враги, – повторил Арон, – И ты должна ненавидеть их, как и все мы.

Ирис замолчала. Она не могла спорить с отцом. Она знала, что он никогда не изменит своего мнения. Но в ее сердце не было места ненависти.

Среди молодых Веровых был Даниэль, сын Лукаса. Он, как и Ирис, не чувствовал ненависти к Дольским. Он видел бессмысленность вражды, он понимал, что она приносит только страдания. Он не хотел жить в постоянном страхе, он мечтал о мире.

Однажды, гуляя по лесу, Даниэль встретил Ирис. Она сидела на берегу ручья, ее взгляд был печальным.

– Почему ты грустишь? – спросил он, его голос был тихим и осторожным.

Ирис вздрогнула, она испугалась, увидев перед собой Верова. Но что-то в его взгляде успокоило ее.

– Я не грущу, – ответила она, – Я просто думаю.

– О чем ты думаешь? – спросил Даниэль.

– О нашей вражде, – ответила Ирис, – Почему мы должны так ненавидеть друг друга?

– Я тоже не понимаю этого, – сказал Даниэль, – Мне не нравится эта вражда.

– Может, мы сможем что-то изменить? – спросила Ирис, ее глаза загорелись надеждой.

– Может быть, – ответил Даниэль, – Если мы захотим.

С этого дня Ирис и Даниэль стали встречаться тайно, в лесу. Они говорили о мире, о любви, о будущем без вражды. Они понимали друг друга, они чувствовали, что они – родственные души. Их любовь была, словно луч света в темном мире ненависти.

Их отношения были тайной, которую они скрывали от всех. Они понимали, что их семьи не одобрят их выбор. Но они не могли отказаться от своей любви. Они были готовы пойти на все ради нее.

Однажды, когда они гуляли по лесу, Даниэль подарил Ирис цветок.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.