Серая кошка белой ночью

– Умница и красавица, – можно подумать, я сама бы не догадалась! – Так что там тебе не нравится в романе-то?

– А то, что вероятность развития нормальных отношений между двумя разнополыми половозрелыми особями, находящимися в постоянном близком контакте, очень высока. Он же декларирует, что ему этого не надо, но при этом флиртует с тобой.

– Может, чисто рефлекторно?

– Мэй би , мэй би. Только сдается мне, что наш «ветреный» парень совсем ничего не имеет против, чтобы совместить приятное с полезным. Но ему проще и удобнее, чтобы инициативы исходили от тебя. Он к этому привык. Да оно и вправду удобнее, поверь моему опыту. Так что коли тебе нужен мой совет – вот он. Если уж ты все же соберешься пасть к его ногам, делай это очень неохотно и не сразу. Пусть посуетится. И удовольствия больше получите, и у тебя будет козырь, что он сам нарушил свои же вводные.

Я потянулась, провела носом по его шее и поцеловала в ключицу.

– Ну его. Буду решать все проблемы по мере поступления. Давай спать.

– Люди? Кошки?

– Кошки. А то когда я тебя еще увижу? У тебя свои подружки. А мой наниматель, вероятно, потребует от своей «любовницы» моногамии.

Сколько ереси пишут господа фантасты и сказочники по поводу перемены формы оборотнями – ни в сказке сказать, ни пером описать. Большей частью процесс описывается мерзостно и крайне физиологично – клочья шкуры, лужи слизи и прочие радости жизни. Заверю вас, все совсем не так. Это почти мгновенный переход из одного состояния в другое. Сродни пересечению какой-то пространственной черты, где до – ты человек со всеми плюсами и издержками, а миг спустя – животное свободное в своей ярости и простоте, необусловленное ненужными путами, оплетающими тело и сознание. И в то же время, часть зверя остается в человеке, а зверь способен к иным несвойственным ему реакциям и ощущениям. Обе формы питают и усиливают одна другую.

Был выключен свет, сброшена одежда, и только луч луны, да ко всему привычный Джо были свидетелями трансформации. Миг, и около кровати, где стояли нагие мужчина и женщина, перетекают с места на место, как тени, двигаясь в темноте, две огромные кошки. Он крупнее, черный с ярко-желтыми глазами леопард, воплощенная сила и опасность – Глеб. Я – пума, но мои цвета не песочные, коричневые или бежевые… Нет, все оттенки серого – серебро и тени, туман и сумерки. Два прыжка, и вот на квадратной белой кровати два сгустка энергии, черный и серебристый, сплетаются в клубок. Они перетекают друг в друга, уминаются, усаживаются и затихают, словно пытаясь слиться с ночью, тишиной, тайной.

Наверное, это было красиво… Наверное, это было забавно, когда минут через пятнадцать на кровать взобрался Джо и деликатно устроился в одном из ее свободных углов.

Я скажу вам, как это было. Это была радость, растворенная в каждой клетке тела. Это было счастье разделения себя, своего тепла, пространства, горечи темноты, свободы с таким же, как ты, с продолжением тебя, с одним из стаи, разбросанной по спящему городу, огромному миру. Единство запаха и крови, темперамента и желаний. Это был покой, это была потребность, был дом. Это была досказанность всего, укрытого словами, это было полное отворение чувств. Это было принятие, недоступное человеку.

Утром до прихода курьера мы успели все: немного страсти и нежности, прогулка с Джо, кофе, душ. Глеб ушел, пожелав мне успехов с Повелителем Ветров, пообещав помощь, если она потребуется, и оставив ключи от своего нового жилья. Я передала его подружке диск и книгу, которые обещала при последней встрече. Мы с ним не играли в ревность. Наверное, так руки не ревнуют друг друга к перчаткам.

До окончательного прояснения позиций я не стала вскрывать пакет с документами, тем самым в первый раз нарушив директиву Стана.

Глава 6

О том, почему Стан выбрал для этой работы именно меня, о ряде событий, которые послужили этому предысторией, о талисмане ветров, о слежке, пропущенных ударах по лицу и о Мямле

Кафе «Доля ангела» на углу Итальянской и Фонтанки было небольшим, выполненным в пастельных тонах и весьма недешевым. Сдержанная романтика с налетом классицизма, белые скатерти, хорошая посуда. В целом неплохо, но не совсем мое. Из плюсов – забавные неправильной формы кофейные чашки и безлюдье. Видимо, ребята сегодня едва открылись и по этой причине еще не сбросили с себя остатки дремы.

