скачать книгу бесплатно
глава 9
Ворота тюрьмы открылись и два джипа въехали на внутреннюю территорию.
– Владимир Иванович, прошу в мой кабинет, – засуетился начальник.
– А куда же еще, не в камеры же вонючие идти.
– Зря вы так, Владимир Иванович, у нас неплохие камеры. Заключенные хорошо живут в них. Все есть, простыни, по…
– Ты, что отчитываться за хозяйственную деятельность будешь, – грубо оборвал его Владимир Иванович, – я здесь не для этого. Хочу понять, кто ему помогает. Не ты случаем? А?– подозрительно посмотрел в его глаза.
– Что вы Владимир Иванович? Да, как подумать могли на меня?
– А одежда? А табак? Сколько он здесь сидит?
– Полгода уже.
– Ты что же думаешь, у него за это время все схвачено? Где его личное дело?
– Вот, оно. Подготовили, – услужливо открыл папку начальник тюрьмы.
– Посмотрим, кто ты есть такой шустрый. – Сказал Владимир Иванович, усаживаясь в мягкое кресло начальника тюрьмы. Взял папку.
– С …, – дочитал фамилию, имя, отчество, потом снова, еще раз и ему стало плохо: спазмы подступили к горлу. Задыхаясь, не мог ничего произнести. Усилием воли, чтобы никто ничего не заметил, заставил себя вдыхать воздух небольшими порциями.
Это был испуг. Он спровоцировал приступ. Спазмы сжимали горло. «Дышать! Дышать!», – мысленно приказывал себе Владимир Иванович. Необходимо восстановить дыхание, хотя очень хочется крикнуть: «Вот это да!»
Действительно, будь он один, так бы и случилось. Люди, которые находились вместе с ним в кабинете – подчиненные. Показать свою слабость – смерти подобно. Для них он пахан, не имеющий жалости ко всем этим людишкам, зависящим от него. Вседозволенность, порожденная полной безнаказанностью за любые действия и поступки, развила в нем чувство всемогущества. Таких как он, было много в стране в этот непростой период, когда все решали деньги, вернее их количество. Именно, благодаря им, он поддерживал свой имидж «всемогущего» Владимира Ивановича. Привык, что все просьбы выполнялись безоговорочно. Если, что-то шло не так, как хотел, угрожал, если и это не действовало, покупал. Деньги, как уяснил еще в детстве, имеют абсолютное могущество, а у него их много. Откуда? А кто сейчас спрашивает, откуда деньги? Никто. Главное, они есть.
Отослав всех из кабинета жестом руки, медленно восстанавливал дыхание. Сидел, не двигаясь, пока не отпустили спазмы.
Два года назад, он вызвался строить тюрьму нового типа, как того требовали западные правозащитники, а наши их поддерживали. Сам, еще пацаном, отсидевший в детской колонии четыре года, не понаслышке знал все условия, в которых приходится жить заключенным.
Люди, заинтересованные в проекте, благодарили за помощь и сочувствие. Слетевшиеся журналисты, хотели взять интервью, но были разочарованы: «Я не ради славы делаю это, а для облегчения жизни заключенных. Мне не нужна популярность – это долг гражданина», – объяснил журналистам нежелание фотографироваться и давать интервью.
Надо знать Владимира Ивановича, который копейки не даст, если не выгодно ему. В данный момент, назрела необходимость – богатый Владимир Иванович баллотировался в Думу. Некриминальное прошлое – гарантия победы в борьбе за место.
– Что же случилось с тобой? – обращаясь к фотографии, заключенного спросил Владимир Иванович. Внимательно, не спеша, прочел все дело.
– Становится интереснее, чем я мог предположить, – вслух произнес он.
Здесь, в тюрьме, многое сошлось. Владимир Иванович работал над этим долго. Огромные деньги, потраченные на откуп, вернутся, но чем обернется появление нового игрока. Сейчас трудно сказать, сюрприз это или рок. Игрок не учтен в его игре, а он хороший противник.
