Призрак поместья Торнхилл

Картинка обрастала контурами, убийство ради наследства – старо как мир.

– Ребекка объяснила вам причину своего решения?

Уозлик замотал головой.

– Миссис Болейн, несмотря на свой статус, вела довольно закрытый образ жизни. Не думаю, что кто-либо рискнул бы сказать, что по-настоящему знал ее и тем более понимал мотивы всех ее решений. Однако как-то она обмолвилась, что хочет сообщить об изменениях в завещании семье за праздничным ужином, который проходил как раз сегодня.

Мин с утроенной скоростью застрочил в своем блокноте, я тихонько хмыкнул.

– Кому изначально должны были перейти средства миссис Болейн по завещанию?

– В равных долях ее двоюродному брату и сестре, племяннице, а также паре благотворительных организаций.

– Есть ли вероятность, что родственники почившей не были в курсе того, что изменения в завещание уже внесены к моменту празднования? – продолжил опрос я. Все-таки беседа с адвокатами клиентов имела некоторые преимущества.

– Скажем так, это не исключено. – Уозлик ковырнул наклейку на стаканчике кофе. – Боюсь, я был единственным, кто знал все детали ее финансовых дел.

«Замечательно! – рассуждал я про себя. – Выходит, кто-то из родственников мог решить, что, убив Ребекку, застрахует себя от потери доли в завещании. Если информация все же дошла до них, то жертву, возможно, убили в порыве ярости либо чтобы заполучить все и сразу. Что же, эти версии могли послужить отправной точкой».

– Как зовут племянницу вашей клиентки?

– Мисс Вивьен Бернелл, сэр.

– Спасибо, вы можете быть свободны, – кивнул я.

От осознания того, что мы собираемся уйти, адвокат не сдержал вздоха облегчения; думаю, разговоры о смертях и убийствах его немало пугали. Любопытно, все дело в природной чувствительности к подобным темам или беспокойстве за благополучие собственной шкуры? На прощание Уозлик протянул небольшой листок бумаги:

– Здесь записан адрес поместья Торнхилл, господа. Я, к сожалению, не смогу сопроводить вас до места, меня ждет поздний клиент.

– В этом нет необходимости, спасибо за помощь, мистер Уозлик. – Пожав руку адвоката, я двинулся к выходу.

– Если вспомните что-то еще, позвоните нам. – Мин быстро сунул потрепанную визитку в ладонь адвоката.

– Кстати, Грэгори. – Обернулся я, стоя у порога. – Ребекка не говорила вам, почему указала в завещании именно нашу контору?

– Никак нет, мистер Ларсен. – Мужчина нахмурился, стоя под светом ламп, делавших его лицо еще более грузным. – Я тоже удивился, что она решила обратиться в частное детективное агентство в случае смерти.

Еще раз кивнув Уозлику, мы вышли под проливной дождь, уже не теша себя надеждой остаться хоть сколько-нибудь сухими. Оказавшись в машине, я поспешил включить обогреватель на полную мощность, пытаясь отогреть замерзшие за считаные секунды конечности.

«Ах да, я говорил, что ненавижу лондонскую погоду?»

– А дельце-то предстоит интересное. – Я откинулся на водительском кресле и закурил.

– Не люблю богачей с их причудами, – проворчал Мин, опуская окно на пару дюймов, чтобы выпустить дым. – Зуб даю, что у этой семейки полный шкаф скелетов, раз уж Ребекка заранее внесла расследование своей смерти в завещание.

– Не делай поспешных выводов, это вполне объяснимо. Богатые люди редко умирают от старости в своих постелях, обычно у них много врагов.

– Вот и я о том, но выбирать дела нынче не приходится, я уже перешел на тройное использование чайного пакетика.

– Тут ты прав, друг мой, – сочувственно согласился я.

Машина тронулась, и мы, минуя пробки, выбрались из центра. Несмотря на отнюдь не весеннюю погоду, улицы Лондона полнились спешащими по своим пятничным делам людьми, ну а мне грела душу мысль о славном убийстве! Давно нам не попадался криминал, к тому же гонорар обещал покрыть убытки последних недель.

– Как проведешь выходные? – пребывая в приподнятом настроении, я попытался завязать беседу.

Мин взглянул на меня с недоумением и пожал плечами:

– Как и все.

– Что именно «как и все»? Выпьешь саке[2], сыграешь в маджонг[3] с воображаемым другом? Нарядишься в ханбок?[4]

Кэп выдал подобие улыбки – нечастое зрелище, обыкновенно его ясный лик оставался непроницаемым, как камень.

