Сладость риска

Марджери Эллингем

Сладость риска

Margery Allingham

Sweet Danger

* * *

Copyright © 1933 by International Literary Properties UK Limited, through its subsidiary Worldwrites Holdings Limited

This edition is published by arrangement with The Peters Fraser and Dunlop Group Ltd and The Van Lear Agency LLC

All rights reserved

© И. Н. Нелюбова, перевод, 2025

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство АЗБУКА», 2025

Издательство Азбука®

* * *

Все персонажи и события в этом произведении вымышленные.

Глава 1

По воле Провидения

Во французском городе Ментона на залитом солнцем желтом фасаде отеля «Борегар» медленно открылось оконце, из него высунулась рука, поставила коричневый саквояж на подоконник и тотчас исчезла.

Гаффи Рэндалл, предвкушая обед, который ждал его в конце пути, предоставил своему автомобилю неспешно скатиться с невысокого холма до крутого поворота направо. Он затормозил перед отелем и взглянул на уже закрытое окно и на саквояж со свойственным его характеру ненавязчивым, праздным интересом.

Какая глупость – оставлять маленький коричневый саквояж на подоконнике закрытого окна на втором этаже гостиницы!

Мистер Рэндалл обладал невозмутимым, нордически логичным умом. Но еще Господь наделил его любопытством.

И как раз в ту минуту, когда мистер Рэндалл глазел на стену отеля, перед ним разыгрался первый акт первой сцены.

На втором этаже медленно растворилось окно, и из него полез малорослый мужчина в коричневом костюме. Окно было очень узким, а человека, покидавшего отель столь необычным способом, больше заботило то, что оставалось позади него, нежели то, куда он направлялся. Поэтому сперва появились его ноги, потом он утвердился на подоконнике коленями. Коротышка двигался с чрезвычайной ловкостью, и мистер Рэндалл был изумлен, увидев, как рука засунула не что иное, как револьвер, в тесный брючный карман.

Вот которышка закрыл окно, осторожно выпрямился, ступил на кронштейн водосточной трубы, рукой дотянулся до саквояжа. Потом бесшумно спрыгнул на пыльную дорожку и припустил со всех ног.

Молодой джентльмен успел рассмотреть узкое розовое лицо, похожее на крысиную мордочку, и настороженные глаза с красными кругами под ними.

Объяснение напрашивалось само, но следует учесть предубеждение, которое питает находящийся за границей англичанин к чужой и незнакомой правоохранительной системе, – предубеждение, помноженное на нешуточную боязнь угодить под ее жернова. Кроме того, мистер Рэндалл был голоден. День выдался жаркий и томный, каким только может быть день на Французской Ривьере вне сезона, и вдобавок сей джентльмен не испытывал ни малейшей личной неприязни к гостю отеля, которого неизвестные обстоятельства вынудили покинуть номер столь неблагородным способом. Чужие дела не касались мистера Рэндалла до тех пор, пока не причиняли ему неудобств.

Он плавно вывел «лагонду» на обсаженную пальмами улицу, которая огибала бухту, медленно въехал через фигурные кованые ворота и подрулил к парадной.

Вырулив на просторную гравийную парковочную площадку, он отметил с облегчением, что отель не переполнен. Благодаря регби, Оксфорду и происхождению из Центральной Англии Гаффи Рэндалл являл собой практически идеальный образчик консервативной молодежи. Двадцати восьми лет от роду, он был хорошо воспитан, крайне любезен, до смешного фанаберист и при всех своих недостатках вполне славный малый. Его жизнерадостное круглое лицо нельзя было назвать приметным, но ярко-голубые глаза смотрели честно и дружелюбно, а улыбка обезоруживала.

В описываемый момент Гаффи намеревался отдохнуть, выполнив довольно утомительную задачу сопровождения пожилой мнительной вдовы в итальянский спа-салон. Благополучно доставив тетушку на ее виллу, он без спешки доехал вдоль побережья до своей гостиницы.

Войдя в прохладный, прихотливо украшенный вестибюль «Борегара», Гаффи почувствовал укол совести. Он хорошо помнил и это место, и добродушное лицо миниатюрного месье Этьена Флёри, управляющего.

Одним из замечательных качеств Гаффи была способность завязывать дружеские отношения везде и со всеми. Месье Флёри оказался самым гостеприимным и услужливым администратором на его памяти. Несколько лет тому назад управляющий щедро выставил свой скромный запас коньяка «Наполеон» на прощальной вечеринке по завершении бурного сезона.

