Осколки разбитого счастья

– Об алгебре, – быстро ответила Лиза и подмигнула мне.

За ужином Андрей рассказывал о проблемах на стройке, о том, что начальство опять урезало бюджет. Я кивала, поддакивала, но мысли были далеко. Я думала о серых глазах, о разговоре в машине, о том, как легко нам было вместе.

– …и тогда я сказал Петровичу, что так нельзя! Инна! Ты вообще слушаешь?

– Прости, – я встрепенулась. – Устала сегодня.

– Ты в последнее время всегда уставшая, – проворчал Андрей. – Может, в отпуск пора?

– Может быть, – согласилась я, думая о том, что мне нужен отпуск не от работы, а от этой размеренной, предсказуемой жизни.

После ужина я мыла посуду, а Андрей смотрел телевизор. Обычный семейный вечер. Только почему-то хотелось плакать от тоски.

Телефон вибрировал – СМС. Сердце замерло в радостном предвкушении. Но это была всего лишь подруга, напоминающая о завтрашней йоге.

«Глупая, – одёрнула я себя. – Что ты ждала? Что он будет тебе писать? У него семья. У тебя семья. Точка».

Но когда я ложилась спать, то поймала себя на мысли, что завтра снова увижу его. И от этой мысли на душе становилось теплее.

Ночь выдалась беспокойной. Я металась в постели, то проваливаясь в зыбкую дрёму, то вновь распахивая глаза в темноту. Рядом мирно сопел Андрей, его размеренное дыхание было таким привычным, почти родным. Пятнадцать лет… Пятнадцать лет я засыпала под этот звук. Для него это был ещё один обычный вечер, ещё одна обычная ночь.

А для меня мир перевернулся.

Я встала и подошла к окну. Москва никогда не спит – огни небоскрёбов рассекали ночное небо, фары машин чертили светлые полосы на проспекте. Я прижала горячий лоб к холодному стеклу.

«Что со мной происходит? Как могло случиться, что один человек, один взгляд перечеркнул все, что я так старательно строила годами?»

В четыре утра, поняв, что сон не придёт, я тихо прошла на кухню и включила ноутбук. Работа всегда была моим спасением – в цифрах можно было утонуть, раствориться, забыться. Но и цифры предали меня сегодня. В колонках отчёта мне мерещились его глаза. В графиках – линия его губ. В сводных таблицах – его руки с тонкими музыкальными пальцами.

«Черт возьми, Инна, ты профессионал! Ты сильная женщина! Возьми себя в руки!»

Глава 6

Утро началось с разбитой чашки. Я неудачно повернулась, и моя любимая чашка с надписью «Лучшая мама» – подарок Лизы на 8 марта – полетела на пол.

– Вот чёрт! – выругалась я, глядя на осколки.

– Что случилось? – Андрей появился в дверях кухни. – О, твоя любимая… Ничего, купим новую.

– Эту не купишь, – я присела, собирая осколки. – Лиза сама выбирала, расписывала…

– Ну и что? Чашка как чашка. Подумаешь, проблема.

Я резко выпрямилась. Что-то внутри оборвалось, словно последняя нить терпения.

– Для тебя всё – не проблема. Для тебя вообще ничего не имеет значения!

– Это ещё что за претензии с утра пораньше? – Андрей нахмурился.

– А то, что ты ничего не замечаешь! Живёшь как в вакууме. Тебе всё равно, что происходит вокруг!

– Инна, ты чего? Из-за чашки так психовать…

– Не из-за чашки! – я почувствовала, как накопившееся раздражение прорывается наружу. – Из-за всего! Ты помнишь, когда последний раз дарил мне цветы? Когда мы последний раз куда-то ходили вдвоём? Когда интересовался, как прошёл мой день, не на автомате?

– Мы же взрослые люди, Инна. Какие цветы? У нас ипотека, ребёнок…

– Вот именно! Мы превратились в функцию! Я функция «жена», ты функция «муж». Мы даже не разговариваем, только обмениваемся информацией о бытовых проблемах!

– А о чём ещё разговаривать? – Андрей развёл руками. – Мы пятнадцать лет женаты. Всё друг о друге знаем.

