Актриса на выданье, или Любовь лучшая стратегия

Но в легенде любовь Арлета и Тамилы восторгала, вдохновляла поэтов и художников, в их честь до сих пор называют детей…

Мне казалось, что я превзошла себя, но впервые за много месяцев меня не искупали в овациях. После нашего финального поцелуя с Вардом настала зловещая тишина, а потом Эспер поднялся с кресла и с мерзкой улыбкой заявил:

– Как приятно было наблюдать последнее выступление вашей ведущей актрисы, этер Те-Рил. Завтра срок аренды истекает, и Вы, судя по отчетам моих казначеев, не сможете осилить новый платеж. Поэтому, – тут он отвернулся от нашего побледневшего режиссера и снова обернулся ко мне – занавес, детка, занавес!

Глава 2 Беги, Лира, беги!

Беги, Лира, беги!

Актеры зароптали, гул за моей спиной усиливался пропорционально тому, как бледнел наш режиссер. С одной стороны, нам в данный момент плевать на помещение. Уже завтра мы отправляемся в соседний Латий, затем в Кардис и далее по списку. У этера Те-Рила в кармане уже лежало приглашение от совета бургомистров, поэтому завершить гастроли мы должны в Мессаре, на столичной сцене. Но… Бродячие труппы с недавних пор в стране вне закона. А лишившись помещения накануне поездки, мы моментально пополним список «вольных музыкантов», что выступают с колпаком наперевес. У меня в груди будто кто-то спичкой чиркнул, потому что жарко стало. Цветы, которыми декораторы украсили подмостки, стали стремительно вянуть. Обычно свои эмоции я держу в кулаке, но здесь меня застали врасплох. Дружки Эспера нагло ухмылялись, видать, были в восторге от выходки предводителя. Некоторые храбрецы даже откровенно хихикали. За спиной я расслышала шепот:

– Из-за этой фальшивой баронессы нам теперь в бродяжки идти? – шептали, впрочем, для приличия, ведь фраза явно должна была достичь моих ушей. Расчет оправдался. Ехидный шепоток Меты я разобрала сразу.

– Мы можем что-то предпринять, уважаемый этер Те-Лит? – Те-Рил сложил руки в умоляющем жесте.

Не отрывая от меня торжествующего взгляда, Эспер обмолвился:

– Бургомистр может подождать со взиманием аренды и налогов, но… у него есть условие… Вполне выполнимое и абсолютно для Вас, этер, необременительное.

– Согласен на что угодно! – запальчиво воскликнул несчастный театрал.

А меня уже жгло изнутри – стоящий в корзине рядом букет моментально почернел и осыпался пеплом. Я догадывалась, какое «необременительное» условие поставит нахалёнок. И не ошиблась:

– На главную роль Вам придется поискать другую девушку. Этера Те-Нэйл не слишком походит на юную Тамилу из легенд, – притворно огорчился Эспер. Взгляд толстячка-режиссера стал затравленным, а голос и вовсе превратился в жалкий лепет, когда он попытался меня отстоять:

– Напротив, многоуважаемый этер, этера Те-Нэйл как никто подходит для воплощения принцессы на сцене. Именно благодаря ее таланту нас и пригласили в Мессару…

– Но приглашение тут же отзовут, если вы лишитесь здания, – нетерпеливо перебил старичка бургомистрёныш, – поэтому лучше, как следует порепетировать с другой актрисой. Вот (тут он кивнул на Мету) я вижу очень перспективную Тамилу…

– О! Да! – тут же выскочила из-за моей спины этера Те-Орд. – Не вы ли, этер Те-Рил недавно хотели лишить роли Лиру за ее постоянные опоздания? Вы же сами говорили, что для истинной актрисы театр на первом месте, а если наша прима разменивается на торговлю цветочками и работу по дому, то какие тут гастроли? Так и совсем угробить себя можно…

Мерзавка даже руками всплеснула, дескать, так она сочувствует мне и так беспокоится о моем здоровье и досуге.

