скачать книгу бесплатно
Сима, шмыгнув носом и утирая ладошками слезы, неуверенно кивнула:
– А можно, я с тобой?.. Я как мышка, тихо, мешать не буду.
– Да ну. Ты что?! – Макс ссадил ее на кровать и встал. – Нет, конечно. Это мужские дела, а ты, как всегда, хвостом везде… Дома лучше приберись. И цветок, цветок кто поливать станет? Засохнет же!
Уходя от скользкого вопроса, Максим отвернулся от сестры, сдвинул тумбочку, расшатал и вынул кирпич из стены. На крышку, гулко стукнув, легла пластиковая коробка: внутри два кулька в промасленной тряпке, их с сестрой сбережения на черный день – три полных рожка «семерки» и отцовский «Тульский-Токарев» с двумя магазинами. В дверь поскреблись и голосом Шныри объявили:
– Адвокат, пора, я у Каталы уже в дорогу затарился…
С барского плеча Короля в дорогу им со Шнырей выдали по тридцать патронов «семерки» на брата для пожрать-проехать, Максову же «ксюху» и несколько банок свиного тушняка.
– Не густо, – почесал в затылке Макс, разглядывая богатства в рюкзаке и уверенно отбирая патроны себе.
– Э-э! Маслята на обоих выдавали! – тут же встрял Шныря, не всегда чуявший, с кем можно понтоваться, а с кем лучше хвост прижать, пытаясь выхватить «рожок», но Макс схватил его за палец и как следует вывернул.
– Обойдешься. Ты ж в первой же лавке все бабки оставишь, трепло. Вечно с пустым карманом. Где свои-то успел опять профукать? На Ежа что ли поставил?
– А тебе не насрать? – обиженно потирал ноющую руку Шныря.
Видно, предположения оказались верными, и легкомысленный приятель снова польстился на быстрое бабло. А не везло ему ни в игре, ни по жизни, если взрослый обалдуй едва поднялся от низшего шныря до шестерки, все еще сохранив за собой не очень-то уважительное погоняло.
– На тебя – насрать. Но бабки – общак, – Макс распихал патроны по карманам, – на, неси, доверяю, – и кинул рюкзак с провизией Шныре. Тот обиженно посопел, нахмурился, что-то прикидывая в уме, но затем просветлел лицом, видимо, волшебное слово «общак» его успокоило. И надеялся, что со временем Макс все же даст слабину и поделится, как обычно.
Возле борделя общак все-таки оказался под угрозой, уж слишком завлекательно вертелись у входа девчонки, демонстрируя свое округло-жопастое удачно заголенное богатство, но времени на развлечения не хватало. Шныря попытался хоть ущипнуть демонстративно подставленную попку, но вовремя появившаяся «мамка», выплескивающая помои, треснула его ведерком по рукам.
– Вот я тебе грабли поотшибаю сейчас, халявщик! А вы идите полы домывать, в зале грязно, – прикрикнула она на свободных от ночной работы девиц, – чтобы к вечеру этот бардак блестел, а то будете тут одну шваль такую обслуживать, паразитки!
Палец негодующей хозяйки уперся в Шнырю, Максиму, которому раз в неделю аккуратно выплачивалась выручка для пахана, она сдержанно кивнула и удалилась за рваный вышитый полог, отгораживающий вход.
– Макс, а Макс, дай патронов, хоть пожрать в дорогу возьму. Ну, чтоб не скучно.
Максим вздохнул:
«Не отвяжется же. Как дите», – достал из карман два патрона, протянул, а когда Шныря уже хотел их взять, сжал руку в кулак:
– Макс, я только жамок возьму, хоть чипсов, ну, чисто руки занять!
Получив свои два патрона, счастливый Шныря ускакал к лоткам, растворившись в потоке бродящих по платформе покупателей.
– Лучше б ты рот занял. Трепло, – Макс огляделся по сторонам, среди снующих туда и сюда людей Симки видно не было, провожать не пошла, что, в общем, было хорошо: слезы, слюни и сопли были сейчас совсем ни к чему. А пока Шныря шнырял где-то у лотка с жареными грибами и картошкой, изо всех сил распальцовываясь не по рангу.
– Ни фига себе цену заломил, я тебе не олень и фраер залетный! Ну, видал, как барыги обнаглели! – привычно бросил через плечо Шныря, испугав прохожего, и сам же очканул, забыв, что рядом нет Макса. – Мне вон сам Король дела порешать доверил! Так что ты тут не борзей, помни, кто станцию крышует.
