ДЕНЬ НЕЗАВИСИМОСТИ

Короче, ярдов этак в двухстах от основания склона увидел Рей МакФарли то, чего увидеть было абсолютно невозможно. Там в низине, можно сказать на необширной равнине, фигвамы стоят. На костерке дич запекается. Краснокожие мужики, стоя в сторонке, раговаривают о чём-то. Хрен поймёшь о чем на таком то расстоянии. Кто в повязке набедренной и топлес, кто в повязке и рубахе, кто топлес и в легинах, кто в легинах и рубахе, все в моксинах и размалёванные, будто Пикты шотладские. Краснокожие бабы в платьях и юбках с рубахами шьют или шкуры выделывают. Краснокожая детвора луками да копьями в войнушку играет. Краснокожий дед, сидя на бревне, трубкой мира попыхивает. И судя по его уж очень довольной физиономии набил он трубку чем-то позабористей табака. Ну и – Куда ж без них родимых?! – у всех из бошек эти самые пальцы веером торчат. Перья разноцветнгые, значит.

– И чё это за твою мать?– спросил Рей, вернувшись из кустов, как бы и себя самого, и тех двоих, его ожидавших.

– Я думаю: всё дело в тумане. Том на мосту. Помните ведь?– тут же отозвался ОʼКаллаган.– Думаю: туман тот – это как бы портал для перехода из одного времени в другое. Мы прошли через туман и оказались в прошлом. Может даже в таком далёком прошлом, когда ещё нога белого человека не ступала на земли Нового Света.

– Гм,– подхватил Вальтер.– Мне этот туман тоже каким-то странным показался.

– Да вы чё, придурки, фантастики пережрали?– обозлился Рей.– Какой хрен туман? Какой хрен портал?

– А откуда по твоему могло взяться дикое индейское племя посередь высокотехнологической страны?– парировал ОʼКаллаган.– Уж скорее мы появились у них, чем они у нас.

– Ну и чё нам теперь делать?– сдался таки Рей.

– По моему это очевидно. Если мы попали сюда, пройдя туман оттуда, то и вернёмся туда, пройдя туман отсюда. Надо только не мешкать. Туман всё же. Растает – и пиши пропало.

Разговоров больше никто не разговаривал. В одно мгновение вся троица, как по команде «Тревога» сорвалась с места назад к мосту, мысленно прося высшие силы сохранить туман, хотя бы до того, как они не пройдут его в обратном направлении.

Бежали бегуны хорошо, пока не выбежали на лесную поляну. Не большая такая поляна, шагов семь в поперечине. А плохо на ней оказалось то, что с другой стороны из-за деревьев и кустов вышли им навстречу пятеро краснокожих. Не те, что чесали языки у фигвамов. Но одеты похожим макаром, и однозначно коренные и местные. Вышли, значит, и замерли при виде полицейских и их пленника, и полицейские с пленником тоже замерли при виде коренных и местных. Стоят и смотрят друг на друга: полицейские с пленником на индейцев, индейцы на полицейских с пленником. Смотрят, смотрят. Сразу видно, что для тех и других встреча такая нагрянула нежданно.

– Хана вам красножопые,– нарушил наконец молчание ОʼКаллаган, придав себе такой воинственный вид, что сам Фома неверующий поверил бы: хана.

И говорит тут один краснокожий другому, хмыком встретив слова мошенника экстра класса:

– Орлиный Клюв…

Глядя на его грузинский нос, даже дурак понимал откуда у этого краснокожего такая кликуха.

– Орлиный Клюв,– говорит один краснокожий другому, на того глядя. Говорит при чём на чистешем американо-английском. Ну прям нью-йоркский акцент. – Бледнолицие совсем охренели, уже в наши леса лезут.

– Точно-точно,– поддакивает другой краснокожий.– Орлиный Клюв, надо бы наказать их, чтоб другим не повадно было.

И чего они все к этому Орлиному Клюву обращаются? Вождь, не вождь? Без бутылки тут хрен разберёшься. Ну и встреча с людьми из прошлого, надо признать, тот ещё стресс-тест. Во всяком случае перьев у него на башке было больше, чем у всех остальных вместе взятых.