«Интересно, хоть один выстрел попал в цель?»

– Почему тебе так важно знать, откуда я?

– А почему тебе так важно это скрыть? – парировал я, выезжая на трассу. – Считай, что у нас сеанс тимбилдинга.

– Хочешь пооткровенничать? – с ноткой сарказма переспросил Кэп. – Тогда, может, поделишься, почему не отвечаешь на звонки матери?

Намек понят. Сеанс тимбилдинга провалился на самом старте.

– Давай лучше думать о деле, Ларсен. – Мин отвернулся, его голос стал жестче. – В моей биографии нет ничего примечательного.

«В это я, друг мой, уж точно не поверю».

Мы с Мином хоть и проводили последние годы большую часть времени вместе, но не были близки. В процессе работы мне удалось уяснить кое-что о его характере и привычках. Например, Кэп ел еду из контейнеров, никогда не пил ничего, кроме воды из только что купленной бутылки, – лишь полгода назад я удостоился чести угостить его собственноручно сваренным кофе. Он не пользовался соцсетями, не признавал ничего, кроме наличных, и не снимал кобуру, даже когда мы просто сидели в офисе. О весьма интригующем прошлом Мина мне оставалось только догадываться, и я почти ничего не знал о его настоящем, интересах и увлечениях. Поэтому разговор у нас не клеился.

«Может, это я так привык молчать с другими, что забыл, как вести светские беседы?»

Однако мне нравился этот парень: сколько бы я его ни подкалывал, он ни разу не вышел из себя, что говорило о по-настоящему стальной выдержке. Я не мог не уважать подобное в помощнике. Кэп также оказывался незаменим, когда нужно было выудить самые мелкие, ускользающие от моего взора детали, часто меняющие ход дела. Пока я полагался на анализ и логику, Мин заглядывал в души людей, даже тех, у кого ее, казалось, и нет.

* * *

– Кажется, здесь налево, – подсказал Кэп, сверяясь с навигатором.

Даже с расстояния в несколько сотен футов было хорошо видно громадное здание, спрятавшееся за коваными воротами и живой изгородью. Как огромный каменный исполин, поместье Торнхилл реяло над окружающей местностью, демонстрируя всему живому его ничтожность. Я не любил поместья, замки и особняки, меня тошнило от банкетов, раутов и светских приемов, что в детстве так часто устраивали родственники и приближенные семьи. Подъезжая к Торнхиллу, я ощутил кисловатый привкус во рту.

Припарковав машину у самых ворот, мы вышли на подъездную дорожку. Не успел я нажать на кнопку звонка, как одна створка отъехала, пропуская нас во двор. Что-что, а дворецкий тут не зря получал деньги. Мерзкая морось только усилилась, в такую погоду даже зонт не стал бы спасением – Лондон умел удивлять, поливая буквально со всех сторон.

Хлюпая ботинками по грязи, я бегло оглядел пейзаж, кажущийся унылым под серым небом и за нещадным полотном дождя. Поместье Торнхилл, некогда красивое и величественное здание, сейчас являло собой черную дыру из камня и кирпича, втягивающую в себя весь свет и радость из мира вокруг. Бросив окурок в клумбу, я двинулся по небольшой, усыпанной гравием тропинке, ведущей к входной двери. Торнхилл до боли напоминал место, где вырос я сам, – фамильный особняк прапра-кого-то, гордость всея семейства Ларсен, пропахший сыростью и запустением, после…

«К черту. Сейчас определенно не время бродить дорожками памяти».

У входа нас никто не встречал, кажется, швейцару все-таки не доплатили. Едва потянувшись к ручке, Мин заметил, что дверь не заперта, и легонько толкнул, открывая проход. Перед нами выстлалась ожидаемо вычурная картина: алые ковры на полу, великанская люстра с хрусталем под потолком и, конечно же, мрамор! Какое поместье без мраморных плит, сверкающих своими пошлыми гранями на свету? Помимо внешнего лоска в доме стояла гробовая тишина, казалось, что Торнхилл необитаем.

Мин снова беспокойно огляделся вокруг и окликнул хозяев, но никто не ответил. Странно, я совсем иначе представлял себе вечеринку в доме столь влиятельной персоны.

