На отшибе сгущается тьма

– Прости меня. Я не знаю, почему так поступил.

– Вот и я не знаю. Всегда думала, что мы с тобой друзья. Это было превыше всего. Я всегда мечтала, чтобы муж был мне соратником, моим тылом, моим другом. Уж предмет для ублажения я и так могла себе найти, да и ребенка сделать не проблема. А вот друга…

– Агнес.

– Ален, на сегодня хватит. И ты мог бы со мной посоветоваться, перед тем как принимать приглашение вернуться в управление. Или хотя бы написать, мол, Агнес, убивают, спастись могу, только подписав бумаги. Я бы поддержала любой твой выбор, но хотелось участия. Ладно, забудь. Только больше не скрывай от меня ничего, я тоже детектив, если ты об этом забыл.

Рано утром Ален сидел за выделенным для него столом в общем зале. Его кабинетом завладел Чак непонятным для Расмуса способом. Как такого, как Брэйв, повысили до старшего детектива? Ален уже изучил предварительный отчет коронера и теперь занялся показаниями соседей, которые ничего не видели и не слышали, потому что их участки находятся достаточно далеко от дома Якоба. Тринадцать колотых ран, зашитый и распоротый рот. Детектив еще раз взглянул на фотографии и пошел на кухню за кофе, лучше пусть он горчит на языке. В комнате, пропахшей горелыми зернами, он встретил детектива Стенса Бловака, с которыми давно был знаком.

– Расмус, с возвращением! – сказал тот. – Как они затащили тебя обратно?

– И сам не знаю. – Ален поставил бумажный стаканчик под диспенсер кофемашины и нажал на кнопку.

– Ты в группе по Скару?

– Ага. А у тебя как дела? Что ведешь?

– Меня временно перенаправили на розыск пропавших девушек. Последней всего шестнадцать лет. Пропала три недели назад. Утром мать вернулась с ночной смены, а дочки нет.

– В таком возрасте подростки часто убегают из дома.

– По словам матери, девочка никуда не собиралась и сбежать якобы она тоже не могла.

Ален усмехнулся:

– Так говорят все родители. А почему тебя перекинули на это дело? С каких пор сотрудники из отдела убийств занимаются пропавшими?

– Подозревают серию.

– Серию похищений?

– Да. А может, и убийств. За последние два года пропало пять девушек в нашем округе и еще семь в соседних.

– И?

– Один типаж. Молодые, от пятнадцати до двадцати, светлые волосы, примерно одинакового телосложения, все стройные. Ни одна не вернулась.

– Зацепки есть?

– Ни одной.

– Серийник?

– Скорее всего. Так что сейчас собрали команду, будем искать связи. Но сам понимаешь, время упущено.

– Да, сложно вам придется. – Ален взял стаканчик и вдохнул знакомый бодрящий аромат. Оглянулся в поисках сахара.

– Сахар ищешь? – Ален кивнул.

– Закончился. Остался только заменитель, вон, на столе.

Расмус сморщился, заменитель он не любил.

– Что будете делать? Дело-то мертвое.

– Мертвое, но надо разобраться. Может, это только совпадения.

– Таких совпадений не бывает, – хмыкнул Расмус и вышел из кухни. Внутри него нарастала тревога.

Три недели назад пропала девочка, и уже не первая, две недели назад ему оставили записку якобы от Иллаи, а теперь убили его бывшего начальника и вновь оставили послание. Слишком много совпадений, слишком много.

Глава 4

На утреннем брифинге Хас и Ида рассказали, что побеседовали с Мари: она не знает ни об угрозах в адрес отца, ни о каких-то его тайнах, за которые его могли так жестоко убить. Церковь, по словам Мари, отец не посещал, он никогда не был верующим. Считал, что если бы Бог существовал, то он бы не допустил такой безнаказанной преступности.

– Мари еще в шоке, – сказала Ида. – Год назад она потеряла мать, скончавшуюся от рака, а теперь ее отец жестоко убит. Мы аккуратно спросили и про гордыню, что убийца приписал Скару, но Мари считает, что это совершенно не про него.

– И я с ней согласен, – добавил Хас. – Гордецом Якоб никогда не был. Но нам надо понять, какой смысл заложил в это убийца, с чего он так решил. Еще мы получили итоговый отчет по вскрытию. Смерть наступила с десяти вечера до полуночи. В крови было обнаружено немного алкоголя, на рабочем столе стоял пустой бокал и снотворное.