Я пришла ровно в час, хотя обычно чуть-чуть опаздываю. Это не принципиально, просто мои внутренние часы все время дают сбой на каких-то 5-7 минут. А может, дело в глубинном раздолбайстве? Но на деловые встречи, особенно сулящие непростые разговоры, я предпочитаю приходить вовремя.

Стан ждал меня. Перед ним стояла чашка кофе и апельсиновый сок. На кресле рядом пристроилась дорогая кожаная папка. Костюм, галстук, не хватало только свежей газеты – утро делового человека.

У него была хорошая реакция, он почувствовал мое появление сразу же, как я появилась, и лишь потом поднял глаза. Он смотрел на меня, и в его глазах не было улыбки, они были отстраненными и задумчивыми. Я шла к нему через зал. Всего несколько шагов, но этих мгновений было достаточно, чтобы взнуздать себя до предела. И чем больше пружина во мне сжималась, готовая в любой момент распрямится, тем мягче были шаги и расслабленней движенья.

– Добрый день, – он встал и отодвинул мне кресло.

Я сбросила плащ цвета голубиного крыла и осталась в трикотажном платье, облегавшем фигуру и мягкими складками плескавшимся у колен. Яркие глаза, едва обозначенные прозрачным блеском губы, распущенные волосы, из украшений лишь цепочка и пара колец на руках. Мягко, сексуально, лаконично. Женственность образа – то оружие, которое прекрасно работает, если им правильно пользоваться. Мой облик должен был немного отвлекать, интриговать и успокаивать.

– Здравствуйте.

– Мне казалось, что мы перешли на ты. Или между нами остались какие-то недосказанности?

Какая забавная оговорка, ведь на данный момент лишь они между нами и есть. Он внимательно посмотрел мне в глаза, словно желая заглянуть в мысли.

– Один вопрос.

– Да, я вас слушаю.

В этот момент ко мне подошел официант, я заказала чашку кофе и стакан воды.

– Почему вы готовы довериться мне?

– Если я не ошибаюсь, мы обсудили это вчера. Не так ли?

Я молча смотрела на него.

– Если я не отвечу на этот вопрос, вы выпьете свой кофе, встанете и уйдете? – он не стал дожидаться моего ответа. – Хорошо, мне понятны ваши резоны. Просмотрите этот документ.

Он достал из папки скоросшиватель, в котором было несколько листов, набранных убористым шрифтом. Это было мое досье. Я испытала далеко не самые приятные чувства, когда поняла, что целый ряд весьма личных вещей перестал быть только моим. К информации о моей частной жизни получил доступ Стан, а также те, кто собирал ее и составлял досье. Оно было полным. Не исчерпывающим, но гораздо ближе к тому, чем мне бы хотелось.

– Подобная информация у меня есть на десять лучших специалистов вашего профиля. Поверьте, это был не случайный выбор. А еще есть сводный прогноз, который с девяносто процентной вероятностью утверждает, что вы для меня не опасны.

Ну, это мы еще посмотрим.

– Могу я с ним ознакомиться?

– Нет.

Ответ прозвучал секундой раньше, чем должен был. Это насторожило меня. Я не стала лезть в его мысли, итак вчерашний опыт прошел почти без последствий. Но считать эмоции стоило, что я и сделала.

Он не врал. Скорее, был немного смущен. Интересно! Я не я буду, если не ознакомлюсь с этим прогнозом.

– Не могу сказать, что я в восторге от ваших методов, но вы ответили на мой вопрос. Расскажи, с чего все началось.

Переход на ты был воспринят вполне адекватно. Хотя, возможно, мне будет не хватать того, что давало балансирование на этой грани. Как там было у классика: «Зачем мы перешли, на ты? За это нам и перепало – на грош любви и простоты, а что-то главное пропало…»

– Началось это с совершенно нелепой попытки кражи у меня вот этой вещи.