Вытерев обувь о коврик в огромной прихожей, мы двинулись в гостиную, где, на удивление, находились люди, но никто как будто не замечал нашего появления. Молчаливые, словно статуи; за большим антикварным столом, уставленным всевозможными блюдами, восседало, по-видимому, семейство Болейн. Кто-то лениво пережевывал кусочки стейка, кто-то молча курил, потягивая вино из громоздкого бокала. Одно-единственное место во главе стола пустовало, место, которое каждый присутствующий старательно игнорировал. Место для призрака той, кто уже не выпьет за собственное здоровье.

«Пир во время чумы, что ж, эта семейка мне уже не нравится».

Столь странная картина вызвала во мне весьма противоречивые чувства, захотелось еще немного понаблюдать за «статуями» в их естественной среде обитания. Проверить, как долго они смогут делать вид, что мы – пустое место. Привычно окинув цепким взглядом всех присутствующих, я шумно выдохнул и опустился на стул рядом со входом, откуда открывался широкий обзор на всю комнату. Передо мной сидели четверо человек, но ни одного лица – сплошные маски.

Мин деликатно кашлянул, напоминая о необходимости представиться, однако я никогда не любил торопиться. Сейчас хотелось получше изучить диковинную семейку. Достав потрепанную пачку сигарет из кармана пальто и заложив одну в рот, я ощупал карманы брюк.

«Черт, похоже, зажигалку я выронил где-то на улице».

Над самым ухом чиркнуло, я невольно дернулся и повернулся на звук. Из темноты, ранее мною не замеченная, отделилась пятая – женская – фигурка.

– Огоньку?

Я посмотрел на девушку, протягивающую мне зажженную зажигалку, и благодарно принял предмет из ее рук, попутно разглядывая незнакомку.

«Весьма и весьма занятная особа».

Удивительно, как может человек выглядеть одновременно по-детски наивно и почти старчески мудро? Ярко-зеленые глаза смотрели отстраненно, словно из глубины таинственной пещеры. Казалось, я ей неинтересен и она сразу все поняла, прочитала меня. Такой взгляд бывает у дам с непростой судьбой, как правило… после сорока? Я продолжил изучение ее лица: курносый нос с россыпью веснушек, пухлые губы, больше напоминающие кукольные, – ей шестнадцать?

Из размышлений о возрасте девушки меня вытянул голос Мина.

– Дамы и господа, – начал он, сделав легкий поклон. Сидящие за столом едва повернули головы в его сторону. – Мы детективы, нанятые вашей погибшей родственницей… – Речь Кэпа была бесцеремонно прервана голосом незнакомки.

– Они знают, кто вы, мистер Ларсен. – Девушка перевела взгляд на помощника и вышла на свет: – И мистер Мин. Как и прекрасно знают, кто убийца тетушки.

Не выдержав абсурдности ситуации, я громко хмыкнул.

– Тогда, может, поделитесь своими знаниями, и мы немедленно арестуем виновного, мисс?..

– Вивьен Бернелл, племянница Ребекки, – с прохладцей в голосе представилась девушка, расправив невидимые складки на шелке платья. – К сожалению, арестовать убийцу у вас не выйдет, мистер Ларсен.

– Почему же? – переспросил я, продолжая ехидно улыбаться.

– Потому что тетушку убил призрак поместья Торнхилл.

Глава 2. Верите ли вы в привидения?

Я снова обвел девчонку цепким взглядом – нет, ну ей точно не больше десяти. Верит в призраков? Может, просто сумасшедшая?

Однако племянница почившей Болейн нисколько не смутилась, увидев смесь дикого веселья и полного шока на наших лицах. Цокнув тонкими каблуками, она подошла ко мне, все так же холодно глядя своими сверкающими в огне свечей изумрудами.

– Возможно, вы хотите осмотреть место преступления и кабинет тетушки? – Девчонка переводила вопросительный взгляд с меня на Мина.

– Да, мисс Бернелл, – поспешил ответить помощник, выйдя из оцепенения, – нам также нужно будет опросить всех присутствующих, включая прислугу.

– И начнем мы с вас, – закончил я, вставая со своего места.

– Разумеется, – отчеканила Бернелл, как-то недобро усмехнувшись.

Чумной пир продолжался, четверка по-прежнему сидела за блюдами с отрешенными лицами. За тем лишь исключением, что теперь эти лица изредка поглядывали на нас и перешептывались, прикрывая рты бокалами. Их поведение напоминало сцену сюрреалистичного фильма – неужто гибель человека каких-то пару часов назад не мешала накалывать салат на вилку? Я не робкого десятка, но подобное переходило все возможные границы и одновременно питало почву для подозрений. Бал хищников, пирующих на костях своей жертвы.