Продавец сушеных шампиньонов и прочих закусонов помнил, потому покосился на стоящего неподалеку Адвоката. Тот показал сжатый кулак, адресуя его больше болтливому Шныре, но скидку нахал все-таки получил. А Максим пошел договариваться о транспорте – пилить до Третьяковской полтора километра по рельсам как-то не хотелось.
– Дядька Макс, – послышалось сзади, Белявский обернулся.
– Чо хотел, Изя?
Воровато повертев курчавой головой, мальчик поманил к себе. Макс наклонился.
– Дед просил передать, – шептал пацаненок, – Сашка Еж через Сеньку Крысака ставку против себя сделал.
– Да ты что… – Макс потер кулак. – А насколько, не сказал?
– Четыреста патриков! – округлив глаза, выдал Изя.
– Ого, серьезно! – пошарив в кармане, Макс выудил два патрона «пятерки». – Держи, пацан, купишь себе крыску.
– Спасиб, дядька Макс! – мелкий пацаненок шмыгнул носом и вприпрыжку пустился по платформе, тут же растворившись среди прохожих.
Максим еще долго глядел ему вслед, вспоминая и себя когда-то таким же малолетним беспризорником. Но воспоминания могут и подождать, следовало навестить Ежа. А где сейчас мог ошиваться этот падла? Уж точно не в рыгаловке, там ему вполне могут отсыпать люлей. У Зинки он нежится, гад. Развернувшись на месте, Адвокат уверенно направился обратно к борделю.
Местный дом терпимости был когда-то ларьком, сейчас разделенным на отдельные клетушки шириной в кровать, соединенные общим коридором, к которому потом достроили еще три стены. На пороге скучал вышибала.
– Еж у Зинки?
– В четвертом, – ответил бугай и тут же добавил, – меня здесь нет.
– Прально, целей будешь.
Фанерную дверь в четвертый «номер» Макс высадил пинком. На кровати, оседлав голого Ежа, трясла сиськами четвертого размера Зинка по кличке Доярка.
– Брысь! – цыкнул Адвокат, нащупывая в кармане кастет. Зинка накинула халат, едва прикрывавший прелести, и встала, закрыв собой Ежа.
– Ты на меня сиськи-то не складывай, вали, шаланда.
– А что, боишься? – наклонилась Доярка, оголяя грудь.
– Брезгую.
Кинув на прощание «козел», Зинка скрылась за дверью. Сашка тем временем, барахтаясь на узкой неудобной кровати, натягивал штаны, путаясь в одеяле.
– Ну, игложопый, я с тебя бабу сгоняю, а ты и не в претензии, – протянул Макс, зло прищурившись. – Никак догадываешься, зачем я пришел, а?
– Да че догадываться-то, за проигрыш предъявить хочешь, – пожал плечами Еж, наконец застегнув штаны и свесив ноги.
– Шалаве своей заливать будешь. Бабки гони. Или ты думал под носом у Короля дела обделывать, и процент в общак не платить? Много таких ушлых перегоны удобряет.
– Да падла буду, запнулся я, – подался Сашка вперед и тут же выстрелил кулаком, целя Максиму в солнечное сплетение. Кастет угодил ровно в челюсть, на фанерную стенку брызнуло темным. Еж, держась за сломанную челюсть выл, заливая тряпки кровью.
– Патроны бля где?! – Макс добавил кастетом еще и по ребрам, хотя с челюстью это, конечно, не сравнится. Отпихнув ногой Сашку, вытянул из-под матраца зазвеневшую сумку, пересчитал. В дверях появилась «мамка».
– Че тут творится?! – верещала хозяйка. – А ну, выметайся. Демьян, че ты сидишь! – крикнула та в коридор.
– Пшла на хер, шалава, – рявкнул Максим и захлопнул висящую на соплях дверь.
– Сто девяносто, остальное у Крысы, кента твоего? Отвечай падаль! – Еж лишь утвердительно промычал. Адвокат отсчитал тридцать патронов в общак, а двадцать за моральный ущерб – уже себе. Остальное швырнул на кровать.
– Еще раз скрысятничаешь, ежак, переломаю ноги и выкину со станции. Всосал?
На выходе Белявский зыркнул на вышибалу, тот лишь поднял руки и отошел.
– Еж оплатит дверь, – бросил Макс недовольной «мамке», стягивая с руки окровавленный кастет.
– Макс, я тя обыскался! – как из-под земли вырос, уже чем-то чавкая, Шныря. – К бабам ходил, а про кореша забыл, да? Вот ты гад!
