Золотой миллиард 2

Когда пришло время просыпаться – его по имени звала Джеки и трясла за плечо – то он не сразу и вспомнил, кто он такой. Имя, возраст и прочие подробности. Настолько глубоким, до подкорок был этот сон. Спал он в побитой камнями собственной Ниве на водительском сидении, Джеки уснула на заднем сидении вместе с Аней под известным одеялом и первая проснулась от шума, садящегося на дорогу вертолета.

Утро успело растерять свежесть и, помня вчерашнюю вьюгу, хмурилось серым, затянутым небом. Иван еле открыл глаза уже когда Жора Яровой постучал в окно. Вертолет заглушил мотор, сопровождающие полковника люди оцепили участок дороги за вертолетом и за машиной.

Как относится к событиям, которые не должны происходить с человеком? Они ни хорошие, ни плохие, им трудно дать однозначную оценку. Они не из чего не следуют и ни к чему не ведут. По крайней мере, насколько понимает человек, с которым случилось событие. Оно не обладает повторяемостью и не прогнозируемо. В него никто не поверит – тут и говорить нечего, а доказательств обычно нет от слова «совсем». Все эти необычайные рассказы в сети, которые читаешь, слушаешь и думаешь: это мошенник, обман разума или реальная история? Скептик и прагматик

– Здорово, – бодро поприветствовал Жора и подозрительно оглядел пассажиров и водителя разбитой Нивы.

– Привет, – сонно ответил Иван и попытался открыть стекло, но после ночных происшествий в механизме что-то заглючило, а у Жоры вдруг разгладились морщинки на лбу и он воскликнул: – Кто это у нас тут? Ну-ка, ну-ка! Иди к дяде Жоре! Давненько я тебя не видел. Как ты выросла!, – через отсутствующую дверь он достал из одеяла сонную Анюту в пальто, покрутил перед собой и поставил на асфальт и встал перед ней на одно колено.

– Ай-яй-яй, какая красота растет, еще лет десять и пацаны наши с ума сойдут.

– Куда сойдут?, – спросила Аня и потерла глаза.

– Это….папа потом тебе расскажет.

– Вот что ты ребенку говоришь!, – нервно возразил Иван и попытался выйти, но дверь заклинило. Повело всю начинку.

– Спокойно, папаша, спокойно. Скажи мне милый ребенок, что здесь произошло, потому что мы тебя с папой полночи ищем, ищем и найти не можем. Волнуемся. А вы в машине спокойно спите. Что произошло?

– На нас напали камни. Я очень испугалась.

– Ага, – с сочувствием покачал головой Яровой, а Иван выбил ногами дверь и вышел вообще не имея плана, как объяснить последние события. В общем-то то, что они выжили после нападения ночью на дороге надо как-то объяснить.

– Страшно было, да, – погладил Жора растрепанную детскую головку.

– Да, но фея нас спасла.

Яровой удивленно обернулся на Ивана и спросил: – Фея? А папа тогда что делал?

– Папа отстреливался.

Воцарилось короткое молчание, Жора просто засасывал воздух в округе для фирменного смеха, а потом уголки губ поползли вверх и Яровой загоготал в своей манере, прохрюкав «теперь ясно как выглядят феи» и когда вытер слезу, вдруг резко успокоился и обескуражено спросил: – Я вот только не понял, как она пропала. А? Красота? Куда ты пропала, Красота?

– Это я не досмотрела, – испуганно выпалила Джеки и спрятала глаза в пол, точнее в асфальт.

Поразительно резко изменился взгляд и в целом эмоциональный посыл полковника Ярового, когда он перевел его с русской девочки на омерзительную американскую бабу. Господя! Тощая, сиськи не пойми то ли есть, то ли нет, какая-то вся…ну не наша. Что он в ней нашел? Вот только не надо рассказывать: полковник Яровой прекрасно знает: американский минет от русского особо-то ничем не отличается. Там ладно бы хотя бы украиночка. Можно понять. Красивые, заразы.