– Снотворное? – уточнил Роберт.

– Да. Сильнодействующее снотворное.

– Но в крови Смит был парализующий препарат, – тут же сказал Ален.

– Именно так. – Хас подошел к доске, взял черный маркер и нарисовал прямоугольник. Разделил его вертикальной линией на две половины. В левом столбце написал «Смит», а в правом «Скар». Под ними появились следующие надписи:

– Значит, на сегодня у нас три явных несовпадения, – размышлял Ален вслух.

– Именно. Остальное пока неизвестно.

– И я бы добавил мотив. Стоун убивала с определенной целью: она наказывала тех, кто плохо обращался с детьми.

– Убивала горе-родителей, – кинул Чак.

– Не только. Насколько мы выяснили два года назад, некоторые жертвы не являлись родителями. Но ее причина – всегда дети.

– А что стало с тем уродом, который изнасиловал дочку Линды? – спросила Ида.

– Посадили. Полиция успела добраться до него первой, – тихо сказал Роберт.

– Понятно. Его тоже стоит проверить.

Хас дописал в левую колонку «мотив – месть/наказание за детей», а в правую «мотив —?».

Тилинг повернулся ко всем и поджал губы.

– Придется отработать и эту версию.

– Ты же не думаешь, что Якоб… – начал Ален.

– Нет, – оборвал его Хас. – Но его убили, и мы должны понять почему. Проверить каждую зацепку и узнать мотив. Но вернемся к отчету. Я звонил терапевту Якоба, по его данным, проблем со сном у Скара не было и ему не выписывались рецепты на снотворное. Тогда предположим, что именно убийца принес снотворное, и первый вопрос: где он его достал? Можно ли его купить в аптеке? Нужен ли рецепт? Если да, то кто покупал этот препарат, что был в крови Скара. И этим займется Ида. Еще по отчету: количество сквозных отверстий в нижней и верхней губе совпадает с делом Линды, также первый прокол был сделан с внутренней части губы.

Тилинг вновь повернулся к доске и дописал в обеих колонках:

«Стежки/манера».

– Продолжаем. Что у нас по орудию убийства?

Ида встала и прошла к доске, прикрепив на нее фотографию с увеличенными ранами Скара.

– В доме Якоба мы не обнаружили ножа, которым они нанесены. Отчета по соответствию ран Якоба и Линды пока нет. Но я звонила в лабораторию, и мне сказали, что ширина лезвия не совпадает. По игле тоже пока выясняют, но тут еще сложнее. Анализ по нити не поступил.

– Спасибо, Ида, набери им еще раз в обед, у нас нет времени ждать, пока они там разродятся. Чак, у тебя что-то есть?

– Нет. Обзваниваю святош, но пока никакой информации. Если шеф не ходил в церковь, то это тупик.

– Вот и узнай. А потом посмотри, какие резонансные дела вел Якоб, чем занимался последние годы. Может, он вел что-то связанное с церковью или религией. Или есть скрытый мотив, а нас ведут по ложному следу. Пробегись по его висякам. Ищи все, что может нам помочь.

– Ален, ты ознакомился с материалами дела?

– Да. Но я бы хотел побывать на месте преступления.

– Это конечно. Но твоя цель – анализ. Может, мы еще что-то упустили. Том, что у тебя?

– По камерам пока пусто. Есть одна, на ней виден поворот на улицу, на которой расположился дом Скара. Проблема в том, что эта улица ведет и к другим участкам и маленьким улочкам, поэтому определить, кто ехал именно к Якобу, я пока не могу.

– А нет других камер? Можно и после его участка, так мы бы отсеяли тех, кто проехал дальше.

– Городских камер на той улице нет. Да и сомневаюсь, что нам это поможет.

– Если убийца готовился, – размышлял Расмус, – то он мог знать про эту камеру.

– Но он также понимал, что все, кто живет на этой улице, поворачивают в том месте. – Ида выпятила губы, словно пыталась верхней достать до носа. Ален давно заметил у нее эту привычку, но сейчас она бросилась в глаза.

– Тоже верно, – размышлял Хас. – Но это был поздний вечер, и я уверен, в этом районе машин в такое время поворачивало не так много.

– Не много, – подтвердил Том, уставившись в свой планшет. – Я проверяю все, что попались на запись, но пока только соседи.