Я до сих пор молчала. Боялась, что, если открою рот, станет еще хуже. Гомон за спиной усилился, я расслышала, как Вард втолковывал кому-то, что столичные зрители точно выиграют, если Мета займет мое место. И по глазам режиссера и по тому, как он переминался с ноги на ногу я поняла – рокировке быть! Теперь мне уготована роль камеристки принцессы, которую до этого играла сама этера Те- Орд. Но я ошиблась:

– Рекомендую вовсе исключить этеру Те-Нэйл из труппы.

Эта «рекомендация» Эспера меня добила:

– Ничего у вас не выйдет! – я стремительно развернулась к застывшим позади меня коллегам. – Все, кто сейчас радуется моему увольнению, сдохнут!

Я рванула со сцены, даже не потрудившись снять наряд принцессы, который открывал пытливому глазу слишком много. Опомнилась уже на выходе из театра. Я уселась прямо на брусчатку и разрыдалась – горько, надрывно, как в детстве, узнав о смерти отца…

***

Холода, которым так славится студень в наших краях, я не замечала. Сверху мелкой крупой сыпал снег, оставляя на моей белой одежде мокрые и грязные точки. Но по мере того, как иссякал поток слез, из груди выходил жар, я стала мерзнуть. Сначала это проявилось в мелкой дрожи, потом непроизвольно застучали зубы, а дальше пальцы перестали гнуться. Я сделала попытку подняться, но мышцы свело от холода, и моя первая попытка оказалась неудачной. Сделать вторую я не успела, так как меня подняли чьи-то чужие руки.

– Замерзнешь, Калиора! Замерзнешь, и умрешь, – в ухо мне прошептал Эспер, резко встряхивая. Моя голова мотнулась в сторону. От до сих пор текущих из глаз слез я почти ослепла, мозги стали ватными, а ноги подгибались от холода. Но мою слабость этер Те-Лит истолковал по-другому. Он впился в меня поцелуем, сминая мои губы, не обращая внимания на мои попытки оттолкнуть его. Его пальцы нырнули в вырез платья, разрывая и так пострадавшее сегодня одеяние. Наконец, резкий рывок – и я осталась перед мужчиной в одном нижнем белье. В груди снова вспыхнул огонь, но, отстранившись на миллиметр, Эспер ехидно прошептал:

– Я не цветочек, детка, со мной этот фокус не пройдет!

Он снова принялся целовать – все мое лицо и шея были в его слюнях, а руки Эспера терзали мое тело. Затем он сделал шаг назад, принялся расшнуровывать брюки, собираясь овладеть мной здесь, на ступенях театра. Я пошатнулась, но упасть мне опять не позволили. Я ощутила, как нечто чуждое пытается проложить себе путь в меня. Кричать мне не позволил его очередной поцелуй…

– Я возьму свое! – прорычал он, мощным рывком раздвигая мне ноги и буквально втапливая в каменную кладку.

– Я так не думаю, – прозвучал чей-то приглушенный ровный голос. В следующий миг этер Те-Лит-младший закатил глаза и, выпустив изо рта струйку крови, рухнул на мостовую. Перед обнаженной мной стоял наглухо закутанный в плащ мой давешний таинственный покупатель.

***

Я так и застыла, не в силах выговорить ни слова. Просто стояла и сверлила взглядом скрытую под плащом фигуру. Здравый смысл намекал мне, что из огня я попала в полымя, но я почему-то не боялась, лишь нервная дрожь от скопившегося напряжения вынуждала меня подавать признаки жизни.

– Я думал, что заслужил «спасибо», – вкрадчиво произнес мой спаситель, наконец сбрасывая с головы капюшон.

Ответить я даже не попыталась. Я просто таращилась на него, понимая, что это неприлично, но взгляда отвести не смогла. Передо мной был юноша лет 18-19, не старше. Его волосы, заплетённые в небрежную косу, отливали серебром. Длинная рваная челка спадала незнакомцу на слегка вытянутые к вискам глаза, но их мерцание она скрыть не могла: очи светились желто-зеленым огнем, и это каким-то странным образом парню шло. Черты лица тонкие, изящные, почти девичьи. И лишь губы были тонковаты для девушки, а подбородок тяжеловат.