Владимир Иванович развернулся боком к столу, опираясь руками на расставленные ноги, сидел, покачиваясь, глядя в невидимую точку. Затем встал, подошел к окну, посмотрел в темноту. Увидел свое отражение в стекле сквозь решетки. По спине пробежали мурашки. Отпрянул. Страх. Опять страх! Он слишком хорошо знаком с ним. Участилось сердцебиение. Владимир Иванович снова начал задыхаться. Такого с ним давно не случалось. Что это? Неужели ничего не забыто? Схватился за подоконник. Надо остановить приступ. Заставил себя вздохнуть раз, потом другой. Стоял и дышал. Сегодня это случилось с ним дважды за небольшой период времени. Страх! А ему казалось, что он с ним расстался навсегда.
Валерка
глава 10
Ему всегда казалось, что помнит себя с полутора лет. С того момента, когда мать начала оставлять одного. Может быть, первый раз чувство страха пришло, именно тогда, когда плакал вслед уходящей матери.
В яслях прослыл задирой и нелюдимом. Вечером, когда мать приходила забирать, на него жаловались воспитатели, а родители, выговаривали, что отбирает игрушки, сладкое у детей, дерется.
Мать спокойно выслушивала и также спокойно отвечала
– Что с него взять, «безотцовщина».
К такому ответу все быстро привыкли и приказывали своим детям держаться подальше от этого «будущего малолетнего преступника».
Мать, когда они вдвоем возвращались домой, хвалила маленького Валерку
– Молодец! Умеешь за себя постоять, мы одни с тобой и «помощи ждать неоткуда».
Послушный дома, становился раздражительным и капризным в детском саду, требуя к себе повышенного внимания. Воспитатели и нянечки быстро научились бороться с ним, запирая в кладовку, бросив игрушки. Валерка выл, стучал в дверь, требуя открыть и пустить в группу к остальным детям, но оставался неуслышанным. Порой, так и засыпал у дверей, устав плакать. Когда приносили еду, его будили, кормили, а вечером снова жаловались матери на поведение. Она не наказывала его: «Им деньги за что платят? Вот пусть глядят за тобой». Воспитатели не могли уделять много времени каждому ребенку, в группе-то считай двадцать, таких же маленьких, не до его капризов. О наказании кто узнает? К тому же семья неблагополучная, мать-одиночка, считай второй сорт среди баб. Жаловаться заведующей не пойдет. Кто послушает ее? Ребенка-то нагуляла.
Ясли были первой ступенью его школы выживания.
В старших группах держался особняком. Понравившиеся игрушки, сгребал в кучу, садился в угол, не подпуская никого к себе. Его снова наказывали, снова жаловались матери, в общем, все оставалось по-прежнему. Прозвища «нелюдим» и «безотцовщина» прочно закрепились за ним. Он не обращал внимания на эти слова и боялся спрашивать мать, что означают они. Понимал, что-то нехорошее, потому что называли его так, когда наказывали за провинность.
Становясь старше, проводил больше времени у забора, наблюдая за проходившими мимо людьми. Манила улица. В три года он чувствовал себя взрослым, потому что мать посылала за хлебом и разрешала одному играть на детской площадке. Квартира располагалась на первом этаже и она безбоязненно отпускала его, иногда выглядывая в окно, проверяя, не ушел ли куда. Напротив подъезда стояла общественная скамейка для старушек. Он с удовольствием сидел между ними, не прислушиваясь к их разговорам, в ожидании угощения. Знал, кто-нибудь обязательно захватит для него конфетку, либо кусок колбасы с хлебом.
Когда первый раз нашел деньги, любил ходить в ближайшие магазины, вдруг повезет, и найдет закатившуюся копеечку под прилавок. В пять лет научился попрошайничать, и у него водились свои деньги. Желание копить, тянуло на улицу. Он уговаривал мать не водить его в садик, мотивируя самым больным для обоих: «Там все мамочкины и папочкины мальчики и девочки, которые жадничают, не дают ему своих игрушек, не угощают сладостями». Мать жалела сына и себя, обделенных мужской заботой и любовью, но, боялась за его жизнь, и приказывала ходить в садик.
– Мал ты еще оставаться дома один. Насидишься, когда в школу пойдешь.
Однажды он сбежал из садика. Ей позвонили на работу. Она знала, где его искать. Привела домой и всыпала хорошенько. На этом все недовольство закончилось. Маленький Валерка понял, если мать говорит «нужно», значит нужно.
Так они дожили до первого класса.