– А как-то еще можно подъехать к дому? – спросил Расмус и достал телефон, чтобы наглядно посмотреть карту.

– Это самый быстрый маршрут, этот поворот ближе к дому Скара, но есть и с другой стороны улицы. Там тоже есть камера, и я проверяю машины, которые проехали в промежутке с девяти вечера до двух ночи.

– Но есть же и вариант, что убийца пришел пешком, – сказала Ида. – Это было бы легче, и никаких камер. Доехал до остановки и пешочком прогулялся. А нож можно спрятать под кофту или пиджак.

– В такую жару? – усомнился Ален.

– Но ты-то в пиджаке. – Ида наклонила голову, внимательно смотря на него.

– Издержки профессии, – Ален пожал плечами, но Ида была права. Многие мужчины даже в такую жару надевали пиджаки.

– Ладно, если не в одежду, то есть еще рюкзаки, сумки, дипломаты. Да что угодно, – Ида закатила глаза, мол, и так понятно.

– Участок у Якоба большой, – продолжил Том, прервав дебаты Алена и Иды. – Вокруг невысокий каменный забор, сигнализации нет, датчиков движения тоже.

– То есть любой мог прийти и в любом месте перелезть через забор и не попасть на камеры, – повторил Расмус.

– Да, – удрученно ответил Том. – Или даже приехать, но встать у другого участка или заехать на соседнюю маленькую улочку, их там, сами знаете, целые виноградные лозы, и никаких камер, только если на участках. Но мы не сможем запросить записи у всего района, это около трехсот домов. Поэтому я проверю все машины, что поворачивали в тот вечер, и посмотрю все записи с камер подальше и на основных дорогах в периметре нескольких миль от дома, которые найду. Но на это нужно тонну времени.

– Возьми стажеров, пусть смотрят.

– Не уверен, что они справятся, – насупился Том.

– А ты им объясни, на что обращать внимание. Это займет меньше времени, чем если ты один будешь этим заниматься.

– Понял. У ближайших к нему соседей камер по периметру тоже нет, а те, что есть внутри, направлены на их дома. Этот район считается самым спокойным и благонадежным, мне кажется, там живут одни состоятельные пенсионеры, которым камеры совершенно ни к чему. Там даже сигнализации почти ни у кого нет.

– Но я видела камеры у дома Якоба, – сказала Ида и посмотрела на Тома. – И еще коммутатор у ворот и калитки.

– Они не работали.

– Ни камеры, ни коммутатор?

– Да.

– Почему? – спросил Хас, присев на край стола.

– Это я пока не выяснил.

Ален сидел у самой стены в углу и чувствовал себя неуютно. Раньше он стоял в центре этой комнаты и раздавал указания, а теперь обязан отчитываться перед Хасом и идти по его указке.

– Что с телефоном?

– Запросил историю звонков и сообщений. Из журнала в телефоне в основном звонки по работе, был один в ресторан, за день до убийства, и еще несколько его знакомых. В сообщениях пока ничего подозрительного не нашел.

– Продолжай, Том, и припаши стажеров, пусть прочувствуют все прелести полицейской работы.

– Роберт, есть что сказать?

– По отчетам всех прозвонил, но к обеду проеду в лабораторию, спецы всегда бесятся, когда над ними стоят. Может, поторопятся. Начал изучать публикации. Сначала посмотрю самые известные газеты и их веб-сайты, потом пройдусь по другим.

– Тогда за работу.

После брифинга Ален уже собирался ехать на место преступления, но в коридоре его нагнала Ида и, неискренне улыбнувшись, сказала:

– Я поеду с тобой.

– Это зачем?

– Хас так решил, что нам лучше поехать вместе.

– Он мне не доверяет? – открыто спросил Ален.

– А должен? – резко ответила вопросом она. – Ты упустил серийного убийцу, дал застать себя врасплох, схватить, увезти. И все потому, что подпустил ее слишком близко и к себе, и к… делу.

– Что?

– Я видела вас в участке, когда ты еще вел дело. Об этом ничего нет в отчетах, расскажешь почему?

– Потому что это не касалось расследования, – соврал Расмус, но почувствовал, как виски сдавливают металлические щипцы совести.

– Да? Я шла мимо твоего кабинета и видела, что вы были вдвоем, а на твоем столе лежали материалы дела. Да ты ей нас на блюдечке преподнес.