– Не трынди, по делу ходил. Пошли транспорт искать.
На путях за блокпостом сейчас грузились две дрезины. На ближней – ручной – возились какие-то стремные, с синюшными рылами мутные типы, к ним он даже и подходить не стал. На ручной дрезине любой пассажир – даже тот, что платит, – всегда «тепловоз». А тепловоз, потому что качает ручной привод, и ему жарко. Этот вариант Макс оставлял на крайняк. А вот вторая – дальняя – платформа была явно с мотодрезиной, к ней он и направился. Благо бригадир показался знакомый – в довоенном прошлом самый настоящий сибирский плотогон. Шныря, держа большой газетный кулек с жареными грибами, догнал уже на подходе.
– Здорово, Платон Филипыч, – Максим обратился к сухому мужичку в фуфайке, грузившему свертки на платформу дрезины. – На Третьяковскую, поди, отправляешься?
– И тябе не хворать, Адвокат, – мужик забросил еще один тюк и, выпрямившись, вытер лицо, поправил сползший на глаза треух. – А куды еще-то?.. Через нее, родимую.
– В попутчики не возьмешь? Нам в ту же сторону.
Пританцовывавший, никогда не стоящий спокойно Шныря закинул в рот горсть еще горячих грибков и тут же встрял:
– Да-да, подвези отец, мы в пути много не съедим.
– Тебя-то Максим – без проблем, бесплатно, – вздохнул бригадир. – А вот ентот мудень пущай пешком шкандыбает!
– Это кто мудень?! – закипел Шныря, кинувшись на мужичка.
Но Максим не дремал и, поймав того за шкирку, отшвырнул в сторону.
– Глохни, Шныря! Надо и его, Филипыч, – спокойно проговорил Макс. – Отца иду искать. Далеко иду. Шныря в подмогу. Заплатим.
Движок дрезины надрывно трещал, время от времени постреливая в глушитель, чихая и грозя заглохнуть. Сизый от масла удушливый дым заполнял туннель – Макс пожалел, что дрезина не позади грузовой платформы, тогда и дым бы не приходилось глотать. А так… хоть не пешком.
Впрочем, шум мотора, мечущийся эхом от стены до стены, думать не мешал.
На поиски чего он отправился в действительности? На этот вопрос Максим не смог бы ответить даже себе. Чего не хватало на самом деле? Подумаешь, бумажку какую-то подобрал, да сразу не подтерся! Загадок захотелось? Проснулось что-то внутри, или хотя бы заворочалось во сне, пробуждая и разум. Как будто тот мальчишка, с гордостью цепляющийся за руку отца, еще не исчез окончательно, не растворился в темноте туннеля и в полумраке шумного и грязного Вавилона станции Китай-город. Его не сожрали другие волчата-беспризорники, не добила жестокость и война, не могла спрятать дубленая шкура сборщика налогов в общак, нечувствительная к чужой боли и к собственной. И он просто прятался где-то рядом, чтобы сейчас показаться на глаза: вот, смотри же, мир такой большой и интересный, а мы сидим тут и ничего не видим! И теперь мальчик ему самому протягивал руку, приглашая следовать за собой.
Серые стены почти не освещенного туннеля проплывали мимо, Шныря чавкал над ухом, глаза слезились от вонючего дыма, а Максим смотрел на свои ладони. Не очень-то привычны были руки к бумаге, но так хотелось снова достать тот листок, пусть и ни черта на нем пока не понятно. Пока… Много вопросов, и прав был опытный Король, недаром что пахан: сидя на заднице ответов на них не найдешь!
Чихающий движок дрезины втянул груженую платформу на станцию. «Третьяковская» – сообщали закопченные выпуклые буквы на стене. Третьяковскую Максим как-то недолюбливал: низкий, давящий округлый потолок всегда создавал ощущение, что из туннеля-то и не выехал. Несмотря на бродящих людей, палатки, горящие костры не походило это место на жилое.
– Баста. Приехали. Выгружайтеся, – скомандовал Филипыч, останавливая свой моторизированный «плот» на рельсовом ходу.
Максим взобрался на платформу, следом Шныря.
– Спасибо, Платон Филипыч.
– Бывайте, шпана.
Зарычал движок, и груженая дрезина двинулась дальше.
Макс стоял в нерешительности: что делать-то дальше? Все его мысли с момента, как он получил задание от Короля, крутились вокруг «вот только выберусь с Китай-города…». Дальнейших тонкостей Макс как-то и не продумывал. Под руку сунулся Шныря:
– Макс, я тут малось погуляю, а?..
