скачать книгу бесплатно
Глава 7.
Стрельцы, осторожнее с деньгами: сегодня вас ждут непредвиденные расходы, крупные траты, неудачные сделки. Будьте внимательны.
Видит бог, я этого не хотела.
Открываю окно, беру горшок с геранью и…
Я правда не хотела.
Но моя оправданная злость все возрастает с каждым днем и ироничным взглядом. Непробиваемый человек. Глухая скептичная стена. Ненавистник всего и вся.
Кроме животных.
Это на себе испытал травмированный Сёма, с лап до ушей осмотренный вчера ветеринаром за счет Шереметьева. И я, которую покатали по Москве и за ее пределы только благодаря коту в моих руках. Благо, отделаться от незваного провожатого и спровадить его удалось до того, как запалит сестра. Иначе слишком много пришлось бы объяснять. Особенно на тему: почему я упускаю такой шанс наладить свою личную жизнь. Альбина просто помешана на идее устроить меня в руки какому-нибудь очередному Стрельцу. А не Стрельцу, так Овну.
Но нет уж, спасибо. Одиночество – осознанный и счастливый выбор.
Сухо поблагодарив Арсения за доставку, я пожелала ему не хворать и скатертью дорогу до дома. Даже постаралась не хлопнуть как следует дверцей, так он меня взвинтил за те два часа, что мы вынужденно общались.
Спасало только радио в машине, позволяющее делать вид, что я меломан на всю широту своей души. Иначе без травм бы не обошлось.
И вот, вчера Семен сдан на руки сестре – счастливый и сытый. А уже сегодня я творю совершенно не свойственную мне дичь, мысленно и заранее замаливая собственные грехи. Примеряюсь, высчитывая траекторию и насколько мой план безумный. Спойлер – это вышка по шкале невменяемости. И снова ставлю горшок на подоконник.
Это сработает. Однозначно.
Но замаливать сей грешок придется волонтерством, однозначно.
– Ты в последнее время раньше всех, – в офис заходит Рома, который всегда приезжает первым, потому что забрасывает ребенка в садик.
Раньше приезжал. Теперь я, одержимая идеей, ни свет ни заря, тут как тут.
– Весна – не до сна, – улыбаюсь единственному семьянину из наших мужчин.
Вот кто не строит из себя всезнайку. Приятный во всех отношениях человек, хотя специфика работы вполне могла оставить след на характере. Но нет. Поэтому-то и женат.
– Понимаю, – многозначительно расплывается в улыбочке в ответ, явно понимая все совершенно не так.
Я вдыхаю весенний воздух, просочившийся из открытого окна, на всю глубину своих легкий и еще раз даю себе шанс передумать.
«Псевдонаука, блажь скучающих домохозяек, безмозглые дуры»
Нет, не передумаю.
Под окном раздается шорох шин паркующейся машины, сердце пропускает удар, чтобы вновь запуститься в ритме бешеных барабанов. Не узнать тачку Шереметьева нельзя, он всегда ставит ее на одно и то же место – ровно под окном, чтобы время от времени на нее поглядывать. Я подозреваю, что у него есть легкое нервное расстройство, при котором ему нужно все вокруг контролировать – машину, время, жизнь других людей.
Псих.
Отталкиваюсь от подоконника и отхожу к своему рабочему месту. Нельзя, чтобы меня застали на месте преступления. Хотя в итоге он все равно может меня обвинить. Но риски оправданы.
Через несколько минут по офису проносится низкое «доброе утро».
Я напрягаюсь, потому что мне кажется, его пристальный взгляд буравит меня насквозь. Забавно будет, если окажется, что он умеет читать мысли. Я столько старалась – и все зря. Но это, конечно, невозможно. Нужно помнить о той тонкой грани, которая отделяет мои страхи от реальности. К тому же, Арсений вообще на меня не смотрит, это все моя паранойя.
Он, с присущей ему неспешностью подходит к шкафу, достает оттуда плечики и размещает на них свое песочное пальто. Безупречное. Расправляет воротник, проверяет карманы. У него точно ОКР!
Я усиленно делаю вид, что уже вся в работе: открываю вчерашние вкладки, проверяю входящие в почте, ищу карандаш. Да куда они вечно пропадают!
– Кто открыл окно? – гремит недовольное со стороны Арсения.