Ален ничего не ответил и быстро пошел к выходу. Пеппер была права: он потерял бдительность, поддался чувствам, не заметил неладное, потому что был ослеплен ею.

Расмус открыл машину и сел за руль, Ида плюхнулась рядом.

– Можешь написать рапорт на меня и описать все, что ты видела, – сказал наконец Ален.

– Зачем? – удивилась она. – Это было два года назад, меня это тогда не касалось. Но в этом деле… я буду следить за тобой, Ален.

Припарковавшись у ворот дома Скара, Расмус вышел из машины и направился к участку. Детектив Пеппер последовала за ним.

– Мы могли бы заехать внутрь.

– Могли. Но я хочу посмотреть, как убийца мог проникнуть в дом.

Детектив размашистыми шагами следовал вдоль забора. Смотрел по сторонам, наблюдал, искал. Забраться по кирпичной кладке не составило никакого труда, и уже через мгновение Ален стоял на широком заборе и разглядывал зеленые лужайки, яркую цветущую клумбу и светлый двухэтажный дом Якоба Скара с широкой верандой.

Спрыгнув с забора, Расмус вновь пошел вдоль участка, свернул на одну улицу, прошел до поворота и вернулся обратно. Проверил еще несколько закутков, пока не добрел до узкой улочки, где недалеко от дороги на углу вовсю шла стройка нового трехэтажного дома.

«Лучшего места не найти», – подумал Ален и вновь направился к забору, внимательно осматривая растительность вдоль стены. Здесь росли невысокие пихты, а между ними шел ровный участок зеленого газона. И уже через несколько метров Расмус увидел небольшой клочок чуть примятой травы у самой стены.

Ида шла по тротуару и скептически наблюдала за Аленом.

– Ну что? Как успехи? – ехидно спросила она.

– Смотри, убийца мог перелезть через забор здесь.

Ида подошла к нему и взглянула на газон.

– Мог, но это ничего не доказывает. Чуть примятая трава, ты прошел, и от тебя тоже остались последствия. Но это не значит, что ты убийца. Тут можно выбрать любое место вдоль забора и найти какие-то следы, случайные или нет. Мы же на улице. И преступник мог зайти через калитку под каким-либо предлогом. Якоб ведь мог и сам его пустить. Техник, доставщик, да кто угодно. И коммутатор не работал. А по словам Мари, калитку Скар редко закрывал на щеколду, только если на ночь, и то не всегда. Он был самоуверенным и никого не боялся.

– А еще у него было ружье и целая коллекция оружия. Я знаю.

– Но да, убийца мог перелезть и тут. Только что это дает?

– Ничего, ты права. Но давай сходим к строителям.

– Их уже допросили, ты не успел прочесть все отчеты?

Ален сжал челюсти, потому что ему действительно не хватило времени изучить все показания опрошенных. Но как сказал Роберт, в них ничего интересного не было, и он оставил это на сегодняшний вечер.

– Понятно. В общем, рабочий день у них с восьми до шести вечера. Приезжают примерно в половину восьмого, уезжают в половину седьмого. Ничего не видели и не слышали. Но сам понимаешь, даже если брать с семи вечера до семи утра, то времени вагон, можно сто раз перелезть забор и вернуться. Поэтому у нас все еще ничего нет.

– Когда будет отчет по отпечаткам? – Ален скованно перевел тему.

– Ждем сегодня, это дело первостепенное. Ну что, пошли в дом?

Ален и Ида вернулись к калитке и зашли на участок. Они шли по дорожке, выложенной камнем, к большому светлому строению, окруженному розовыми кустами. Расмус смотрел на красивый дом, который теперь казался безжизненным и унылым. Словно полицейская лента поставила на нем огромный крест. И теперь не известно, когда внутри него вновь зазвучит смех и заиграет радостная музыка счастливых голосов.

Детектив переступил порог. Он был здесь всего пару месяцев назад, когда доставлял журнальный стол, сделанный им для гостиной Якоба. Сегодня в доме царили безмолвие и тоска. Напротив светлого углового дивана стоял тот самый стол, на котором лежала газета. Ален прошел в кухню, следом посмотрел еще несколько комнат и только тогда отправился в кабинет Скара, где нашли его тело.