Я по-прежнему не могла выдавить ни звука. Тогда незнакомец снял с себя тот самый, привлекший еще при первой встрече мое внимание, плащ и набросил мне на плечи. Одежда, еще хранившая тепло его тела, послушно укутала мою продрогшую фигуру, и спазм, сковавший тело, исчез. Я смогла расслабленно выдохнуть, чтобы затем с наслаждением вдохнуть тонкий аромат каких-то трав, исходящий от одеяния.

– Спасибо, – едва слышно поблагодарила я, рассматривая худощавого, почти хрупкого юношу с головы до ног.

– Не за что, – улыбнулся он. И от этой улыбки во мне что-то щелкнуло. Приятное тепло разлилось внутри, а из-под снежного наста полезла трава – свежая, сочная и по-весеннему яркая…

– О-о-о… – протянул незнакомец, наблюдая за происходящим, – а ты, сильная, девочка. Весьма и весьма… Давай знакомиться, Кали!

Я с удивлением посмотрела на протянутую узкую белую ладонь с серебряным перстнем на безымянном пальце и, повинуясь неожиданному порыву, сжала ее обеими руками, а затем прижала к сердцу, как сокровище. Мысленно кляла себя за такое поведение, за которое даже звезду борделя осудили бы, но это сильнее меня…

– Я не Кали, мое имя…

– …Лира, – не дал закончить юноша, даже не пытаясь отнять у меня своей руки, – я запомнил. Но мне больше нравится Кали. А я Стеф, Стефаний, если угодно.

Он просто перешагнул через тело Эспера и вплотную приблизился ко мне, обдавая теплым дыханием. Свободной от моей хватки рукой Стеф коснулся моей щеки, а затем поцеловал. Этот поцелуй звал, обещал нечто большее, нечто столь необходимое, что я застонала от дикого желания это получить. А потом меня будто выключили. Тьма…

***

Очнулась я в своей комнате от того, что по глазам больно ударил свет. Испуганно вскочила, оглядываясь вокруг и нервно сминая край ночной сорочки… Сорочки? Стоп! А когда я успела переодеться? А как я вообще здесь оказалась? На моей постели в ногах спокойно дрых Котофей. Желая, хоть как-то разобраться в той ерунде, что творилась со мной, я бесцеремонно стала будить рокочущего во сне ингра. Котяра нехотя приоткрыл один глаз, затем подумал и с такой же неохотой открыл и второй:

– Чего надо? – буркнул он. – Жрать хочу, охота не слишком удалась. Ни одной мыши, зато нашел кладку какой-то гадюки. Не волнуйся, за нее не оштрафуют – таких сотни ползают, никто не хватится. Так где молоко?

– Как я попала домой?!! – не обращая внимания на его привычные жалобы закричала я. Котофей демонстративно прочистил ухо задней лапой и укоризненно воззрился на меня:

– Как обычно, ногами. Из оранжереи чуть живая приползла. Сегодня собиралась ландыши продавать. За трое суток вырастила – молодец!

– Какие ландыши, ты, туша блохастая?!! – я продолжала орать, но теперь еще схватила кота и принялась трясти его, отчего он возмущенно мяукнул, забыв, что может говорить.

Я опомнилась и отпустила ингра, хватаясь за голову:

– Это все сон?

– Вероятно, – осторожно согласился со мной Котофей, отползая подальше, в угол комнаты.

Но я упрямо замотала головой – не бывает таких снов, таких отчетливых, таких детальных, таких… На этом эпитеты закончились. На язык запросились уже непечатные слова. Я рывком распахнула дверь и полетела в гостиную, зацепив по пути рассохшийся стул. Мои сестры и тетушка невозмутимо завтракали подсушенным хлебом с омлетом. Увидев меня, баронесса поморщилась и заявила:

– Приличные девушки не являются растрепанными к завтраку, да еще в ночной рубашке…

Не в силах выслушивать привычные нотации, я перебила ее:

– Тетушка, почему вы едите этот сухой хлеб? Я же вчера принесла домой тысячу флеаров? Можно было купить свежий.

