скачать книгу бесплатно
– Ладно. Товарищ чекист, закроете за нами?
Васильев кивнул, мимоходом проверил АК Семецкого и повернул штурвал.
Макар, подхватив рюкзак и взяв забытый Семецким длинный альпеншток, вышел вторым. Как в лифте, взрослые выходят первыми.
– Стоим.
Юра остановил его, выйдя наружу. Это тоже становилось ритуалом – выходя привыкать. Все дела вне станции старались делать быстро. Возвращаясь внутрь, нужно было еще в предбаннике прозванивать друг друга датчиками и ждать, пока разрешат войти. Макар давно, с неделю уже, перестал считать это дуростью. Да, Иван Сергеевич и Маша брали пробы воздуха с водой каждое утро, в обед и вечером, но мало ли?
Ему нравилось вот так стоять. Просто стоять и дышать совершенно свежим и чистым воздухом. Просто воздухом и ветром.
На станции работала вентиляция, в закрытом цикле прогоняя воздух, выпуская-забирая его через сложную систему фильтров. Это тоже оказалось проектом, предписанным войсками химической и радиационной защиты для исследований. Вентиляция пригодилась, а Семецкий радовался фильтрам, бережливо отправленным в грузах для экспедиции в тройном размере.
Макар старался не вникать в подобные сложности, хотя помогать прочищать механические части воздухозаборников ему уже приходилось. Семецкий учил на совесть, хотя порой забывал, увлекался работой и все делал сам. Васильев с ним спорил, ругал, доказывал полезность практики для молодежи. Но Семецкий, раз за разом, поступал одинаково.
Пахнуло морем. Макар втянул запах, как смог глубоко, радуясь этому аромату, еще недавно раздражавшему. Море пахло необыкновенно, как… как…
– Чуешь, братишка?! – Семецкий, не смотря на него, сбил настрой. – Свободой пахнет.
Свободой? Макар покосился на теплотехника и… И понял, что он только что услышал собственную мысль. Ведь верно, так и есть. Тут, на черных камнях и пока еще тонких голубых пластах льда, на продуваемом насквозь ветрами острове, воздух пахнет свободой. Опасной и недоброй ждущей завоевания и борьбы свободой. Там, внутри теплой, уютной станции, была тюрьма. Пусть и созданная для себя не ими самими.
– Макар! – Семецкий толкнул парня в плечо. – Хорош спать.
– Задумался.
Теплотехник понимающе улыбнулся и пошел первым. АК он держал так, что Макару всегда хотелось отобрать автомат и самому охранять их обоих. До учебных стрельб, устроенных Васильевым на задворках станции. Семецкий, даже целясь как-то несерьезно, вколотил два рожка точно по целям, по банкам с пятнами краски посередке. Васильев тогда, покосившись на Семецкого, ничего не сказал. Только вечером, за чаем, поинтересовался – сколько тот просаживал на развлекухи вроде страйкбола и тира. Семецкий лишь хмыкнул, что такой фигней никогда не увлекался, а после добавил загадочно, мол, в командировках бывал. Чем разговор закончился, Макар не узнал, вырубился. Запомнил лишь удивленные глаза и вопрос Васильева: я чего-то не знаю?
Вообще, хорошо думать на ходу, особенно, когда на спине что-то тяжелое. И если идешь – не спотыкаешься, уверенно и умело. И опасности нет. Так и идти выходит быстрее, и устаешь меньше, идешь да думаешь, о чем-то отвлеченном. А так, без всего этого, Макар иногда уставал от тяжестей, от монотонности работы, от неожиданно закончившегося детства. Теперь-то уж точно закончившегося.
– Эй, опять задумался?! – хохотнул Семецкий.
А, чего? Ой, точно.
Они уже стояли у подножья широкого утеса, принявшего на себя три высоченные, метров под двадцать, мачты, похожих на обычные, просто увеличенные во много раз, вентиляторы.
– Пока ты там думал, Макар, – Семецкий закрепил карабин поводка-страховки на протянутом тросе, идущем до самых механизмов, – я успел по дороге все кабели и их защиту осмотреть. Ай-яй-яй, прав Васильев, драть тебя надо, да посильнее. Лентяй ты, братишка.
Он лентяй?! Да он!
– Хорош там губы дуть, не маленький, – хохотнул Семецкий. – Давай, поднимайся.
На самом-то деле альпинистское снаряжение им тут особо не нужно. Тропка хорошо утоптана, мелкие камни не скользят, намертво схватившись друг за друга. Зимой-то, да, тут кататься можно будет. Но Макар не был против снаряжения. Какая разница, как подниматься, лишь бы свет и тепло были. И вода.