За массивным темным столом, на котором был большой компьютерный экран, стояло черное кресло, впитавшее в себя кровь хозяина. За ним безмятежно возвышались книжные стеллажи. Ни одной художественной книги в коллекции Скара не было, только профессиональная литература, кодексы, своды законов и все, что касалось работы полицейского. Ковер, которым так гордился Якоб, и вовсе увезли в лабораторию. Ален взглянул на удобные небольшие кресла, которые так и остались напротив стола, но одно было чуть отодвинуто.

Он осмотрел стеллажи, выдвинул ящики стола, заглянул в мини-бар, где у шефа полиции всегда находился приличный набор самой хорошей выпивки. Открытая бутылка виски, половина бутылки хорошей водки, начатый коньяк. Он вспомнил, как Якоб предлагал ему открыть эту бутылку коньяка пятнадцатилетней выдержки, привезенную ему издалека.

Ида уперлась плечом в дверной проем и открыто наблюдала за Расмусом.

– Захотелось выпить, Ален?

– Специалисты установили, что Якоб пил в тот вечер?

– А это имеет значение?

– Имеет.

– Сейчас уточню.

Она позвонила в лабораторию и, повесив трубку, сказала:

– Коньяк.

– Ида, он знал убийцу.

– С чего ты это решил?

– Потому что он обычно пьет виски.

– И? Ну захотел он в тот вечер выпить коньяк, хотя бы попробовал его перед смертью. – Она подошла к нему, взяла бутылку и покрутила, изучая этикетку.

– Когда я был у Скара пару месяцев назад, он предлагал мне открыть эту бутылку. Говорил, мол, такое можно пить только в дружеской компании, потому что нужно видеть лицо человека, который вкусил этот нектар. Но я отказался, был за рулем. Посмотри, тут не хватает всего чуток, ровно по глотку на двоих.

– То есть ты хочешь сказать, что его убил кто-то из своих? Кто-то знакомый? А потом еще и устроил вот это вот все для отвода глаз?

– Я говорю, что в тот вечер он был не один. Может, у него был гость, а после него пришел убийца или… я не знаю пока.

– Ты сейчас это серьезно, Расмус? Зачем кому-то из полиции убивать Скара? Ты совсем спятил?!

– Я не говорил, что гость обязательно из полиции. Но подумай сама. Если это все же так, то у этого кого-то был доступ к базе, а значит, и к делу Смит.

– Вот именно. Тогда бы он знал все детали, и не было бы несостыковок.

– Ты права, – Ален выдохнул и кивнул. – Следы взлома были?

– Нет. Но входная дверь была закрыта на замок.

– Тогда как убийца попал в дом?

– Он мог войти через веранду, задняя дверь оказалась не заперта.

– То есть дверь на веранду была закрыта, когда приехала полиция?

– Да, но как я сказала, не на ключ.

– Нам нужно поехать к Мари, у меня есть один вопрос.

– Какой? Мы уже были у нее, она и так еле живая после всего, что увидела.

– За последний год я бывал в этом доме не один раз. И по вечерам Якоб, как и мой отец, оставлял дверь на веранду открытой. Что-то там про свежий ночной воздух, помогающий уснуть. При мне он ни разу не включал кондиционер, потому что у него была больная спина и от холодного воздуха его поясница болела. Они вечно с отцом общались на эту тему. Какая погода была в ту ночь?

– Хорошая. Духота спала, и дул приятный ветер. Я знаю, потому что сама поздно вышла из зала и наслаждалась вечерней прохладой.

– Тогда почему дверь была закрыта, если время смерти с десяти до полуночи? Он никогда так рано не ложился.

– На что ты намекаешь?

– Я вижу два варианта. Первый: это убийца зашел через дверь, то есть Якоб его впустил и закрыл за ним на замок. А вышел он через открытую дверь веранды. Но машинально закрыл ее за собой, как бы интуитивно или по привычке. И тогда Якоб знал этого человека, и очень хорошо, раз предложил ему выпить дорогущего коньяка. И мы пока не знаем, как снотворное попало в его кровь, может, как раз через коньяк. – Ален еще раз оглядел кабинет и закрыл дверцу бара. – Вторая версия – это то, что Якоб был один, в кабинете, пил коньяк в одиночестве, в чем я сомневаюсь, а убийца зашел через веранду и застал его врасплох. Но тогда где следы борьбы? Ты думаешь, Якоб так просто бы сдался? Позволил бы вколоть себе что-то или согласился бы выпить?

– Звучит логично. Но если брать вторую версию, то загвоздка в том, что на теле Скара не найдено следов от инъекции.