– Растрата-то какая, – заявила мать, пересчитывая деньги, отложенные с зарплаты на школьные принадлежности, – знают ведь, что мать-одиночка, помогли бы, дали бесплатно форму, тетради. Хорошо, что за учебники не платить, разорение какое с твоей учебой! – она взяла его за руку и они пошли в ближайший универмаг. В отделе «Все для школы» мать посмотрела ценник на форменном костюме, помотала головой.
– Вот, Валерка, деньги-то какие на твою школу придется истратить, это тебе не садик, где и посмотрят и накормят. Глянь-ка, целых 7 рублей с копейками, а это только за брюки с пиджаком! За карандаши и тетради сколько еще? А обутка?
Переходя из отдела в отдел, мать сокрушалась что «сильно потратилась», когда пришли домой, сказала
– Сколько денег сразу выложила, целых тринадцать рублей с копейками, попробуй только не учись хорошо. На обед рубль давать не буду. Четыре с половиной недели, это же почти пятерка в месяц. Ешь хорошо дома перед школой, кусок хлеба с маслом возьмешь с собой, может, когда пять копеек дам на пирожок, перекусишь и то хорошо, а домой придешь, наешься. Форму-то береги, чтобы пришел из школы сразу снял и повесил ее. Гладить каждый день не буду, износится быстро, а дома и на улице в трико бегай, не жалко, дешевое оно. На первое сентября без цветов обойдешься. Ни к чему лишние расходы. Ей, твоей училке, принесут другие, те, кто побогаче нас.
глава 11
Первого сентября мать отпросилась с работы на часок, чтобы отвести сына в школу.
Они шли вдвоем, держась за руки. Валерка светился от радости. Мать и сын редко выходили из дома вместе. Выходные, мать посвящала уборке, стирке, иногда ходила в гости к соседке, или в магазин.
Счастьем для маленького Валерки были совместные поездки в Москву, на электричке. Ему нравилось путешествовать.
Расположившись на отдельном сиденье, напротив матери, он с удовольствием смотрел в окно или разглядывал людей, которые сидели рядом. Любил ездить в метро и гулять по Красной площади. Но это случалось редко. Мать жаловалась, что устает, и денег много тратится.
Первое сентября стал одним из тех счастливых дней, когда мать и сын шли вместе. Она рядом и ему не страшно, он чувствовал себя защищенным. От кого? Вопрос странный, от всего и всех. Она не позволит его обидеть, ни одноклассникам, ни учителям. Валерка снизу вверх смотрел на мать и довольный, улыбался, но в душе чувствовалось беспокойство.
Он боялся идти в школу. Почему? Потому что рассматривал ее, как продолжение детского сада? Заранее знал, одноклассники – дети, с которыми он ходил в одну группу. Чего же боялся? Продолжения наказаний, которые получал в саду или плохого отношения детей и родителей? Нет. Менялось, то, к чему он привык – место, которое знал с малолетства. Школа казалась ему абсолютно новым неизведанным миром и это пугало. Боязнь всего нового, останется с ним на всю жизнь. В это время он не понимал, что этот страх родом с младенчества, когда мать оставляла одного, а он плакал, до соплей, пока не засыпал от усталости. Через страх и слезы, освоив одно пространство, он пугался другого, боясь, что его оставят с ним один на один.
Ему не хотелось идти в школу. «Лучше бы не учиться», – думал Валерка, но не мог сказать матери, знал, выпорет. Он совершенно не думал о знаниях, которые получит в школе. После садика все идут в школу – он шел тоже, полностью доверив себя матери, она плохого не пожелает ему. Для него начиналась новая жизнь, в которую он вступал с чувством тревоги.
С учебой с самого начала не заладилось. Ни читать, ни писать мать его не научила. Единственное, что умел, хорошо считать в уме. Это полностью его заслуга – деньги любят счет. Справляться с программой помогли усидчивость и внимание. Эти качества останутся с ним навсегда. Спасибо воспитателям, которые в виде наказания выбирали изоляцию. Один не побегаешь и не поиграешь, оставалось через щелочку неплотно закрытой двери, наблюдать за чужой жизнью.