– Калиора, ты повредилась рассудком? Какие тысячу флеаров? У нас осталась жалкие десять флеаров, вся наша надежда на сегодняшний урожай ландышей, – недоуменно воззрилась на меня этера Эдра.

– Опять удобрений надышалась в своей оранжерее… – съязвила Эрмила, потягивая чай и морщась. Она всегда так пила несладкий чай, вот с такой брезгливой миной. Вальда лишь сочувственно покачала головой.

– Поешь, сегодня зимний праздник, может польстятся на твои цветы, – вздохнула тетя и величественно удалилась. Я застонала, понимая, что это уже было! Было! Но вчера! Утром… Я помню этот сухой хлеб, несладкий чай и опостылевший мне омлет. Но так не бывает! Время нельзя повернуть вспять! Последняя проверка – в чем была, то есть в сорочке, я помчалась в оранжерею. Мне нужно было бежать через двор, но меня не смутил колючий мороз, моментально обжегший щеки и кисти рук. Я рванула стеклянную дверь на себя и бросилась к горшочкам с ландышами, которые должны были бы встретить мне торчащими черешками, но вместо этого я обнаружила кокетливо качающиеся белые колокольчики в объятиях зеленых листьев. И что из этого получается? Значит, Эспер жив, нет никакого обворожительного блондина, и… И меня никто не лишил роли Тамилы! Это должно было обрадовать, но не обрадовало, потому что это будет! Я знала это наверняка. Механически принялась рыхлить землю в цветочном горшке, но вместо привычного мягкого грунта наткнулась на обрывок бумаги, свернутый в шарик. Что за… Аккуратно, чтобы не повредить корень растения, извлекла из почвы облепленный комками влажной земли шарик и развернула его:

Кали, у нас мало времени! Скоро морок рассеется, и они придут за тобой. Эспер был с ними заодно, ему нужно было под любым предлогом доставить тебя им, но вместо этого гаденыш решил поразвлечься с тобой. Как ни странно, это помогло. Я не жалею, что убил его, они все равно поступили бы так же, когда заполучили бы тебя. Жаль, что пока должен тебя отпустить… И еще – не суйся в театр! Там тебя ждет еще один неприятный сюрприз. Беги, Лира, беги! Бери с собой ингра. В соседнем горшке ты найдешь кошель с двумя тысячами флеаров. Инициируй кота и привяжи к себе. Это твой единственный шанс продержаться, пока мы не встретимся снова. Лучше бы тебе покинуть Фларию, но ты этого не сделаешь… Я тебя знаю. За тетю и сестер не волнуйся – они вспомнят о деньгах через пару часов…

… Найди меня снова. Жду тебя…

Я потрясенно вглядывалась в строки, исписанные красивым, ровным почерком. А затем сжала письмо в руке, и оно рассыпалось черной пылью. Бумага тоже растение, хоть и мертвое. Мне не впервой так подчищать за собой хвосты. Кинулась к указанному горшку, и действительно выковыряла оттуда увесистый кошель. Краем глаза заметила, что ландыш в той емкости, где было послание, будто побледнел и стал тоньше, прозрачнее. Решая не думать, а делать, что сказано в письме, я направилась в комнату за Котофеем, ну, и одеждой приличной заодно… Беги, Лира, беги!

Глава 3 Держите ваш заказ…

Держите ваш заказ…

– Это еще кто? – указующий перст трактирщицы ткнул в нос шипящего Котофея. Ингр угрожающе оскалился, но дородную хозяйку заведения «Дремлющая кобра» это ни капли не смутило и не встревожило. Она продолжила незыблемой скалой загораживать нам вход в помещение с теплым очагом и пряными ароматами жаркого и солений.

– Это инрг, – покаялась я, уже сделав шаг назад, понимая, что нам придется пробираться тайком на чей-то сеновал.

– Инициирован? – голос этеры стал еще жестче.

Я поняла, что дело дрянь:

– Нет, но…

Я не успела договорить, как трактирщица облегченно выдохнула и посторонилась, пропуская нас внутрь.