– А если первую?

– В стакане, который стоял на столе, кроме остатков алкоголя, никаких препаратов не найдено.

– А если это стакан не Якоба? – возбужденно спросил Ален.

– Но на нем его отпечатки.

– Это не так сложно устроить, – усмехнулся Ален. – Рука и стакан. Но это пока только мои предположения. А второго стакана не было?

– Нет.

– Давай проверим, вдруг мы что-то упустили.

Расмус вышел и направился на кухню. В раковине посуды не было, в посудомоечной тоже. Ален стал открывать шкафы кухонного гарнитура, и в одном из них было две полки, где стояли стаканы и бокалы разной формы.

– Черт, – выругался Ален, заметив, что не хватает одного бокала, такого же, как тот, что стоял на столе в кабинете Якоба.

– Ладно, детектив Расмус, сейчас вызову экспертов, но на мой взгляд, так это сделала твоя бывшая.

Глава 5

Из дома Якоба Расмус и Пеппер направились к Мари. И она подтвердила, что отец оставлял дверь на веранду, выходящую к саду, открытой. Закрывал ее на ночь, но и то не всегда. Ложился спать он поздно, насколько она знала, после одиннадцати. Особенно после смерти жены. Раньше она ругала его и тащила спать, но когда ее не стало, Якоб стал все вечера проводить или в управлении, или в кабинете дома. Иногда они созванивались поздним вечером, после одиннадцати, и он еще даже не собирался ложиться.

Когда Ален и Ида вернулись в управление, Расмус погрузился в доскональное изучение отчетов. Его до сих пор подтачивал изнутри тот факт, что вчера он не успел все прочитать и Ида поймала его на этом. А ведь утром он уверенно сказал Хасу, что в курсе всего расследования. Теперь Пеппер решит, что он потерял сноровку и пытается это скрыть, что он совершенно выпал из жизни полиции и с трудом пытается вернуться в строй. Ален вспомнил, как на терапии один раз описывал Муну свою работу: «Понимаешь, расследование – это как карабкаться без страховки по отвесной скале, находя новые выступы и трещины. Никогда не знаешь, доберешься до вершины или сорвешься в пропасть». И вот он уже оступился, а до верхушки еще очень далеко.

Когда на часах было уже одиннадцать ночи, Ален прихватил с собой фотографии с места преступления, некоторые материалы и поехал домой. Он планировал еще почитать дело, сидя на веранде, чтобы Агнес могла не ждать его, а отправиться спать.

«Какой из меня муж? Только поманили в управление, и я без оглядки помчался расследовать убийство».

Расмус мог убеждать всех, что поступил так потому, что жертвой стал его бывший начальник и друг. Но в душе Ален знал, что это ложь, самообман. Даже если бы это был не Якоб, он все равно не смог бы отказаться. Последний год Расмус провел в мастерской, но, работая с деревом, он каждый день думал о службе. Скучал по значку, по команде, по литрам кофе, по тому, что умел и любил делать, по адреналину в крови, когда он гнался за преступником и, поймав, надевал наручники и чувствовал, что справился, сделал мир чище. Он хотел вновь ощущать себя нужным и важным, знать, что от каждого его действия зависят чужие жизни. Он был детективом, любил анализировать, искать ответы, ловить и побеждать. Но Иллая, она стала наваждением, он так и не смог одержать победу. Последнее слово осталось за ней. И это швырнуло его на обочину, а он все продолжал гнать на бешеной скорости, не в силах остановиться. Еще бы чуть-чуть – и он сорвался в черный обрыв, откуда уже не смог бы выбраться. Поэтому он ушел. Потому, что не смог совладать с чувствами, не смог простить Иллае ее суть. Если бы она сдалась, он бы сделал все, чтобы помочь ей, он не бросил бы ее. Ей бы оказали помощь, поместили бы в специальное учреждение под присмотр врачей, где она бы смогла понять и принять, что ее сестры уже давно нет в живых, что она творила страшные вещи своими руками и никакая причина не изменит этого. Но Иллая не сдалась.

Ален остановился у дома и посмотрел на сарай, где у них с отцом была мастерская. И с чем он остался? Изготовление столов никогда не сможет сравниться с поиском преступников.

Он взглянул на дом, в котором за серыми шторами горел теплый свет, на просторы полей, окружавшие это место. Вышел из машины и прислушался к тишине, наполненной звуками ночи.