Словно не замечая всей абсурдности происходящего, Бернелл прошла к месту во главе стола, от которого все старались держаться как можно дальше.

– Вот, господа, это произошло здесь. – Она указала тонкой рукой на сиденье перед собой.

Мы с Мином подошли ближе, он уже держал наготове фотоаппарат и блокнот. Я принялся осматривать указанное место: скатерть цвета слоновой кости слегка смята слева от тарелки – так, будто ее сжали рукой в попытке удержаться при падении. Белоснежный фарфор посуды испачкан остатками еды и каплями крови, что соответствовало увиденному нами в морге.

«Никто не потрудился убрать – заботились о нуждах следствия или просто наплевать?»

Недалеко от аккуратно разложенных приборов остался лежать опрокинутый бокал, под ним расплылась багровая лужица, безвозвратно испортившая дорогую ткань.

Мин защелкал фотоаппаратом, то и дело наводя объектив на указанные мною предметы. Я перевел взгляд вниз и приметил нечто, валяющееся у ножки стула, – скомканная салфетка, также испачкана красным. Похоже, умирая, Ребекка кашляла кровью и пыталась прикрыть рот салфеткой. Выудив из портфеля пакетик для улик и щипцы, я погрузил находку в пластик для полиции и еще раз осмотрел стол.

– Мисс Бернелл, я не вижу ложек и супницы, сегодня подавали первое?

Вместо ответа она перевела взгляд на сидевшую у самого края стола женщину неопределенной внешности, как бы передавая ей право голоса. Та испуганно посмотрела в ответ и тут же вжалась в кресло, будто желала впитаться в обивку.

– На первое был крем-суп с артишоками, – тихо пролепетала она.

– Это ваша кухарка? – спросил я, обращаясь к племяннице погибшей.

– Да, Люси – наша домоправительница. – Бернелл кивнула.

– В доме еще есть кто-то? Прислуга?

– Только сторож, но он в своем домике. Остальные ушли с приходом гостей.

Мин внес информацию в блокнот.

Я повернулся к присутствующим, еще раз осматривая каждого: декорации, манекены – вот что приходило на ум, глядя на этих чопорных англичан. Прочитать их не составило особого труда: худосочный тип преклонного возраста с бульдожьей физиономией, манерно цедящий виски, по всей видимости был двоюродным братом погибшей. Красноватая, похожая на губку кожа, заплывший взгляд – все говорило о нездоровом пристрастии к алкоголю, а его спутница – об ином пороке. Кукольная красотка с длинными ресницами и еще более длинными волосами сидела рядом, с удовольствием запивая икру шампанским и стреляя глазками в сторону своего благодетеля.

Третий выставочный образец – дама не первой свежести в очках с роговой оправой и колючим взглядом, ее крючковатые пальцы, стискивающие бокал, напоминали когти плотоядной птицы. Она взирала на нас с особым презрением, свойственным лишь потомственным аристократам, считающим всех прочих людей чем-то вроде грязи на лакированных ботинках. Во внешности дамы было нечто схожее с мужчиной-бульдогом и совсем немного – с почившей миссис Болейн. Та самая двоюродная сестра, теперь оставшаяся без наследства?

«Не стоит так пялиться, мэм, у нас с вами это взаимно», – подумал я, отворачиваясь от нее.

– Попрошу не покидать поместье до приезда полиции, мы вызовем всех по одному для выяснения деталей произошедшего, – обратился я к манекенам, на считаные секунды оторвавшимся от пиршества. – И, кстати, в призраков я не верю, зато верю, что всем есть что скрывать. Приятного аппетита, дамы и господа.

С этими словами я развернулся на пятках, готовясь покинуть комнату, и вдруг натолкнулся на выражение лица Бернелл. Я был готов увидеть все, что угодно: презрение, возмущение, гнев, но только не улыбку. Одобрительную, слабую улыбку, а еще странный огонек в изумрудных глазах.

– Где мы могли бы побеседовать? – спросил Мин, сложив все инструменты в портфель.

– Думаю, старый кабинет тетушки подойдет. – Девушка указала рукой на коридор. – Он как раз на первом этаже.