Он ослабил узел галстука и вытащил из-под рубашки длинную золотую цепочку с довольно крупной плоской подвеской в виде розы ветров. Я была удивлена. Стан не производил впечатления мужчины, имеющего пристрастие к разнообразным цацкам. Я пригляделась и поняла, что вещь очень старая и невероятно дорогая. В центре ее тускло сверкал ромб темно-синего камня, а еще от нее веяло силой.

– Если кражу удалось предотвратить, это означает, что злоумышленник вам известен?

– Злоумышленница, – свидетель замялся и отвел глаза. Похоже, парню наступили не только на хвост, но и на сердце. – Она была моей любовницей, и этот жест лишал ее гораздо большего… Мы, конечно, расстались, но потом, после второй попытки похищения, я хотел встретиться с ней, задать несколько вопросов, но она пропала.

Вот проблема, найдем мы эту кралю.

– Нет, она действительно пропала, если бы ее можно было найти, я бы это сделал. Ее нет среди живых, и это настораживает. Она была славной девочкой, и ее не за что убивать.

От такого серьезного человека утверждение звучало странновато. И судя по всему, кардинально расходилось с мнением кого-то очень деятельного.

– А дальше все посыпалось. Сначала со счетов двух моих фирм пропали весьма серьезные суммы, затем кто-то покушался на мою жизнь, затем матушка заводит очередного любовника и в доме появляется Машка, и, наконец, еще одна попытка украсть у меня талисман ветров…

Я снова посмотрела на благородно мерцающую драгоценность. Что в ней такого, чтобы за этим охотиться? Если это просто безделушка, пусть и очень ценная, то наживать из-за нее врага в лице Стана – абсурд. Значит, что-то другое, и вероятнее всего, магия. Что до барышни, то, конечно, можно предположить, что бедная девушка была клептоманкой, но это как-то не лепится со всем остальным.

– А что такое особенное заключено в этом талисмане и кому он мог бы понадобиться? – Барановский улыбнулся.

– Самое смешное, что это просто фамильное украшение, не обладающее само по себе никакой силой, – видимо, недоверие отразилось на моем лице. – Нет, конечно, какая-то магия в нем есть, но эта вещь настроена на меня, и ее сила – отражение моей. Но на самом деле, это своего рода символ власти, не более. Вы, – он слегка запнулся. – ты же знаешь, что про вампиров, ведьм, тех же кошек в нашем мире существуют легенды. Часть из них мы распускаем сами, часть возникает из ничего, что-то придумывают люди. Одна из легенд про Повелителя Ветров говорит о том, что вся его, то есть моя сила – в этом талисмане. Эта история как раз из тех, которые мы придумали сами. Ее пару столетий назад запустил мой прапрапрадед, чтобы ввести в заблуждение кого-то из своих врагов. Это сработало, и с тех пор мы ее не опровергаем. В чужих руках талисман останется лишь дорогой безделушкой. И к тому же его почти невозможно украсть. Заклятие общей судьбы… Оно само позовет меня и приведет к похитителю, как это и было в тех двух случаях.

Заклятие общей судьбы связывало человека и вещь, как правило, с рождения и до смерти. Обычно его накладывали на оружие, амулеты или знаки принадлежности к роду. Вероятно, похитители не знали о нем. Ладно, запишем в непонятное.

– А кто был вторым похитителем?

– Уличный воришка, очень ловкий карманник, которому заказали снять с меня талисман. Мы попытались выйти на заказчика, но с пустом.

– А покушение?

– Авария. Две машины без номеров на шоссе. Если бы не моя магия, то мы бы не разговаривали. Сначала я решил, что таким способом меня выдавливают из бизнеса, но потом отбросил эту мысль. Что-то другое… Исчезновение денег со счетов больше похоже на отвлекающий маневр, – он смотрел мимо меня, и на душе его было серо и муторно.

Да, задачка действительно приобретала вполне конкретные очертания: найти того, кто пытался убить, если конечно это не было просто попыткой припугнуть, разобраться с талисманом, ну и, само собой, осмотреться в окружении заказчика. Теперь оставалось определиться с таким параметром, как время, и нашей легендой. Врать нам обоим в ближайшее время придется довольно много, и лучше делать это слаженно.

– Есть ли у вас пожелания по срокам? Понятно, что вчера, но, быть может, еще какие-нибудь ограничения?