– Опять задумался?
Опять, да. То ли повзрослел, то ли еще чего, но думал Макар все больше. Удивлялся себе и людям вокруг, наблюдая, как неродные друг другу потихоньку становятся семьей. Настоящей, без дураков, семьей. Вот тот же Семецкий…
– Руку давай, братишка.
Теплотехник подхватил Макара, потянул к себе. Альпеншток между двух больших камней, чуть напрячь ноги, удерживаясь, и все, вот площадка с тремя гигантами, основаниями закрепленными намертво бетоном и арматурой, стянутыми болтовыми соединениями, и врезанными прямо в монолит гранита.
На высоте гигантские пропеллеры, или как они называются, стояли неподвижно, несмотря на резкий, свистящий меж лопастей ветер.
– Я на правую, ты по левой.
Понятно.
– Не забудь пристегнуться, как поднимешься.
Не забудет, чего уж.
Металл ступеней под ногами не гудел, не хрустел и не прогибался. Лестницы для обслуживания были сварены на совесть. Макар поднялся наверх, к крохотной площадке возле самого механизма, щелкнул карабином.
– Готов.
– Молодец. Откручиваем по часовой гайки и поднимаем кожух наверх.
Перчатки у Макара теперь знатные, теплые, а по ладони и пальцам идут такие плотные участки, ничего не соскользнет. Могли бы взять с собой шуруповерты с насадками, аккумуляторы Семецкий заряжал постоянно, но Юра решил тренировать Макара и пользоваться старыми-добрыми инструментами с человечески-ручным приводом. Вот как сейчас, ох… Хорошо, рукоятка с поперечиной, рычаг получается.
Винты поддавались с напрягом, но звать на помощь Семецкого не пришлось, сам справился. Аккуратно сложил каждый винт в кармашек на рабочем поясе, взялся за выступ снизу и, мягко скрипнув шарнирами, поднял лопасть. Семецкий, смотря через механизм, довольно улыбнулся и подмигнул.
– Видишь, голубая смазка?
– Да.
– Это консервация. Доставай шпатель и снимай. Банку взял? Ну… я так и думал. На, держи. Смазку в нее.
Макар, досадуя на забывчивость, открутил крышку обычной, из-под корнишонов, банки.
– А зачем она?
– В хорошем кулацком хозяйстве все пригодится. Может, еще назад наносить придется.
Ох уж эти его «может»… Ладно, начали. Смазка подавалась неохотно, прилипая к металлу, но они справлялись. Пыхтели на высоте, не глядя в стороны, с час, наверное. Макар, вытерев лицо, довольно выдохнул, глядя на поблескивающую сталь, появившуюся вместо голубого месива.
– Тряпкой протри, – посоветовал Семецкий. – И потом доставай рабочую смазку.
Рюкзак, принайтовленный к ограждению площадки, прятал небольшую металлическую емкость. Макар, покрутив ее в руках, присвистнул.
– Чего? – озабоченный Семецкий вынырнул в просвете винта и двигателя ветряка.
– Роскосмос?!
– Тьфу ты. Да, смазку применяют даже на МКС… Применяли. Крохотные такие шарики, друг к другу притираются и работают лучше обычной смазки. Но не бесконечно. По расчетам, должна справиться, у нас, братишка, не так холодно, как наверху.
– Где?
– В космосе. Так… Открывай и, потихоньку, вот отсюда и до туда. И не забудь, шпателем, равномерно и немного вот сюда, в зазоры.
Может, из-за того, что смазка была космической, кто знает, дело они закончили быстро. Спустились вниз, и Семецкий, достав из рюкзака пластиковую полторашку, залил солярку в небольшой генератор, спрятанный у основания.
– А…
– Не в ручную же его запускать, братишка, – теплотехник, поколдовав с прибором, что-то дернул. Генератор чихнул, фыркнул, чихнул еще и снова, раза три подряд, и завелся. Заворчал, заплевавшись выхлопом, и…
Наверху, загудев, лопасти пошли по часовой стрелке. Медленно, медленно, едва уловимо ускоряясь, совсем чуть прибавляя, еще немножко и…
– Ура! – Макар подпрыгнул, видя, как великан, раскрутив огромный вентилятор, ровно загудел.
– Ура, да, – Семецкий, выключив генератор, занялся чем-то еще, рассматривая круглые белые циферблаты. – Хорошо. Пошел ток по чуть-чуть, сейчас на аккумуляторы заряд уходит. Отлично, Макар, мы молодцы. Пошли, надо помочь Жанне организовать лампы для ее хозяйства.