Мы с помощником двинулись вслед за Бернелл, попутно осматривая поместье изнутри. Торнхилл действительно будто сошел со страниц старых готических романов, в таком месте ощущение затхлости и смерти витает в воздухе. Для меня примечательного было мало, поэтому глаза то и дело невольно цеплялись за фигуру впереди.

Мисс Бернелл, бесспорно, могла бы сделать карьеру в модельном бизнесе, по крайней мере, походка у нее была соответствующая, да и внешностью природа не обделила. Впечатление портило только стервозное выражение, что ее лицо принимало всякий раз, как она говорила, и явное сумасшествие, учитывая, что девчонка верила в призраков, убивающих людей.

Она подошла к массивной двери в конце коридора и повернула ручку. Я подметил, как Бернелл замешкалась всего на секунду, прежде чем войти.

«Непривычно, что можно входить без стука? Или боишься увидеть призрака?»

Мин вошел первым, я – следом. Кабинет покойной представлял собой образцовый вариант канцелярского антиквариата: темное массивное дерево, бархатная обивка стульев и кресла, бесконечные книжные полки. Дорого, броско, мерзко. Я всегда любил простоту линий и цветов, более понятные и менее вычурные дизайны. Да, я – норвежец, и IKEA – мое все.

В кабинете стоял полумрак, я нашарил рукой выключатель на стене, пока младшая Бернелл зашторивала окна плотными портьерами. Подойдя к последнему, она почему-то замерла.

– Ребекка не любила дождь, – вдруг заговорила Бернелл, глядя на серость сквозь стекло, – дождь смывает краски с нашего сада, как будто забирает у него жизнь.

Мин взглянул на меня, словно ища подсказки, что лучше ответить. Но я знал, что отвечать не нужно. Она говорила не с нами.

– Примите наши соболезнования, – выдавил из себя он, и девушка грустно улыбнулась.

– Вы можете расположиться в кресле за столом. – Бернелл обратилась ко мне. – Я буду на диване.

«Не хочешь сидеть на ее месте?»

Я опустился в на удивление мягкое и удобное кресло и по привычке провел рукой по поверхности стола, едва не сбив фоторамку. На столе находилось всего четыре предмета: монитор, подставка для ручек, держатель бумаг и эта фоторамка – единственная вещь, что никак не была связана с работой погибшей. Вот что для тебя было по-настоящему важно? Однако акула бизнеса Ребекка Болейн мало походила на заботливую тетушку, пекущую фиговый пудинг на Рождество и греющую стакан молока перед сном.

Я взял фото в руку, чтобы рассмотреть: среди зелени ухоженного сада стояла женщина в элегантном костюме, одна ее рука покоилась на острых плечиках рыжеволосой девчонки. Я сразу узнал в женщине Ребекку, только здесь, на фото, она была жива и ее лицо буквально светилось улыбкой, адресованной рыжеволосому чумазому чуду. Вивьен с фото являлась уменьшенной копией Вивьен сегодняшней, за тем исключением, что, сфотографированная, она не казалась холодной или стервозной. Маленькая Вивьен в джинсовом комбинезончике и соломенной шляпке поверх растрепанных кудряшек напоминала обычного дворового сорванца, ворующего яблоки у соседа и раскапывающего червей в саду. Я невольно улыбнулся девочке с фото, но тут же встретился с ее ледяными глазами в реальности.

Улыбка погасла.

– Ребекка любила эту фотографию, она ее веселила. – Бернелл наблюдала за мной со своего места. – А мне всегда казалось, что я выгляжу на нем глупо. – Девушка опустила подбородок, явно жалея о сказанном.

– Ваша тетушка очень вас любила, – произнес Мин мягким голосом, стараясь утешить незнакомку.

Я лишь усмехнулся про себя его попытке: что-то подсказывало, что эта Снежная королева не примет утешений. И вот оно, свидетельство моей правоты – Вивьен повернула лицо к нему. Я почти видел иголки, что выросли из ее кожи, защищая от внешнего мира. Мин отвел взгляд и уткнулся в блокнот, чиркая карандашом.

– Мисс Бернелл, – начал я.

– Просто Вивьен, пожалуйста.

На мгновение ее голос стал мягким, сбивая меня с толку. Я кашлянул в кулак, заминая паузу. Девушка достала сигареты и обратилась к нам:

– Я закурю?

Мы с Мином кивнули: было бы глупо запрещать что-то человеку в его же доме. Я не удержался и тоже достал свои – черт возьми, последняя – и подкурил, зажигалку девчонки я так и не вернул. Снова раздался цокот тонких каблуков – Вивьен выросла передо мной, впервые стоя так близко, что я вдруг ощутил ее запах: сладковатый, довольно резкий, но приятный. Так пахнут луговые травы, если вдохнуть их аромат полной грудью.