Боясь спугнуть нежданную удачу, я осторожно вошла в трактир. Обстановка была не сказать, чтобы уютная, но там было тепло. В очаге горел огонь, люди за простыми квадратными дубовыми столами о чем-то вполголоса говорили. Один, по-видимому завсегдатай, спал, что-то бормоча во сне и прижимая к груди кружку с пивом. Столик рядом с ним пустовал. На улице неожиданно подул ветер, пламя в очаге взвилось вверх, осыпая снопом искр тех, кто уселся поближе к теплу. Хозяйка заведения провела нас к свободному столу возле спящего посетителя и застыла, приготовившись слушать.

– Мясо в горшочке с отварным картофелем и теплого вина с перцем и лимоном, – попросила я.

– А ему? – трактирщица кивнула в сторону Фея.

– Молочка… – такого жалобного полуписка-полумява я не слышала от этого комка меха даже тогда, когда его прежний владелец грозился его утопить. Трактирщица коротко кивнула и удалилась.

Мы остались ждать, прислушиваясь и приглядываясь. Тут пьяница ни с того, ни с сего вскочил, обвел безумным взглядом посетителей, затем уставился на ингра и завопил:

– Киса!!!

Даже привыкший к многому Фей вытаращил жёлтые глазищи, ставшие почти круглыми и потихоньку стал прятаться за мою спину.

– Какой хороший, дай поглажу! – одной рукой упираясь в стол, а другую протягивая к ошалевшему коту, мужчина на пару дюймов приподнял свою пятую точку от табурета.

– Оставь их, Мэйр, – трактирщица легонько ткнула поклонника Котофея в плечо, и тот послушно сел. Еще несколько секунд тот умильно смотрел на ингра, не прекращавшего шипеть, а потом снова уронил лицо на стол.

Хозяйка питейного заведения аккуратно поставила перед Феем блюдце с молоком, а мне подвинула горшочек с чем-то, что еще дымилось, источая головокружительный запах и пробуждая и так не дремавший аппетит. Я ждала, пока трактирщица уйдёт, позволяя нам насытиться, но она и не думала лишать нас своего общества. Внезапно Котофей подпрыгнул, выгнул спину и зафыркал. Я проследила за его взглядом и заметила мелькнувшую у моих ног серо-оранжевую ленту, толщиной с мое предплечье. Эта лента оказалась желтобрюхом, но такого жирного и наглого я еще не видела. На секунду представитель семейства ползучих замер, потом высунул язык, словно обнюхивал мои ноги, а далее молниеносным движением взметнулся мне на колени и свернулся в клубок.

– Шошик! Шош! – удивленно позвала пресмыкающееся трактирщица. Но вместо этого змея свернулась еще более плотным кольцом и, казалось, уснула. Фей так и застыл в состоянии полупрыжка.

– Прошу прощения, обычно Шош никому не навязывается. Он иногда ползает здесь и попрошайничает, посетители к нему привыкли, особенно постоянные, но так он себя никогда не вел…

– Не слишком люблю змей, – предупредила я вполголоса, боясь пошевелиться.

– Это не змей, это мой эрг. Тоже не инициированный, – отмахнулась женщина. – Но все равно со змеями у него общие корни. Шош не считает Вас угрозой, поэтому я даже найду для Вам место для ночлега. Меня зовут Лима Те-Кер. – С этими словами она протянула мне ладонь для рукопожатия. Я осторожно пожала ее, опасаясь потревожить спящего эрга. Я слышала о них. Они тоже довольно редкие создания и тоже помощники магов. Но если ингры – это щиты, то эрги –охрана, сторожевые псы, если угодно. Их можно приручить даже без ритуала сцепления с аурой, но, конечно, эффект будет не такой надежный.

– Спасибо, Лима, – я улыбнулась. – Можно мы поедим?

– Конечно, за счет заведения, – энергично закивала этера Те-Кер. – Не бойтесь Шоша, он не причинит вреда, если не почувствует, что мне угрожают.