Вниз спускались неторопливо, Семецкий совершенно не хотел рисковать. Напоследок, задержавшись, Макар прищурился, пытаясь рассмотреть горизонт. Видеть нормально так и не получалось, хренова вспышка обошлась чересчур дорого. Да смотреть оказалось не на что, серое и белое повсюду, чуть поблескивающее. Море и остров, больше ничего.
– Макар! – позвал Семецкий, спустившись уже наполовину.
– Иду!
Обедали на ходу, быстро похлебав перловый суп с консервами, принесенный Аней в правый коридор. Этот коридор наполовину закрыли, именно здесь решили организовать оранжереи. В дальней его части, ведь растения надо удобрять. А удобрений у них, органических, не так и много. Если не сказать, что только те, которые Макар вывозил на тележке. Кому же захочется такое нюхать в населенном блоке?
Изоляцией куска коридора они занимались уже половину недели. Этот коридор как нельзя лучше подходил для оранжереи. Его и отапливать проще, и на утепление уйдет столько же, сколько и на модуль, только результат в два раза выше. Сейчас, получив электричество от ветряка, вся станция развешивала ультрафиолетовые лампы под потолком. Ламп было немало, только все разные, изначально предназначенные для опытов Львовой в крохотном отсеке и для хозяйства Ашота.
Жанна, командуя, нянчила Машеньку, не желавшую спать, и заметно нервничала. Нервы у нее сдавали после того самого случая с медведем. Причину Макар так и не понял, а Васильев, незаметно усмехаясь, объяснял про дурь в голове и, вследствие этого, странную тягу к вегетарианству, ношению искусственной одежды с обувью и даже нежелание, до беременности, есть яйца.
– Каких только глупостей от нашей зажратости не случается, Макар. Эта вон, наша умница, пять лет ела траву с ботвой и запивала соевым молоком. А как у нее Машенька обнаружилась на УЗИ, неожиданно вспомнила, что любила курочку. Жареную, само собой, с чесночком и маслицем. Но, все равно, животных ей жалко… м-да…
С лампами и установкой всех емкостей, что можно было использовать под ящики для грунта, провозились до ужина. Мешки с землей, привезенные в последний заход корабля, решили перетащить и засыпать завтра. К ужину даже невозмутимый Васильев что-то морщился и тер поясницу. Макар, умотавшись, все же чувствовал себя неплохо. Даже хотел посидеть и послушать чайные разговоры.
Только не сложились они, к сожалению. И, само собой, из-за Васильева. Ладно, хоть дождался, как все съедят свои порции картофельного растворимого пюре с консервированными фрикадельками. Толку, правда, от его тактичности оказалось так себе, маловато.
– У нас проблемы, – заявил Васильев, прихлебывая чай.
– Удивительное дело, – усмехнулась Жанна. – И как такое возможно на крохотном куске суши на Крайнем Севере, да еще с ядерной войной?
– Тут хоть ерничай, хоть нет – делу не поможешь, – Васильев вытер лицо, вспотевшее от горячего чая. – Не получилось у нас ничего с медвежьей шкурой и его же, потапыча, окороком. Не спасла мерзлота. Вытащил сегодня, разложил, хорошо не на станции. Сгнило и стухло, короче, передержали в тепле. Да и сам мишка не шибко здоровый попался, мясо в червях.
Никто не ответил. Опыт был нужным, это понимала даже Аня. Одежды с обувью тут не так много, в негодность со временем придет, что носить-обувать? Да и мясо… свежее мясо помогало получать нужные белки и экономило консервы.
– Я что подумал… – Васильев вздохнул. – Надо начинать учиться охотиться, ребят. Самое тут сложное, что охотиться надо начинать не только с патронами. Хочешь или нет, но стоит вспоминать все, что Север до нас с вами придумал. Гарпуны есть, кувалды с топорами тоже. Начнем с лахтаков.
– Что?! – Аня повернулась к нему. – С Васьки?
– Кхм… – Васильев побагровел. – Нет, с этого стада начинать не стоит, отпугнем. Пройдем по берегу, найдем одиночек или стадо меньше, присмотримся, тогда и…
– А может… – Аня не договорила, повернулась к матери. – Мам, разве нельзя без…
Маша встала, подошла к ней и обняла. Поцеловала макушку. Жанна, вздыхая, смотрела в свою тарелку и косилась на Машеньку, сидевшую в детском стульчике рядом.