– Давно я, кстати, не пополнял свою колекцию скальпов, Орлиный Клюв,– говорит третий краснокожий в скальповой рубахе и ехидненько так потрясает букетом скальпов на поясе.

Двое оставшихся краснокожих, и с ними сам Орлиный Клюв молчат как рыбы в воде. Но как говорится: молчание – знак согласия. А это в сложившейся ситуации ничего хорошего не предвещает.

В общем полицейскик прекрасно знали как и главное с кого снимают скальп. Со жмуров, разумеется. Могут, конечно, и на живую снять, как напрмер, случилось это во время Гнаденхюттенской резни, которую те, у кого язык не настолько гибкий, чтоб произнести столь трудновыговариваемое название называют её резнёй Моравской. Ну это когда из двух выживших пацанёнков у одного оказался снятый озверевшими в доску маньячилами скальп. В общем хоть бы и на живую. Здоровья это никак не прибавляет. Рею и Вальтеру нашим перспектива такая не улыбалась от слова совсем. А потому достали они свои пукалки сорок пятого калибра, и спустя пять метких выстрелов род человеческий на минус пять злобных краснокожих стал добрей. Птицы, спугнутые с окрестных деревьев раскатами пороховых бабахов, покружат в далеке, успакоются, вернуться, другие тоже сюда мимолётом прилетят, рассядутся по деревьям, увидят чего на поляне творится – и будет им пир горой, пряники сладкие, мёд с икрой.

Но это будет, когда будет. А сразу на тот момент вся троица, чудом избежав потери кожи с волосами, резво, даже резвей, чем до того продолжила своё возвращение к мосту.

На их счастье больше никаких приключений с ними не приключалось. И самое главное – мост и туман над мостом с реки стояли будто сфотографированные. Один за одним, ОʼКаллаган меж полицейскими, они вернулись на вожделенный берег и наконец перевели и дух, и напрягшиеся было нервишки.

И тут ОʼКаллаган возьми да и ляпни:

– Проверить надо сработал туман или нет.

Рей с Вальтером аж чуть воздухом не поперхнулись. Ну вроде всё уже: они на родном берегу. А оказвается как оно всё в действительности неизвестно. Вернулись они в своё время или на обратном через туман пути занесло их и вовсе к чёрту на пространственно временные рога?

Бежать они больше не бежали. Крались, словно тигры на охоте. Встреча с краснокожими их по самое не хочу насытила и пересытила. А тут не то, что краснокожие, если они и в правду опять не туда попали, тут чего доброго и какой-нибудь тиранозавр Рекс встретиться может.

Из леса – Хвала силам небесным! – они выбрались без новоявленных злоключений. И далее с такой же тигриной осторожностью крались уже по пустырю. Пустырь вроде тот же, через который они примчались туда, откуда сейчас путь держали. Но кто его знает?! Вроде и берег по ту сторону тумана был таким же как надо. Ан нет, оказался он за сотни лет от их реального времени. С чего тут на пустыре выдохнуть с облегчением?

– Я слышу,– воодушевлённо сказал Вальтер, когда вся троица перевалила за вторую половину пустыря,– шум города слышу.

– Я тоже слышу,– расплылся в улыбке Рей.

И тут ОʼКаллаган, гад такой, взял да и подгадил:

– Это ещё не известно нашего ли времени городской шум.

Вот прям взял бы да и отправил его след за пятёркой краснокожих из леса.

Шаг за шагом и наконец закончился для них пустырь асфальтовой дорогой. Знакомая дорога. Идёт по самым окраинам их города. Собственно и сам город как на ладони. И от радости такой они готовы были взорваться умопомрочительно. По дороге-то катят туда сюда машины однозначно их времени. Всякие. Япониские, немецкие, французские… Бльше всего, конечно, американских. На всех машинах американские номера. И самое приятное – не просто американские номера, а номера их родного штата. Разродится от радости мешало лишь опасение, что вдруг и тут подвох какой-то. Ну мало ли. После нырка в прошлое даже с виду настоящее может совсем не настоящим оказаться.