От уничижительного взгляда бедная Джеки съежилась и покраснела и, решив во что бы то ни стало защищать свою семью, сказала: – Мне очень, очень жаль. Простите.

– Это что допрос?, – как бы с удивлением спросил Иван, – мы чуть не погибли ночью.

– Двоих уложил?, – спросил Жора.

– Троих.

– Ого!

– Это не обычные камни. Ты видел, что на перекрестке выросло?

– Никто не докладывал. А что там выросло? На Исту вечером камни «полетели», повылазили, как у тещи в почках. Но это еще до купира было. Святая женщина – готовить умела и любила. Теперь таких не делают. Домашняя…ммм… – и они отошли от машины и поделились новостями, кто, чем богат. Жоре тоже не понравилась история с «прыщами», а машины туда в ночь после сообщения о нападении камней никто, понятное дело, не отправлял. Это ж верное убийство. Поэтому что сейчас происходит на перекрестке неизвестно.

Единственно-видимый поблизости камень лежит в пятидесяти метрах от машины. Получается, лежит в противоположной стороне от того места, где должен лежать. Должен лежать в сторону перекрестка с «прыщами», а лежит от машины в сторону Морока. И вот когда они за обсуждением событий, дошли до поверженного врага, Яровой пригляделся, нахмурился и подошел вплотную. Камень в мертвом виде ничем не отличался от привычных камней с серо-зеленой бронированной «обивкой». Единственно у него свернута шея. Это крайне не характерная причина гибели от человека. Яровой прищурился, потом нахмурился, потом распахнул глаза, толстые ноздри напряглись и расслабились и теперь уже с открытым подозрением он посмотрел на Ивана и спросил: – Ты теперь из этих, да? Ты прошел протокол на суррогата.

– Нет, – уверенно сказал Иван, хотя можно было поводить друга за нос и сказать «да».

– У него сломана шея.

– И что? Что?! Мне с семьей надо было умереть ночью, чтобы у тебя пазл сошелся? Не ожидал. Я подставил машину, потом он «неудачно» упал под колеса.

– Ааа…извини. Был не прав, – оправдывался Яровой, догоняя Ивана.

– В чем собственно ты меня подозреваешь? Я просто хорошо делаю свою работу. Хотел бы делать диваны и кресла для сытой жизни петербуржцев, а приходиться защищать Родину. Хотя какая Родина? Да, Жора? Скатились до размеров княжества. История возвращается. Она всегда возвращается. Это она так продолжается. А война бывает двух видов: за правду и за выживание, – заговаривал зубы Иван.

– Да, на счет работы. Там один уважаемый человек утверждает, что ты теперь пальцы людям режешь. Иван, вот знаешь: в целом соглашусь. Умных людей необходимо контролировать. Одного американцы недобдели, сейчас всем миром мучаемся. Дураки ничего создать не могут, только сломать, а умный человек может создать то, что сломает совершенно всё. Поэтому предохранитель нужен. Поэтому тебя и поставили: коренной питербуржец сможет понять интеллигенцию.

– Жора.

– Подожди, Вань. Подожди, послушай. А то, что ты суррогатов недолюбливаешь, так это, если подумать, еще лучше. Это просто замечательно, если подумать. Но, видимо, я не очень хорошо знаю питерские нравы – один раз туда летом с родителями ездил, чуть с тоски не помер в галереях этих ваших, ноги стер, в памяти только фонтаны остались, да покусанная клопами жопа. Неудачно угол сняли. Так вот я ваши интеллектуальные, питерские нравы не знаю, но у нас на Урале всё по-простому: пальцы не режут. Тихонечко врубил сигнализацию, осмотрел помещения, вербанул молодых сотрудников, камеры – прослушка. Чинно, благородно.

– Я уже понял, что пальцы – это не эффективно

– Вот так и появляется опыт! Да, брат. Я тебя прошу: сильно не расстраивайся, научишься. Проблема, брат, в другом: устройство усиления больше не действует на камней.