– Знаем? – я горько усмехнулась. – А ты знаешь, что я последние полгода хожу на курсы французского? Что у меня месяц назад повысили зарплату?

Андрей молчал, глядя на меня с недоумением.

– Не знаешь. Потому что не спрашиваешь. Потому что тебе не интересно. Ты приходишь домой, ужинаешь, смотришь телевизор и ложишься спать. И так каждый день. Как робот!

– Я устаю на работе…

– А я не устаю? Но я же нахожу время и силы интересоваться твоей жизнью! Знаю про каждый твой проект, про проблемы с начальством, про твоего приятеля Серёгу, который развёлся…

– Да что ты хочешь от меня? – Андрей начал заводиться. – Чтобы я стихи тебе читал? Серенады под окном пел? Мне сорок лет, Инна!

– Я хочу чувствовать, что я тебе нужна! Не как прислуга, не как мать твоего ребёнка, а как женщина! Как человек, чёрт возьми!

– Ты драматизируешь, – Андрей махнул рукой. – ПМС, наверное.

Это было последней каплей.

– ПМС? – я почувствовала, как глаза наполняются злыми слезами. – Серьёзно? Любую женскую эмоцию ты списываешь на гормоны? Знаешь что? Иди к чёрту со своим ПМС!

Я выбежала из кухни, хлопнув дверью. В спальне села на кровать, пытаясь успокоиться. Из кухни доносился грохот – Андрей демонстративно гремел посудой.

«Вот и всё, – думала я, глядя в окно. – Пятнадцать лет, и мы даже поговорить не можем. Он не слышит меня. Не хочет слышать. Для него я удобная константа в его размеренной жизни. Готовлю, стираю, слежу за домом, воспитываю дочь. А того, что внутри у меня всё кричит от одиночества, он не видит».

– Мам? – в дверь заглянула заспанная Лиза. – Вы чего кричите?

– Всё в порядке, солнышко. Иди собирайся в школу.

– Вы с папой поругались?

– Просто… недопонимание. Бывает.

Лиза подошла и обняла меня:

– Мам, может, вам правда нужно поговорить? По-настоящему поговорить, а не вот так – кричать друг на друга?

– Устами младенца… – я погладила её по голове. – Иди, милая. Опоздаешь.

Когда Лиза ушла, я долго сидела на кровати, глядя на свадебное фото на комоде. Молодые, счастливые, полные надежд. Куда всё ушло? Когда мы перестали быть теми влюблёнными людьми и превратились в соседей по квартире?

В офис я приехала взвинченная и злая. Даже Марина заметила:

– Инна Михайловна, всё в порядке? Вы какая-то… бледная.

– Всё хорошо, Марина. Просто не выспалась.

Я закрылась в кабинете, пытаясь сосредоточиться на работе. Но перед глазами стояло равнодушное лицо Андрея, его слова про ПМС… Как легко он обесценил все мои чувства, свёл всё к женской истерике.

«А Владимир бы так не сказал», – предательская мысль мелькнула в голове. Я тут же одёрнула себя. Что за глупости? Откуда я знаю, что бы сказал Владимир? Мы знакомы три дня!

Но внутренний голос упрямо твердил: «Три дня, за которые он проявил к тебе больше внимания, чем Андрей за последние три года».

Телефон завибрировал. СМС от мужа: «Прости. Погорячился. Вечером поговорим».

Стандартная отписка. Как будто галочку поставил – «помирился с женой». Я знала, как будет вечером: он придёт с цветами из ближайшего супермаркета, обнимет, скажет дежурное «люблю», и всё вернётся на круги своя. До следующей ссоры.

«Господи, неужели я обречена на это? На эти механические примирения, на жизнь по инерции, на медленное угасание?»

Весь день я работала как автомат, механически проверяя цифры, подписывая документы. К обеду злость сменилась тоской. Неужели это всё? Неужели так и буду жить – от ссоры к примирению, от примирения к безразличию?

После обеда зашёл Владимир – обсудить квартальную отчётность. Он сразу заметил моё состояние:

– Инна Михайловна, вы неважно выглядите. Всё в порядке?