«И вот теперь, – подумал Гаффи, – самое меньшее, чем я мог бы отблагодарить месье Флёри, – это поднять тревогу при виде незнакомца, так странно покидавшего отель. Конечно, еще лучше было бы догнать его и задержать».

Сожалея и коря себя, молодой человек решил по возможности исправить свое упущение. Он вручил портье визитку и попросил немедленно отнести управляющему.

Месье Флёри был важной персоной в тесном мирке под названием «Борегар». Малозначимые гости могли провести в отеле аж пару недель, но так и не увидеть августейшего херувима, который предпочитал руководить персоналом из-за кулис.

А теперь не прошло и пяти минут, как мистер Рэндалл оказался в святая святых, в облицованном панелями красного дерева кабинете с окнами на солнечную сторону переднего двора, и месье Флёри жал ему руку, воркуя слова приветствия.

Фигура месье Флёри напоминала яйцо. От макушки блестящего черепа он плавно увеличивался в диаметре до карманов пиджака, а потом грациозно уменьшался до подметок идеально начищенных туфель.

Гаффи вспомнилась чья-то острота из предыдущего сезона – что пришлось приподнять месье Флёри и стукнуть об пол, чтобы он, как Колумбово яйцо, мог стоять вертикально.

Вообще же это была скромная и приветливая душа. Управляющий знал толк в винах и истово верил в святость noblesse[1].

До Гаффи вдруг дошло, что месье Флёри не просто рад его видеть – он в восторге. В приветственных возгласах сквозило облегчение, как будто прибыл избавитель, а не просто гость. И первые же его слова заставили мистера Рэндалла забыть о подозрительном происшествии, свидетелем которого он оказался.

– Сам Господь вас послал сюда, – заявил управляющий на своем родном языке. – Мне совершенно ясно, что вы, дорогой месье Рэндалл, явились ко мне по воле Провидения.

– Да неужели? – Гаффи, чей французский был далек от совершенства, с трудом уловил смысл услышанного. – Что-то стряслось?

Месье Флёри воздел руки в мольбе об отвращении напасти, и на миг его чистый лоб омрачился.

– Не знаю, – сказал он. – Когда вы приехали, я пребывал в затруднительном положении – in a flummox, как говорят у вас. А потом, когда прозвучало ваше имя, я сказал себе: «Вот мой спаситель! Вот человек, способный мне помочь!» Ноблес для вас, месье Рэндалл, открытая книга. Не найти в мире человека хоть с каким-то титулом, которого бы вы не знали.

– Ну, я бы не стал преувеличивать, – поспешил возразить Гаффи.

– Поправлюсь: не найти в мире человека с мало-мальски значительным титулом.

Месье Флёри повернулся к рабочему столу, и гость увидел, что этот шедевр мебельного искусства, памятный своей безупречностью, завален справочниками, в большинстве своем старыми и истрепанными от частого использования. На переднем плане Бёрк и Дод, а поверх телефонной книги Лондона на бумажной салфетке лежит изрядной величины носовой платок, украшенный гербом.

– Вы даже не представляете, как я растерян! – воскликнул месье Флёри. – Но я все объясню.

С видом человека, которому не терпится поведать о своих затруднениях и который не готов щадить чувства слушающего, он достал из встроенного шкафчика два бокала и декантер. Спустя минуту Гаффи пригубил редкое амонтильядо, а управляющий начал повествование.

Месье Флёри имел склонность драматизировать. Он раскрыл огромный журнал регистрации и подчеркнул пальцем три фамилии на середине последней страницы.

– Мистер Джонс, мистер Робинсон и мистер Браун из Лондона, – прочел он. – Как примитивно! Меня не проведешь, я не вчера родился. Едва Леон указал на эти фамилии, я сказал: «Здесь кроется какая-то тайна».

Гаффи не был особо впечатлен, но стоило похвалить месье Флёри за догадливость – хотя бы в порядке признательности за херес.

– Никогда не слышал о таких, – сказал он.

– Не торопитесь. – Месье Флёри воздел палец. – Я видел этих гостей. Все трое молоды, и они ноблес. Один из них… как бы это выразить… умеет себя держать. Двое других всячески угождают ему, они внимательны и почтительны, точно придворные. Слуга вообще какой-то странный.

Француз умолк в задумчивости.