– Я уже заметил.

– И что теперь делать? – растерянно спросил Жора, забыв видимо, что он полковник.

– Бабуля на этот вопрос однозначно говорила: снимать штаны и бегать.

Яровой дал отмашку. Его люди вернулись в вертолет и скоро заработали лопасти МИ-24. Джеки устроилась в самом конце кабины в обнимку с Аней.

– В Исте жертвы есть?, – спросил Иван.

– Есть: выживших много, погибших не мало, – хмуро кивнул Яровой, – а так пока точных цифр на руках нет. Люди работают.

Они пролетели над тем местом, где с вечера вылезли прыщи. Не совсем было понятно отчего погас огонь, но «цветов» стало больше. Мурашки отвращения пробежали по каждому, кто это видел. Яровой тяжело вздохнул, обозначив действительность емкой фразой: – Твою же мать.

Половину расчищенной под дорожное кафе площадки занимали свеженькие «цветы», в которых «мариновались» и люди, и животные. Видео переслали в штаб, и приказали перекрыть все направления, ведущие к перекрестку. В начале девятого вертолет сел на развороте к Сиреневой в Исте. Суровин получил приказ провести сбор взвода Исты, ему оставили под командование взвод Мурка – это тот, что прибыл с Яровым, и ждать новостей и подкрепления по воздуху. Дороги закрыты. Яровой распрощался с Иваном, как Карлсон обещал вернуться, и улетел.

Мысль, откуда взялись в каменных «цветах» новые люди не давала Суровину покоя. Нет там, и не могло быть такого активного дорожного движения, чтобы еще человек пятнадцать выцепить и затащить в цветник. Кто-то еще по лесу «скачет» и таскает добычу на «переработку». Вот какой вывод вырисовывался. Прежде чем приступить к непосредственным обязанностям, Иван решил пристроить своих двоих гражданских. Аня выглядела не выспавшейся и в вертолете успела уснуть, Джеки задумчиво всё «вглядывалась» в себя и не искала Ивановских глаз, и не хотела обсуждать произошедшее ночью. По крайней мере, пока.

Они осмотрели дом. Разрушения в самом доме отсутствуют. Даже все стекла целые. Хороший забор был, и ворота отличные. Ну да и бог с ними. Лешка Большов погиб. Его брат ранен, старлея вместе с другими раненными перевезли в Градоуральск. Это Нинок рассказала: она пришла задумчивая, уставшая и грустная. Рассказала, что произошло вечером, о погибших и раненых и позвала Джеки и Аню к себе отдохнуть. А дом с осени не жилой и это как-то чувствуется. Нет человеческого тепла в этих стенах, не прогрето им, и находиться не то, чтобы прямо не приятно, но при нынешних обстоятельствах хочется к людям. Джеки приняла приглашение, там они приняли теплый душ, поели вчерашнюю картофельную запеканку с горячим компотом, и в обнимку с Аней уснули на втором этаже.

Штаб Суровин устроил на складской части магазина. Все равно там ничего не хранится, потому что хранить нечего. Под командование в Исте поступил отряд в сорок семь человек. Проведя осмотр, он добавил дополнительные точки наблюдения. Ситуацию с возможным «доставщиком еды» для каменных цветов усугублял дождь. Дождь, полумрак, сумерки всегда затрудняют обнаружение камней, а интуиция не шептала – вопила, тут в лесах появилось что-то более опасное, чем обычные камни. В такую погоду пришлось хоронить погибших, руководил похоронами двадцати девяти человек Подбережный, и по его просьбе Иван выделил на помощь рядовых для выкапывания могил. Хоронили без гробов, тела завернули в простыни.

От похорон, особенно когда Лешку хоронили трудно было …всё трудно было: и молчать, и говорить, и понимать. Сдержанность подвела Ивана, и многие утирали под дождем слезы. Мертвым хорошо, ушли и не видят и не ощущают потери. Все молодые, да двое подростком. Лика – девушка Леши и над ним рыдала, а когда брата закапывали, потеряла сознание. Ее домой унесли на руках.

