скачать книгу бесплатно
от меня убегать!
Какие бы слова мужчине бы я ни сказала,
мячиком от стены
он от меня не отскакивает,
мое притяжение силу сохраняет без сбоев.
Я их гоню,
а они за мной ходят,
жаждущими соития псами
предпринимают попытки
из состояния охлаждения
меня вывести,
зарабатывающий грузоперевозками «Стэп»,
он же Степан,
сказал, что если он сожжет у себя на ладони
завалявшуюся в кармане
рекламку стоматологической клиники,
я с ним пойду.
Пойдешь?!
Ты сначала сожги.
Бумажка, положенная им на ладонь,
загорелась, и он ее сбросил,
вздувшийся позже волдырь
чем-нибудь обрабатывал,
я участливой сестрой милосердия
около него не крутилась,
боль его от меня увела,
похоть в его чреслах убила.
А нам бы с ним встречаться,
с залитой горки на двойных санках скользить,
тем одиноким вечером
в некоторой грусти о «Стэпе» я вспоминала.
Надо же, как мощно меня он хотел,
исключительное для современных реалий
влечение.
И какой-то ожог
словно топором ему по лингаму?
Языком грузоперевозчик молол,
кишки от нечеловеческой тяги
у него не закручивались.
Подпалив свою плоть,
он думал меня впечатлить,
результатом созданного впечатления
меня поиметь,
шоферские ручищи не подведут,
с подскочившей температурой, он рассчитывал,
справятся,
влегкую он проскочить собирался,
совсем крошечной жертвой меня
покорить.
Я, говорил, и в соседние страны катаюсь,
из Белоруссии могу подарочек
тебе привезти.
Из самой Белоруссии?
Невиданными у нас диковинами
там полки, наверно, завалены,
от изумления,
вызванного твоим даром,
я бы где-то полгода в себя не пришла.
Кстати, проституток в дороге
ты не снимаешь?
Нет, нет, он меня убеждал,
меня только честные женщины
привлекают.
Мужчинам бесплатный секс выгоден.
Я за деньги ни с кем не спала
и очень умной,
размышляя об этом,
себя не чувствую.
В молодости,
когда с захваченным из Москвы
пивом,
я разгуливала по Абу-Даби,
в эскортницы меня зазывали,
условия предлагали
солидные.
Я выбираю сама,
приплюснутому агенту
я суховато сказала.
Вздумаю с дворником —
пересплю с дворником,
а шейх меня не устроит —
в меня, находящуюся в сознании,
ни за что он не вставит.
По кончику носа я ему двину,
пальцами на глаза надавлю,
десантный офицер Балин меня подготовил.
Я учила его разным позам,
он уроки самообороны
мне в перерывах давал,
не реши распоряжающееся им
военное командование
перебросить его из Подмосковья
под Сургут,
он бы до сих пор ко мне заходил
и мы бы друг друга радовали.
Мужик скромный,
несмотря на деревенское происхождение,
обходительный,
кирпич ребром ладони
он расколоть не сумел,
а мне и лучше,
от необходимости действовать
веником и совком
я избавлена.
Ночью он как-то проснулся,
застонал, я зажгла свет и увидела —
лицо у него без кровинки,
бледный точно покойник
дорогой мне десантник.
Кошмар, заявляет, приснился.
В постели мы вчетвером,
трое мужчин,
и ты, единственная среди нас женщина.
А мужчины —
я, патриарх и наш национальный лидер.
Десантник умолк,
я, прижавшись к нему,
тишину не нарушала,
такая групповоха
не меньше его меня в ужас ввела.
Рано утром он уехал,
меня не разбудил,
наступивший будний день
мне захотелось провести в предпочитаемой
дворянами праздности.
Допустимо почитать,
причесаться,
в парикмахерскую давненько
я не наведывалась,
тип прически по форме
едва ли определишь.
Вытирать пыль в мои планы не входит,
если подую, долю пыли с серванта
перемещу,
пыль у меня лежит здесь,
здесь,
от моих глаз она не укрылась.
Яичницу я не стану,
на завтрак элегантный пашот,
с рваными краями он и у шеф-поваров
время от времени получается.
Яйцо мною расколото, вода кипит,
белок с желтком выливаю,
по кромке объявления «наркотическая помощь»,
в центре крупным шрифтом
«ЗАПОИ»,
незримо поддерживающий меня ангел
газету мне на стол положил?
Подумаешь, газета валяется,
кухонных мух я ей бью.
Какие еще запои?
С десантником мы накануне
по капельке,
и никакая плита во мне не сдвинулась,
адскую жажду не пробудила,
под завтрак я испанского красного вина
себе не налью.
В сосуде, откупоренном мною вчера
около девяти,
алкоголя приблизительно на стакан,
на три приличествующих дамам
фужера,
мой десантник мужчина весьма
положительный, но, разумеется,
не упоительный.
Шоколад он к бутылке принес,
в дверях поцеловал меня в губы,
шоколад, кстати, отрава.
Секс с десантником заурядный,
цитатами из Теннисона не перемежающийся,
про леди Годиву,
ощущая рьяные,
услаждающие меня вхождения,
я бы послушала.
«Стоял ее любимый конь!
Весь в пурпуре, с червонными гербами!».
Скажи я десантнику
покинуть меня навсегда,
он бы не застрелился.
А суицидальным выстрелом в голову
он бы подарил мне чувство
собственной исключительности,
ведь женщина,
из-за которой кончают с собой,
она на вершине.
Глупость, да, глупость,
романтическая дребедень,
магнитогорского героинового торчка
бросила его исколотая шмара,
и он совершил передоз,
в предсмертной,
написанной невероятно криво,
записке