Вивьен потянулась, едва коснувшись ладонью кулака, что я держал у лица. Такая холодная – замерзла или боится? По крайней мере, сейчас мне представлялось, что по ее аристократическим жилам течет ледяная кровь, не позволяя вскипеть эмоциям. Пожалуй, мне это было знакомо, матушка любила говорить, что у меня вместо сердца осколок северных фьордов. Сам не знаю почему, но я вдруг разжал кулак, коснувшись ее пальцев в ответ. Возможно, мне просто хотелось удостовериться, настоящий ли она человек из плоти и крови или такой же манекен, как те, кого мы видели внизу.

Мисс Бернелл удивленно выпучилась на меня.

«Идиот, она просто хотела забрать свою зажигалку!»

– Не поможете? Руки дрожат, – тут же нашлась она, заминая неловкость. Я ощутил некоторую благодарность за проявленный такт.

Как только кончик ее сигареты загорелся красным, Вивьен отстранилась, вернувшись к окну. Похоже, ей, как и мне, куда привычнее держаться на расстоянии с людьми.

– Для начала назовите свое полное имя, возраст и род деятельности, – попросил я и кивнул Мину, сидевшему с карандашом наготове.

– Вивьен Вилулла Бернелл, двадцать четыре года, студентка третьего курса Имперского колледжа в Лондоне, – с готовностью отрапортовала она, выдыхая струйку дыма.

«Имперский колледж», – я невольно усмехнулся про себя: кто бы мог ожидать иного? Эта золотая птичка получает одно из лучших образований в стране, если не в мире.

– Простите, мисс Бернелл, – уточнил Мин, – вы сказали, вам двадцать четыре года, но вы только на третьем курсе. Как так получилось?

У Кэпа всегда неплохо получалось располагать к себе опрашиваемых – приятный голос, вежливые манеры. Люди подсознательно не ощущали от него угрозы и с готовностью выходили на откровения, даже когда приходилось задавать неудобные вопросы. Я такой способностью не обладал: от меня сбегали все, даже ядовитые насекомые. Полагаю, Мин бы заявил, что они тоже не выдерживают моего сарказма.

– Я изначально поступила в LSE[5], но бросила на четвертом курсе.

– Этот вуз выпускает будущих министров, правителей и нобелевских лауреатов. – Я удивленно поднял бровь, глядя на Бернелл. – Почему вы ушли из такого злачного места?

– Программу не потянула, – съязвила девушка, но быстро добавила: – Это была мечта Ребекки – сделать из меня экономиста мирового класса, а затем посадить на престол ее бизнеса. Ее – не моя, я никогда не питала интереса к управлению подобными компаниями, да и к компаниям вообще.

– Должно быть, ваш уход из лучшего вуза Европы повлек за собой разногласия между вами и погибшей? – слегка подтолкнул ее я.

– Разногласия? – Новая усмешка. – Когда Ребекка узнала, то кричала, что выгонит меня из дома и швырялась чемоданами. – Вивьен впервые искренне улыбнулась, что сделало ее похожей на девчушку с фото. – Я ведь тогда даже не обсудила с ней это решение, просто забрала документы и переподала в другой вуз. Мы не разговаривали, наверное, неделю, но в итоге Ребекка приняла мой выбор.

– Что, по-вашему, заставило ее поменять отношение? – уточнил Мин.

Вивьен опустила голову – на ее лицо легли тени, ужесточая черты. Теперь она выглядела старше, намного старше, чем я дал ей изначально. Она не плакала, голос оставался спокойным и твердым, но почему-то невинный вопрос Мина вынес на поверхность ее тоску – Вивьен, бесспорно, горевала прямо сейчас, говоря о таких бытовых событиях, как поступление и ссоры с погибшей тетей.

– Ребекка хотела, чтобы я нашла свой путь, – в конце концов ответила Вивьен, и черты смягчились в легкой улыбке. – Она поняла, что мой уход не был импульсивным решением, я действительно не желала такого будущего, и Ребекка согласилась.

– Какие у вас были отношения с погибшей? – мягко поинтересовался Мин.

– Хотите знать, не убивала ли я ее? – Подбородок вздернулся вверх, улыбка перешла в горьковатую ухмылку. Бернелл бросала нам вызов.