Суровин не мог присутствовать до конца. Надо было возвращаться к обязанностям, и вот какая мысль пришла ему в голову, когда он возвращался со своими людьми в штаб. Собственно, если у людей против камней появился такой мощный союзник, то надо это как-то использовать. Вот пришло как раз то самое время, когда время на исходе и надо «шевелить мозгами» в усиленном режиме. Основная сложность в разнице получения и передачи информации. Вряд ли получиться попросить напрямую. Хотя попробовать стоит. И чтобы проверить понимает ли его душа мира, Суровин отлучился по малой нужде в сортир – единственное в магазине место, где можно уединиться. Убедился, что в кабинках никого нет и вслух сказал: – Нам нужна хорошая погода!, – и вспомнив, что у природы нет плохой погоды, добавил, – сделай так, чтобы стало солнечно и тепло – хотя бы плюс пятнадцать. И принялся ждать: подошел к высокому окошку, через которое видно только серое, плачущее небо. Долго ждать не вышло – в магазине полно народа. Кто-то уже шел по нужде. Суровин только родственникам погибших дал отгул на два дня – итого минус семь человек. Остальные либо на задании, либо отсыпаются после бессонной ночи здесь же, на полу в магазине.

– Может должно пройти время?, – думал он, заходя в каморку-бухгалтерии, где Джек сидел возле переносной станции и глядя на понурого Джека вспомнил, с кем душа мира нашла общий язык. Ну, конечно, с Аней. Надо Аню попросить о хорошей погоде. Интересно, а почему так? Может она в прошлой жизни жила-была какой-нибудь феей или эльфийкой или вообще не человеком, или какая-нибудь другой неизвестной составляющей этого странного уравнения и это сейчас не важно. Аня – ключ, переводчик.

– Подъем!, – приказал Иван.

Джек вздрогнул, выдавил улыбку и кивнул: – Виноват. Не спал ночь.

– Как Катя себя чувствует?

– Плохо. Она сильно перенервничала. В ее состоянии это плохо. К ней сестра с сыном пришли. Она не одна. Принято сообщение. Лейтенанты Щукин и Гофман с беспилотниками вылетели из Градоуральска.

– Принято, – сказал Иван и отхлебнул из фляги воды, – я выйду, позвоню, потом можешь идти отдохнуть. Даже домой тебя отпущу: явишься в двадцать два ноль – ноль. Телефон держи при себе. Кстати, что вы с покойным Алексеем Большовым делала в Градоуральске вчера утром?

Джек почему-то удивился этому вопросу и даже как-то напрягся.

– Не понял, – сказал Суровин.

– Я просто не ожидал такого вопроса, – быстро оправдался Джек и вздохнул, – забрали инструменты и аккумуляторы для Подбережного, приборы ночного видения для нашего взвода. А…я еще мешок с одеялами, подушками, детской одежды для Кати. От родни. Но все согласовано. Согласовано.

– Ясно, – хмуро сказал Иван и принял звонок от Жоры, который с ходу заявил, – жди гостей. Такие люди к тебе летят, но тебе не привыкать, – и заржал в трубку.

Глава 8

– Давай к сути. Я с похорон: не до загадок, – сказал Иван.

Яровой вздохнул в трубку и поделился новостью: – Американцы прилетели. Говорят, к «цветочкам» не имеют отношения. У китайцев такая же рассада выросла, и у японцев, у австралийцев кенгуру дохнут пачками. Но самый вынос это – Йеллоустоун, смена всех земных биосистем. А ты знаешь, Вань, почему оно ползет оттуда?