Мы с Ромой многозначительно переглядываемся, прежде чем я открываю рот.
– Пусть немного проветрится, – явно вступается за меня Рома.
Да, вот поэтому он женат. А Шереметьев – нет.
– Весна, Арсений, – подаю я голос из-за монитора.
– Я заметил, спасибо, – сухо отвечает он, начиная прибираться на стерильном рабочем столе.
Псих, псих, псих.
– Ой, какая сегодня по-го-да, – влетает в офис Вероника. – Птички поют, солнышко светит, никто не болеет, – радостно тарахтит она о наболевшем.
Таких дней у нее мало. Трое детей очень любят болеть по очереди.
Я улыбаюсь. Как мало иногда человеку нужно для счастья. Чтоб дети не болели, чтобы солнышко светило, чтобы герань упала на машину врага.
Прости меня, боже. Мысленно каюсь в очередной раз, еще даже не нагрешив.
Постепенно офис оживает, наполняется людьми. Все шумно болтают, наливают себе утренний кофе, радуются пятнице. Один Арсений хмуро вглядывается в компьютер, хотя до начала рабочего дня есть еще пять минут расслабухи.
Потирает шею крупной ладонью, щурится.
Может, порекомендовать ему моего офтальмолога?
– Как вчера все закончилось с котом? – интересуется Ксю, садясь за рабочий стол и перекрывая обзор на Шереметьева.
– Благополучно. Сытый и относительно здоровый передан в руки сестре.
– Сытый? – Ксюха расширяет глаза и переводит взгляд на аквариум.
– Да не трогал он больше рыбок, – цокаю я.
За головой Ксюши вырастает силуэт Арсения. Он идет к окну. Нет-нет-нет, он же сейчас все испортит!
– Не закрывай! – ору я, вскакивая с места.
– Проветрилось достаточно, – резко бросает он и берется за горшок, который подпирает окно.
План на грани провала.
– Что ты за человек такой, Арсений! – возмущаюсь я. Кажется, чересчур визгливо. – Окно открывается только у тебя!
– Еще пять минут и мне задует шею, – выдавливает сквозь зубы.
Я хватаю сверток, что заранее приготовила, и кидаю его в Шереметьева.
– Лови!
К его чести, реакция у Арсения что надо. Он успевает обернуться и поймать собственный свитер. К моей чести – постиранный с кондиционером «альпийская свежесть».
К несчастью – его, конечно, не моему – горшок он из рук выпускает, а следом и сбрасывает его бедром из окна.
Все происходит за долю секунды: глухой звук удара, звонкая сигнализация автомобиля, тихое, но злое в своем отчаянии «твою мать».
Ладно. Все вышло даже лучше, чем я предполагала. Или хуже.
– Прости! – вырывается из меня жалкое.
Да, глупейшее желание извиниться, когда сама же диверсию и совершила. Но чувство вины оно такое – непроизвольное. И непрошенное.
– О, Господи! – я бросаюсь к окну, чтобы высунуться в него вместе с кипящим от злости Арсением. – Мамочки, – пищу, рассматривая ущерб.
Хотя так сразу и не понять его размер. Лететь цветку было не высоко, но тяжесть герани сыграло свою роль – горшок в щепки, весь капот засыпан землей.
Я крепко поджимаю губы и медленно – и виновато – поворачиваюсь к Арсению. Он выглядит не очень. Мягко говоря. Челюсть сжата до опасных углов, ноздри раздуваются, втягивая воздух словно перед гневным взрывом. Я вся сжимаюсь.
– Прости, – еще раз тихо-тихо каюсь я.
Ужасная из меня преступница. Просто отвратительная. Отходчивая и совестливая. Это все влияние Юпитера и ко мне затесавшегося со своими морально-нравственными ориентирами.
– Сам виноват, – цедит Арсений. Разворачивается, гневно кидает сверток со свитером на свой стул и широким шагом направляется на выход.
В офисе повисает тишина, разрезаемая лишь моим громким сердцебиением. Это что же, он меня выбрасывать следом за горшком из окна не собирается?
Повезло.
На ватных ногах я отступаю к своему рабочему месту, испытывая такие внутренние колебания, что кажется, меня штормит.