В первом классе у него обнаружился артистический талант. К очередному утреннику, ему предложили прочитать стихотворение. На репетиции Валерка не просто рассказал его с выражением, но и показал. Всем очень понравилось. Обрадованная учительница пригласила мать на утренник. После окончания, похвалила Валерку при ней и сказала о необходимости развивать его артистические данные. Мать ответила просто: « Не сбивайте его с пути истинного. Он парень из бедной семьи, у которого мать – «одиночка». Все, что ему светит в жизни – техникум, если повезет, устроится на хорошую работу. Это его будущее. Нам помочь некому».
Учительница все поняла и пожалела Валерку.
Для лучшего усвоения программы, оставляла после уроков делать домашнее задание. Знала, у матери нет времени заниматься сыном. Валерка оказался способным. К тому же, ему нравилось заниматься с ней. Она осталась единственным человеком из школы, воспоминания о котором, грели душу.
Отсутствие друзей, восполнил внутренний Валерка. Он стал его единственным собеседником. О чем говорили? Обо всем. Он жаловался, что его никто не любит, мать не покупает игрушки, конфеты, да мало ли чем был недоволен? А еще, Валерки любили фантазировать. Видели себя богатым парнем, у которого есть все, что пожелают.
Например. Он выносит много-много игрушек на площадку. Все дети просят дать им поиграть, а Валерка отталкивает их, не давая приблизиться. Пусть обзавидуются, как он завидовал им.
Или вот еще. Мать отмечает Валеркино день рождение. На столе лежат конфеты, печенье, пирожное, которое пробовал всего раз и этот еще, торт, большой и белый, с розочками. Мать выставляет стол на улицу, чтобы все видели, у Валерки День рождение.
Ему хотелось обычных вещей, происходящих в каждой семье.
В школе принято отмечать День рождение ребенка. Родители коробками тащили пирожное, конфеты, газировку, рассчитывая на весь класс. После общего поздравления всем раздавали принесенные сладости. Валерка завидовал им, но мать «не могла позволить себе жить, как эти богатеи», она так говорила всегда. Валерка злился на нее, но требовать что-то, не мог. Один ответ: «нет денег».
Он с удовольствием ходил в школу, чтобы каждый день видеть свою любимую училку.По успеваемости числился «середнячком», двоек не получал. Готовил домашние задания, чтобы не расстраивать ее.
После уроков его жизнь шла своим чередом. В свободное время шлялся по улицам, не упуская случая заработать. Он знал все места, которые приносили ему доход. Ежедневно обходил их, не пропуская ни дня. Гаражи, около которых мужики, прячась от жен, «раздавливали» бутылочку после работы, оставляя пустую тару. Мусорки –«золотое дно». Там он находил молочные бутылки. Они стоили целых 15 копеек. Обеспеченные люди, выбрасывали их, не желая мыть. Для Валерки они были самыми желанными денежными находками. Он притаскивал их домой, когда мать находилась на работе, тщательно мыл и сдавал. Ходил по квартирам в поисках макулатуры и старья. Люди выбрасывали много. Хотя платили за все это мелочь, но скапливаясь, она превращалась в рубль, в десятку, сотню.
Добавляя новые рубли в трехлитровую банку, он пересчитывал их, не доверяя своей памяти. Любовь к деньгам требовала общения с ними. Он разглаживал каждую купюру, не терпел загнутых углов. Стирал их, если видел грязь. Сотни перевязывал веревочкой и помещал на дно банки. Радовался двадцатипяткам и пятидесяткам. Гладил, целовал, прикладывал к лицу. Все действие походили на свидание влюбленных, обожавших друг друга.
глава 12
В пятом классе его оставили на второй год.
Переход из начальной школы в восьмилетку для всех очень непростой. В саду дети быстро привыкают к своим воспитателям, в начальной школе к одному учителю и одновременно классному руководителю. В пятом классе каждый предмет ведет другой преподаватель, учителя стремительно меняются в течении дня. Маленький мирок начальной школы, когда все, как цыплята, собираются около одной «мамочки», вмиг разрушился.
Валерка, привыкший к одной обстановке, при переходе в пятый класс испугался.
Школа, в которую ходил четыре года, была знакома ему только с одной стороны и к ней, он уже привык. Учитель – один на все предметы. Одноклассники, знакомые еще с садика. Его не интересовало, что происходит после уроков, он был далек от общественной жизни школы, потому что для него существовал во всем только личный интерес. Он сводился к улице, накопленным в банке деньгам и на увеличение их количества.