– Да, просто… тяжёлое утро.

Он внимательно посмотрел на меня, и в его серых глазах мелькнуло искреннее беспокойство:

– Хотите поговорить? Иногда помогает, если выговориться постороннему человеку.

«Постороннему? – подумала я. – Но почему тогда мне кажется, что ты понимаешь меня лучше, чем тот человек, с которым я живу пятнадцать лет?»

– Спасибо, но… – я покачала головой. – Это личное.

– Понимаю. Но предложение остаётся в силе.

Мы работали над документами, но я не могла сосредоточиться. Цифры расплывались перед глазами, мысли возвращались к утренней ссоре. Владимир тактично не задавал вопросов, только иногда бросал на меня обеспокоенные взгляды.

В какой-то момент наши руки случайно соприкоснулись над документами. Электрический разряд, пробежавший по телу, заставил меня вздрогнуть. Владимир тоже замер.

– Простите, – пробормотала я, отдёргивая руку.

– Инна… – он начал, но я перебила:

– Давайте сосредоточимся на работе.

Но сосредоточиться было невозможно. Я остро чувствовала его присутствие рядом – запах парфюма, тепло его тела, звук дыхания. Это было мучительно и… волнующе.

К вечеру я окончательно вымоталась. Мысль о возвращении домой, о натянутом примирении с Андреем, о его дежурных извинениях вызывала почти физическую тошноту. Я знала этот сценарий наизусть. Знала, что ничего не изменится.

В семь часов, когда офис уже опустел, Владимир снова заглянул ко мне:

– Инна, вы сегодня засиделись. Могу подвезти вас домой?

– Спасибо, но у меня есть машина, – я старалась говорить ровно, хотя внутри всё дрожало от усталости и напряжения.

– Тогда, может, поужинаем? Всё равно уже поздно, а работать на голодный желудок – преступление против организма.

Я замерла. Внутри развернулась настоящая битва. Голос разума кричал: «Откажись! У тебя муж, семья! У него жена! Это неправильно!»

Но другой голос, тихий и настойчивый, шептал: «А что плохого в ужине с коллегой? Ты имеешь право на нормальный разговор, на внимание, на то, чтобы тебя услышали».

Я знала, что должна отказаться. На его безымянном пальце поблёскивало обручальное кольцо – такое же, как у меня. Но вспомнила утреннюю ссору, равнодушие Андрея, его слова про ПМС… Представила, как приеду домой, где меня ждут дежурные извинения и букет из трёх тюльпанов…

И вдруг подумала: а почему я должна отказываться? Почему должна спешить домой, где меня не слышат, не видят, не ценят? Где я – просто функция, удобная и привычная?

– Хорошо, – услышала я свой голос. – Только недолго.

Владимир улыбнулся, и от этой улыбки что-то потеплело внутри. Давно никто не улыбался мне так – искренне, с неподдельной радостью.

– Отлично. Я знаю одно тихое место неподалёку. Там подают потрясающую пасту и играют хороший джаз.

Собирая вещи, я поймала своё отражение в выключенном мониторе. Усталое лицо, потухшие глаза. «Ты заслуживаешь хотя бы один вечер, когда тебя будут слушать», – подумала я.

Телефон снова завибрировал. Андрей: «Купил твои любимые эклеры. Жду дома».

Я посмотрела на сообщение и вдруг поняла – он даже не помнит, что я не люблю эклеры. Это Лиза их обожает. Пятнадцать лет брака, а он не знает таких элементарных вещей.

«Вот оно, – подумала я с горечью. – Доказательство того, что для него я – просто часть интерьера. Он даже не знает, что я люблю».

Выключив телефон, я вышла из кабинета. Сердце колотилось как бешеное. Я понимала, что делаю что-то непоправимое. Что переступаю черту. Но остановиться уже не могла.

Владимир ждал у лифта.

– Готовы? – спросил он.

– Да, – ответила я, чувствуя странную лёгкость. – Готова.

Мы спустились в подземную парковку. Владимир галантно открыл передо мной дверь своего «Мерседеса». Садясь в машину, я почувствовала себя другой женщиной – той, которую ценят, о которой заботятся.