В общем Рей с целью удостовериться туда ли они попали куда надо дубинкой для подчинения себе не подчиняющихся тормознул потрёпанный временем пикап. Водила, сразу стал оправдываться, кстати совершенно справедливо, дескать за что остановили, я ничего не нарушал. Но Рею сейчас несись этот водила хоть со скоростью света было на это плевать с высокой колокольни. Ибо беспокоило его тоже самое, что и его спутников.

– Сейчас какой год?– спросил он пикапщика, немало того озадачив.

– Двадцать второй,– ответил тот осторожно, будто кому тайну на ухо шепча.

– Эры какой двадцать второй?

– Новой эры, две тысячи двадцать второй год от Рождества Христова.

– Мы где?

– В США,– ответил пикапщик, подумав: «А не вызвать ли бригаду из дурки?» Но вместо этого уточнил: – Штат Арканзас.

– Кто президент США?

– Это что, шутка какая-то? Меня снимают на скрытую камеру?

– Сейчас тебя с открытым переломом черепушки в больничку увезут, если не скажешь кто президент США.

– Да их уже сорок шесть было. Тебе какого назвать?

– У-у-у, сейчас кто президент? Сейчас.

– А-а, ну Джейкоб Ван-Пюттен. Чтоб он жил как мы, негодяй такой-рассякой.

Рей обернулся к Вальеру с ОʼКаллаганом и, улыбаясь, как Гуимплен, объявил:

– Ну всё, ребзя. Мы дома.

IV

Мошенник экстра класса, которому хватило ума развести на бабки не один десяток, культурно выражаясь, излишне доверчивых граждан на деле оказался не таким уж и умным. Вот такого плана мысли появились в головах Рея и Вальтера, когда ОʼКаллаган, подумав, что пережитое ими путешествие во времени породнило их всех, как кровных родственников, сказал, будто они шутки шутили:

– После всего, что с нами приключилось думаю надо мне браслеты снять, и разойдёмся мы каждый своей дорогой.

Полицейские, больше всего Рей, просто таки оболдели от услышанного.

– Ни чё се заявочка!– ответил больше всего обалдевший.– Разойдёмся каждый своей дорогой, когда ты свой срок отматаешь. И уж тем более я не собираюсь выпускать из рук билет на возвращение в детективы.

Если у кого-то и оставались смутные сомнения по поводу того реально ли они вернулись в свою реальность, то они окончательно и без поворотно развеялись, когда Рей демонстративно достал из бардачка фотку, где он шпилит шлюшку из того самого борделя в тот самый день, который привёл их с напарником на галеры. Да-да, они все наконец добрались до оставленной у вокзала полицейской машины. Больше того, добравшись, забрались в саму машину. ОʼКаллагана, разумеется, запихнули на заднее сидение, отгороженное решёткой от передней водительской части транспортного средства. Ну а Рей с Вальтером, получается, разместиились на этой самой передней части.

ОʼКаллагана между тем уже и в машине, когда они ехали по направлению к полицейскому участку, вновь подтвердил свою неумность, заведя на другой лад старую песню.

– Ну ладно, парни,– сказал он через решётку,– если вы не хотите отпускать меня по дружески – А ведь мы свами столько всего пережили, что не каждый за десят лет переживёт! – отпустите меня тогда за плату. Пятьдесят тысяч каждому. При себе у меня, конечно, таких денег нет. Но при вашем согласии я электронным переводом пополню ваши счета. Пять минут работы.

Никогда прежде никакой пойманный ими негодяй не предлагал Рею с Вальтером откупиться. Да ещё за такие деньги! Деньжищи, прямо скажет. Так что Вальтер аж рот открыл, не зная что на это сказать. Не в пример ему у Рея ответ был словно заранее заготовлен на подобного рода случай:

– Я поклялся служить и защищать. И клятвоотступником становиться не собираюсь. Положено тебе сесть – я сделаю всё, чтоб ты сел.

– Мы как братья,– поддержал напарника тогда Вальтер, обращаясь к сидящему за решёткой мошеннику экстра класса.– Поэтому его ответ можешь считать и моим.