С этими словами трактирщица оставила нас наедине с нехитрым, но сытным ужином. Эрг с моих колен так и не слез.

***

Лима сдержала слово. Ночлег мы обрели в тесной комнатушке с топчаном и без окна. Но это компенсировалось ворохом теплых одеял, двумя сальными свечами и бутылью молока для Фея. Я почти не удивилась, когда в дверь тихонько заскреблись. По тому, как ощетинился ингр, я поняла, что Шош решил ночевать с нами, и со вздохом и возведенными горе очами я отворила дверь. Шош был не один. Вслед за ним вошла Лима. Ничтоже сумняшеся она села на топчан, поскольку больше никакого предмета обстановки здесь не наблюдалось, и заявила:

– Завтра съедет Мэйр. Жена возвращается, а значит он уходит в завязку. Переберешься туда. Если честно, мне не нужны проблемы с дознавателями, но, надеюсь, в нашу глушь они не сунутся.

– Вы знаете, кто я? – я была рада плюхнуться на пол от изнеможения, но там уже кольцом свернулся Шош, а напротив него воинственно топорщил усы Фей. Так что я решила пока постоять.

– Знаю, – хмыкнула трактирщица. – Не бойся. Не сдам тебя властям. Но и от тебя кое-что попрошу.

Я кивнула, показывая, что готова выслушать ее предложение.

– Ты заметила, что у меня многолюдно. Особенно зимой. Большинство пилигримы, ибо в нашей деревеньке всего дворов двадцать, и то – половина пустует. Одна я не справляюсь. Деревенские не хотят идти ко мне внаём. Характер у меня взрывной, да и любят они корчить из себя недотрог. Я одна кручусь. Согласна на меня поработать до ледня? Не обижу деньгами…

Я вспомнила, о мешочке с двумя тысячами флеаров, из которых я потратила где-то полсотни за последние пару недель и подумала, что работа мне пока не очень нужна, но зачем привлекать внимание к своим сбережениям? И тогда я молча кивнула.

– Вот… довольно продолжила Лима. – Ты мне сразу понравилась, я увидела, как ты свою животину защищаешь. И молодец, что ингра не связала. Это пережитки… Так я считаю! – при этом женщина сердито хлопнула по покрывалу на топчане, отчего в воздух взвился столп пыли. Фей демонстративно чихнул, но Лима даже не глянула в его сторону. Тогда ингр фыркнул и тоже отвернулся от нее. Сказать, что я собиралась в ближайшем мало-мальски крупном городе инициировать Фея, поостереглась.

– Я сама маг, хоть и слабый маг-эмпат. Очень слабый. Дар настолько незаметен, что больше похож на интуицию, но ко мне все равно прибился эрг. Я сначала дико испугалась, но он проходу мне не давал – как тебе сейчас. Глядел с обожанием. Но я не решилась пойти до конца. У них, как и у людей, должно быть право выбора – хранить нас, или нет.

В ее словах, конечно, была доля истины, но Лима, пожалуй, забыла, что не связанные обрядом помощники и сами слабее. Однако я в который раз прикусила язык. Понимала, что убежище, которое она мне предлагает, жизненно необходимо.

– Я собиралась в Латий, на ваш спектакль, – вновь обронила она. – Люблю эту легенду. Слышала от гостей, что ты превосходно играешь. Только узнала тебя не сразу. По ингру да по тому, как запахла роза в моих волосах, – тут она показала пальцем на кокетливо пришпиленный цветок возле завитка ее светло-русых волос. Остальная шевелюра была забрана в тугой пучок, что не слишком ей шло. Лицо у моей работодательницы было круглое, в веснушках, несмотря на зиму, нос картошкой, а подбородок почти соединялся с начинавшей дрябнуть шеей. Распущенные волосы пошли бы ей куда больше, но я понимала, что подавальщице, которой она также была за неимением помощников, так ходить негоже. Я мысленно прикинула, какую роль могла бы она сыграть в нашем театре, но мои размышления снова прервал голос Лимы:

– Я тебя не осуждаю. Сама бы прикончила ту выскочку, которая отняла бы у меня роль моей мечты…

– Что, простите? – опешила я. – Какую выскочку?