– Не передумали? – спросил он, заводя мотор.

Я посмотрела на него – на эти серые глаза, в которых плясали золотистые искры, на сильные руки на руле, на чуть виноватую улыбку.

– Нет, – ответила я. – Не передумала.

И в этот момент поняла – пути назад уже нет. Что бы ни случилось дальше, моя жизнь уже не будет прежней. Потому что я позволила себе почувствовать. Позволила себе жить.

Глава 7

Ресторан оказался небольшим и уютным, спрятанным в переулке недалеко от Патриарших прудов. Мягкий свет, приглушённая музыка, аромат свежего хлеба и специй.

– Я часто здесь бываю, – сказал Владимир, помогая мне снять пальто. – Когда нужно подумать или просто побыть в тишине.

Мы сели за столик у окна. Официант принёс меню, но я не могла сосредоточиться на выборе блюд. Всё казалось нереальным – я, замужняя женщина, мать, сижу в ресторане с мужчиной, который не мой муж.

«Это просто ужин с коллегой, – твердила я себе. – Ничего особенного. Деловая встреча».

Но кого я обманывала? Это было всё, что угодно, но не деловая встреча.

– Расскажите, что случилось утром, – мягко попросил Владимир, когда официант удалился с нашим заказом. – Вы весь день были сама не своя.

Я хотела отмахнуться, сказать, что всё в порядке. Но посмотрела в его глаза и вдруг почувствовала, что могу говорить. Что он поймёт.

– Поссорилась с мужем, – призналась я. – Глупо, из-за разбитой чашки. Но дело не в чашке, конечно.

– А в чём?

Я помолчала, подбирая слова:

– В том, что мы стали чужими людьми. Живём в одной квартире, спим в одной кровати, но… Он меня не видит. Не слышит. Для него я часть обстановки. Удобная, привычная, но не более того.

– Это больно, – тихо сказал Владимир.

– Да. Особенно когда понимаешь, что сама виновата. Позволила себе раствориться в быте, в роли жены и матери. Перестала быть собой.

– Вы не виноваты, – он покачал головой. – Для отношений нужны двое. Если один перестаёт видеть в партнёре личность, это не вина того, кого не видят.

Принесли вино. Владимир разлил его по бокалам.

– За что выпьем? – спросил он.

– За… – я задумалась. – За возможность быть услышанной.

– За это стоит выпить.

Мы чокнулись. Вино было терпким, с нотками чёрной смородины.

– А у вас? – спросила я. – Как ваша семья?

Владимир помрачнел:

– Формально – прекрасно. Красивая жена, умные дети, большой дом в Барвихе. Картинка из глянцевого журнала.

– Но?

– Но это именно картинка. Фасад. За которым – пустота. Мы с Еленой не разговариваем неделями. Точнее, разговариваем – о детях, о деньгах, о планах на отпуск. Но не о том, что важно. Не о чувствах, мечтах, страхах.

– Почему не разведётесь?

– Дети. Бизнес. Имущество. Тысяча причин, – он усмехнулся. – И ни одной настоящей. Просто… инерция. Страх перемен. Привычка.

– Эта чёртова привычка, – я покачала головой. – Она убивает всё живое.

– Вы правы. Но знаете, что самое страшное? Я думал, что смирился. Что так и должно быть – тихое угасание, превращение в функцию «муж-добытчик». А потом…

Он замолчал, глядя на меня.

– Потом? – тихо спросила я, хотя сердце уже знало ответ.

– Потом появились вы. И я вдруг вспомнил, что значит чувствовать.

Между нами повисла тишина. Я смотрела в его глаза и тонула в них. Это было неправильно, невозможно, безумно.

– Владимир…

– Я знаю, – он накрыл мою руку своей. – Знаю, что не имею права. Что у нас обоих семьи. Но я не могу молчать. Эти три дня… Я думаю о вас постоянно. Засыпаю с мыслями о вас, просыпаюсь – и первая мысль о вас.

Его рука была тёплой, сильной. От прикосновения по телу разливалось тепло.