– Через три месяца мне предстоит заключение очень серьезной сделки, предпочтительно закончить с этой проблемой до того. В пакете документов, которые я вам переслал, есть список близких мне людей с кратким досье на каждого и график предстоящих в скором времени поездок. Там же находится и небольшая записка по поводу моих деловых интересов. Сегодня вечером я приглашен на дружеский ужин. Ты идешь со мной. Это оптимальная возможность и людей посмотреть, и себя показать.

Второе «ты» прошло без сучка без задоринки. Сегодня? Ну что ж, это как в холодную воду, лучше входить быстро, чем медленно и мучительно.

– У вас есть идеи по поводу нашей истории?

– Что ты имеешь в виду?

– Элементарно… Где познакомились, как долго вместе, насколько влюблены, – Стан улыбнулся так, что мне захотелось взять свои слова обратно. Прищурив глаза и словно посмеиваясь про себя, он предложил:

– Как насчет любви с первого взгляда? Знакомство в ДТП, к примеру. Ты въехала мне в бок, а я был столь великодушен, что простил. На этой почве вспыхнула благодарность и страсть. Подойдет?

– Ну уж увольте! Строить из себя влюбленную идиотку, неспособную управится даже с собственной машиной? Хотя автомобильная тематика была вполне актуальна. Компания Стана проводила лучший автомобильный выставочный салон по всему Северо-Западу. Последний закончился буквально две недели назад, и, по счастливой случайности, я на нем была. Вот оно!

– Не подойдет. Познакомились мы на вашей выставке. Допустим, я облила тебя кофе или ты меня красным вином. Стадия «конфетно-букетный период» в разгаре, ты ухаживаешь – я благосклонно принимаю. О’кей? Судя по скептической ухмылке, подобная трактовка наших отношений не сильно его удовлетворяла, но он не стал спорить.

Мы подписали документы на мансарду. Сумма, за которую я ее приобретала, была менее чем символической. Мы договорились, что он заедет за мной в семь, и расстались.

Последним, что я услышала вслед, было:

– Сдается мне, у нас различные представления о конфетно-букетном периоде…

У меня было несколько часов на то, чтобы прочитать документы и, собрав в кучу мысли, заставить их работать на задачу. Интересно, прошли всего сутки, как я влезла в это дело, а такое ощущение, что занимаюсь им полгода. Домой не хотелось. День был теплым и солнечным. Я вышла на Итальянскую и, не торопясь, пошла в сторону канала Грибоедова.

Голова была пустая. Взгляд скользил по лицам прохожих.

Думай, Янка, думай. Отступать уже поздно, за нами мансарда! И в этот момент я почувствовала, что за мной следят.

А вот это уже было интересно и весьма бодрило. Я оглянулась по сторонам, но никого не заметила. Это не значило, что никого не было, просто никто из двуногих прямоходящих за мной не следил. Значит, стоило обратить свое внимание на двукрылых и четырехлапых. И сразу стало много веселее. С самым невинным видом, изображая живейший интерес к афише театра Музыкальной комедии, за мной шпионил лохматый барбос. Извечную нелюбовь кошек к собакам свойственно преувеличивать. Вот, например, с Джо мы уживаемся чудесно. Но она действительно существует. Особенно между людьми-кошками и оборотнями-собаками.

Я сделала вид, что собаки – моя пламенная и едва ли не единственная страсть, и подошла к этой дворняге. Он сделал попытку увильнуть, но я схватила его за холку и отволокла в ближайшую подворотню. На этом мое везенье кончилось. Скрывшись с глаз горожан и туристов, которые слонялись по Площади Искусств, эта лохматая дрянь вырвалась из моих рук и сменила, вернее, сменил форму. Передо мной стоял здоровенный вихрастый детина, и он был настроен решительно.

– Что тебе от меня надо? – обычно вступление в переговоры не отменяет, но откладывает драку.

– От тебя ничего, – вид у него был злобный, ну еще бы, проколоться в первый же час слежки.

– Так чего же, убогий, ты за мной таскаешься?

– Кошка! – сказал, как плюнул. – Ничего я тебе не скажу.

А вот это было действительно плохо. Только другой оборотень так легко мог раскусить мою истинную сущность, что, к моему величайшему сожалению, и произошло. Драться не хотелось. Конечно, смени я форму, расстановка сил была бы не в его пользу, но устраивать такое шоу среди бела дня было бы слишком. Лишняя минута раздумий обошлась мне дорого. Вас когда-нибудь били по лицу? Так вот это больно, больно и унизительно, а еще унизительнее, что удар я пропустила. Устоять на ногах удалось, но меня отбросило к стенке. Нескольких секунд ему хватило, чтобы скрыться.