Другой бы угомонился. Поумнел бы, то есть. Но из ОʼКаллагана глупость прямо таки фонтанировала. От страха, что ли? Помолчал он не долго и в который уже раз затянул старую волынку на новый лад.

– Сколько мне впаяют, ребята, просветите пожалуйста?– нарушил он едва установившуюся тишину.

– По закону нашего штата десяточку, как пить дать,– ответил Рей, самодовольно усмехаясь.– Но я б тебя после отсидки, передал в другой штат, где ты нагадил, чтоб тебе и там десяточку припаяли. И так каждый раз из штата в штат. Ты ж читай на полстраны отметился. Так и получи по заслугам.

– Десять лет о моём любимом разливном пиве придётся мечтать мне несчастному,– печально чуть ли не плача сказал ОʼКаллаган на это.– Парни, ну может хоть в качестве последнего желания перед долгой отсидкой позвольте пивка хлебнуть.

– Может тебе ещё и ключи от квартиры подарить?– усмехнулся Рей.

– Ну я ж вас не угостить меня прошу. Прошу лишь остановиться вон у того бара,– пальцем ОʼКаллаган ткнул в направлении стоящего впереди у тротуара строения с пивной кружкой на вывеске.– Я сам вас угощу за такое человнеческое понимание. В конце концов если б не я, вы может и не придумали бы как из прошлого в настоящее вернуться. Ну уж толику-то взаимности я заслуживаю.

То ли халявное пиво соблазнило, то ли чувство благодарности. Они ведь и в правду обязаны ОʼКаллагану спасением! Хотя и попали в эту передрягу по его вине, но и выбрались из неё во многом благодаря ему. В общем профессиональная неприклонность дала слабину.

– Фиг с тобой,– сказал Рей задержанному мошеннику и тут же обратился к управлявшему машиной напарнику: – Тормозни у бара на десять минут.

В бар все трое они вошли как самые рядовые посетители. То есть, чтоб не стращать обывателя, браслеты с рук ОʼКаллагана остались дожидаться его вовзвращения в машине. Так что со стороны глядя можно было подумать, что расслабиться сюда пришли двое копов со своим гражданским приятелем. Ну или трое копов, один из которых уже переоделся в гражданское, а то и вовсе полицейское ещё не надевший.

Как рядовые посетителиони они заказали по кружке пенного напитка и разместились в зале за столиком лишь чуть сбоку от телевизора, стоящего на полке позади барменской стойки. Экран под небольшим углом всё равно просматривался настолько же хорошо, как если бы находился перед ними прямо перпендикулярно. ОʼКаллаган ещё когда он расплачивался за лёгкую выпивку столь мягким тоном, что невозможно ему отказать обратился к бармену с просьбой:

– Включите пожалуйста на новости. Интересно, что в мире творится.

Поэтому пиво они стали похлёбывать уже под выпуск свежей информации о происходящем и тут, и там.

– Сильно тут не рассиживайся,– предупредил мошенника Рей.– Выпили и пошли. Тяни кота за хвост, не тяни, а сесть всё равно придётся.

ОʼКаллаган в ответ с печальной миной на лице согласно кивнул, и питие началось.

А закончилось оно раньше, чем опустели кружки.

Сидели они, попивали, смотрели краем глаза или слушали краем уха новости по телику. И тут ни с того ни с сего диктор, ранее обявлявший репортажи и сюжеты про нечто обыденное объявил с самым озабоченным видом экстренное включение с места страшных событий. Ясное дело, что все присутствовшие по такому случаю вперились в экран, и шумел в баре один только телевизор да звуки, просачивающиеся с улицы.

Короче, с микрофоном в руках появилась после диктора на экране репартёрша африканского роду-племени. И в месте она появилась для кое кого до боли знакомом. По крайней мере знакомомы оно кое кому наверняка могло показаться. Лес, полянка, на полянке пять в человеческий рос чёрных мешков лежат по виду явно не пустые, вокруг копы копошатся да рыскают, вынюхивают да улики выискивают. И под этот фон мэм чернокожая да кучерявая речь толкает с таким видом, что и без речи можно обделаться со страху.