– Да взять хотя бы вот это обстоятельство, – продолжил он проникновенным тоном, напустив на себя вид заправского рассказчика. – Само по себе оно не представляет интереса. Сегодня утром Леон, мой метрдотель, получил жалобу от нашего гостя, чей номер соседствует с номерами, которые занимают мистер Браун и компания. Этот гость, человек незначительный – девяносто франков в сутки и vin du pays[2], – заявил, что его номер обыскивали. Как говорят у вас, все смешано в бабл-энд-сквик[3]. Однако ничего не пропало.

При словах «не пропало» месье Флёри понизил голос, будто извинялся перед гостем.

Гаффи кивнул, всем видом показывая, что он, человек светский, знает: подобные вещи случаются.

– Я сам пошел в номер, – сказал управляющий таким тоном, словно признавался в недостойном поступке. – Там действительно все было перевернуто вверх дном. Пострадавший гость, хоть и не обвинял никого конкретного, сообщил, что подозревает лакея, У. Смита. Теперь, мой друг, – управляющий поставил свой бокал, – вы понимаете мое положение. Больше всего на свете я бы желал, чтобы в этом отеле инкогнито поселилась особа королевской крови. И меньше всего на свете мне здесь нужны аферисты, ловкие воры или плебеи. Последнее слово едва ли применимо к этим людям, они, несомненно, аристократы. Я человек опытный; я хорошо учился; я знаю. Но каков же правильный ответ: первое или второе? Вот носовой платок мистера Брауна. Видите герб? Во всех этих справочниках есть только один похожий.

Он взял ветхий томик в кожаной обложке, полистал пожелтевшие страницы и указал на грубо исполненный рисунок с единственным словом под ним: «Аверна».

– В этой книге не написано, кому принадлежит герб, а ее саму я взял в городской библиотеке. Вот он, видите? Герб подлинный, не важно, краденый или нет. И что мне делать? Дав чрезмерную волю любопытству, я могу потерять постояльцев. Не страшно, если они окажутся мошенниками, но, если нет, моя репутация и репутация прекрасного отеля, знаменитого своей солидностью, учтивостью и, как у вас говорят, wise guyishness[4], не просто пострадает, а пуф! – лопнет, точно воздушный шарик.

– Я бы хотел взглянуть на этих людей, – сказал Гаффи. – Есть возможность увидеть их так, чтобы они не увидели меня?

– Мой дорогой друг, это проще простого. Идемте.

Низкорослый, плотного сложения мужчина зашагал по толстому ковру на цыпочках, как будто опасался, что пол может провалиться под ногами.

Гаффи проглотил последнюю каплю хереса и последовал за управляющим.

Месье Флёри сдвинул заслонку на стенной панели, и Гаффи приник к маленькому круглому отверстию. Богатая лепнина хорошо скрывала оконце в северной стене салона под самым потолком, и удивленному взору открылся весь зал, как на фотографии, сделанной с непривычного ракурса.

– Мой квартердек, – с гордостью произнес месье Флёри. – Отсюда мне видны и пассажиры, и команда, и жизнь всего моего корабля. Старайтесь держаться поодаль от отверстия. Простите, но такие уловки необходимы.

Гаффи послушно отодвинулся и, когда изумление улеглось, с интересом разглядел сцену внизу. В огромном кремово-янтарном зале людей было немного, но их бы хватило, чтобы затруднить его задачу, если бы не пришел на помощь взволнованный управляющий.

– Смотрите, мой друг, – сказал он. – В углу у окна. Увы, пальма скрывает голову мистера Брауна. Ничего, подождите немного. Зато сейчас хорошо видны остальные.

Молодой джентльмен увидел небольшую элегантную компанию за столиком в углу. Одна ухоженная каштановая голова, одна черноволосая, а третьего мужчину, как и сказал месье Флёри, заслоняла пальма.

Один из сидевших повернулся, и стало видно его лицо. Гаффи ахнул.

Месье Флёри нетерпеливо дернул его за рукав.

– Вы их узнали?! – воскликнул он. – Мои страхи не оправданы? Умоляю, любезный друг, скажите!

– Дайте полминуты… – Гаффи прижался лицом к оконцу, пытаясь рассмотреть мужчину в тени.

В человеке с каштановыми волосами он сразу узнал Джонатана Игер-Райта, вероятно самого отважного альпиниста-любителя в Европе и члена одной из старейших английских семей. Этот скромный, замкнутый человек редко бывал в Англии и к своему общественному статусу относился с полным и ничем не оправданным пренебрежением.