Пятый класс стал новой ступенькой в жизни, а всего нового он страшился всегда. Валерка не сразу сообразил, кто классный руководитель, а потом, когда познакомился, понял, она не собирается проводить с ним много времени, как та, с которой проучился целых четыре года. Снова испугался. Что-то нарушилось в его ритме жизни, и это «что-то» пугало его. В классе казалось неуютно. Ходить в школу больше не хотелось. На третий день нового учебного года принял решение – не появляться там. С утра, как всегда, собрался, взял портфель и отправился гулять по улицам. Спрятал все в подвале дома, переоделся там же, в заранее приготовленные вещи, и пошел по мусоркам. На следующий день история повторилась. В школе забеспокоились только через неделю. Позвонили матери. Она выпорола его и приказала ходить в школу. Он так и сделал, ходил туда каждый день, исключая, время болезни, для отметки о посещении, чтобы матери не звонили. В конце года ей снова позвонили сообщили, что сын оставлен на второй год и пригласили к директору.
Мать получила неожиданный удар со стороны сына. Дав Валерке оплеуху, за плохую новость, она полезла в шкаф за платьем. Выбрала самое «бедное», чистенькое, накрахмаленное. «Где нужно давить на жалость, дави»! – поучала она, одеваясь перед зеркалом, – не показывай, что у тебя есть деньги, наоборот, прикинься бедным. Сирых и убогих на Руси всегда жалели». После, взяв его за руку, пошла в школу.
В кабинете директора, вытащила носовой платок и заплакала приговаривая: «Уж вы не оставляйте его на второй год, не выкормить мне его, живем на одну зарплату. Отца у него нет, сами знаете, помощи неоткуда ждать, а у меня здоровье плохое. Сердечница я».
От таких слов директору стало неловко. Он подошел к матери Валерки и сконфуженно произнес: «Я не знал, что вы серьезно больны и малообеспечены. Школа постарается помочь вашему сыну. Я распоряжусь, чтобы мальчика кормили бесплатными обедами. К сожалению, отменить решение «оставить на второй год» я не в силе. В шестом классе, он не справится с программой. Извините, это все, что я могу сделать для вас».
Мать вышла из кабинета победителем, директор, наедине, пообещал, что его больше не оставят на второй год, но с ее стороны, должен быть контроль над выполнением домашних заданий. Это она и сказала Валерке, когда вышла из кабинета директора. Он восхитился ее поведением. Валерка давно зарабатывал деньги, давя на людскую жалость. «Нет, что тут не говори, а «яблочко от яблони далеко не падает».
Возвращаясь домой, они зашли в магазин и мать впервые в жизни купила пирожное. В бумажной корзиночке, аккуратно перевязанной ленточкой, их лежало три. Одно безе, второе корзиночка и третье – эклер. Валерка удивился такой щедрости. Дома вскипятили чай, разлили по чашкам на блюдечках. Они всегда так пили чай. Мать говорила в порядочных домах так заведено, потому что чай – это задушевный разговор. Валерка «летал от счастья», но внутри чувствовал напряжение и оказался прав, мать заговорила о школе.
– Ты, сынок, на меня не серчай, немощная я, сам знаешь. Только на работу сил хватает. Ты на меня не смотри, на необразованную, взрослый уже. Учиться тебе надо. Хотя бы техникум закончить. Без образования вечным работягой будешь, как я. Ты уж поднатужься, не расстраивай меня особо. Директор говорит, на уроках не бываешь, сбегаешь, на экскурсии вместе с классом не ездишь. Зря так поступаешь. Вот мамка перед тобой, неужели хочешь такую же жизнь, как у меня? Учебу боле не пропускай и на экскурсиях обязательно бывай, бесплатные они для тебя, мать – одиночка я, нам все положено бесплатно. Ты езди в Москву на экскурсию, она тебя «обогатит».
Впервые в жизни мать задушевно поговорила с ним. Слезы подкатили к горлу от жалости к ней и себе. Чаще бы так пить чай вместе и говорить по душам. Больше бы таких счастливых моментов! Решил, не сбегать с занятий и с экскурсий, чтобы на него не жаловались матери. Одна она у него, в целом мире одна.
Валерка долго думал над последними словами матери. Он не понял, как Москва его «обогатит». Сколько был там, а ни копейки не нашел на улице.
глава 13
На следующий год он возвратился в пятый класс.