– Ты покрутись, – Макс оглянулся по сторонам, но местным хватало своих проблем, – послушай, о чем говорят. Только не встрянь.
– Адвокат, ты ж меня знаешь, – обидевшись, развел руками Шныря.
– То-то и оно, что знаю, – протянул Максим, копаясь в кармане. Получив еще два патрона, счастливый Шныря растворился между костров и палаток.
Стоять столбом посреди платформы, привлекая к себе взгляды хмурых парней в кожанках – местной братвы, охранявшей порядок, надобности не было. Да и чего стоять? Двигаться надо, двигаться. Макс осмотрелся: необходимо вычислить любопытного и болтливого, можно даже и не одного, чем больше опросить народа, тем точнее информация. А кто сует везде нос и треплет языком?
Хорошо бы найти завалинку-курилку, где местные мужики от нехрен делать жопы отсиживают. Сам-то Максим не курил ни драгоценный довоенный табак, ни смесь из сушеных «эдаких» грибов и туннельного мха, а провалить задание Короля сразу же на начальном этапе не хотелось, поэтому пришлось идти на запах дыма, к настоящим сигаретам почти не имеющего отношения.
Ему вспоминался дедушкин нюхательный табак с резким запахом, который забивался в нос, вызывая неудержимый чих. Маленький Максим еще в пятилетнем возрасте с интересом провел эксперимент с этой взрослой забавой, ощущения не понравились. Но было интересно вдохнуть с опаской этот похожий на перец коричневый порошок. А потом чихать вместе с дедом: кто громче. Мама долго ругалась и не понимала, где только «старый дурак» доставал в двадцать первом веке эту отраву, вышедшую из моды сто лет тому назад!
Преодолев задумчивость, Максим все же сосредоточился на деле. Выбор собеседника в местном «клубе джентльменов» был невелик. Один грузчик уже давил окурок в жестяной банке, торопясь уходить, второй не спешил, жмуря глаза от удовольствия и едкого дыма, наслаждаясь скорее перерывом в работе, чем самим процессом.
– Стой, мужик! Дело одно есть…
Работяга, собравшийся уже отойти, недоуменно посмотрел на Максима, не понимая, что от него хотят.
Максим решил начать с прямого вопроса:
– Не встречал вчера мужика седого? В куртке с заплатками. Волосы еще длинные, нестриженные. Хоть он и немолодой уже.
Грузчик сделал еще полшага к двери, но остановился, растирая заскорузлые от грязи пальцы.
– Я не помню. Вроде, видел.
Подал голос и второй:
– Да я тебе сразу сказал, что он на рок-музыканта какого-то похож в своей бандане. Только гитары не хватает за спиной. Патлатый такой, странный.
Трудно было с непривычки вопросы задавать. При необходимости за Максима это всегда делал кто-то другой, а ему приходилось только переступать с ноги на ногу за спиной начальства, производя впечатление «силового аргумента» на случай неправильных ответов. Впрочем, к важным разговорам он всегда прислушивался, хоть ни разу не приходилось вести их самому. Он научился слушать, угадывать правду и ложь в ответах, а порой и в самих вопросах. Догадывался ли об этом пахан? Наверное. Но не следовало отвлекаться. Значит, брамин носил на голове повязку, скрывая татуировку.
Максим попытался представить себе эту картинку, но не получилось, он видел умирающего мельком, в полумраке, и черты лица успели частично стереться из памяти. Как же он будет описывать незнакомца, спрашивая о нем? Это хорошо, что нашлась такая характерная черта внешности, знать бы еще, какого цвета повязку носил старик, потому что никакой похожей тряпки при нем не нашлось. Вот уж точно: найди то, не знаю, что. А придется найти.
– И зачем же этот седой хиппи кому-то понадобился? – Максим был настороже, отвечать на чужие вопросы ему категорически не рекомендовали. А врать не научился, знал за собой этот недостаток. Проще было бы промолчать, чтобы не городить ахинею, в которой он сам же и запутается. Но рабочий вдруг проявил любопытство, не то, что в начале.
– Кто его ищет? Он на Китай-город ушел еще вчера. А ты, кажется, из тех же краев?
Ну почему их братву узнают на всех станциях?! И что теперь говорить?
– Да, из тех. А мужик-то теперь у нас. Странный он какой-то, хотелось бы что-то про него узнать.
– А он что, надолго у вас останется?
– Надолго, наверное, – да уж дольше некуда… Теперь у него там наверху неподалеку от станции будет вечная прописка.