– Они же хорошие… – Аня всхлипнула. – Живые они, вы что! Они не нападают!
– Ань… – Иван Сергеевич, морщась, повернулся к ней. – Понимаешь…
– Нет! Не понимаю! – Аня вдруг завелась. – Песцы есть, они хищники, их много, шкурок хватит. Рыбачить же можно, рыба же есть, тюлени бы не жили!
– Ань… – Васильев кашлянул, стараясь не смотреть на нее, самую добрую душу станции. – Рыбачить мы начнем, но мясо, жир и шкуры нам смогут дать только тюлени. Ты пойми, пожалуйста, что я бы никогда…
– Не хочу! – Аня вскинулась, сбросила материны руки. – Не хочу вас слушать! Да пусти ты меня, одна хочу побыть!
Ашот, глядя ей вслед, озабоченно посмотрел на Машу.
– Надо бы чуть позже тебе к ней сходить. Успокоительное возьми, нервы у нас не железные. Она подросток, гормоны бушуют, чертовщина эта вокруг…
– Я схожу, – буркнул Макар. – Я тоже их убивать не хочу. Мне даже этот… Васька, нравиться начал. Урод, конечно, воняет, но мужик.
Маша кивнула ему, с благодарностью. Только идти никуда не пришлось. Да уж…
Первой, как и полагается мамочке, сквозняк почуяла Жанна. Удивленно приподняла бровь, хотела что-то сказать, но тут холод подобрался ко всем.
– Это чего за хрень? – Васильев встал. – Маша, иди к дочери. Юра, Макар, Ашот, одевайтесь!
У себя Ани не оказалось, а тамбур она не закрыла. Васильев, застегивая разгрузочный жилет с магазинами, кинул Макару снаряженный подсумок и короткий АК. Остальные уже успели вооружиться сами.
– Иван Сергеевич, оставайся здесь, вместе с Жанной. Маша, ты тоже…
– Ты таким тоном, Вась, знаешь, кому и что говорить должен? – поинтересовалась собранная Маша.
– Как и кому дома ложкой борщ хлебать?
– Именно. Она моя дочь. Ваня, останься, пожалуйста. У тебя нога… – Маша покосилась на Ашота, как будто сболтнув что-то. – Мы сами. Ребят, берите по две ракеты, пускайте, если найдете, увидим.
И быстро рассовала всем по паре картонных цилиндров.
Макар, едва дождавшись Васильева, вышедшего первым, рванул дальше. Полярный день, полярная ночь, какая разница?! Ведь там, в холоде и ветре, где-то одна Анька. Его Анька же, его, невысокая, крепкая, с рыжеватым блеском русых волос и всегда улыбающаяся. Она же ему… да как сестра стала за полтора или два месяца.
– Шторм идет, – Васильев сплюнул, глядя на черные клубы, наплывающие с моря. – Ну вот зачем она, куда?!
Куда… На камнях следы не остаются. Им пришлось разбиться по одному, ничего не поделаешь, и рассыпаться в стороны. К каменному лабиринту, на счастье Макара, отправился сам Васильев. А вот он сам, вдруг поняв, какой дурак, ринулся в совершенно другую сторону.
У каждого подростка и тем более девчонки, пока она не начала бегать за парнями, есть секретное место. И Макар знал, где Анино, она же ему показывала. Нашла, еще когда все было нормально, военные жили на острове и патрулировали его. Скала над береговым обрезом, с выбитым временем и морем козырьком, где Аня любила тогда посидеть одна, смотря на безбрежную воду и слушая ветер. Сейчас идет шторм, скала прямо над морем и…
Макар бежал, как мог быстро, как мог еще быстрее. Бежал к черному клыку, висящему над морем, и знал, что не ошибся. Чуял где-то внутри, заставляя самого себе еще чаще перебирать ногами по уже мокрым от летящих снизу брызг камням. Вот подъем, вот, добрался, наверх…
Он ее не нашел. Растерянно оглянулся, ища глазами ее приметную рыжую куртку, еще раз. Зацепился взглядом за яркое пятно, почему-то летавшее взад-вперед по узкой гладкой плите под козырьком. Море ревело там, внизу, не вздыхало или ворчало, а ревело, шарахая по камням.
– Помогите!
Макар замер. Оглянулся, все уже понимая и надеясь найти хотя бы какой-то выступ для веревки. И не увидел. Так…
Веревку не забыл, молодец. Ее вокруг пояса, осторожно к самому краю обрыва, так, чтобы не поскользнуться самому. Вперед, еще немножко, глянуть вниз.