– Мне тоже… сложно, – призналась я. – Я не должна быть здесь. Не должна чувствовать то, что чувствую. Но…

– Но?

– Но впервые за много лет я чувствую себя живой.

Принесли еду, и мы отдёрнули руки. Ели молча, украдкой бросая друг на друга взгляды. Напряжение между нами было почти осязаемым.

– Расскажите о себе, – попросил Владимир. – О той Инне, которую не знают в офисе. Что вы любите? О чём мечтаете?

И я рассказывала. О любви к живописи, о мечте писать картины. О том, как в юности хотела поступать в художественный, но родители настояли на экономическом. О курсах французского, о планах съездить в Прованс.

– Почему Прованс?

– Там такой свет… Я видела только на фотографиях, но он завораживает. Хочу написать лавандовые поля на закате.

– Вы всё ещё рисуете?

– Редко. Некогда. Дома, работа…

– Отговорки, – мягко сказал он. – Мы всегда находим время для того, что действительно важно.

Я задумалась. Он был прав. Я сама загнала себя в клетку рутины и обязанностей.

– А вы? Какие мечты загнали в дальний угол?

– Хотел писать. Не великую литературу, просто… истории. В юности даже начинал несколько романов. Но жизнь закрутила – университет, карьера, семья. Так и остались черновики в столе.

– Почему не попробовать сейчас?

– А вы почему не рисуете? – парировал он.

Мы рассмеялись. И в этом смехе было столько горечи и понимания.

Время летело незаметно. Мы говорили обо всём – о книгах, фильмах, путешествиях. О детстве, о разочарованиях, о несбывшихся надеждах. И с каждой минутой я чувствовала, как между нами растёт связь. Не просто влечение – хотя и оно было, сильное, почти болезненное. Но что-то большее. Понимание. Родство душ.

– Боже, уже одиннадцать! – спохватилась я, взглянув на часы.

– Время летит, когда… – Владимир не закончил фразу.

– Мне пора, – я поднялась. – Дома ждут.

Он тоже встал:

– Я провожу вас до машины.

На улице было прохладно. Мартовский ветер трепал волосы. Мы медленно шли к парковке, словно оттягивая момент расставания.

У моей машины Владимир остановился:

– Инна, я… Спасибо за этот вечер. Давно не чувствовал себя таким… живым.

– Взаимно, – прошептала я.

Мы стояли близко, слишком близко. Я видела золотистые искры в его серых глазах, чувствовала тепло его дыхания. Ещё мгновение – и случится непоправимое.

Я отступила:

– До завтра, Владимир Сергеевич.

– До завтра, Инна Михайловна.

В машине я включила телефон – несколько пропущенных от Андрея.

Всю дорогу домой я дрожала. От холода? От возбуждения? От страха? От всего сразу.

Дома горел свет в гостиной. Я постояла у двери, собираясь с силами. На кухонном столе меня ждал букет тюльпанов и коробка эклеров. Всё как я и предполагала.

Андрей сидел перед телевизором.

– Привет, – сказал он, не оборачиваясь. – Засиделась на работе?

– Да, отчёты, – соврала я, снимая туфли. Ложь далась удивительно легко.

– Я тут… эклеры купил. Твои любимые.

– Это Лизины любимые, – тихо поправила я.

– А, ну да… Перепутал. Прости за утро. Погорячился.

Стандартные слова, стандартные извинения, смотрела на мужа и думала о том, что ещё час назад, я сидела в ресторане с другим мужчиной. Смеялась. Чувствовала себя желанной. Живой.

«Что я делаю? – пронеслось в голове. – У меня семья. У Владимира семья. Это неправильно. Это предательство».

Но другой голос, тихий и настойчивый, шептал: «А что правильно? Медленно умирать в браке, где тебя не видят? Задыхаться от одиночества рядом с человеком, который должен быть самым близким?»

Я прошла в спальню, переоделась в домашнее. В зеркале отражалась всё та же женщина-жена, мать, главный бухгалтер. Но что-то изменилось. В глазах появился блеск. На губах играла непроизвольная и загадочная улыбка.