Дорога, по которой предстояло пройти заново, была знакома, он чувствовал себя на ней уверенно, что не замедлил продемонстрировать всем, «нечего задирать нос, он здесь хозяин».
Пятый класс. Всем исполнилось двенадцать, Валерке, на год больше. Имело ли для них значение второгодник он или нет? Скорее всего, нет. «Они знают друг друга уже целых четыре года, поэтому не принимают его в свой коллектив», – думал Валерка о не сложившихся отношениях с коллективом. Впрочем, он хитрил перед собой. Валерка прекрасно знал причину – его чувство превосходства, которое показывал перед ними. В своем стремлении властвовать, не учел главного – это он пришел в уже сложившийся коллектив!
В октябре в класс привели новенького.
Урок только начался, когда в дверь постучали. Вошел директор вместе с мальчиком. «Познакомьтесь, это наш новый ученик. Его зовут Владислав», – представил директор. «Влад, – коротко сказал парень, – меня зовут Влад».
Он понравился Валерке сразу, помнится, еще подумал, «хорошо бы иметь такого друга». Что-то в нем, притягивало и располагало к себе. Позже, узнал, что его отец военный, вышел в отставку и вернулся с семьей в родной город.
Влад сразу попросил посадить его на ряд, который находился у окна. Все места оказались заняты. Ему предложил сесть на второй, средний, но Влад настойчиво повторил свою просьбу. Учитель сказал, что его здесь, увы, не ждали, поэтому места у окна не приготовили, и ему придется сесть, где есть свободное место. Не дослушав его, Влад подошел к Валерке, он сидел у окна на последней парте. Учитель, видя эту ситуацию, проявил благоразумие и занял выжидательную позицию. Валерка самодовольно посмотрел на Влада.
– Можно я сяду с тобой?
От неожиданного предложения он, повел себя нагло и вызывающе, даже не поняв, что ему предложили дружбу. Столкнувшись с «новым», у него тут же сработал рефлекс защиты.
– С чего бы это? – вызывающе спросил Валерка.
– Потому, что мне очень хочется сидеть около окна.
– Да и мне хочется, только вот сидеть буду один, понял? – нарочито грубо, произнес Валерка.
В классе раздались голоса возмущения. Учитель, видя реакцию, решил не доводить действие до критической ситуации.
– Владислав, я разрешаю тебе взять парту и поставить ее к окну. Ты должен понимать, что здесь, до тебя уже существовала жизнь, и все находятся на своих местах, поэтому ты можешь претендовать только на свое место.
Влад, легко поднял парту и перенес к окну.
Вечером его били трое, но битыми, оказались все. На следующий день, когда учитель пришел в класс, сразу определил, что схватка была неравной. Оставил всех четверых после уроков и объяснил, что «трое на одного» – это трусость. Валерке, учитель сказал просто: «Подлость – это плохо».
С тех пор Влада признали «заводилой» класса. С Валеркой отношений не поддерживал и стал его персональным врагом. Сказать честно, он хотел дружить с этим парнем, только Влад и Валерка. Всегда жалел, что вышло не так, как хотелось ему. Вину, однако, свою не признал: «Если не друг, значит, враг», – решил он. Каждый день внимательно следил за ним. Его интересовало все. Зачем? Просто завидовал ему. У Валерки не было того, что имел Влад – любовь отца, брата, уважение одноклассников, учителей и ее, которая ему, Валерке, не нравилась, но она нравилась Владу.
глава 14
В пятом классе его впервые привели в детскую комнату милиции.
Под Новый год, решил заработать денег. Пошел в лес, нарубил маленьких елочек, которые заприметил еще летом. Встал около продуктового магазина, в надежде продать. Мимо него, прошла девочка одноклассница. Вечером того же дня домой явился участковый милиционер. Он обязал мать заплатить огромный штраф за сына. Денег, как всегда дома не оказалось. Она пошла к соседям, заняла и заплатила, а вечером порола его, здорового пацана, ремнем, приговаривая
– Воруешь, воруй так, чтобы никто не видел, и подумать не мог на тебя, – расстроившись, присела, хватаясь за сердце. Валерка первый раз видел мать немощной. Ему показалось, что она умирает. От испуга, выбежал на площадку и стуча во все двери, орал, призывая на помощь: «Мама умирает!».