Любопытство крепло. Гаффи не сомневался, что узнает второго, как только тот повернет голову. Безусловно, эти необычно широкие плечи и густые черно-бурые кудри, делающие голову похожей на спину подстриженной овцы, могут принадлежать только одному человеку на свете: Дики Фаркьюсону, блестящему сыну сэра Джошуа Фаркьюсона, учредителя «Фаркьюсон и Ко.», англо-американской добывающей компании.

Узнав старых друзей, Гаффи уже был готов сообщить об этом месье Флёри и ринуться вниз, в салон, но что-то странное в их поведении охладило его порыв. Ему показалось, что месье Фаркьюсон и месье Игер-Райт держатся более скованно, чем обычно. И в их одежде и манерах есть какая-то странная формальность.

Похоже, сидевший в углу человек если не доминирует над ними, то уж точно подавляет.

Конечно, Рэндалл не мог слышать, о чем говорили эти люди, но у него сложилось впечатление, что Джонатан и Дики с почтением внемлют тирадам третьего, что их смех слишком вежлив и подобострастен, – фактически они ведут себя так, будто находятся в присутствии особы королевской крови.

Как настолько разные люди могли вместе оказаться в подобной ситуации, было выше понимания Гаффи. Он увидел, что двое вдруг достали из карманов зажигалки и одновременно поднесли огоньки третьему.

Похоже, Игер-Райт пользовался бо'льшим фавором: третий наклонился вперед, чтобы прикурить у него.

Гаффи увидел знакомое бледное лицо. Густые желтые волосы зачесаны назад, открывая высокий лоб; за огромной роговой оправой очков синеют глаза. Выражение апатичное и даже скучающее. Через секунду это лицо скрылось из виду.

– Клянусь Георгом! – воскликнул мистер Рэндалл. – Альберт Кэмпион!

Вдруг его плечи заходили ходуном и он обратил исказившееся, покрасневшее лицо к недоумевающему французу.

– Вы плачете! – воскликнул коротышка. – Расстроены? Смеетесь? Да? Нет?

Гаффи схватился за стол, чтобы не упасть, а коротышка закружился вокруг него, как переволновавшийся пекинес.

– Мой друг, – увещевал гостя управляющий, – вы держите меня в неведении. Мне смеяться или горевать? Мой отель удостоен чести или поруган? Это ноблес или жулье?

Гаффи едва удалось взять себя в руки.

– Только Всевышний знает ответ, – сказал он, а затем, увидев, что управляющий упал духом, сильно хлопнул его плечу. – Но все в порядке, Флёри. Знаете, au fait[5] это нечто! Вам не из-за чего расстраиваться.

Не дожидаясь новых вопросов, молодой человек с хохотом выбежал за дверь и ринулся вниз по лестнице.

На бегу он размышлял о забавности ситуации. Это же надо, добряк Флёри принял Альберта Кэмпиона за члена королевской семьи. Ситуация слишком восхитительная, чтобы ею пренебречь. Да и по большому счету ошибка управляющего простительна. В этом вся прелесть Кэмпиона – никто не может предсказать, где он появится в следующий раз. На королевском званом ужине или качающимся на люстре, как кто-то сказал однажды.

Пока Гаффи шел по салону, у него было время подумать о Кэмпионе. Удивительно, но даже ему, возможно одному из самых старых друзей этого человека, почти ничего не известно о нем. Кэмпион – ненастоящая фамилия, поскольку считается зазорным, чтобы младший отпрыск такой знатной семьи занимался столь необычным ремеслом под своим титулом.

Что касается самого ремесла, тут Гаффи несколько терялся. Кэмпион однажды назвал себя добрым дядюшкой для всех и помощником искателя приключений. Учитывая все, что о нем известно, это, пожалуй, вполне достоверная характеристика.

И все же, что привело его в «Борегар» и заставило изображать из себя принца с помощью таких людей, как Фаркьюсон и Игер-Райт? Нет, это загадка не для Гаффи с его скудноватым воображением.

С сияющим лицом, смакуя в уме отличную шутку, Гаффи пересек салон. Он положил руку на плечо Фаркьюсона и улыбнулся Кэмпиону.

– Как делишки, ваше высочество! – проговорил он, давясь от смеха.

Но смех застрял в горле. На бледном бесстрастном лице, в которое смотрел Гаффи, не дрогнул ни один мускул. Игер-Райт сжал запястье Рэндалла сильной рукой, как тисками.