– Профессор Паблутти использовал вирус, найденный в трупах медведей, погибших в девяносто восьмом году в парке Йеллоустоун. Десяток гризли погибли по неизвестным причинам. Дело не имело большой огласки, а после проведенных исследований, безопасный для людей вирус находился в хранилищах Пентагона, Паблутти получил к нему доступ и по итогам экспериментов не только изменил, но и подключил к станциям. Таким образом, дав доступ к человеческим паттернам мышления. Вирус оказался…

– Всё. Да. Всё так. Они сейчас к тебе прилетят, позаботься о безопасности, – начал спешить Жора.

– Фото есть?

Яровой помолчал и, понизив голос, извиняющимся тоном сказал: – Тайна ведь.

– Ну хоть одну. Все равно никто не поверит.

Не дав ответа, Яровой вздохнул и прервал разговор. Но одно фото отправил. На фото горная долина сплошь покрыта фиолетово-синим цветом, с таким каменным отливом, что можно подумать, что это и не живые растения, а изделия из камня. Они застилали почву, как почвокровники, не оставляя не сантиметра свободным. Совершенно неземная красота. Вдалеке видны привычные глазу верхушки земных, отступающих лесов. Еще слева на фото немного видно озеро с фиолетовым дном. Сеятель полностью застелил его своими растениями, с легкостью занял и эту природную нишу. Буйство красок чужого мира, а еще перед озером, с правого края растет нечто фиолетово-бурое. Иван пригляделся и глазам своим не поверил. Это часть, строящегося шестиугольника, а вот строителей на фото не видно. Купир основательно обустраивается на Земле, двигая хозяев к выходу.

– Могу быть свободен?, – спросил Джек.

– Нет. Скоро нагрянут твои бывшие соотечественники. Возможно, потребуется переводчик.

Джек вроде как обрадовался, но не очень сильно, потому что устал, неопределенно пожал плечами, подхватил куртку, и улегся в повалку с остальными на голом полу, подложив под голову куртку, и быстро уснул. Признаться, знания в английском -американском у Ивана переросли уровень «собаки», когда понимаешь, но сказать не можешь. Он периодически начал тренироваться с Джеки – с мотивацией из разряда «на всякий случай» и «тупею, надо нагрузить мозг», тем более в прямой доступности носитель языка. Теперь он отвечает на вопросы, строит простые предложения. Сначала, наверняка, забавно было слушать его английский с деревянным акцентом, Джеки похихикивала, а потом перестала. Но это не говорит об успехах: то ли привыкла, то ли похвалить забыла. К тому же есть вероятность, что он поймет английский только в озвучке жены, которая специально говорит медленней, чем американцы «шпарят» между собой при обычном общении.

– И что делать? Есть варианты?, – написал Суровин Яровому.

– Да хрен его знает, – коротко ответил Жора.

А скоро от него пришла шифровка: завтра к десяти утра полковнику Суровину явиться в штаб, и как раз в этот момент к Исте подлетали два «Крокодила», а в каморку, постучавшись, вошел старшина Гречишников – лысый мужичок с хитрыми глазами лиса. Вот вроде просто вошел, докладывает, что людей кормить надо, а глазами по комнатке зырк-зырк: что тут плохо лежит?

– А что это я про «накормить людей» не подумал. Может потому что самому есть не хочется, – подумал Суровин и спросил, – вам с собой сух паек не выдавали?

– Никак нет, – ответил Гречишников.

– Принял. Свободен. Разберусь.

Немного поразмыслив, Иван решил, что звонить на похороны – не очень-то уместно, и отправил Юдина Костю с запиской к Подбережному: так и так, местная администрация должна обеспечить два взвода до пяти часов сух пайком, а на ближайшие двое суток – горячим питанием трижды в день. И только Костик отбыл с посланием к градоначальнику, как на дороге появились его правая и левая «рука» – Щукин и Гофман. Ивану даже как-то спокойней стало.