И так два – один в их пользу. Я обнаружила слежку, но при этом раскрылась сама и упустила шпиона. Мелкие телесные повреждения в счет не идут. Из носа шла кровь, но вроде перелома не было. Ничего, до вечера заживет. Преимущество оборотничества – все заживает, как на собаке. Голова кружилась. Люди поглядывали на меня испуганно и немного брезгливо.

Когда я добралась до дома и посмотрела в зеркало, их реакция стала мне понятнее. Много крови и отек – красотища! Не женщина – мечта! Я сбросила испачканную одежду и была готова обернуться кошкой. В мохнатой версии мы излечиваемся гораздо быстрее. Как вдруг рядом со мной образовалось нечто пушистое, розовое, бесформенное, похожее на парящий в воздухе комок меха, размером с диванную подушку. Оно висело надо мной со скорбной физиономией.

Господи, только не это!

– Мямля, ты откуда? И что здесь делаешь?

Не успела я произнести эту фразу, как на меня обрушились потоки жалоб, стонов и возмущения. И опять я ввязалась черт знает во что, и не щажу ни себя, ни тех кто меня любит, и вообще норовлю оставить его сиротой. Мне было больно, досадно и совсем не до того, чтобы приглаживать расшатанные нервы отбившегося от рук литературного персонажа.

Я придумала Мямлю для одной своей сказки. Мне был нужен совершенно невыносимый, смешной, капризный и добрый герой. Так он и появился. А потом сказка менялась, жила своей жизнью, а Мямлику в ней не хватило места. Потом была еще одна, но и туда он не влез. А однажды, когда я сидела за компом и что-то выдумывала, он материализовался передо мной и начал жаловаться на свою нелегкую жизнь, чем едва не довел до истерики Джо, в чью маленькую собачью головку не укладывалась природа этого литературно-магического недоразумения. Признаюсь честно, в мою тоже.

У него был дивный характер – ипохондрия, неврастения, хроническая депрессия, помноженные на комплекс неполноценности и патологическое любопытство. Сначала он решил, что я его мама, но наличие мамы не вписывалось в трепетно лелеемый образ сироты. Мы остановились на сестре. Правда, вопрос о старшинстве так и оставался открытым.

Я с трудом угомонила это порождение моей буйной фантазии, которое разошлось не на шутку. За час пребывания в кошачьей форме боевые раны исцелились, словно их и не было. Надо бы, конечно, оставить что-нибудь на погляд работодателю, но не являться же впервые перед друзьями Стана с разбитым носом?

У меня было всего два часа для того, чтобы просмотреть документы. Но этого вполне хватило, чтобы понять – работы и проблем ожидается намного больше, чем я могла вообразить.

Глава 7

О крышах, сказках, о чувстве собственности и встрече с друзьями Барановского, о том, каким не должен быть дом, о компьютерных гениях и их женах, художниках, просто котах, о загадочных незнакомцах и о злобных мерзавцах

Я была готова задолго до того, как подошло назначенное Станом время. Где-то внутри меня сплетались косичками и рассыплись на тысячи сумасшедших искорок вихревые потоки. Чтобы успокоиться, я подошла к окну, уселась на высокую табуретку и стала смотреть на крыши. Когда-то еще совсем маленькими мы с Глебом забрались на чердак. Это было настоящее приключение – запретное, радостное, опасное и манящее.

Оно подарило мне совсем другой город, бескрайний и пустынный, обшарпанный и молчаливый, город, в котором никто не живет. Насекомые-пешеходы и мыши-машины далеко под ногами были малы и несущественны. Но самое сильное впечатление на меня произвели огромные свободные пространства скатов – то ли зеркала для неба, то ли холсты для художников-гигантов.