Фаркьюсон вскочил из-за стола; на его лице отразилась тревога. Игер-Райт тоже встал, но хватка на запястье Гаффи не ослабла.

Фаркьюсон слегка поклонился Кэмпиону.

– Сэр, – заговорил он, – позвольте представить вам достопочтенного Огастаса Рэндалла из Моньюдона. Моньюдон – это в Суффолке.

Мистер Кэмпион, не выражая ничего, кроме равнодушной вежливости, кивнул.

– Кажется, мы уже встречались с мистером Рэндаллом, – вымолвил он. – Присаживайтесь рядом с мистером Робинсоном. Мистер Джонс вас представил. – Он скупо улыбнулся. – А я в данный момент мистер Браун из Лондона.

Гаффи растерянно огляделся, ожидая, что сейчас грянет хохот. Но лица всех троих были мрачны, а бледные глаза мистера Кэмпиона сквозь очки смотрели сурово и предостерегающе.

Глава 2

Его королевское высочество Кэмпион

– Теперь, когда двери моего роскошного номера люкс плотно закрыты, – сказал мистер Кэмпион спустя приблизительно шестьдесят минут, – мы величественно удалимся в королевскую опочивальню, и я вам поведаю по большому секрету, почему «нет покоя голове в венце»[6].

Он взял Гаффи под руку, и они прошествовали через гостиную в смежную комнату. Игер-Райт и Фаркьюсон шагали впереди.

– Мы пришли сюда, потому что здесь стены практически звуконепроницаемы, – объяснил Кэмпион беззаботным тоном, раздвигая москитную сетку и усаживаясь на огромную раззолоченую кровать в стиле рококо.

Гаффи Рэндалл, заинтригованный и хмурый, встал перед ним. Дики Фаркьюсон устроился на табурете у туалетного столика с бокалом пива в руке; бутылка осталась на полу у ног. Игер-Райт стоял у окна и ухмылялся.

Гаффи не видел в ситуации ничего смешного. Он чувствовал себя неотесанным простофилей и ожидал самых искренних извинений.

Фаркьюсон наклонился вперед и заулыбался так широко, что наморщился лоб и коротко подстриженные кудри едва не встретились с бровями.

– Нам повезло, что Гаффи появился именно сейчас, – сказал он. – Ему никогда не приходилось подолгу играть роль придворного. Это тяжелая работа, старина, – добавил он, весело глядя на приятеля. – Его величество слишком строг в отношении этикета. Позволю себе заметить, что твое поведение очень далеко от надлежащего. Ну-ка, живо щелкни каблуками и поклонись в пояс!

Гаффи потер лоб.

– Постойте, – сказал он, – я совершенно ничего не понимаю. Вероятно, есть какой-то смысл в том, что вы находитесь здесь и ведете себя так странно. Конечно, я не намерен вмешиваться, но, если вы хоть чуть-чуть проясните ситуацию, мне станет гораздо легче.

Мистер Кэмпион, который сидел на кровати скрестив ноги, снисходительно кивнул, и за огромной оправой насмешливо блеснули светлые глаза.

– Между прочим, ты должен был в этом участвовать с самого начала, – сказал он. – Армия шпионов, которая докладывает мне ежедневно, три недели назад прочесала в поисках тебя весь Лондон.

– Вот как? – Гаффи взглянул на него с интересом. – Я был в Осло с губернатором, мы присматривались к породе собак, которую там недавно вывели. Сожалею. Нет, правда, Кэмпион, не мешало бы тебе объясниться. Приехав сюда нынче утром, я застал старину Флёри на грани обморока – он возомнил, что в его отеле орудует шайка аферистов. Бедняга попросил меня взглянуть на подозреваемых, а ими оказались вы.

– Аферисты! – ужаснулся Игер-Райт. – Слушай, Фаркьюсон, это дельце портит нам репутацию.

– Вот-вот, а еще он полагает, что ты, Кэмпион, – какая-то августейшая особа не из самых важных, – сказал Гаффи со свойственной ему откровенностью. – Возможно, суверен мелкой и захудалой балканской страны.

Фаркьюсон и Игер-Райт переглянулись, а на бледном глуповатом лице Кэмпиона промелькнула улыбка.