За ними в два ряда шли суррогаты, как и выписано двенадцать особей. Чтобы как-то выделить эту особую боевую единицу все их шевроны и нашивки красного цвета. Когда они не по одному, а вот так идут «кучкой», видно, насколько они похожи друг на друга. Львовский говорит, что эта особенность связана с каменным корпусом: лицевые мышцы большей частью расслаблены, что формирует внешнюю схожесть. Суровин посомневался не мало ли «выписал» к той двадцатке, что осталась после спасательной операции, и решил, что, пожалуй, мало. Мало, но если больше запрашивать, могут полететь требования обосновать запрос.

Иван вышел их встречать, как родных. Обнял Саню Щукина, отчего он растерялся и растерянно заулыбался, а Виталя удивленно вытянулся лицом и тоже улыбнулся.

– Говорят, нашлась Аня. Всё хорошо?, – спросил Виталя.

– Да, да. Всё. Нашлась. Жива, здорова и …не будем об этом. Квадрокоптеры?

– Суррики тащат. Им не тяжело, – кивнул Виталя назад, – а вы что забыли что ли?

– Что забыли, товарищ лейтенант, – уточнил тот суррогат, что стоял спереди.

– Я сказал, возьмите коробки из вертолета.

– Вы не говорили, – спокойно парировал тот. Виталя, почувствовав промах, хлопнул глазами и отрицательно помотал головой.

– Не говорил, – повторил второй суррогат, потом третий и так каждый следующий подтвердил: – Не говорил, не говорил, не говорил.

– Стукачи, – проворчал Виталя.

Щукин согласился: – Наш промах, да мы еще и не знали, куда точно выгружаться. Вернитесь к вертолету: принесите к штабу все коробки. Полковник Яровой еще приказал прихватить сухпаек.

Так они отправили суррогатов за грузом, а сами пошли в штаб-магазин, как Щукин приостал на шаг и вдруг удивленно заметил: – Ты больше не хромаешь?!

И они втроем снова остановились и уставились на Ивана, а Иван на свои ноги, и, сделав пару шагов отметил, что действительно перестал хромать. А вчера вечером еще прихрамывал от травмы после ранения, и вроде как врачи говорили, что хромота пройдет, но с учетом всего случившегося ночью как-то напрашивается благотворное влияние от встречи с …надо как-то ее назвать. Душа мира – высокопарно, пусть будет Алиса. Ей по большому счету все равно, она – любое женское имя этого мира, а у Суровина знакомых с таким именем нет, и ни с чем оно особо не ассоциируется.

Суррогаты быстро вернулись с коробками, раздали сухпаек и помогли собрать квадрокоптеры. Дело это было не новое, справились быстро и четыре «птички» полетели обследовать лес вокруг Исты. К этому времени перекресток, на котором росли «цветы» давно просматривался штабными через спутник и квадрокоптеры, и оттуда прислали шифровки с кодом опасности сначала «пять», потом «семь», максимальная опасность от камней «девять»: это когда они уже выламывают окна. Изображения с камер размыты из-за дождя. Иван вспомнил, что хотел позвонить Ане на счет погоды. Проверить заодно этот способ связи с Алисой. Как раз на выходе из штаба пришло голосовое сообщение от Подбережного. Никакой субординации человек с металлической рукой не признает, чтоб его. Или давнее знакомство так влияет. Подбережного много матерился на жизнь, на власть, по ситуации морально страдая от необходимости кормить «лишние» рты. В конце обещал служить России и накормить бойцов.

– Алло, Нина.

– Да.

– Мои спят еще?

– Нет, Аня играет. Играет. Ой! Подожди, Гришаня – кашу надо есть ложкой. Держи, учись.

– Позови ее, пожалуйста, – попросил Иван, наблюдая как к Исте подлетают три «Крокодила» и столько же американских вертолетов, название которых Суровин не знает и что извиняет его некомпетентность в данном вопросе, так это то, что в нынешнее время у его страны один противник –вирус купира и его порождения. США в списке противников нет. Серов так и сказал: враг у нас только один.

– Да, – послышался в трубке Анин голос.

– Привет, Бусинка.