Тогда же придумалась моя первая сказка. Была она про великана, который писал стихи. Он писал их мелом на страницах крыш, а дождь смывал их раз за разом, пока они не стали совершенными. Затем стихи украл ветер, потому что они ему очень понравились. Великан бросился за ним вдогонку. Он бежал по крышам, делая гигантские шаги. А когда вдруг крыши кончились, огромный поэт шагнул в небо. Что самое удивительное, ему там понравилось. Он решил остаться. Теперь он пишет стихи на облаках. А когда у него долго не выходит какая-нибудь строчка, он очень ругается и взбивает облако, как подушку. И тогда над землей проносится гроза. А с ветром они помирились. Долгими лунными ночами, гуляя меж звездами, великан читает ветру свои стихи, а тот разносит их людям. Такая вот история.

Стан был точен до неприличия. Звонок раздался ровно в семь.

– Привет.

– Привет. Классно выглядишь.

Он тоже выглядел более чем неплохо. Коричневый замшевый пиджак и бежевый пуловер под ним, светлые джинсы и мокасины. Мужественность, стиль и море собственного достоинства.

Вряд ли я ошибалась, предполагая, что не нашлось бы ни одной женщины от пяти до семидесяти лет, которая осталась бы равнодушной к его обаянию. При встрече с таким мужчиной старшеклассницы начинают краснеть и перешептываться, потом делают записи в дневниках и грезят наяву. Повзрослев лет на пять, в аналогичной ситуации они норовят выпрыгнуть из декольте и всячески демонстрируют свои персоны, надеясь быть замеченными. Годам к тридцати, со скоростью компьютера молодые женщины просчитывают финансовые возможности предмета и свои шансы на успех, и лишь тогда предпринимают какие-либо действия. Дамы постбальзаковского возраста спешат жить, и, не тратя время попусту, атакуют. А те, кто на исходе лет – вздыхая с улыбкой, вспоминают самые романтические периоды своей жизни.

Темно-зеленый «крайслер» стоял у моего дома. Машина была под стать хозяину. Мощная, в меру консервативная, излучающая деньги и достоинство, абсолютно безразличная к чужому мнению. Очень мужская машинка.

По дороге я поделилась последними событиями. Надо сказать, они произвели на Барановского сильное впечатление.

– Я был прав, обратившись к тебе.

Похоже на комплимент. Я пожала плечами. А что тут скажешь? Он внимательно осмотрел мое лицо. В глазах промелькнула тень сожаления, вины.

– Было больно? – на мои саркастически поднятые брови он отреагировал адекватно. – Само собой, дурацкий вопрос. И еще, по поводу твоей кошачьей натуры… Получается, что я уже не выполнил одно из твоих основных условий?

– Я допускала, что это может произойти.

Я нырнула в его эмоции. Он чувствовал себя виноватым и от этого злился на себя и на того, кто за этим стоит, и на обстоятельства. А еще ему хотелось меня защищать. Эдакое пещерное «мое не тронь!». Как мило, но я не обольщалась. Может, это и имело отношение к моему женскому обаянию, но незначительное. Станислав Барановский был собственником, и, начав с ним работать, я автоматически попала в категорию того, за что он отвечает. К тому же джентльмен в нем был шокирован – бить женщину по лицу?! Я думаю, если бы оборотень меня убил, ему было бы проще его понять.

Читать эмоции довольно легко, это могут, при известной тренировке, даже люди и большая часть волшебных. Для этого нужно четко выделить собственные эмоции и абстрагироваться от них. Затем, используя себя как фон, погрузиться в ощущения другого. А вот интерпретировать эти ощущения – дело личного умения и таланта.

Мы все так или иначе звучим, проецируя во вне целый букет ощущений. Большинство из них, процентов восемьдесят, связаны с эмоциями. Информация оперативная, достоверная и из первых рук – идеальный источник. Но как и у любого «за», у нее есть свое «против». Погружаясь в чужие эмоции, ты всегда рискуешь нацепить разнообразной чужеродной гадости, которая при неумении с ней обращаться способна принести любопытствующему массу неприятностей, от легкой хандры, до тотального разрушения личности. А потом, это больно, что и отвращает основную массу любопытных.

Чем дальше я живу, тем глубже моя уверенность в том, что за добрую часть полезнейших умений и навыков приходится платить болью, во всяком случае, на этапе их освоения.

– Не люблю оставаться в долгу. – он задержал на моем лице взгляд, в котором было и сомнение, и раздумье, и тень принятого решения.

– Значит сочтемся.

Машина остановилась. За разговором мы пересекли полгорода. Частный дом располагался в Озерках и даже имел свой выход к воде.