Теперь уже этера Те-Кер смотрела на меня с недоумением.

– Я бегу от мести бургомистра! Отчасти из-за меня погиб его сын, Эспер Те-Лит. Ни о какой другой смерти я не знаю…

– Ой-ли! – не поверила мне трактирщица.

– Прошу прощения, но неважный Вы эмпат! – припечатала я, делая шаг в сторону Фея, чтобы забрать его и гордо удалиться с ним на мороз.

– Не спорю, – пожала плечами Лима. – Неважный. Но сейчас понимаю, что ты права. Кишка у тебя тонка, чтобы вскрыть горло сопернице.

– Кому вскрыли горло? – я едва губами шевелила, понимая, что сейчас услышу имя…

– Какой-то Мете Те-Орд, – просветила меня этера Те-Кер. – Значит, ее выпотрошил кто-то другой. Но тебя ищут за ее убийство. Ни о каком Те-Лите я не знаю. По крайней мере, ни в газетах, ни в разговорах своих посетителей я не встречала это имя. Официальная версия, что ты убила девицу Те-Орд в отместку, что ей отдали твою роль.

У меня кровь прилила к щекам. Я снова ничего не понимала. Почему о смерти Меты трубят газеты, а про гибель сына бургомистра не самого захудалого города во Фларии не обмолвились ни словом?

– Я не причастна к смерти Меты, хотя, если быть честной, желала ей сдохнуть. Громко желала. При всех. Она так явно радовалась моей отставке, что это вывело меня из себя. Даже сейчас вспоминая это, закипаю от злости, – покаялась я.

– Одного не пойму, как ты сумела уйти? – Этера развела руками, приглашая меня к откровенности. Но я не решилась рассказать ей ни о Стефе, ни о наведенном им мороке, ни о том, как этот морок таял на ходу… Я не эмпат. Совсем. Поэтому не могу знать, чем обернется моя откровенность для меня и для Стефа. Вдруг он пострадает?

Я улыбнулась ничего не значащей улыбкой, демонстрируя, что не готова к беседе по душам. Лима нахмурилась, но приняла это и встала. Шош зашевелился и устремился к двери. Трактирщица открыла ее, пропуская сначала эрга, а затем выходя сама. Напоследок она обернулась и обронила чуть более холодно, чем до этого:

– Доброй ночи.

– И Вам приятных снов, этера, – вежливо пожелала я ей вслед.

***

Я приступила к работе уже на следующее утро. Сначала Лима присматривала за мной, давала советы, а потом отдала обслуживание посетителей мне на откуп, сама же вплотную занялась кухней. К Шошу я привыкла не сразу и поначалу несколько раз наступала на него, вечно снующего у меня под ногами, но змей не обижался. Застывал на секунду, будто уступая дорогу, а потом снова устремлялся за мной. Фей, если и ревновал, то не подавал виду. Он теперь обитал на кухне. Со стороны могло показаться, что мы с трактирщицей поменялись питомцами, но я знала – больше никто ингра долго не выдержит. Эту меховую язву без привязки могла выносить только я. И то – временами была на грани. Шоша я опасалась, я не понимала, отчего он так воспылал ко мне любовью. Настолько, что практически не обращал внимания на свою хозяйку. Потом привыкла. За пару недель я поднаторела в своей работе, и теперь сновала между столами, как по сцене. Осанка у меня ровная. Я хоть и не слишком высокая, но стройная, поэтому казалась выше. Театр приучил меня улыбаться всем, невзирая на то, приятен мне человек или омерзителен, поэтому хозяйке жаловаться было не на что. Я, конечно, не позволяла откровенных сальностей со стороны гостей, но и не слишком кочевряжилась. Могла улыбнуться, качнуть бедрами, даже присесть на минуту-другую за столик к шумной компании. О большем посетители и не просили, поскольку за моей спиной, вернее под ногами, сразу же оказывался эрг. А Шош мог так огреть хвостом – неделю в лежку валяться будешь.