– Добряк Флёри – человек проницательный, – сказал он. – Гостиничного администатора не проведешь. Гаффи, он абсолютно прав. Ты находишься в присутствии наследного паладина Аверны и всего его двора. Возможно, не столь внушительного, но зато настоящего. Сейчас это самое главное: мы совершенно bona fide[7].

Голубые глаза Гаффи потемнели от изумления. Мистер Кэмпион сурово посмотрел в них и протянул руку:

– Альберт, наследный паладин Аверны.

– В первый раз о таком слышу, – флегматично отметил Гаффи.

– Еще наслушаешься, – пообещал Кэмпион. – Черт-те что творится: я король! Фаркьюсон представляет правительство страны, Игер-Райт – оппозицию. Ты ведь не прочь получить орденок-другой? Тройную звезду, к примеру: и модно, и не буржуазно.

– Похоже на бред, – сказал Гаффи. – Но разумеется, я с вами, если найдется для меня роль. Не хочу никого обидеть, только не кажется ли вам, что ваше место в больнице для душевнобольных?

Бледные глаза Кэмпиона тотчас помрачнели.

– Да, и это тоже – как всегда, – сказал он. – И прежде чем ты решишь к нам присоединиться, я обязан предупредить: вполне вероятно, мне и всем моим близким друзьям придется сложить голову в борьбе. Фаркьюсон, а где та одежка?

Дики повернулся, наклонился и достал из-под туалетного столика чемодан. Порывшись в нем, вынул легкий дорожный плащ и продемонстрировал прореху длиной в шесть дюймов под мышкой.

– Пуля? – поинтересовался Гаффи.

– Когда садились на поезд в Бриндизи, – подтвердил Кэмпион. – Мы, авернцы, живем в постоянном риске.

– Я в деле, – решительно сказал Гаффи. – Но где эта ваша Аверна? Мог я слышать о ней?

– Скорее, нет, чем да. Аверна – величайшее сокровище, о котором известно очень немногим. – Мистер Кэмпион произнес это небрежным тоном, но хорошо его знавший Гаффи понял, что речь пойдет о серьезном. – Откровенно говоря, – продолжил Кэмпион, – это королевство не назовешь грандиозным. Начать с того, что его площадь около восьмисот.

– Квадратных миль? – изумился Гаффи.

– Акров, – скромно уточнил мистер Кэмпион. – Куда вмещается дворец, как же без него, но не вмещаются горы. Правда, у меня доминион над левой половиной живописной горы высотой порядка четырех тысяч футов и над правой половиной еще более высокой горы. Эти не очень приятные глазу владения содержат в себе проточную воду, стужу, пятьсот ярдов морского побережья, плантацию трюфелей и полдюжины подданных, каждый из которых теперь располагает фотографией моей особы в королевском облачении, с автографом, и полутысячей сигарет. Мое положение шатко. Только личное обаяние помогает мне удерживать власть, хотя не спорю, армия способствует тоже. У нас красивая форма – красная с золотом, ты обязательно должен ее увидеть.

Гаффи сел.

– Прошу прощения, – сказал он, – но все это звучит неправдоподобно. Предлагаю рассказать снова – внятно и понятно, как если бы я был ребенком.

– Это непростая история, – кивнул мистер Кэмпион. – Однако, если доверишься мне и постараешься осмысливать факт за фактом, я сумею объяснить. Прежде всего, важна история Аверны, а она такова. Все началось с Петра Пустынника, который в тысяча девяностых возглавил крестовый поход. Он взял с собой друга, Вальтера Голяка, который, похоже, был столь же безнадежен, как и его прозвище. Они отправились с толпой паломников в многотрудный поход по Далмации. Рассчитывали, что пища будет появляться чудесным образом – во'роны возьмутся ее приносить и всякое такое, но, как ты догадываешься, надежды не оправдались, и в итоге крестоносцы застряли где-то на равнинах Малой Азии. Об этом можешь прочесть в любом историческом справочнике, правда там не настолько доходчиво изложено.

А теперь более конкретная информация. С этими двумя типами путешествовал очень крутой парень по имени Ламберт Венсенский, но ему почему-то наскучили приключения, и он решил отправиться восвояси. С приятелями-энтузиастами он расстался в горах на побережье Далмации, и поначалу ему пришлось туго. Но в нем жил дух первопроходца, и он не покорился судьбе. Добыл себе жену – наверняка какую-то древневенгерскую красотку – и поселился с ней в надежном убежище, в уютной долине с лесом и ручьем, защищенной по всему периметру горами. Вот это и есть мое королевство.