«Ты влюбляешься, – поняла я и подмигнула своему отражению в зеркале – Влюбляешься как девчонка. В женатого мужчину. Которого знаешь всего три дня».

Но сердце не слушало доводов разума. Оно помнило тепло его руки, звук его голоса, взгляд серых глаз. Помнило, как легко было говорить с ним обо всём. Как естественно было молчать, просто наслаждаясь присутствием друг друга.

Лёжа в постели рядом с мирно спящим Андреем, я смотрела в потолок. Всё моё тело ещё вибрировало от вечерних эмоций. Кожа помнила прикосновение его руки. Губы всё ещё чувствовали вкус вина.

«Это пройдёт, – уговаривала я себя. – Это просто… весеннее обострение. Кризис среднего возраста. Реакция на проблемы в браке. Что угодно, только не…»

Но я знала правду. Это была не просто химия, не мимолётное увлечение. Это было то самое чувство, о котором пишут в книгах. То самое узнавание родственной души. То самое «навсегда», от которого некуда деться.

И от этого знания было одновременно страшно и… восхитительно. Будто после долгой спячки я наконец проснулась. Будто годы чёрно-белой жизни вдруг сменились буйством красок.

Телефон тихо вибрировал. СМС от неизвестного номера: «Спасибо за вечер. Не могу уснуть. В.»

Сердце бешено заколотилось. Я перечитала сообщение несколько раз, а потом быстро удалила. Но слова уже отпечатались в памяти.

«Он тоже не спит. Тоже думает обо мне».

Я закрыла глаза, но сон не шёл. Перед внутренним взором стояло его лицо. Эта ямочка на подбородке. Эти губы, которые так хотелось…

«Прекрати! – одёрнула я себя. – Ты замужняя женщина! У тебя есть дочь, обязательства, репутация!»

Но все эти доводы разбивались об одно простое чувство – впервые за много лет я чувствовала себя женщиной. Не функцией, не ролью, а живой, чувствующей женщиной.

И я понимала – обратного пути нет. Что-то сдвинулось, сломалось, изменилось. И моя размеренная, предсказуемая жизнь уже никогда не будет прежней.

Глава 8

Проснулась я с ощущением, что вчерашний вечер был сном. Но стоило закрыть глаза, как передо мной всплывало лицо Владимира – его серые глаза, чуть хрипловатый голос, тепло его руки, когда он случайно коснулся моей ладони за ужином. Словно этот момент, короткий и неправильный, всё ещё горел внутри.

– Ты сегодня какая-то задумчивая, – заметила Лиза за завтраком.

– Просто не выспалась, милая.

– Вы с папой помирились?

– Да, всё хорошо.

Ложь далась легко, но оставила горький привкус. Ничего не было хорошо. Внутри меня разгоралась война – долг против желания, разум против чувств, привычная жизнь против того, что я боялась даже назвать.

В офисе я избегала Владимира. Отвечала на его звонки коротко, по делу. На обед ушла с коллегами, хотя обычно запиралась в кабинете с отчётами. Но к вечеру он всё-таки перехватил меня в пустом коридоре, где гудели лампы и пахло кофе из автомата.

– Инна, вы избегаете меня? – его голос был мягким, но в нём сквозила тревога.

– Нет, просто много работы.

– Я вчера был… слишком откровенен. Простите, если смутил вас.

Я запнулась. Его слова – «Ты заставила меня вспомнить, что значит чувствовать» – эхом звучали в голове. Хотелось сказать, что вчерашний вечер перевернул всё внутри, что я не спала полночи, прокручивая его взгляд, его улыбку. Но вместо этого я выдавила:

– Владимир, давайте… – я запнулась, подбирая слова. – Давайте просто работать. Так будет лучше для всех.

В его глазах мелькнуло разочарование.

– Вы правы. Конечно. Извините.

Он ушёл, а я осталась стоять, сжимая ремешок сумки так, что побелели пальцы. Желание окликнуть его, сказать правду, рвалось наружу. Но я молчала. Потому что была замужем. Потому что у меня была дочь. Потому что у него, кажется, тоже была семья – обручальное кольцо на его пальце я заметила только вчера.