– Да, это я, – почему-то грустно ответила девочка.

– Как ты там?

– Нормально. Играю вот. А мама грустная. И что делать?

– Может, попросим у одной феи солнышко? А то дождь и дождь…

– Да? Да! Солнышко. Фея пусть будет ясное небо и светит солнце. Всё. Скоро исполнится.

Было слышно, как Нина рассмеялась. Смешно ей, значит.

– Будем ждать, – сказал Иван и положил трубку.

Оставив двух своих офицеров и взвод Исты в штабе, со взводом Мурка, переименованный в «первый», он отправился встречать прибывших. Вертолеты сели у въезда в Исту, рядом с кораблем, там самая пригодная для этого дела площадка. Приземлились, и начали высаживаться и выгружаться под слабый, моросящий дождичек. Форма у американцев коричнево-зелено-бурая, камуфляжный пиксельный рисунок. Последним появился «командос», забывший со своей солнечной Флориды снять солнцезащитные очки. И здесь раз – резко так под дождичком и снял, на холеном лице промелькнуло недовольство. И пока он что-то со своими перетирал Иван приказал окружить вертолеты и привести оружие к бою. Гречишников повторил приказ и лисом подбежал к Суровину, попытавшись по выражению лица выяснить: Палить будим? Или так: попугаем?

Американцы этот « дружественный жест» проигнорировали: выстроились в два ряда, так что прекрасно видно, что из оружия им позволили взять только пистолеты. Было бы хорошо, если б еще без патронов. Из наших «Крокодилов» вышли штабные офицеры во главе с Андреем Горбовским – полковником-связистом. Горбовский по мужской линии – поляк, по женской – и бабушка, и мать – русские. Давно и плотненько обрусевший поляк, перед эпидемией жил здесь же, на Урале, понятно, что никакие ограничения иностранцев в правах его не коснулись. Кроме того, он – потомственный военный. Под два метра ростом, довольно плотного телосложения, лицо по каким-то причинам изъедено шрамами то ли от подростковых угрей, то ли еще от какой-то болезни. Видок у него устрашающий. Друг генерала Серова. Особо близко они с Суровиным не общались и не пересекались. Горбовский недовольно глянул на окружение и, чтобы не усугублять, Суровин дал отбой по оружию. Пришло время как-то знакомиться, представляться. Винты вертолетов остановились и вдруг из американского вертолета кто-то выпал при высадке. Последний появившийся оказался гражданским: в поношенных джинсах, рубахе в клетку и черной куртке нараспашку. Он достал из кармана куртки шапку, нацепил ее и поежился, вглядываясь по сторонам, потом что-то вспомнил и полез обратно в вертолет.

– Познакомьтесь, – сказал Горбовский, – генерал-майор вооруженных сил США Стивен Лоутон.

Один из штабных офицеров бодро перевел слова Андрея и дальше выступал переводчиком.

– Познакомьтесь, полковник Иван Суровин, – добавил Горбовский.

Лоутон дружественно, но так чтобы не сильно уж дружественно – опираясь на опыт отмерил нужную, подобающую какому-то там русскому полковнику дружественность, слегка кивнул и неожиданно подал руку для рукопожатия. Думал ли Иван еще утром, когда хоронил русских парней, что будет жать руку американскому генералу? Нет, конечно. Потому что вообще не склонен думать о незначительных, невероятных и ненужных вещах. Если коротко по существу: руку жать не хотелось. И он решил-таки, несмотря на нарастающее недовольство Горбовского не делать то, чего делать не хочется. А надо отметить Лоутон левша и подал левую руку. Из-за спины материализовался Подбережный и своей металлической рукой в перчатке, значит, сжал генеральскую руку. У Лоутона глаза стали в один момент шире, к щекам от удивления прилила кровь, но реноме держал стойко. Штабные тоже удивились виду градоначальника Исты, который явился на встречу в старинной шинели, поэтому не сразу оценили все оттенки рукопожатия.