– Вот это был тачдаун, – бросает мрачно Денис. Эта его спортивная терминология мне ни о чем не говорит, но подозреваю, что то – камень в мой огород.
И мне становится хуже. Хотя куда уж, казалось бы, хуже…
– Ты не виновата, – утешает сердобольная Ксюша. Чем только копает мою яму из чувства вины глубже. Вообще-то все ровно наоборот, виновата только я. Ну что за недоделанная рецидивистка?
Что ж, вот и настало время замаливать грехи волонтерством.
Отрываю нижний ящик стола, вытягиваю завалявшийся там пакет и, сжав его в кулаке, решительным шагом направляюсь на выход. Солнышко, птички, это все, конечно, очень хорошо, но не в момент полного морального падения.
Стоит ли того наука? Я уже и не знаю. Не так страшны и обидны теперь кажутся его вчерашние слова. Отходчивость, кстати, это тоже влияние крупнейшей планеты. Чтоб ее.
Подхожу к машине Шереметьева, где он уже убирает с капота последствия моих научных экспериментов, и без лишних слов присоединяюсь к нему. Получаю жалящий взгляд исподлобья и берусь за ликвидацию последствий. Скидываю в импровизированный мусорный пакет многострадальную герань, черепки, одновременно подставляя его для тех же целей Арсению. Он молчаливо помогает мне избавиться от всех крупных кусков, хотя, наверное, это все же я ему помогаю. И какого черта я не сообразила взять цветок в пластиковом горшке? Боюсь даже представить ущерб от этого глиняного тяжеловеса.
– Ай, – одергиваю руку от острого края очередного осколка. На большом пальце появляется кровавая полоса. – Черт, – рефлекторно засовываю подушечку пальца в рот. Дурацкая детская привычка, не хватает только найти подорожник. Что, кстати, не такая плохая идея, пластырь я, какого-то черта, до сих пор не научилась носить с собой.
А ведь это уже второе ранение за неделю. Я так часто занимаюсь кровопусканием, что скоро сама себя начну подозревать в оккультных приемчиках. Ну или это просто-напросто вселенная отвешивает мне люлей за мои грязные делишки.
Нет, злодейка из меня решительно никакая. Впредь обойдемся без тяжелой артиллерии.
– Кусок несчастья, – бурчит Арсений, в очередной раз проворачивая свои магические фокусы с доставанием
платка из кармана. Серьезно, ну кто в наше время носит тканевые платочки в нагрудном кармане рубашки?
Не успеваю я удивиться отглаженному куску ткани, как мою руку перехватывают решительные пальцы, а ранение оказывается наскоро перевязано. Моя ладонь задерживается в его чуть дольше необходимого, так, что я замечаю разницу температур нашей кожи и твердые мозоли, которые не встретишь у офисных планктонов.
Интересный новый факт.
Арсений явно тягает железо.
– Все нормально, – отбираю у него свою руку и перекидываю в нее мусорный пакет, чтобы продолжить убирать другой рукой.
– Зачем вообще пришла, – Шереметьев продолжает бухтеть, как старый дед.
– Совесть не позволила наблюдать из окна, – киваю на офисные окна, из которых не свесился только ленивый. Явно рассчитывают на шоу, или очень горят желанием проходить свидетелями по делу о моем будущем преднамеренном убийстве.
– Я же сказал, нормально все, сам виноват, – отчего-то злится сильнее Арсений.
Нет, ну дела. Я ему помогаю тут, на себя вину беру, а он еще недоволен!
– Ты невыносим, – загребаю ладонью землю и пытаюсь смести с капота. Добраться до злополучной вмятины. И убедиться, что мне не заготовлена участь недельной бессонницы.
– Ты несносна, – парирует Шереметьев.
– Неблагодарный! – едко возмущаюсь.
– Неа…
Начинает и тут же захлопывает рот.
– Что? – резко выпрямляюсь и пронзаю убийственным взглядом этого противного человека.
Все ему вечно не так!
– Ничего. Кто же руками это делает, – неприятно цокает, огибает капот и открывает заднюю дверцу. Достает щетку для чистки машины и двумя размашистыми движениями стряхивает всю землю. – Теперь грязная, как… – кидает взгляд на мои руки и закатывает глаза. Бесяче.
Какой же он… какой!..
Чуть не лопаюсь от возмущения. И я еще жалела его машину!