– Дерзкое и циничное преступление совершено неизвестными в лесу, примыкающему к нашему славному городу. Преступники безжалосно растреляли пятерых участников индейского ансамбля песни и пляски, которые репетировали выступление на празднование священного для нашей страны Дня Независимости. Это злодеяние тем ужасней, что совершенно оно в канун наиважнейшей в нашей истории даты. Полиция пока не комментирует версии о том, кто мог бы это сделать. Но я точно знаю: это сделали мерзкие рассисты, которые ходят между нами, прикидываясь толерантными. И я от лица возмущённых граждан страны требую, чтобы преступники, когда их поймают, а их обязательно поймают, были осуждены на электрический стул как за устроенную ими бойню, так и за их рассистскую идеологию.

Вальтер Коссман как застыл с поднесённой к губам кружкой в начале экстренного новостного включения, так и уронил руку, выплеснув из питейной ёмкости на стол с полглотка тёмного напитка, когда репортёрша, по сути пообещала расправу над убивцами невинно убиенных. Рей МакФарли тоже погрузился в тяжёлое, как мегалит раздумие. Правильней сказать тяжёлые чувства без малейшего проблеска мысли, ибо при таких чувствах глохнет всякая мало мальская способность соображать. Один только ОʼКаллаган не унывал. Можно сказать повеселел даже.

– Зря вы меня не послушали, парни,– сказал он самым уверенным тоном, приняв самый уверенный вид.– Я ж говорил вам: хрен вы меня поймаете.

– Ах ты ж гад,– грозно надвинулся на него Рей.

– Только без рук. Вам же хуже будет,– парировал ОʼКаллаган и перешёл на заговорщический шопот, ибо дальнейшее было не для посторонних ушей.– А если хотите, чтоб совсем хорошо было, я предлагаю по любовно договориться. Вы же понимаете, что на дознании, а в моём случае без федералов не обойдётся, я буду вынужден, помимо прочего, рассказать и то, как меня задержали, всё-всё-всё без утайки, включая,– тут ОʼКаллаган мотнул головой на телевизор, и хотя там уже рассказывали совсем о другом, было без слов понятно, что он имеет ввиду.– Собственно я и сам могу предложить им сделку: свобода в обмен на сдачу тех, кого сейчас все ищейки страны ищут. А в таком резононсном деле, не мне вам рассказывать: они на это пойдут. Но кому нужен лишний головняк? Ни мне, ни тем более вам. Можно поступить совсем просто и всем нам безболезненно: вы меня отпускаете, а я держу рот на замке. Ведь никто, кроме нас троих не знает кто это сделал и как. Вы явно не станете об этом трепаться. Ну и мне без угрозы лишения свободы это тоже ни к чему. Ну, что, расходимся?

Вальтер покосился на Рея, будто ища у него молчаливого ответа. Рей же не отрываясь смотрел на того, кто подставил их с напарником так подставил.

– И как долго ты молчать будешь? Сцапают тебя копы в каком-нибудь другом штате, и сдашь ты нас с потрохами, в обмен на свободу, как сам и говоришь.

– Один умный человек как-то сказал: «Чтобы не потерять всё наворованное, нужно уметь во время остановиться.» Я намошенничал за свою карьеру более чем достаточно. Ставить рекорд по количеству штатов, в которых меня ищут то копы, то облопошенные мной лохи я никогда не собирался, и сейчас мне это даром не надо. Афера в вашем штате была для меня финальным аккордом. Я сорвал недостающий мне куш, и теперь раз и навсегда покидаю страну. Буду наслождаться жизнью где-нибудь там,– ОʼКаллаган помахал в воздухе рукой, давая понять, что где это там останется секретом, чтоб никто его там не пытался найти для возмездия.– А там, живя в ладу с законом, мне не будет надобности выдавать вас тамошним копам. Ну что, по рукам? Сделка круче денежной.

– Да это ж из-за тебя, мерзавец,– с праведным негодованием процедил сквозь зубы Вальтер.

– Бог с вами,– всплеснул руками ОʼКаллаган.– У меня даже руки были в наручниках. А из пальца я не умею ни пули пускать, ни молнии.

– Да ладно, Вальт,– примирительно, хотя и невесело подал голос Рей МакФарли.– Проиграли, так проиграли.

– Да ты что?!– эмоционально возрозил Вальтер.

– А что ты предлагаешь?– возрозил на возрожение Рей.– Доставить его в участок, чтоб он там нас сдал? Или ты думаешь, что кто-то поверит, что мы действительно считали, что попали через туман в прошлое? И даже если кто-то поверит, вины с нас это не снимет. Ты знаешь как работает система. По всем статьям мы массовые убийцы, и никакого снисхождения нам не видать, как собственных ушей. Галерами уж точно тут не отделаешься.

– Кирдык?– настороженно спросил для уточнения Вальтер.

– Кирдык,– невесело подтвердил Рей.– Сначала тебе, потом мне. А потом тебе и мне. А потом-потом тебе и мне вместе взятым. Хочешь?

Вальтер отрицательно замотал головой.

– Значит проиграли, так проиграли. Поражение надо встречать с высоко поднятой головой. В конце концов у нас есть все возможности избежать самого худшего. Грех не воспользоваться. Короче, расходимся, раз уж карта легла, как легла.

– Вы ступайте себе,– одобрителоьно сказал на это ОʼКаллаган.– А я ещё посижу. Уж больно тут пиво вкусное.

Рей на него глядя лишь усмехнулся: понимаю, мол, что хочешь остаться в людном, а стало быть и безопасном для себя месте, а то в месте безлюдном мало ли что с тобой сделать удумают.

– Ладно, пойдём,– хлопнул он Вальтера по плечу и, поднявшись, обратился к ОʼКаллагану с прощальной речью:– Чтоб нам с тобой больше никогда не встречаться.

– И вам того же,– улыбчиво кивнул мошенник экстра класса, и копы наконец осуществили его с некоторых пор заветную мечту. То есть совсем в невесёлом настроении, какое было бы у любого проигравшего, переместились они из питейного заведения на улицу, с улицы в стоящую у тротуара машину и отправились на ней куда глаза глядят. Только после этого ОʼКаллаган, наблюдавший за ними через окно тоже покинул пивнушку прожигать заработанное хоть и не честным, но всё же весьма и весьма тяжёлым трудом.

V

Катили они по городу неспешно и молча. Спроси их тогда куда они путь держат, они бы не нашлись, что оветить. Может даже плечами бы не пожали, а уставились бы на тебя пустыми, как межзвёздное пространство глазами. В общем-то можно было бы радоваться, что индейский конфуз не выльется им боком. Да вот только угнетала мысль о провале казалось такого замечательного плана по восстановлению их статуса детективов. И чтоб уж совсем не бередить раны они абсолютно не издавали ни единого звука. Потому как в такой ситуации любой звук непроизволно был бы лишь об случившемся с ними обломе.

Но сколько не молчи, языки ведь им не повыдёргивали, чтоб они совсем никогда не заговорили. И сколько ни едь, надо ж определиться куда, а то так и город насквозь можно проехать. А дальше что?

– Ну что, назад на галеры?– вкроадчиво спросил напарника управлявший машиной Вальтер Коссман.

Рей на секунду аж зубами заскрежетел.

– Свет клином на этом чёртовом ОʼКаллагане не сошёлся в конце концов,– резонно ответил он после этого.– С ним не выгорело, найдётся другое достойное дело для нашего триумфального возвращения в особо уважаемые полицейские круги.

– Где найдётся?

– Где-где? Где всегда находилось, там и снова найдётся.

– Ты про Додсона, что ли?

– А про кого ж ещё, как не про него, мать его дери?

Люди, бывшие в это время неподалёку от места событий видели как полицейская машина вдруг резко развернулась на сто восемьдесят градусов и, выехав на полосу улицы для движения в обратном направлении, стала стремительно ускоряться, будто болид со старта Формулы-1.

Ну что, Барни, встречай гостей незваных.